bannerbanner
Стрелы ангелов. Рассказы
Стрелы ангелов. Рассказы

Полная версия

Стрелы ангелов. Рассказы

Язык: Русский
Год издания: 2016
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 3

Как-то, ещё в школе, учитель истории сказал, что большинство русских женщин заражены странной инфекцией, таким своеобразным страхом перед настоящим. Помнится, Сашка тогда посмеялась над этим. А зря…. Так уж сложилось, что в её жизни не было прививок от странной инфекции, и судьба (как назло!) постоянно испытывала её.

Мысли в такие вот ночные бодрствования посещают Сашку самые мрачные. Что-то может с её сыном случиться? Вот месяц назад на соседней улице девочку пьяный водитель машиной сбил насмерть. Сашка видела, как на асфальте алела кровь. И сердце её тогда не колотилось, а бухало. Она отчётливо слышала его работу: бух-бух-бух… Господи, убереги моего Ванечку, мою кровинушку родненькую!

– Да что же это я, с ума что ли схожу? О чём думаю-то? А как голосила мать девочки, как кричала! – Сашка встала, рукой в темноте безошибочно взяла с тумбочки валерьянку. Потом включила ночник и стала капать…

А мысли метались с одного события на другое, им было тесно в головокружительном ночном бессилии. Будильник показывал три часа. До рассвета осталось совсем немного. Утром будет лучше, но ночь надо ещё пережить, заглушить, загнать в самый дальний угол души тоску и боль одиночества. Женщина знала периодичность своих ночных мучений, и она всегда была бессильна перед ними.

И вся-то она нескладеха, неумеха…. Всё-то в жизни наперекосяк идёт. Судьба ли это её? Характер ли такой? Господи, что это? Звуки в ванной звоном отдаются. Опять кран…. Вода кажется: кап-кап-кап…. Третий месяц нет алиментов от бывшего мужа. Долгов полно. Через месяц сыну в школу идти, а портфель ещё не купила. Опять же обуви приличной нет. А сама как одета? Уже около тридцати, а кажется, что никогда прилично не одевалась.

Отец был из запойных. Мать разрывалась между детьми, работой и чувством долга перед мужем, который исполняла со всей присущей ей женской стойкостью и мужеством. Избитая и униженная, она всячески уговаривала детей не обижаться на отца, он – де мужчина, кормилец. А кормилец бил посуду, колотил мать, но детей никогда не трогал, но и никогда не приласкал, подарком не порадовал. Всю свою пьяную злобу вымещал на жене. Однажды зимой, в лютую непогоду, ночью, возвращаясь с очередной дружеской попойки, умер прямо у крыльца дома – сердце остановилось. Мать как-то с надрывом и отчаянием голосила на похоронах. Сердилась на детей, что те не проронили ни слезинки.

После смерти мужа, она сразу как-то сдала, сникла, а спустя полгода….. запила. Не выдержав этого кошмара, старшие братья Сашки подались к тётке перед армией в деревню, устроились работать механизаторами. Сама же Сашка после девяти классов уехала учиться в педучилище. Спустя год перевелась на заочное отделение и вышла замуж. Вскоре родила Ванечку. Фёдор не был первым её мужчиной. Первым был Роман. Эта история – саднящая рана, которая не затягивается с годами и о которой Сашка вспоминает с болью и слезами. Ей тогда и семнадцати не было. У подружки отмечали день рождения, пили вино. Она тоже тогда впервые выпила, ноги быстро стали ватными. Беспричинно улыбалась Роману, который ей вовсе никогда и не нравился. Танцевала с ним, позволила, чтобы он тискал её в узком коридоре и мял жёсткими сухими ладонями горячую грудь.

Очнулась она в саду. Смутно вспоминала своё грехопадение, то, как Роман долго не мог лишить её невинности, чертыхался – оба были пьяны. Сашка и не оказывала никакого сопротивления. Потом долго лежала на сухих листьях и чувствовала, как больно впились в нежное тело плоды шиповника.

С Романом они виделись ещё несколько раз. Он пытался уговорить её ещё раз трахнуться, выражаясь его языком, но Сашка буквально возненавидела его. Потом он как-то быстро охладел и забыл о ней. Сашка тоже пыталась забыть о нём как о случайном кошмаре, но через месяц поняла, что беременна.

Вскоре это заметили и подружки. Пошли разговоры. Вот так тихоня! Вспомнили о Романе, поспешили сообщить и ему. Тот стал за версту обходить общежитие, где жила Сашка. А та решила родить ребёнка. К матери приехала на восьмом месяце, надеясь на прощение и сочувствие. Мать же накричала на неё страшно, обзывала последними словами и выгнала из дома. Сашка даже пыталась что-то объяснить матери, самому дорогому на свете человеку, но та, распалившись, в гневе толкнула дочь. Сашка как-то неудачно упала…. Через несколько минут её, потерявшую от боли сознание, забрала скорая. В роддоме она родила мёртвого ребёнка.

А мать так и не простила дочь. Навещала её в больнице сердобольная тётка, приехавшая из деревни. Она же потом помогла ей деньгами, помогла устроиться в соседнем городе на работу в детский сад и на первых порах привозила сумки, доверху наполненные немудрёными деревенскими харчами. Жизнь Сашки вроде бы как то начала обустраиваться. Она посветлела лицом, помягчела душой.

Как только Сашка сняла комнатку на окраине города и купила самую дешёвую мебель, то от продуктовой помощи тётки отказалась. Братья после армии вернулись в деревню. А у тётки свои девчата на выданье, так что семья стала большая.

От матери вестей не было, хотя Сашка первое время пыталась объясниться с ней письменно. Наверное, та мужа всё-таки любила, без него опору в жизни потеряла. А Сашка всё никак не могла взять в толк, что же это за рабская такая любовь, которая отворачивает человека даже от детей…. Сыновья приезжали к матери, но дочь она вычеркнула из своей жизни, не простив позора перед людьми. Пьянство и тяжёлые кулаки мужа прощала, а дочь возненавидела.

Бремя этого равнодушия и злости на всю жизнь легло на плечи Сашки. Каждый раз, терпя очередную неудачу, молодая женщина твердила себе, что это кара за то, что не сберегла первого ребёнка….

В коллективе детского сада её полюбили. Тихая, скромная, она умела ладить с людьми. Сама много претерпевшая, с сочувствием выслушивала исповеди старших женщин….

И всё-таки она была незаметной в коллективе по извечной привычке постоянно держаться в тени. Разбитные подруги одна за другой выскакивали замуж, а Сашку никто не провожал. На квартире хозяйка, угадав её характер, старалась всячески нагружать её домашней работой. Квартирантка красила, белила, управлялась по хозяйству.

Замуж она вышла неожиданно для всех. Мужичонка ей достался задиристый, выпивоха, перекати-поле. Сашка мечтала о тихой семейной пристани (романтические мечты наивной дурёхи!), о детях….

К хозяйке приехал племянник, которому приглянулась ладная молодая женщина. Засылать сватов было некуда, да и свадьбу не справляли, расписались, посидели вечером за столом и всё. Из деревни только тётка и братья приезжали, которые выбор Сашки не одобрили.

Молодая женщина сидела за столом смущённая и настороженная рядом с уже успевшим изрядно набраться развесёлым мужем, который весь вечер икал и постоянно твердил: «Давай ещё по рюмочке!» Глаза его всё стекленели, и ближе к полуночи новоиспечённый муж свалился под стол. Молодой женщине стало неудобно перед родными. Тётка качала головой, а братья угрюмо молчали.

Первый раз муж избил её, когда узнал о беременности. Он считал, что они ещё не пожили для себя. Второй раз побил сильнее, и случилось это уже после рождения Ванечки, когда она, не спросив разрешения у мужа, купила себе искусственную шубку, ибо до этого в холодные зимы ходила в стареньком демисезонном пальто. И тут впервые Сашка проявила характер и, несмотря на пьяные угрозы мужа, собрала вещи и ушла в общежитие.

Мальчик рос худеньким, болезненным, а денег постоянно не хватало. Сашка днём работала воспитателем, а ночью подрабатывала нянечкой и сторожем. Сын был всегда при ней.

Так прошли годы. И были в её жизни свои запоминающиеся житейские радости: премия к празднику, покупка ковра. Даже маленькую однокомнатную квартиру она получила.

Но личной жизни у Сашки не было. Она как-то замкнулась в себе, поставила крест на тщетных попытках обрести счастье. Изредка в гости к внуку приезжала бабушка. Она постарела, часто болела, но так и пила. И с дочерью отношения не наладились. А вот к внуку бабушка приезжала с душой. Ваня был своим, рождённым в законном браке. О прошлом ни мать, ни дочь не вспоминали. Братья женились и уехали с семьями на заработки на Север, весточки от них приходили редко…. На работе в последнее смутное время разговоры крутились вокруг политики, быта, цен…

Молодые, более удачливые в жизни коллеги щеголяли в итальянских сапожках, справляли к каждому празднику обновки, а Саша по привычке брала подработки, ночные часы дежурства в круглосуточном садике, где вырос её Ваня.

Приближался особый рубеж в жизни Саши – её тридцатилетие. Она находилась в последние дни в каком-то трепетно-тревожном ожидании. Казалось бы, явных причин для этого не было, но шестое чувство подсказывало ей: что-то будет, будет…

А вот и стало светать. Саша стояла босиком на бетонном полу на балконе. Ветер приятно обвевал лицо, щекотал утренней свежестью ноздри и уставшие от бессонницы веки. Сердце восстанавливало свой рабочий ритм, приступ тоски миновал.

Женщина вернулась в комнату, выключила ночник, упала в подушку и глубоко вздохнула перед тем, как окунуться в утренний сон.

Вот она перевернулась на бок. Мышцы рук ещё зябко подрагивали, но постепенно умиротворённый сон разглаживал первые наметившиеся морщинки у глаз, расслаблял мышцы, уравнивал дыхание и восстанавливал температуру тела.

Кто бы мог видеть Сашку в такие вот минуты! Густые русые волосы рассыпались по плечам, на губах появилась лёгкая улыбка, маленькая жилка запульсировала на виске, и брови в изогнутой сладкой истоме вздрогнули. Боже мой, что снится этой маленькой чудной женщине, не оценённой мужчинами?!

Может быть, ей грезится бал, на котором она всех затмила величественной походкой? А может быть, тот единственный принц, который ищет её, только её?..

Молодая женщина потянулась во сне, руки просунула под подушку, освободив левую грудь, полную, красивую грудь с тёмным соском и нежным пушком вокруг него, грудь, познавшую материнство, но не утратившую девичьей упругости. Тётка, бывая с ней иногда в бане, любила приговаривать: «Ух, и женственна же ты, племяша!»

Неоценённая, незаласканная нежность молодой женщины погрузилась в утренний сон.

Пусть же ей снятся удачи, личные победы и хотя бы там, вдали от суеты будней, она почувствует себя совершенством. В жизни Сашка нескладеха, а там, во сне, она абсолютно другая….

Когда подошла очередь на получение жилья, то ей дали самую маленькую, угловую, холодную однокомнатную квартиру на окраине города. Новоселье не справляла, а купила холодильник. И это была такая радость! Такое огромное счастье! А больше ей ничего не выпадало.

Мать с детства с ней была неласкова и называла до слёз обидным словом «нескладеха», которое так к ней и прилепилось, что, казалось, стало её сутью.

Чистая, робкая душа Сашки ещё дремала. Из детской наивности и доверчивости, казалось, она ещё не шагнула во взрослую жизнь, хотя и подтянулись годочки её несладкой жизни к тридцати, у неё был свой маленький волнующий мир, центром которого являлся сын. Он перешёл в 5 класс, занимался спортом. Был высоким, красивым мальчиком, не по возрасту серьёзным. И природа была здесь бессильна: из болезненного, худенького мальчика он вырос в крепыша, который во всём помогал матери: мыл посуду, убирал в квартире. «Мужчина растёт», – с улыбкой говорила о нём Сашка.

Утро. Боже, сколько с ним связано надежд! Человечество, наверное, не ведало бы путей своего развития, если бы в его жизни не было бы солнечного утра, отметающего ночные кошмары, тоску, боль женского одиночества.

Ещё дремотная истома давила на плечи, руки, ноги, ещё тело лениво отпускало от себя ночной жар, но мурашки уже побежали по спине. Тело женщины вздрогнуло, мышцы напряглись.

Утро. Саша медленно перевернулась на спину, потянулась каждым пальчиком ног, выгнулась и… улыбнулась. За шифоньером, служившим перегородкой, ещё сладко спал сын. Какое-то предчувствие, ещё слабо ощутимое, но уже дразнящее, сулящее свет в конце тоннеля, вытолкнуло женщину из тёплой постели. Она накинула халатик и вышла на кухню. Подошла к столу, машинально переставила сахарницу с середины на край стола: она всё ещё находилась в каком-то полусонном состоянии. Резкий звонок в дверь – Сашка вздрогнула.

Она расписалась в получении телеграммы. На несколько дней раньше с днём рождения её поздравила мать. Скудные казённые слова: «Поздравляю счастья». Как говорится, кратко и содержательно. Молодая женщина горько вздохнула, но главное – не дать чувствам взять верх над разумом. Подумаешь, телеграмма… Хорошо, что мать вообще о ней вспомнила. Сашка задумалась. Она машинально налила чай, сделала несколько глотков, даже не заметив, что чай несладкий. Взгляд остановился на газете. В колонке объявлений она неожиданно прочитала: «Познакомлюсь с женщиной лет 30—35, способной любить чужих детей….» «Господи, какую только чушь не печатают», – подумала Сашка.

А почему, собственно, чушь? Может быть, стоит позвонить, попытаться встретиться с этим человеком? Ну надо же как-то изменить свою жизнь, как-то её встряхнуть. А с другой стороны, какой нормальный мужик будет в газету такое писать? И где они, нормальные мужики? Они всегда обходили её стороной.

Рука потянулась к телефону. Состоялся дурацкий разговор, иначе нельзя его и назвать: «Алло, я по объявлению». – «Меня зовут Александр». – «А я тоже Саша». – «Может быть, встретимся? Как вы на это смотрите?» – «Я ещё не готова к встрече. Но как вы рискнули в газету дать свой телефон? Идиотизм какой-то. Обычно так не делают». – «А как делают?» – «Ну, я не знаю…» – «Давайте сегодня встретимся у входа в парк. У меня в руках будет газета». – «Я подумаю».

И всё. Сашка положила трубку на рычаг. Дурацкий разговор! Бред какой-то. Надо высматривать его с газетой в руке, как иностранного шпиона.

А что там в объявлении было написано о ребёнке? Боже мой, речь идёт о детях…. Следовательно, их у него двое. Наверное, уже подростки. Ещё человека в глаза не видела, а уже замуж собралась….

У входа в парк стоял мужчина лет тридцати пяти. Увидев его в толпе, она никогда бы не обратила на него внимания – самый обыкновенный на внешность, чуть сутуловатый, худощавый. Глаза печальные. Сашка, бегло оценив мужчину взглядом, натолкнулась именно на эти печальные глаза. Но вот они пришли в движение, в них зажглась жизнь, появились даже какие-то едва уловимые искорки. Наверное, в тот момент именно эти глаза все и решили. Мужчина и женщина только поздоровались, ещё совершенно ничего не зная друг о друге, ещё не успели поговорить, но Сашка почувствовала, как что-то сдавило грудь и учащённо забилось сердце.

Они долго гуляли по парку, потом сидели в кафе. Говорили, говорили…. О жизни вообще, о погоде, даже о политике. Сашка чувствовала, что понравилась мужчине. И это открытие до глубины души потрясло её. Она может нравиться, быть любимой! Сашка будет хорошей женой, нежной, терпеливой. В ней столько нерастраченной любви и тепла! Из мечтаний её вывел жёсткий, с хрипотцой от волнения голос Александра:

– Наверное, чтобы сразу расставить все точки над «и» и, чтобы у вас не было иллюзий насчёт меня, я обязан признаться…. У меня трое детей. Женился я поздно. Старшему сыну пять лет, а младшим (они близняшки) ещё нет и двух лет. Год назад в аварии погибла жена. С малышами мне помогала теща, но сейчас она серьёзно больна. Мне нужна не просто жена, мне необходима женщина, которая сможет стать матерью моим детям.

Сашку потрясло это откровение. Романтическая встреча перестала быть таковой. Молодая женщина не находила в себе ни сил, ни желания на дальнейший разговор. Они сдержанно распрощались у её дома, Сашка пообещала на днях позвонить…. Она мысленно ругала себя за это авантюрное свидание. Идиотка! По газете надумала знакомиться. Дожилась…. От одиночества мозги пошли набекрень.

Через несколько дней Сашка принимала поздравления от сына, подруг и друзей, почти позабыв об Александре. С утра она варила и жарила, стол получился – загляденье. Решила блеснуть перед подругами. Застолье получилось весёлое, шумное. Мужья подруг произносили тосты в её честь, хвалили за доброту, духовную силу, желали здоровья, счастья. Много пили, танцевали.

За столом зашла речь об эмансипации женщин, о том, что у многих представительниц слабого пола характер куда более сильный, чем у мужчин. И Лялька, её любимая подруга, вдруг заявила: «Сашу жизнь так обидела, что уж лучше ей самой жить с сыном. По дому она научилась делать любую работу. Опять же, нервы никто не мотает. В обществе есть категория женщин, которым, наверное, на роду написано быть одинокими. Такие женщины поражены странной инфекцией невезения в жизни».

У Сашки даже дыхание перехватило от жестоких слов подруги. Она вспомнила, как муж Ляльки, Борис, уже не однажды оказывал ей знаки внимания, как после очередной разборки с женой пришёл к ней пожаловаться: «Живём чёрт знает как. Постоянно скандалим. А знаешь, Саня, я бы предпочёл быть тебе любовником, а не другом, хотя знаю, что этого никогда не будет. А другом ты можешь быть настоящим».

Борис иногда жаловался на истеричный характер Ляльки, даже рассказывал о своих увлечениях на стороне. А Сашка была настоящей подругой Ляльке и настоящим другом Борису. Она знала, что Лялька страстно любила мужа и готова была любого возненавидеть, кто плохо о нём отзовётся. Несколько лет назад она порезала себе вены, когда одна из её приятельниц попыталась поведать о похождениях Бориса. Лялька чудом выжила, а потом ещё долго просила у мужа прощения за то, что позволила себе усомниться в его добропорядочности.

Дружба с этой семьёй тяжёлыми гирями давила на Сашку. Но после очередной ссоры между супругами она каждый раз наблюдала такое страстное примирение, что с годами всё более укреплялась в мысли о том, что эти люди созданы друг для друга. А теперь вот Лялька говорила о том, чего знать наверняка не могла. Сашка так мечтала о полноценной семье, о том, чтобы у неё тоже был муж! Но счастье постоянно обходило её стороной. Вот ведь и Александр понравился ей с первого взгляда, и зажглась было искорка надежды, да только на её жизненном пути, именно на её, мог встретиться мужчина с тремя детьми…

Лялька предложила тост за любовь. Мужчины шумно поддержали её, говорили о том, что за это необходимо пить до дна…

Сашка чувствовала, что хмелеет, и вышла на балкон. Свежий вечерний воздух приятно щекотал ноздри, далёкие звёзды манили в холодную вечность; отчаянно захотелось плакать, плакать по-бабьи, с надрывом…

Вдруг она заметила огонёк сигареты. Свет, падавший от витрины магазина, освещал сутулую фигуру. «Александр!» – мысленно ахнула женщина. Она же и номер своей квартиры не назвала…. Он стоял на том самом месте, где они в тот раз расстались.

Гости вскоре разошлись. Лялька заплакала, прощаясь с подругой, просила простить её, дуру, за сказанную глупость.

Александр подошёл к Сашке только тогда, когда новенький «Москвич» умчал Ляльку с мужем.

– Здравствуй, Саша. Ты так и не позвонила, и я решился прийти. У тебя, наверное, были гости?

– Были. И был для этого маленький повод.

– Я, наверное, не вовремя… Давай встретимся завтра. Соседка присмотрит за детьми. Может быть, ты сама придёшь к нам, посмотришь, как живём и вообще…

– Нет! – Сашка чуть не задохнулась от собственного крика, развернулась и почти вбежала в подъезд.

Посуду мыть не стала, быстро разделась и легла, укрывшись с головой. Подошёл Ванечка, поправил одеяло. Сашка замерла, скукожилась под одеялом, хотя в комнате было душно, её бил нервный озноб. Туда она не пойдёт, не пойдёт… Зная свой жалостливый, добрый характер, она не хотела видеть этих оставшихся без матери детей… Она не героиня, не мать Тереза… Ещё ничего и не было между ней и Александром, но увидеть его детей – значит заронить в свою душу боль. Эту ношу ей не вытянуть: сил не хватит…

И всё-таки они стали встречаться. Редкие вечерние свидания оставляли в душе Саши какую-то щемящую боль и… радость. Она помогала Александру со стиркой, уборкой в квартире. И детей женщина видела, и потянулись они к ней, как беспомощные мотыльки на свет. Но каждый раз, возвращаясь домой, к сыну Ванечке, Саша долго не могла успокоиться: у Александра трое детей. Трое!

На работе заметили перемены в Саше. Она теперь настоятельно спешила домой, тщательно следила за собой, а в глазах её появился тот особый блеск, который сразу же выдал любимую женщину. Да, Сашу любил Александр. И она привыкла к нему. В выходные дни с утра пекла пироги и на весь день с сыном уходила в гости к Александру. День в заботах пролетал незаметно. Спала крепко, сладко, сны видела волнующие и томительные. Александр реже приходил к ней, потому что не на кого было оставить малышей. И всё же у этой любви был привкус горечи: сомненья терзали душу молодой женщины. Александр настаивал на том, чтобы жить под одной крышей. Малыши так радовались приходу Саши! И надо было на что-то решаться….

Путёвка в санаторий была горящей, и Сашка решила поехать… Лялька забрала Ванечку к себе. Она, кстати, пыталась отговорить подругу от поездки, но Саше этот «побег» был просто необходим. Нужно остановиться, перевести дух, подумать…

Александр на вокзале был мрачен. Он долго молчал, курил одну сигарету за другой, а когда подошёл поезд, поцеловал её и тихо сказал: «Не забывай, пиши»

Она позвонила Ляльке через три недели и от неё узнала, что у Александра умерла тёща, а старший сын попал в больницу. Он был настолько привязан к бабушке, так любил её, что у него произошёл нервный срыв. Всё это Лялька выпалила на одном дыхании, и у Сашки засосало под ложечкой…

Она так и не написала Александру, и не позвонила. Встречали её Лялька с мужем. Подруга уже не касалась запретной темы, а Сашка решила для себя, что продолжения этой истории любви у неё не будет. Женщина так для себя решила. И кто кинет камень в неё, много лет спавшую в одинокой холодной постели, кое-как сводившую концы с концами при скромной зарплате, отчаянно пытавшуюся вместе с сыном создать свой мирок, где всё построено на любви и доверии? Кто осудит женщину за то, что она боится изменить этот устоявшийся быт и размеренную жизнь? Кто осудит?

Александр не приходил. Она слышала, что ребёнок выздоровел. Саша даже видела его с детьми в магазине, они выбирали игрушки. Она тогда поспешила покинуть магазин. А Лялька, самая близкая подруга, резко сказала ей: «Дура! Один раз в жизни тебе улыбнулось счастье, а ты струсила». Муж же Ляльки огорчённо добавил: «А мы, оказывается, тебя совсем не знаем».

Пройдёт ещё несколько месяцев, прежде чем Саша наконец-то успокоится. Она закончит компьютерные курсы и сменит работу. В семье появится тот достаток, что внесёт в её жизнь приятные сюрпризы: Саша сделает ремонт в квартире, поменяет мебель… У Ванечки будут отличные успехи в школе. Всё чаще в гости станет приезжать мать, которая как-то резко постарела и помягчела по отношению к дочери. И всё вроде бы хорошо… Только очень тоскливо Саше долгими ночами, когда мучает бессонница, когда душит такая тоска, что хоть волком вой.

А утром…. После душной ночи приходит ощущение пустоты, но это переменчивое настроение. Утро Сашка встречает с надеждой….

Петровна

Я думаю, что нравственное начало в человеке определяется его отношением к старикам…

Петровна долго сидела за столом, опустив голову на руки, скорбно вздыхала и думала, думала… Слабела она с каждым зимним морозным днем. Болячки, как заразы, вылезали одна за другой и мучили ее старое тело. Таблетки Петровна пила горстями. Старалась хоть как-то облегчить боль, а еще все надеялась на то, что здоровье, как по взмаху волшебной палочки, улучшится, ну, хотя бы стабилизируется… Вот так пожелала очередная медсестра, которая приехала сделать ей укол.

Слово «стабилизация» Петровне было неведомо применительно к ее состоянию. То ли оно означало как улучшение, то ли как пожелание, чтобы не было ухудшения, но во всяком случае слово это было произнесено молоденькой медсестрой (а, может быть, фельдшерицей) с таким вдохновением, что Петровна сразу поверила в обнадеживающую эту стабилизацию. Женщина была готова терпеть сегодняшнюю боль, только бы хуже не стало!

Она спустила ноги с кровати, долго откашливалась, сморкалась в видавшую виды тряпочку, хотя штук десять новых носовых платков лежали в комоде. Но вот старческая привычка беречь доброе на «потом» упрямо держала ее в тисках скупости: добрые скатерти спрятаны, лучшая посуда – тоже, носки теплые, мягкие, именно такие она и любила, были заботливо сложены на полке. Петровна штопала старенькие носочки, шурилась подслеповатыми глазами, но шерстяную нитку в ушко иголки – цыганки вставляла без очков.

Соседки, тоже старушки, отчаянно завидовали ей и не раз незлобиво перемывали косточки. А как же! Она вдова инвалида Великой Отечественной войны, пенсия-то у нее хорошая! Опять же дети, хотя и живут далеко, но ее не забывают, посылки к празднику присылают, в гости раз в год то сын прилетит, то дочь. Оно, конечно, неведомо соседям, что вдова все денежки под матрас прячет и детям, внукам отдает. А с другой стороны, ну на что ей деньги тратить? Женщина с социальной службы продукты купит, питается Петровна хорошо: курочку любит вареную, картошечку-пюрешку, макароны с сахарком, конфетки долгоиграющие. А шоколадные конфеты внуки ей присылают. Как Петровна любит этот посылочный – раз в месяц – день! Почтальон торжественно заносит картонный коробок, который пахнет большим городом, еще чем – то приятным, недосягаемым. А вечером соседки приходят на чай, иногда Петровна их угощает кофе. То-то разговоров в такой вечер! Вспоминают свое житье – бытье, когда еще мужья были живы, а теперь – то одни вдовы в доме.

На страницу:
2 из 3