Дорога в небо. Книга третья. Работа над облаками

Жесть и мрак.

Именно такими словами он думал, когда, достав бумажную тетрадку, принялся выводить на ней строчки упражнения. Здесь заставляли писать от руки – то еще извращение во второй-то половине двадцать первого века!

Глава 5. Полет «Ласточки»

12.03.2052.На орбите астероида Лютеция.

– Интересно, как там наш сын поживает? – подумал вслух Федор.

– Да нормально! – отозвалась жена. – Он же у Наськи и Игоря. У них заботливости и родительского инстинкта побольше, чем у нас, балбесов!

– Это да, – самокритично высказался планетолог. – Но там еще и Майя. Я помню, в раннем детстве они с Андреем не особенно ладили.

– А что Майка? Классная девчонка! – не согласилась Хана. – А сильная рука, или нога для отвешивания «волшебного пенделя», нашему изнеженному созданию не повредит. Не волнуйся, Федя, там все будет в ажуре!

– Мне бы твой оптимизм, – тихо пробормотал космолетчик Мисалов и опять навис над приборами.

Маленький кораблик «Ласточка» неспешно пролетал над очередным «интереснейшим геологическим районом». Сейсмозондирование, так качественно и результативно проведенное ими же десять лет назад, выявило целую кучу перспективных зон поиска.

Начиналась тяжелая и сложная, но такая интересная и нужная работа.

К Лютеции десятерых первых жителей «колеса» «Консоуми» доставил… переделанный в пассажирский лайнер, «Королёв».

Да, два корабля: грузовик и пассажирский «Королёв», специально изготовленные для экспедиций к Юпитеру, «Росскосмос» передал в аренду на девять лет «Джаксе». Японцы переделали планетолет, заменив противовесы на гораздо большие по размеру – все-таки к астероидам кроме четверых космолетчиков команды должны были доставлять еще и по десять пассажиров.

Когда Хана узнала, на чем ей предстоит лететь, она только вздохнула и сказала Федору:

– Точно, как Наська говорила. Наш полет на Европу был чистой политикой. Рано еще людям планеты-гиганты осваивать.

– Я тоже так думаю, – согласился муж. – Лет через пятнадцать-двадцать, не раньше.

– Ага. Да еще и эти ограничения на космические пуски. И зачем было так торопиться, если сейчас будем сидеть на Луне, да Марс с астероидами потихоньку ковырять?

– Не, Ханусь, ты не права! – заступился Федор. – Дел невпроворот! Нам тут добычу и производство организовывать. На Луне не просто колупаться, а строить настоящие заводы. А Марс так вообще столько всего потребует! Если к этому добавить еще Юпитер с Сатурном, да Венеру с Меркурием, то точно надорвемся и остатки экологии на Земле загубим. Да и просто не хватит ресурсов. Вон, на ваш полет к Европе четыре года ксенон копили, покупали у всех, кто мог его производить.

– Но сейчас-то все движки на магнии разрабатывают! – возразила Хана.

– Но первое время его все равно с Земли возить будут, пока металлургические заводы на Луне не запустят.

– Да понимаю я все! – повысила голос японка. – Но так хочется еще отправиться куда-нибудь подальше и поэкстремальнее! А то торчать два года на этом колесе, может еще разок на него же слетать, и все, что ли?! Я хочу подвигов!

– Можно подумать, что сейчас ты не подвиг совершаешь, – улыбнулся Федор. – Кстати, дорогая, а не пора ли тебе заняться стыковкой.

– Ой, не наступай мне на любимую мозоль! – скривилась Хана.

Да, стыковка с «колесом» была самой неприятной для нее процедурой.

Потому что… она была полностью автоматической!

Ну не доверяли даже ей, пилоту экстра-класса, этот маневр.

Поэтому Хана, подведя кораблик к заданной зоне, включила автоматику и, откинувшись в ложементе, скрестила руки на груди, всем видом показывая, что: «ну и фиг с вами!»

С другой стороны, безделье позволяло насладиться картинкой.

Двадцатиметрового диаметра бублик неторопливо поворачивался на обзорном экране, занимающем почти весь потолок «Ласточки». От центрального блока, как в настоящем колесе, шли четыре толстые спицы – трубы переходов.

Сам центральный блок состоял из длинного цилиндра технических модулей, где хранились припасы и размещалась часть оборудования. С одной стороны, обращенной вниз, к Лютеции, находился стыковочный модуль, к которому сейчас подруливал маленький кораблик. А с другой размещалась решетчатая конструкция, в которую были вплетены баки с кислородом, водой, топливом и прочими запасами. И венчал все это сооружение расположенный в доброй сотне метров от человеческого жилья и прикрытый от него оборудованием компактный ядерный реактор.

«Ласточка» зависла прямо напротив стыковочного узла, сориентировалась «попой кверху», как сказала бы Настя, и начала вращаться, чтобы совместиться со станцией по фазе.

Когда звезды закружились, а «колесо», наоборот, замерло, кораблик медленно подплыл к узлу, ткнулся в него задницей, где, между широко расставленных в стороны четырех маршевых двигателей, располагался шлюз.

Вообще, «Ласточка» больше напоминала ту самую загадочную «крокозябру», которой обозвала ее та же Настя Белякова, а ныне Мыскина.

Усеченный конус жилого отсека был обвешан шарами с топливом и окислителем: кислородом и водородом. А снизу, между растопыренных в стороны сопел, торчал вырост шлюза со стыковочным узлом на нижнем срезе и люком в боковой стенке. Через этот самый люк космонавты выбирались на поверхность Лютеции, или, во время перелета, в открытый космос.

А давление тем временем уровнялось, и Хана, отстегнувшись от кресла, поплыла домой, на станцию.

– Дуешься? – спросил Федя.

– Ага, немного, – согласилась японка, и пояснила: – Летали мало, и по астероиду хочется пробежаться своими ногами.

– Ничего, еще напрыгаемся, – утешил ее муж. Только прилетели, все лишь начинается!

Глава 6. Забытый дом

17.05.2052.Город Николаев, Николаевская Республика,Новоросская Конфедерация.

Отвык Станислав Бойченко от Новороссии.

За пять лет учебы в Центре подготовки космонавтов он так ни разу не съездил на Родину. Отпуска проводил с друзьями по отряду космонавтов, исколесив при этом чуть ли не всю Россию.

И даже ездил в Индию к Кэйлаш и Тимуру. Старые друзья, правда, были заняты выше головы. Тимур работал в Институте искусственного разума у Кирана Чаудхари и одновременно обучался в Институте Космонавтики. Кэйлаш разрывалась между маленькой дочуркой, которую родила три года назад, и подготовкой в составе экспедиции к комете Чурюмова-Герасименко. Разумеется, Славик на недостаток внимания жаловаться не стал, а самостоятельно поездил по стране, полюбовался старинными развалинами и новыми сверкающими городами.

Индия походила на друзу кристаллов, что растут на грязной заплесневелой почве. Современные городские районы и скоростные трассы расползались по морю унылых глинобитных халуп, заводы и университеты соседствовали с древними храмами, роботизированные сельхозпредприятия отодвигали на окраины, возделываемые вручную поля и огородики. Страна, будто змея, сбрасывала старую кожу, и выползала на свет в новой блестящей под солнцем чешуе.

Неторопливо и мощно, хотя и не так быстро, как сосед с северо-востока, который давно уже превратился в «Империю чудес», но при этом опять замкнулся в самодовольной гордости.

Но это были отпуска. А сейчас, после окончания подготовки, получив из рук Игоря Мыскина значок космонавта, он получил от того же руководителя центра подготовки и совет:

– Съезди, все-таки, домой. Не стоит обрывать свои корни.

– Да я и не обрываю. Просто… у меня там не очень много этих корней осталось, – немного сумрачно сообщил Станислав своему наставнику и самому любимому преподавателю.

– Я в курсе, – кивнул тот, – но они все же твоя семья. Не повторяй ошибок… одной моей знакомой, которая до сих пор жалеет, что совершенно прервала связь с отцом и даже на похороны не поехала. Да и я со своими стариками последние их годы почти не виделся. Учеба, война… Повидайся.

– Хорошо, – нехотя согласился Станислав. – Но… Я гораздо больше хочу дедушку и бабушкой навестить.

– Они на Украине?

– Да. Я спрашивал у местных безопасников, но те разводят руками: я все-таки гражданин Новороссии и решать должны наши КГБшники.

– Попробуй с ними поговорить, – вздохнул Игорь Викторович. – Если я могу в чем-то помочь, скажи. Ну, там, поручиться, или еще как.

– Спасибо, – немного натянуто улыбнулся Славик. – Если что, я к вам обращусь.

Город Николаев все больше походил на столицу республики. Небольшой, но гордой и немного болезненно самолюбивой.

В центре почти не осталось старых одноэтажных халуп. На их месте поднялись ровными рядами типовые пятнадцатиэтажки. Теперь этот, когда-то похожий на гигантскую станицу город выглядел не хуже своих собратьев из ЕвразЭС.

Вот только, что-то кололо глаз Славика, какое-то отличие…

«Цокольные этажи!» – сообразил молодой человек.

Да, в российских городах все они были заняты различными магазинчиками и фирмочками, пестрыми и разукрашенными всякой рекламой и вывесками. А тут однотипные государственные магазины и конторы организаций с неприметными строгими табличками.

Вторым отличием было практически полное отсутствие частных машин на пустынных ухоженных улицах. Насколько мало было личного транспорта в России, по сравнению с той же Индией, но тут его, похоже, не было вообще.

Да и людей на тротуарах было совсем немного. День, все работают. За годы первых пятилеток Николаев, как и все города Новороссии, оброс целой кучей восстановленных и построенных заводов и фабрик. Некогда гражданам праздно шататься. А толп туристов, как в центре Москвы, не было и в помине. Не так-то просто получить визу в одну из самых закрытых республик Новороссии. Да и на что здесь глазеть?

Стороннему наблюдателю из какой-нибудь там Франции атмосфера столицы республики показалась бы гнетущей или даже зловещей. Но Славик здесь вырос и сейчас наслаждался строгой серьезностью своего города. Тем более что он прекрасно знал: это лишь скорлупа. Твердая оболочка ореха. А под ней… Веселая деловитость рабочих будней. Радость праздников. Чувство локтя и совместного труда на общее благо во время обязательных социальных отработок. Все это объединяло людей в народ. А пресловутая личная свобода, с которой носятся толерасты на западе…

Славику всегда хотелось спросить: «А для чего?»

Что с этой самой свободой делать, кроме как кичиться ей, оберегать от всех, включая друзей и любимых, быть свободным творить любые гадости, и бояться, что тебя этой свободы лишат.

Как там у классиков: «Свобода есть осознанная необходимость». И только так. Гораздо лучше, приятнее и человечнее чувствовать свою нужность другим, взаимосвязь со всеми, поддержку и заботу со стороны государства. И в ответ желать отдать все силы, чтобы о нем, государстве, состоящем из твоих друзей, заботиться.

И государство отвечает тебе тем же. Вот только иногда его забота чрезмерна.

– Станислав Семенович, вы уж простите, но выпустить вас на Украину мы не можем.

– Почему? – устало спросил Славик.

– Ваш статус. У Новороссии всего девять действующих космонавтов, а в нашей республике вы вообще первый. Сами знаете, что творится на Украине. Постоянно нацики то на посольство нападут, то туристов изобьют. Представляете, какой желанной мишенью будет ваша персона? А сколько на вас будут грязи лить? Как будут пытаться совратить или завербовать. Ну, последнее, в принципе, нам было бы на руку, но вы ведь наверняка не захотите работать двойным агентом.

– Не захочу, – подтвердил капитан ВВС, коммунист и первый космонавт республики.

– Так что постарайтесь нас понять и не таите обиды.

Такой вот разговор состоялся в стенах республиканского КГБ.

Так что вечером у Славика настроение было паршивое. Он даже подумал, не отменить ли визит к отцу. Но это было бы совсем свинством. Так что молодой человек подхватил сумку с гостинцами и отправился к родичам.

Корпусник пятого разряда Черноморского судостроительного жил с женой и двумя младшими детьми в просторной трехкомнатной квартире в одной из новеньких многоэтажек. Николаевская республика уже полностью решила жилищный вопрос. Все желающие переселились в уютные квартиры. Мало того, что бесплатные, так еще и меблированные за государственный счет. А отсутствие каких бы то ни было коммунальных платежей, в купе с бесплатной едой в столовых и таким же бесплатным проездом в общественном транспорте, позволяло правящей компартии говорить о частичном достижении коммунизма в одной отдельно взятой республике.

Семья судостроителя встретила Станислава очень тепло. Отец, поседевший, с обветренным морщинистым лицом, заключил сына в крепкие объятия. Мачеха умильно прослезилась. А брат с сестрой…

Сестра – красивая восемнадцатилетняя девушка – кокетливо постреливала глазками. Славику даже показалось, что не будь они кровными родственниками, стал бы он объектом охоты. А пятнадцатилетний братишка Юра буквально не отрывал восторженного взгляда от молодого капитана с маленьким значком космонавта на груди.

За праздничным ужином много говорили, смеялись, хвастались. Отец – новым ракетно-лазерным эсминцем, который совсем недавно спустили на воду:

– Представляешь, у него время на захват и уничтожение цели – чуть больше секунды! Бьет влет любую гиперзвуковую цель в пределах видимости! А какие у него обводы! Я, когда керамопластовые листы собирал, все время любовался!

Славик смотрел на этого раскрасневшегося от вина пожилого мужчину и не мог поверить, что это тот же человек, который прятался по лесам от призыва, который не защитил от нациков маму, украл его, Славика, у дедушки и бабушки, чтобы сбежать сюда.

«А ведь не сделай он этого, я, наверное, батрачил бы сейчас на какого-нибудь польского пана!» – внезапно подумал Славик.

Эта мысль пронзила его холодной иглой. Парень совсем по-другому посмотрел на вполне очеловечившегося отца, на тетю Любу, ласково поглядывающую и заботливо следящую, чтобы у Славика в тарелке не переводились вкусняшки. На довольную, как сытая кошка, сестру. И на братишку.

Спать Славик улегся в «мальчишеской» – небольшой комнатке, где обитали Юра и Гена. Сейчас старший сын семьи Бойченко служил срочную в танковой бригаде.

– Он просился в Анголу, но туда срочников не берут, – с гордостью похвастался Юра.

– И правильно делают, – пробурчал Славик. – Югоафриканцы серьезные враги. Чтобы с ними драться, надо быть профессионалом.

– Я понимаю, – вздохнул Юра. – Но сейчас в военные училища жуткий конкурс по десять-двадцать человек на место!

– Ну да, армию сокращают, – подтвердил Станислав.

Действительно, Новороссия, как будто специально передала южному союзнику и сама израсходовала большую часть огромных запасов военной техники, что так пугали европейцев. Тут же запустила программу перевооружений и втрое сократила численность войск. Ее армия все равно осталась одной из мощнейших на континенте, но перестала быть чрезмерной.

– Юра, а ты что, хочешь стать военным? – сообразил Славик.

– Ага, – вздохнул братишка. – Но я понимаю…

– А вот это брось! – веско сказал молодой космонавт. – Если поставил цель – иди к ней!

– Тебе хорошо говорить.

– Почему это? Я был точно таким же пацаном, как ты. И в нас одна кровь течет.

Они помолчали, а потом Юра каким-то совсем другим голосом сказал:

– Я исполню свою мечту! Клянусь, брат.

Все следующее утро Славик бесцельно ходил по городу. Состояние было ленивое и какое-то бессмысленное. Молодой капитан ВВС привык к постоянной нехватке времени. У него уже давным-давно не было такого, чтобы он не знал, чем заняться.

И, когда пропел сигнал коммуникатора, он даже обрадовался. Вытянул из похожего на газырь узкого кармашка тоненькую трубочку. Встряхнул ее с проворотом, и с удивлением увидел на выползшем и затвердевшем тонюсеньком листе экрана знакомое лицо.

– Добрый день, Станислав.

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор! – подтянувшись, поздоровался Славик с начальством.

– Вижу, пребывание на Родине уже на тебя повлияло, – улыбнулся начальник Центра подготовки космонавтов.

– Так точно, Игорь Викторович, – тоже чуть приподнял уголки губ парень.

– Я узнал, что у тебя не получилось на Украину выехать, – сразу перешел к делу Мыскин.

– Да. Не отпускают, – подтвердил Стасик, и спросил почти без надежды: – А вы не сможете помочь?

– Нет, – покачал почти седой головой генерал. – Но у меня появилась одна идея. Если Магомета не пускают к горе, то почему бы эту гору не передвинуть поближе?

– Э… Мне лестно сравнение с Пророком, – осторожно заявил Славик. – Но, всю гору…

– Ну, не всю, а только пару ее жителей. Я тут подумал, а не захотят ли твои дедушка с бабушкой отдохнуть с месяцок в нашем рекреационном центре в Ливадии?

– Это там, где космонавты восстанавливаются? – переспросил Славик.

– Именно. Там как раз пара путевок освободилась. И на море позагорают, и здоровье им наши врачи подправят. Сам знаешь, какие там волшебники работают.

– Спасибо, – немного растерянно поблагодарил Славик. – Но, зачем вы…

– Моя работа следить за психологическим состоянием космонавтов, – улыбнулся Игорь. – А твоя задача – уговорить своих дедушку и бабушку. И сам тоже, конечно, в Крым езжай.

Славик кивнул.

– Только я сразу предупреждаю, – продолжил Игорь Мыскин, – сейчас разгар сезона, так что ловить и покупать путевки тебе не стоит. Поселишься дикарем на квартире. Я тебе адрес скину. Люди надежные, наши.

– Спасибо! – ещё раз поблагодарил Славик, на этот раз с большим жаром.

Через два дня молодой космонавт подошел к старому трехэтажному дому по улице Чехова в Ялте. Поднялся по широкой, затертой за полтора века лестнице, на второй этаж и позвонил в дверной звонок.

За потемневшей от времени каштановой дверью послышались легкие шаги.

Дверь открылась и приятный женский голос проговорил:

– А, Слава, заходи!

Но Станислав Бойченко стоял на пороге и во все глаза смотрел на хозяйку. Уже немолодую, но все еще очень красивую женщину с лёгкой проседью в русых волосах.

И не мудрено. Вот так внезапно столкнуться с той, в кого был заочно и безнадежно влюблен в отрочестве…

А Анастасия Мыскина, в девичестве Белякова, посторонилась, попуская парня в квартиру, и позвала:

– Игорь! Славик приехал!

Глава 7. Крым

17.06.2052.Ялта, Республика Крым, РСФСР.

Поездке в Крым я обрадовалась.

Потому что ни в какие лагеря меня не загнать. Только представлю вокруг толпы детей, натужно веселых аниматоров, приторно заботливых и компанейских вожатых, и тошно становится. А ведь еще наверняка все сразу же узнают, кто я такая, и в какой семье живу! Опять будут смотреть как на диковинную зверушку, приставать с расспросами и набиваться в друзья.

Нет уж, я лучше все лето в нашем доме просижу! Тем более, что он почти в лесу стоит, а до ближайшего озера – Орловского карьера, всего десять минут ходу.

Андрюшенция тоже от лагеря отбрыкивался. Разумеется, не так агрессивно, как я, а в своей мерзкой манере.

Он, чуть что, смотрит на тебя своими немного раскосыми глазами с слезинками в уголках, и вид у него такой жалостный, что руки опускаются и нога, занесенная для пенделя, на землю становится. Я потому его специально изводить и перестала почти. Ну, только когда настроение совсем паршивое, или достанет меня это недоразумение вконец.

Ну так вот. Послушала тетя Настя его нытье и возмущенные вопли в моем исполнении и говорит:

– Ну и что с вами, обормотами, делать? Давайте шустро собирайтесь, поедем все вчетвером в Ялту!

– Уря! – негромко сказала я, и кинулась к комоду свои гуляльно— плавательные вещи добывать.

Потому что Ялта – это квартира тети Настиных бабушки и дедушки. Их, правда, давно нет в живых, и даже бабушку Наташу я не застала. Она за полгода, как меня удочерили, умерла.

Квартира большая, четырехкомнатная. То есть две двухкомнатные объединили. Зачем соседскую купили я понять не могу. Она ведь все равно пустует круглый год, за исключением лета.

А в прошлом году мы вдвоем с тетей Настей там жили. У дяди Игоря не получилось отпуск взять. На работе запарка была. Что-то с экипажами для марсианской базы не ладилось. Замены какие-то.

Но две недели вдвоем с тетей мы провели замечательно. Так, что я пару раз ловила себя в последний момент, чтобы мамой ее не назвать.

А в этот раз все вместе отдохнем. Придется, правда, за Андрюшенцией приглядывать, зато я выбью себе отдельную комнату!

Ага, «наивная чукотская девушка», как говорит тетя Настя.

В свободной комнате поселился квартирант!

Вот зачем, скажите мне, размещать в своей квартире чужого человека?!

Ладно, будь это старинный друг тети и дяди. Так нет же! Просто один из выпускников центра подготовки. Типичный бывший военный из Новороссии. Невысокий, темноволосый, с простецким таким лицом. Как все армейцы: подтянутый и спортивный. В общем, один из полусотни таких же молодых космонавтов.

Правда, характер у Славика неплохой. Ну, так паршивых людей в космонавты психологи не пропустят.

Да, я демонстративно зову его Славиком. Типа, раз согласился жить с нами, то мучайся.

– Славик, а у тебя точно нет девушки? А почему? – это я его так достаю.

Станислав Бойченко старается сохранять спокойно-доброжелательное выражение лица, но видно, что я ему уже основательно надоела.

– Не встретил достойной кандидатуры, – отвечает он.

– А я?! – притворно возмущается ваша покорная слуга.

– Ты еще маленькая.

– Да? – я выпячиваю свою мелкоразмерную грудь в желто-зеленом полосатом купальнике.

Он хмыкает и отворачивается к ярко-голубому морю. Смотрит на легкий прибой. И я ощущаю, что что-то с нашим квартирантом не так, и это как-то связано с морским простором.

– А она что – моряк? – чуть сварливо спрашиваю.

– Подводница, – отвечает молодой человек.

– Вот видишь! А говорил, что не встречал! Значит, была девушка, да?

– Майка, отвяжись, а? – морщится этот вертолетный капитан.

– Бросила и вышла замуж за другого? – не унимаюсь я.

– Да, именно так, – нарочито спокойным голосом сообщает Славик.

– А ты тоже так сделай! Заведи себе красавицу и умницу, вроде меня, ей назло.

Он косо на меня взглянул и не выдержал, прыснул смехом.

– Пойдем, красавица и умница, я тебя покидаю.

– Пойдем! – я радостно вскочила.

Да, Славик, хоть и невысокий, но нырять с него одно удовольствие! А когда он меня хватает подмышки и швыряет в волны, то даже дух захватывает. Наверное, я в него все-таки капельку влюбилась. Но совсем чуть-чуть.

– А меня тоже… покидаете? – просит Андрюшенция.

– Мал еще, и пол у тебя не тот, – отрезаю я.

Но Андрейка меня не слушает.

И приходится Стасю кидать нас по очереди.

Вообще, может и хорошо, что он у нас поселился. Так веселее жить.

Одно плохо в этой поездке. В прошлом году на нас с тетей Настей особого внимания не обращали. Ну, иногда кто-нибудь замрет на пол шаге и провожает тё-Настю задумчивым взглядом. Зато теперь, когда мы гуляем вместе с дядей Игорем, то переключатели в головах срабатывают гораздо чаще. Наверное, на сочетание моих опекунов. Знаменитости те еще.

Да и мы с Андреем привлекаем внимание своей внешностью. Все-таки оба полукровки.

Я, правда, сильнее на азиатку похожа: волосы почти черные, глаза заметно раскосые. У Андрюшенции они, глаза, более европейского разреза, и шевелюра темно-русая, но всё равно азиатская кровь ощущается.

Наверняка все думают, что мы брат и сестра.

Противно.

Ну не могу я к нему нормально относиться! Не должен мальчишка быть таким хлюпиком и домашним неженкой!

Ну, так вот. Даже когда мы с тетей Настей вдвоем, иногда кто-то ее и узнает.

Вчера, когда мы сидели в тенечке на скамеечке и поедали мороженое, к нам подсел молодой парень.

– Извините, вы Анастасия Сергеевна? – спрашивает.

Тё-Настя обреченно кивает.

– Я Владимир Крыльцов, – представляется парень. – Репортер «Вестника Крыма».

– Интервью? – вздыхает тетя.

– Вы удивительно догадливы, – улыбается молодой человек.

– Ну, давайте, раз уж поймали, – внезапно соглашается Анастасия Белякова, то есть Мыскина. – Только три вопроса, хорошо.

– Договорились! – радуется парень, достает из кармашка микродрон с камерой, щелчком отправляет его в полет.

Тот зависает в метре от нас. Я демонстративно корчу ему рожицу.

Репортер призадумался, видно пытается выбрать самые интересные темы.

– Анастасия Сергеевна, что вы чувствовали, когда спасали жизни своих товарищей на Европе?

Тетя Настя чуть закатывает глаза, давая понять, как ей надоел этот вопрос. Отвечает немного слишком жестко:

– Вы ошибаетесь. Я тогда спасала не жизни. Нам ничего не угрожало. Прилетел бы за нами корабль раньше срока, и все. Вы, действительно, думаете, что нет ничего важнее человеческих жизней, да? А вроде бы на общечеловека не похожи. Так вот, я, глупая, не щадя этой самой драгоценнейшей жизни, трудилась, чтобы помешать столь правильному действию. И дело не в долге, не в научном поиске. То есть и то и другое – лишь составная часть чего-то гораздо большего. Стремления поднять человечество на следующую ступеньку, сделать что-то для всех. Не для себя любимого, не для своего самолюбия или даже любопытства. Для всех, для других, для страны, для людей. Это называется «Работа». Это слово на западе опошлили и испоганили, как все, до чего они добираются. Как голубой цвет или любовь, превратив их в цвет педерастов и «занятие сексом». Так и со словом «работа». Оно стало заработком, самореализацией, в лучшем случаем призванием и интересным занятием. А ведь на самом деле работа – это то, что человек дарит обществу. Не искать теплое местечко, где бы поменьше напрягаться и побольше получать, да еще и командовать другими при этом. Нет, найти занятие, через которое ты сможешь сделать мир хоть капельку лучше, хоть немного приблизить будущее, о котором мечтаешь. Вот ради такой работы и стоит жить, и не страшно умереть, оставив о себе даже не память, а еще одну маленькую ступеньку, на которую поднимутся остальные.