По обе стороны добра и зла. Трансцендентальная алхимия мифа

Итак, мы видим, что третий уровень первородного греха получается очень многоплановым. Ева решила поделиться с Адамом…

В: У которого в этот момент тоже была возможность выбора…

А.И: Была – он мог отказаться. Третий уровень состоит из двух слоев. Первый – Еве захотелось поделиться открытием: съела и осталась в живых. Второй слой более серьезный, потому что здесь Ева выступает по отношению к Адаму в роли змея – она берет на себя его функцию и тем самым отчасти его в себя впускает. И таким образом змею удается осуществить свою вторую цель – вселиться в Еву и говорить ее устами. Он в нее как бы воплощается, приобретает ее душу и плоть в тот момент, когда она передает плод Адаму и предлагает его съесть. Адам ест38. И, наконец, четвертый уровень – самый главный. Он раскрывается в сцене крайне важного диалога между Богом и провинившимися людьми, когда Господь призвал их к ответу. В чем его важность? Здесь миф предельно точно передает ту интонацию в настройке их сознания, за которую они были изгнаны из рая, – и началась человеческая история. Это, с одной стороны, сожаление и понимание своей соблазненности, а с другой стороны, – отсутствие раскаяния перед Богом. Где их ответственность? Ее здесь нет – по их представлениям. Что, конечно же, говорит о незрелости личности. А раз личность незрелая – придется взрослеть.

Что же получается на самом деле? Дерево познания и его съеденный плод, а вслед за ним и устроенное Господом дознание по поводу случившегося – это предоставленная Им Адаму и Еве возможность изменить ситуацию самым искренним и подкупающе сердечным образом – через покаяние. Спрашивается, возможно ли было такое разрешение ситуации падения? Ответ удивительный: с одной стороны, возможно, с другой – Адам с Евой явно не были на это способны.

В: Ощущение такое, что им это и в голову не приходило, они как будто и не догадывались, что такая возможность есть.

А.И: Думаю, да. Насколько велико изобретение христианской культуры! Насколько колоссален и грандиозен момент покаяния! С психологической точки зрения идея покаяния до сих пор не утратила своей актуальности, потому что все мы в чем-то такие же инфантильные проныры, как Адам и Ева – согрешили, испытали чувство вины, но не можем принести искреннего покаяния и поэтому выкручиваемся, как можем, пытаясь спихнуть это самое чувство вины с себя на что угодно: на другого, на обстоятельства и т. д. и т. п. Здесь самое интересное – это соотношение между возможностью, которая у них принципиально должна была быть (созданная Богом возможность сказать Ему: «Прости, нас, Господи. Мы искренне раскаиваемся», или еще проще: «Господи, буди милостив к нам, грешным»), и тем, что способности принести покаяние в них не оказалось. Это самое поразительное. Почему: возможность была, а способности не было? Это вопрос, на который трудно дать ответ, потому что ситуация соблазнения змеем находилась в рамках мифологического пространства, а ситуация диалога Адама и Евы с Богом перешла эту границу и вошла в рамки пространства исторического39. И вот там, в рамках исторического пространства ни у Адама, ни у Евы не было шансов принести покаяние – они ему просто не были обучены, они не знали, что это такое. Потребовалось пройти нескольким тысячелетиям развития иудейской культуры, прежде чем Господь послал на землю Своего Сына, который растолковал людям, что есть такая вещь, как покаяние.

В: А до Него на протяжении всей истории люди этого не знали?

А.И: Смотря какой истории. В иудейской культуре – не знали. Вся история Ветхозаветного Израиля есть не что иное, как путь имманентного развития от сожаления к раскаянию, а от него, в свою очередь, – уже к покаянию40. Это развитие шло через трансформацию еврейского понятия греха – «авера», что буквально переводится как «переход за грань дозволенного», к православному пониманию греха как отдаления себя от Бога. Такое, внешне, казалось бы, всего лишь преодоление формалистского подхода во взаимоотношениях с Богом на деле могло происходить только в рамках мучительного становления сотериологической концепции «спасения души», и потому плод, столь мучительно вынашивавшийся иудаизмом на протяжении тысячелетий, смог начать свое бытие, только полностью отпочковавшись от породившей его традиции.

В: В чем разница между сожалением, раскаянием и покаянием?

А.И: Психологически она очень простая: мы сожалеем о произошедшем из-за тех неожиданных и неприятных для нас последствий, которые свалились на нас после содеянного. Раскаяние по сравнению с сожалением – это уже более высокий уровень: мы раскаиваемся в содеянном не за те неприятности, которых не смогли предвидеть, а уже за само содеянное, за само его свершение безотносительно к той расплате, которую за это приходится нести. Покаяние же отличается и от сожаления, и от раскаяния тем, что в отличие от первых двух, содержит в себе не просто признание ошибки, но нечто гораздо большее, а именно – готовность к капитуляции и отречению от того душевного устроения, что привело к совершению данного действия. Именно поэтому покаяние выступает несравненно более внутренним действием, чем первые два, и именно поэтому оно единственное из них всех обладает алхимическим свойством «метанойи» – «перемены ума», ведущей к коренному преображению индивида.

В: А в чем тогда духовная разница между ними?

А.И: А вот духовная разница несравненно, несравнимо более глубока. И заключается она в том, что принести покаяние (а его именно несут, поскольку это алхимическая процедура, обладающая длительностью, в отличие от одномоментных первых двух) можно только из жажды духовного развития и желания быть ближе к Богу («Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 7:10), выходящего, в своей трансцендентности41, за рамки мирских ценностей. Именно поэтому техника покаяния чужда в основном посюстороннему в своей телеологии иудаизму, и именно поэтому же причинно-следственная связь в призыве Христа к покаянию носит столь отчетливо выраженный трансцендентальный характер: Покайтесь; ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 4:17). О том, насколько этот тезис важен для христианства, говорит хотя бы тот факт, что Иисус выходит с ним на проповедь после сцены искушения Его сатаною в пустыне. Кроме того, это первая прямая речь Христа в Евангелии от Матфея.

До четвертого уровня мне все было понятно, но здесь я столкнулся с противоречием: если древо жизни имело в качестве плода плод покаяния, то как Бог мог не хотеть, чтобы Адам его сорвал? «И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского…» Вот я и задумался над этим противоречием. В этом месте я понял, насколько нелинейно мифологическое пространство.

Глава 3. Алхимия

Змеиные, непрожитые сны.

Волнуют нас тоской глухой тревоги.

Словами змия: «Станете, как боги!»

Сердца людей извечно прожжены.

Lunaria (М. Волошин)

А.И: То расщепление сознания42, которое произошло у Адама и Евы в процессе грехопадения, неким образом передалось и проникло в известную нам форму мифа. При детальном его изучении обнаруживается следующее: синодальный перевод отличается от древнееврейского текста; разница очень небольшая, но в ней ощутима четкая направленность. Обнаружив это, я задумался: к какому смыслу нас пытались таким образом «направить» и что хотели скрыть авторы перевода? В частности, в древнееврейском оригинале присутствует игра слов, отсутствующая во всех остальных переводах. Эта игра слов весьма любопытна.

В древнееврейском тексте сказано: Змей был самым умным (сообразительным) из всех зверей, созданных Господом Богом, тогда как в синодальном переводе находим «самый хитрый».

В: Недоразумения в переводах возможны, когда одно слово имеет несколько значений, и из целого ряда выбирается самое неудачное, в результате смысл полностью меняется. Но «умный» и «хитрый» – все-таки очень разные понятия. Мне кажется, здесь имеет место именно подмена, а не неудачный перевод.

А.И: Да, целенаправленная подмена. И не одна. (Вспомним, что плоды, которые, действительно, дали людям знание, никакой смерти не принесли, но зато сделали их «прозревшими». ) Есть в тексте и другие нюансы, указывающие на то, что смысл древнееврейского оригинала при переводе пытались несколько изменить. Но с какой целью и что именно? Причем второй вопрос мне представляется более интересным, чем первый.

Вот, например, еще одна загадка, заставляющая задуматься – многозначность древнееврейского слова «арум», столь различным образом переводимого в разных, но соотносящихся контекстах: «И были оба наги („арум“), Адам и жена его, и не стыдились» (Быт. 2, 25); «Змей был хитрее („арум“) всех зверей полевых» (Быт. 3, 1). Нагота и хитрость переданы одним словом. Д. Щедровицкий этот момент комментирует, в основном, филологически, смысловую же причину этой игры слов никак не объясняет.

Слово ‹ару́м›, переведенное здесь как «нагой», восходит к глаголу ‹ара́м›, который означает «проницать», «быть проницательным». Поэтому главное значение слова «арум» в Библии – «мудрый», «рассудительный» (Прит. 14, 8 и 18 и др.). Этим же словом «арум» в Быт. 3, 1 характеризуется змей, и там оно переведено как «хитрый». Слово же «нагой» в библейском языке – ‹эйро́м›, ‹эйру́м›. Но глагол «арам», «проницать», может означать и «быть проницаемым», а отсюда – «быть видным насквозь», «быть обнаженным». Контаминация этих двух смыслов корня «арам» указывает на мудрость первых людей, делавшую их полностью открытыми воздействию Божьему («обнаженными» перед Ним) до тех пор, пока, согрешив, они не стали прятаться от Него.43

Почему же змея не хотят оставить «умным» и «изобретательным», а называют хитрым?

В: «Быть обнаженным» и «быть видным насквозь» – это разные вещи. Но второе хорошо ложится на то, что у первых людей не было «кожаных риз». Кроме того, это может означать и то, что души их были чистыми, проницаемыми: эго там еще не поселилось.

А.И: Но самой большой загадкой для меня было, почему мудрость змея и нагота людей переданы омонимами. Почему змей был «проницательным», а Адам и Ева были «проницаемыми, но не стыдились»? Все вместе создает странное ощущение, как будто поработал хороший фотошоп-мастер: ни животика, ни складочек, ни прочих деталей, отражающих правду жизни. Такие накладки говорят, на мой взгляд, об одном: текст серьезно «редактировали». И все это надо как-то свести в единство…

Сам миф, сама история грехопадения глубоко двусмысленна, в двойственности ее восприятия, в возможности ее понимания двояким образом уже заложен дуализм. И дуалистичность этого мифа сыграла огромную роль в последующем развитии культуры и истории. Посмотрим, каким образом этот дуализм реализуется. Первый вариант восприятия, благообразный: добрый и справедливый Господь заповедал людям такую малость ради сохранения райского блаженства, но они оказались настолько бестолковы, что поддались на уговоры лукавого злодея и заповедь нарушили, из-за чего и сами пострадали и всех своих потомков «подставили» под гнев Божий. Второй вариант – темный, подземный, хтонический, неосознаваемый, но от этого еще более устрашающий: Бог завистлив. Он не хочет, чтобы люди становились равными Ему, поэтому Он обманывает Адама и Еву, говоря, что, вкусив плод, они умрут в тот же день, и делает это для того, чтобы они не вкушали этого плода и не познавали ни добро, ни зло, продолжая оставаться в состоянии неведения. Но находится мудрый, проницательный змей, который хочет, чтобы люди поднялись и возвысились из невежества. Ради этого он говорит им правду о том, что они не умрут, вкусив от древа, но наоборот, «станут как боги».

Тут есть одна, чрезвычайно важная тонкость. Мы, интерпретируя миф тем или иным образом, не замечаем, что внутри него мы полемизируем с его собственной, мифа, вытесненной изнанкой. А это значит, что такое «разделение» мифа на вытесняемую и утверждаемую части – это уже полемический ход. Он может быть интересным, остроумным и глубоким, но он полемичен. И вся интерпретация мифа, будь она иудейской, православной или мусульманской, не важно – насквозь полемична. При этом полемичность эта не выводится на уровень сознания. Люди возражают той его хтонической изнанке, которая никем не осознается, но которая при этом играет огромную роль и в интерпретациях, и во всем последующем развитии культуры. За всю историю иудео-христианской культуры, пожалуй, только гностики-маргиналы подняли на щит эту хтоническую сторону мифа44. Да и то сказать, сделали это так же однобоко и догматично, как их «солярные» оппоненты (если не более) – без диалектического осмысления заложенной в мифе амбивалентности45, просто выпятив хтонический аспект без какой-либо попытки его синтеза со своей солярной противоположностью46. Ницше, превративший миф об Адаме и Еве в эпатажный пасквиль в своем «Антихристе», я думаю, можно вообще в расчет не брать: для Ницше важно было создать культурологический скандал и провокацию, а не докопаться до истины.

Сама история рассказана так, что понять ее можно как минимум двояко. С «хорошим» Богом все, кажется, логично и ясно, но есть и темная сторона мифа, жестокая изнанка, злая, бессмысленная, насквозь дуалистичная, которая, тем не менее, формой рассказа мифа допускается, хотя эту форму стараются корректировать, чтобы темной стороны было как можно меньше. Эта темная сторона заключается в том, что Бог, увидев, что Его запрет нарушен, разъярился и испугался. Представляете, Господь (!) испугался того, что люди могут стать такими, как Он. А это уже никуда не годится! Для того, чтобы этого не допустить, злой и ревнивый Бог изгоняет их из Эдема – не потому, что они провинились, а для того, чтобы они плодов с древа жизни не съели и не стали «жить вечно» (Быт. 3:22) И ни слова о том, что человек «пал»!..

В: Соперники. А вся последующая история направлена на то, чтобы люди доросли до Бога… Противоречие. Почему же миф написан таким образом, что у него есть изнанка?

А.И: Да, это самый главный вопрос.

В: И каждый сам выбирает, каким образом ему понимать этот миф?

А.И: Ездра со товарищи решили за многих. Стараниями «редакторов» и «переводчиков» от изначальной амбивалентности мало что осталось, по всей видимости. Однако нестыковки и шероховатости все же имеются, что оставляет нам (а точнее нашему бессознательному) возможность выбора.

Наша интерпретация выбирает одну из версий и эту выбранную версию принимает для себя как единственно верную, отвергая другую, противоположную. Так же, как Лилит47, превратившаяся в демоницу и супругу дьявола, ходит по земле только темной ночью, похищая маленьких детей и соблазняя мужей, так и эта темная сторона мифа таится во тьме – невысветленная, не осознаваемая, полностью отвергаемая. Но что происходит с этой стороной мифа именно из-за того, что она продолжает оставаться отвергнутой? В силу своей неосознаваемости она начинает приобретать власть над душами. И власть эта очень велика. Вся история Ветхого Завета демонстрирует власть этого мифа. Иегова, Бог жестокий, ревнивый, карающий – тот самый темный Бог из отвергнутой части мифа – именно вследствие этой отвергнутости получает признание, силу и власть над умами и душами.

В: Но почему миф написали именно таким дуалистичным образом? Может быть, для того, чтобы это увидеть и проработать?

А.И: Вне всякого сомнения – да. Дуальность мифа целиком и полностью, с зеркальной точностью отражает дуальность расщепленного сознания Адама и Евы. Почему змей из «умного» превратился в «хитрого»48? Почему нигде, ни в каких интерпретациях и версиях никогда не учитывалась вторая половина этой фразы: «Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог»? Ведь зачем-то указано, что он был создан таким Господом Богом? Там не написано: «ставшего таким в результате падения»… Вот Люцифер стал темным властелином в результате падения, он таким создан не был. А змей был умным и созданным таким умным. В «отредактированном» переводе – «хитрым», и из-за этого вторая половина фразы просто никем не замечается. (Господь же все создал, вот и змея тоже создал зачем-то, пакостника такого…) Согласитесь, что «змей был самым изобретательным, из всех зверей, созданных Господом Богом» – звучит совсем по-другому. Созданная Господом Богом смышленость змея дает интересный колорит, окраску, тональность. Зададимся вопросом: зачем Господу Богу создавать умного змея? И он, действительно, очень умный и сообразительный. Посмотрите, как он повел речь, когда ему захотелось соблазнить Адама с Евой. Он не задает прямого вопроса: «А вы знаете, что если вы это яблочко скушаете…» – «А что это ты нас про яблочки спрашиваешь?» – естественный ответ; понятно, что это вызовет подозрение и недоверие. Надо так построить фразу, чтобы про этот плод и дерево Ева сказала сама – только в таком случае подозрения не будет, и останется только эту тему подхватить и развить. И змей справился с задачей блестяще – недаром он был назван сообразительным. Он взял отдаленный повод: «Подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?» (Быт. 3:1). Гениальная фраза, тонкая и хитрая, это сеть, закинутая в сознание Евы с целью вытащить рыбку – ее упоминание о запретном плоде. В ответе Евы есть еще одна важная деталь. «Только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Коллективное бессознательное – понятие, заимствованное из аналитической психологии К. Г. Юнга. Было введено им для обозначения неосознаваемой части психики, единой для всех людей. Коллективное бессознательное служит как вместилищем коллективного опыта всего человечества, так и местом, где находятся базовые матрицы – архетипы – предопределяющие как само проживание, так и форму структурирования проживаемого опыта каждого отдельного человека.

2

Осипов А. И. Посмертная жизнь. Беседы современного богослова. М., 2008, с.32. Здесь же (с.34) профессор называет термин «первородный грех» неудачным, с чем трудно не согласиться, «ибо в данном случае слово „грех“ означает, как видим, не личную виновность каждого из потомков Адама за его грех, а единую для всех поврежденность, болезненность человеческой природы». Ср. также: http:ru.wikipedia.org/wiki/ о происхождении термина: «Термин „первородный грех“ (лат. Peccatum originale) был предложен св. Августином (умер в 430г) и к настоящему времени повсеместно принят христианством. Однако стоит заметить, что в обиход православного богословия термин „первородный грех“ вошел лишь с начала XIX века, а в богословском лексиконе восточных святых Отцов такого словосочетания вообще не встречается. Так что по происхождению своему рассматриваемая доктрина – западная (латинская)»

3

Дуальность — отделение себя от мира, осознание себя как чего-то отдельного и самостоятельного по отношению к остальному Универсуму, фиксация себя в этой отделенности. В философии закреплено под видом разделения на субъект и объект.

4

Блаженный Августин: «Эта благодать бессмертия видимым образом сообщалась Адаму и Еве в плодах дерева жизни, от которого прародители вкушали до тех пор, пока не согрешили…» (Гусев Д. Антропологические воззрения блаженного Августина в связи с учением пелагианства. // Святоотеческая христология и антропология. Сборник статей. Выпуск 1. – Пермь: ПО «Панагия», 2002,стр. 25) Леонтий Византийский: «Бессмертность Адама проистекает вовсе не из природной нетленности его тела, а только из того, что он питался от древа жизни. Коль скоро он перестал от него вкушать, он стал тленным» (Киприан (Керн), архимандрит. Антропология святителя Григория Паламы. Диссертация на степень Доктора Церковных Наук Православного Института в Париже. Стр. 202); Существует и другая версия, по которой Адам и Ева все же не вкушали от древа жизни, на что указывает апокрифическая иудейская легенда, согласно которой, древо жизни, могучее, как баобаб, растет в середине рая. А древо познания добра и зла представляет собой изгородь из непроходимых кустов вокруг древа жизни. И поэтому получить доступ к древу жизни, минуя древо познания добра и зла, невозможно. Об этом же говорится и в Книге Бытия (3,22)

5

На латыни слова «яблоко» и «зло» звучат одинаково – malum. Вероятно, по этой причине первоначально не обозначенный в Библии плод древа познания добра и зла со временем принял форму яблока. Символика яблока (форма пятиконечной звезды в его поперечном срезе) – это выбор. Пятерка – символ выбора. А символ сатанизма (перевернутая звезда) – обозначает выбор в сторону падения.

6

По мнению же некоторых религиоведов, сохранившаяся по недосмотру позднейшей цензуры форма местоимений указывает на древнееврейское многобожие, впоследствии тщательно выкорчевывавшееся из религиозного сознания евреев. В частности, существует предположение о том, что в этой части мифа о творении сохранились следы древнесемитской божественной пары – бога Эла и богини Ашеры, которые сотворили людей по своему подобию, двуполыми. Кстати, библейское подобие человека Богу якобы объясняется именно этим утраченным эпизодом (что, разумеется, не более чем некорректное и недопустимое упрощение): подобно богу и богине, люди разнополы и способны к размножению.

7

Зависимость – психологический термин, обозначает такое состояние души, в рамках которого как базовые, так и сиюминутные параметры отношения к себе и к своим поступкам определяются реальным (но в подавляющем большинстве случаев – воображаемым) отношением других людей к данному субъекту. Зависимые люди смотрят на любую ситуацию через призму предполагаемых оценок ее другими людьми («Ах, Боже мой, что скажет княгиня Марья Алексевна!»), подобно тому, как Персей смотрел на медузу Горгону через зеркало своего щита. Зависимость лежит в основании подавляющего большинства невротических процессов.

8

Интеграция – процесс, противоположный процессу вытеснения. В таинстве покаяния играет центральную роль. Состоит из двух стадий и заключается в том. Что мы сначала принимаем в себе ту часть нашей личности, которую мы отвергали, но не могли преодолеть ее воздействия на себя, как часть себя. А затем, через смиренный аспект этого принятия, находим в этой отвергаемой части своего «я» сокровенное зерно нашей истинной сущности, нахождение которого чудесным образом прекращает злокозненную деятельность отвергавшейся до этого части нашего «я». Этой частью может быть все, что угодно: детские страхи, непрощенные обиды, но по сути, то всегда одно и то же – нереализованная потребность в любви, в том, чтобы получать любовь и давать любовь. Таким образом можно сказать, что интеграции – это сокровенная психологическая пружина таинства и чуда покаяния.

9

Сужение сознания – искажение восприятия реальности, происходящее под воздействием чувства вины, стыда и т. д.. Таким образом, чтобы «обелить» человека в его собственных глазах за счет искажения всей остальной реальности (обстоятельства, других людей и пр.). Может принимать как чрезвычайно утонченные («тонкое лукавство»), так и крайне грубые формы. Часто сопровождается переживанием сильных (чаще всего негативных) эмоций (негодования, гнева и т. д.), истинная цель которых – не позволить в своем сознании возобладать объективному голосу разума. Сужение сознания – неизбежное следствие внутреннего отказа от покаяния и взятия на себя ответственности, в своем логическом продолжении лежит в основании подавляющего большинства психопатологий.

10

С точки зрения современной психологии, она (такая оценка) есть прямое следствие воздействия комплекса безупречности, лежащего в основании механизма функционировании нашего эго.

11

Вытеснение – способность психики избавляться от материала, несовместимого с установками эго, вызывающего непринятие (в том числе и самого себя), раздражение, стыд, чувство вины, тревогу и т. д. Этот процесс в основном расценивается как разрушительный, так как, несмотря на кажущееся впечатление того, что вытесняемый материал бесследно «испаряется», на самом деле он никогда не исчезает, а погружается в более глубокие слои психики (собственно, поэтому и «вытесняется»), где начинает осуществлять деструктивную деятельность, приводящую в конце концов к формированию невроза. Процесс, противоположный вытеснению (во всех смыслах), называется осознание.