Полная версия
Из жизни замечательных друзей. Сборные рассказки
Мы с «Афанасием» из последних сил доволокли усугубившего бесчувственного именинника до его квартиры, прислонили к двери и, нажав кнопку звонка, стремительно испарились.
Утро началось тревожным звонком Андрюшки: «Ты всё помнишь?». «Почти. А в чём дело?». «Откуда вторая ондатра взялась?!». Больше всех удивилась мама Андрея, увидев невменяемого сына в приличной зимней шапке вместо спортивного «петушка», в котором он уходил на торжество. Следующие два дня всей компанией разыскивали широкой души «мецената», своих координат не оставившего. Совестливый «Крекс» обнаружил его вечером понедельника всё в той же «Яме», куда зарулил наудачу. Восторг мужика от возвращения «дорогой пропажи» мог сравниться только с его необычайной щедростью, результатом которой стало появление Андрюшки домой в состоянии, сильно превосходящем именинное.
А взятая друзьями на вооружение универсальная Вовкина фраза: «Да не в энтим дело!», объясняющая и окончательно разрешающая практически все безнадёжные вопросы, применялась ещё многократно в соответствующих жизненных ситуациях.
Владимирские именины
«Как зовут – не помню!»
Недавняя встреча с приятелем Гурзуфской поры воскресила из забвения события почти забытого посещения славного города Владимира. Мы с хмельным хохотом, перебивая друг друга, взахлёб делились обрывками сохранившихся воспоминаний, заседая в уютной беседке посреди «фазенды» героя опуса, под закупленную с перспективой «белую» и шашлык от популярного мясного супермаркета. Когда же хозяин после продолжительных поисков всё-таки изыскал среди старых бумаг чудом уцелевшую фотографию, вызвавшую новый взрыв веселья, я твёрдо решил положить на бумагу все перипетии того путешествия.
Как и многие авантюры той поры, эта тоже началась в пивной «Больная Голова». Прозванное так из-за дислокации в Большом Головином переулке на Сретенке, заведение служило местом регулярных встреч московских «гурзуфцев», и, особенно, студентов, расположенных на Садовом Кольце, институтов. Олежек, четверокурсник «Плешки», не являлся исключением. Июньским вечером он в компании своего Гурзуфского приятеля Игорька и его невесты отмечал в «Голове» окончание летней сессии. И уже изрядно «принял на грудь», когда жених и будущий зять внезапно заявил о твёрдом намерении познакомиться с потенциальной тёщей и собрался незамедлительно отбыть в тёплое Лазаревское, место её постоянного проживания. На гребне общей алкогольной эйфории Олег пообещал не оставить товарища и проведать друзей в будущем семейном гнезде на Кавказском побережье. Сказано-сделано! Вскоре чудесным образом соблазнив в поездку свою тогдашнюю пассию Викторию – девушку весьма строгих правил, он отправился в путь.
Вопреки запоздалым, уже на подъезде к полустанку, опасениям Олега о возможной алкогольной «амнезии» приглашавших, в Лазаревском дорогих гостей встретили с царским почётом. Кормили на убой и увеселяли, как могли. Брат невесты «на лодочной на станции работал спасателем» со всеми вытекающими: рассеканием на приписанном к спасбригаде спортивном карте по невеликому посёлку, регулярными заездами в винный; разнообразными водными аттракционами, и даже серфингом. Всевозможные дозволенные и недозволенные удовольствия сыграли с приехавшей парочкой москвичей странный фокус – они разбежались. Виктория подружилась с отдыхающим на море питерцем, а её теперь уже бывший схлестнулся с группой студенток из Владимира и проводил досуг с ними. Одна из владимирских барышень увлеклась оставшимся в одиночестве москвичом не на шутку, но ничего предосудительного ему не позволяла. После недели активного отдыха Олег «бобылём» с Кавказа улетел в Крым, в «родной» Гурзуф.
Тем летом в начале 80-х во время очередного Гурзуфского заезда мы с братом и познакомились с компанейским москвичом по прозвищу «Слоник». Этимология «псевдонимов» всегда являлась для меня загадкой. Олежка не напоминал одноимённое животное ни обличием, ни габаритами. Симпатичный мальчуган среднего роста и весьма худощавой комплекции пользовался заслуженным интересом у отдыхающего прекрасного пола со всех долов и весей Советского Союза. Обладая отчаянным куражом и не заморачиваясь съёмом даже временного жилья, он проводил ночи то в лодках местных рыбаков, то в садовых беседках вместе с меняющимися пассиями.
Пёстрый отпускной калейдоскоп Крымских подруг несколько затмил образ «тургеневской» барышни, миловидной старшекурсницы Владимирского Пединститута, горестное расставание на Кавказском курорте и её приглашение в родной город на празднование своего осеннего Дня Рождения.
Но девичья память, вопреки поговорке, оказалась твёрдой и цепкой. Упорные сентябрьские звонки и призывы дали нужные плоды. И после традиционной (первая суббота сентября) Гурзуфской «стрелки», у Олега «взыграло ретивое». Когда он поделился своими планами посетить флагманский город Золотого Кольца, мы с Борькой долго не размышляли. Всегда лёгкие на подъём и не связанные на тот момент серьёзными узами, мы сразу «ответили радостным согласьем».
В пятницу, накануне запланированного визита, я мимоходом заскочил в «Огонёк», наш центральный ресторан районного масштаба. Там напоролся на Эдуардика «Родственника», и вместе с ним засиделся до глубокой ночи с двумя впервые встреченными и сильно нетрезвыми «джентельменами удачи», с которыми очень долго обсуждал гипотетические возможности приобретения пистолета «Стечкин». Как следствие, выезд в соседний областной центр состоялся практически немедленно после моего запоздалого возвращения домой, т.е. на первой утренней пятичасовой электричке.
На вокзале Владимира нас встретила радостная именинница с двумя подружками и мы сразу проследовали к ней домой на праздничный завтрак. Сильно удивило наличие родителей: в нашей компании такого рода мероприятия обычно проходили в их отсутствие. Но после того, как папа именинницы повторно поднял тост за долгожданного «московского гостя со товарищи», я понял, что Олег не совсем правильно оценивает свой статус в качестве «посторонним в». За богато накрытым столом при всей семье и «нейтральных наблюдателях» неприкрыто звучали намёки на будущую счастливую жизнь молодых. Совокупность происходящего на торжественной трапезе явно напоминала обрученье. По ходу затянувшегося застолья гипотетический тесть огласил дальнейшую программу пребывания: после ознакомительной прогулки по городу нас ожидал помпезный ужин в центральном, элитном Владимирском ресторане – родители уже полностью проплатили банкет, но сами идти не собирались. После празднования нас ожидали домой «баиньки». Исходя из предусмотрительно озвученного папой распределения спальных мест, стало ясно, что будущие «родственники» твёрдо уверены в сугубой серьёзности отношений «молодых». «Слоник» был абсолютно не готов к такому развитию событий и совершенно опешил от происходящего, особенно, когда во время посещения расположенного неподалёку альма-матер «невесты», её сокурсницы поссорились, не поделив роль свидетельницы.
Сама «новорожденная» вела себя очень скромно и, несмотря на употреблённые напитки, сначала как-то дичилась нас с Борькой в отличие от подружек, сразу активно пошедших на контакт. У меня создалось впечатление, что именно родители серьёзно настроились сбыть дочь с рук, воспользовавшись подвернувшимся случаем. Но поразмышлять на эту тему и трезво оценить ситуацию не удалось: после ознакомительной экскурсии по окружающему микрорайону с активным применением «пшеничного» вина на институтской спортплощадке мы вернулись к «молодой» домой – девушкам необходимо подготовиться к торжественному выходу в свет.
Пока дамы переодевались и причепуривались, мы под руководством хлебосольного хозяина ещё усугубили «за новорожденную и её родителей», так что в «Нерль» явились в «самую плепорцию». За столом на восемь персон в центре зала и напротив сцены, кроме «молодых», восседавших во главе стола, разместились мы с Борисом, две уже знакомые будущие педагогини и молодая семейная пара их сокурсников. Веселье сразу пошло бурно, и танцевать мы начали, едва заиграла музыка. Озирая помещение во время плясок, я неожиданно наткнулся взглядом на знакомые лица. Московские подружки Людка и Нелька, продавщицы «Берёзки», в компании двух мужичков что-то активно отмечали за столиком у дальней стены.
Нас с Людмилой связывали к тому моменту длительные приятельские отношения, подкрепляемые эпизодическим «поддруживанием» и деловым сотрудничеством. Она проживала недалеко от меня на улице Трофимова, и познакомились мы много лет назад в общественном транспорте. Сильно ослабленный гуляньем накануне, я не смог удержаться и погладил по спине сидящую передо мной симпатичную платиновую блондинку в нарядном и воздушном, явно импортном платье, наглядно обрисовывающем выдающиеся формы. Прежде я нерешительно кивал ей, регулярно встречая утром в 12-ом номере трамвая по дороге на службу. Реакция меня потрясла: «Тебе неважно? Хочешь, пешочком прогуляемся?!». За три пройденные остановки мы обменялись всей информацией, необходимой для дальнейшего развития отношений.
Задорная и добросердечная Людка не чуралась всевозможных земных радостей, при этом оставаясь продавщицей до мозга костей. В отличие от большинства известных мне барышень, её заветной мечтой было не удачное замужество, а приобретение личного автотранспорта. Вскоре после своей ранней женитьбы я познакомил торговую красотку со своими новыми предприимчивыми абхазскими родственниками, активно заинтересованными в остродефицитных, продававшихся в «Берёзке» заграничных товарах. Один из них, Гиви, деятельно поспособствовал исполнению Людкиного сокровенного желания, а позднее одарил «боевую» подругу ребёнком, что совершенно не повлияло на её «modus operandi». Сыночка воспитывал Людин строгий папа-отставник вместе с мамой, заведующей детским садом. А веселушка – продавщица продолжала в свободное время с удовольствием употреблять так любимый ею «шампусик» в компании «загадочных» мужчин.
Когда я подсел за столик международного «квартета», выяснилось, что два немца-интуриста, посетившие магазин на Ферсмана, «ничтоже сумняшеся» пригласили понравившихся работниц валютного прилавка составить им компанию в трёхдневном туре по Золотому Кольцу. Я настолько естественно влился в весёлые посиделки, что совершенно не заметил «окончания банкета» по случаю Дня Рождения. Когда в зале начал медленно гаснуть свет, мы обнаружили, что остались в ресторане одни, остальные столики давно опустели. Интуристов с дамами ожидали два номера в расположенной неподалёку гостинице «Владимир», я же оказался совершенно один и сильно не в себе на мокром тротуаре вдали от родного дома.
Первые минут сорок, останавливая все проезжающие машины, я без малейших колебаний требовал довезти меня до 13-ой Горбольницы, как-то запамятовав, что пребываю во Владимире. К счастью, уже пятый притормозивший автолюбитель оказался москвичом и, уточнив название улицы, доходчиво растолковал, что я нахожусь в другом городе. Это бы меня не сильно расстроило, но мелкий дождик вносил в текущее положение некоторый дискомфорт.
Усилившийся, перешедший в летний ливень дождь вкупе с обрушившейся после бурно проведённого дня усталостью активно понуждали искать место для ночлега. Адрес принимающей стороны я забыл напрочь, хотя при подходе к дому именинницы обратил внимание и на его номер и на табличку на двери квартиры. Как ни странно, в состоянии изрядного алкогольного опьянения при ослабевшей текущей памяти остальные отделы мозга начинали работать с неожиданной активностью: во всех подробностях сразу вспомнился популярный телефильм «Старший сын». И уподобившись главному герою, я решил попроситься переночевать в первое же светящееся окно. Немедленно выплывшие из подсознания «Море по колено!», «Всё по плечу!» и другие соответствующие положению пословицы и поговорки убеждали в правильности выбранного решения. Как назло, вокруг ресторана в пределах видимости господствовало сонное царство, свет не горел ни в одном окошке. Пройдя пару кварталов по абсолютно безлюдной улице, я заметил во втором ряду домов, в стандартной пятиэтажке синее сияние телеэкрана в окне последнего этажа. Уже собираясь нажать кнопку звонка, я обратил внимание на струящийся свет из приоткрытого чердачного люка, к которому вела практически вертикальная лестница. С трудом преодолев четыре широко разнесённые ступени, я оказался в неожиданно уютном и чистеньком жилище неизвестного обитателя. Даже раскладушка у малюсенького мансардного окошка была аккуратно застелена вполне приличным одеялом. Не чуя под собой ног, я рухнул в койку и вырубился.
Воскресное утро разбудило гулом автотранспорта, доносящегося даже до моего высокого убежища. Между зданиями просматривался широкий проспект с бурным движением легковушек и изредка вклинивающихся рейсовых троллейбусов. Вспомнив, что накануне от вокзала мы добирались до места назначения именно этим транспортом, решил прокатиться наудачу. Будучи ярко выраженным урбанистом, я себя уверенно ощущаю в любом, даже совершенно незнакомом городе, чему дополнительно способствует неплохая ориентация в пространстве. Примерно представляя направление движения, сел в первый же подошедший троллейбус и начал до боли в глазах всматриваться в пробегающие за окнами пейзажи, стараясь зацепиться хоть за какой-нибудь ориентир из вчерашнего дня.
И – вот оно! Я узнал расположенный недалеко от вожделенной дислокации институтский стадион, на котором мы резвились. Правда, пока шло осознание, проехал ещё остановку, но это уже роли не играло. На тот момент меня занимал процесс опознавания нужного здания среди одинаковых «хрущёвок» и, самое главное, определение правильного подъезда. Расположение квартиры на лестничной площадке первого этажа я помнил отлично, а вот номера память не сохранила.
Как ни странно, дом узнал сразу, а вот с подъездом пришлось повозиться. Я взобрался на приступку, проходящую вдоль всего фасада дома, и робко постучал в предполагаемое окно. Попытка успехом не увенчалась: из-за шторы появилась недоуменно-раздраженная мужская физиономия. Фиаско не смутило, и я передвинулся к соседнему подъезду.
Изумление Бориса, прореагировавшего на дробь по раме и уставившегося мне в лицо, не поддается описанию. Хотя именно он, как позднее рассказал «Слоник», на ночные опасения хозяев, встревоженных исчезновением одного из гостей, бодро заверил: «Брат – кремень! Нигде не пропадёт! Не первый раз!».
Перебравшись через подоконник, я немедленно отправился в ванну, помыться и «почистить пёрышки», вызвав оторопь и нездоровый всплеск веселья у «поправляющегося» хозяина. После широкого утреннего застолья второй день до мелочей повторял предыдущий, только без похода в ресторан. Ближе к ночи «молодая» с подругами, едва сдерживая слезы, посадила нас в предпоследнюю электричку, и я её никогда больше не видел.
Но самое удивительное, что и Олегу после нашего визита никто не докучал. Как отрезало! То ли мы произвели неизгладимое впечатление на родителей девушки, и они не решились вверить судьбу своего единственного чада в руки безбашенного москвича со товарищи. Или же сама виновница торжества сделала надлежащие выводы из неординарного заезда столичных молодцов.
На мой запоздавший на 30 лет вопрос об имени «избранницы», Олег честно ответил фразой, приведённой в эпиграфе. Хотя и чрезмерно употреблённый во время шашлычных посиделок алкоголь вполне мог вызвать эффект ретроградной амнезии.
Володя. Триединая история любви
«От женщины, как от смерти, никуда не уйдёшь!»
М. ГорькийЯ впервые увидел «Во» в первой половине 70-х на одном из «сейшенов», куда он объявился в компании знакомцев с Варшавки. С двумя из них он обучался в небезызвестном «ТехникАме» на улице Нагорной, на которой и проживал. Ввиду господствующего на Варшавке сленга, тяготеющего к минимализму, у большинства аборигенов присутствовали практически индейские прозвища: «Ра», «Га», «Ли», «Ги», так что Вовка «Во» отлично вписался в дружную компанию. Крепкая рабочая семья его родителей несказанно радовалась получаемому сыном техническому образованию, но их очень огорчала совершенно бесполезная и непонятная тяга Вовки к рисованию. И когда он с «ТехникАмом» расстался, подвыпивший в расстройстве отец в сердцах обозвал сына «никудышным мазилой», серьёзно и надолго подорвав его уверенность в себе.
Ещё до отчисления по причине «веселости нрава» Володя познакомился с второкурсницей Ириной с параллельного, «девичьего» факультета, готовящего программисток – перфокарточниц. Пролетарская семья избранницы проживала в подмосковном Ступино, а девушка квартировала у удачливого дяди, выбившегося в прокуроры одного из районов столицы. Горячая взаимная любовь продолжалась все годы обучения избранницы, причём ничего предосудительного Ирка не позволяла, а «Во» не настаивал, невзирая на свободу нравов, царившую в компании. Он твёрдо решил, что Ирке суждено стать его второй половиной, и берёг её. Расписаться жених планировал после завершения Ирининой учёбы. Сам он в тот период трудился оформителем на «свечном» заводике недалеко от дома, практикуя и развивая недюжинные художественные способности, ярко проявившиеся ещё в раннем детстве.
Окончание «Техникама» Володиной суженой совпало с открывшимся у меня «флэтом2». Родители разъехались по отпускам и командировкам, и на две недели я стал счастливым обладателем трёхкомнатной квартиры. «Во» доверительно поведал деликатность ситуации, и ему на весь период «первой брачной ночи», переходящей в «медовые» полмесяца, была выделена дальняя, родительская спальня. Правда, молодым недолго удалось насладиться «таинством» келейно, ввиду резко уплотнившегося населения жилища. Устроившийся на работу в новый ДК 1-го ГПЗ неподалёку, Борька «Ра» повадился ночевать в комнате «молодожёнов» на складном диванчике, вынудив их вести себя неслышно в присутствии постороннего и перенести любовные игры на дневное время. Это не помешало «Во» торжественно объявить себя с Ириной мужем и женой и анонсировать скорое бракосочетание.
Большинству друзей Ирка нравилась. Простоватое, но симпатичное веснушчатое личико полностью компенсировалось точёной фигуркой и потрясающей красоты ногами. Более стройных и правильной формы ножек я больше не встречал, в полном соответствии со строками Пушкина «…вряд ли Найдете вы в России целой Три пары стройных женских ног…». Тем более, что девушка охотно их демонстрировала, в основном рассекая по квартире в накинутой на складное тело великоватой рубахе жениха.
После возвращения моих родителей суженые разъехались по домам, но уже через неделю осчастливленный Володька позвал поехать с ними третьим в Ступино, знакомиться с роднёй невесты. К нашему удивлению, семейный кров мы обнаружили пустым. Ирина решила сделать родителям сюрприз, а они, в свою очередь, надумали неожиданно проведать дочь в Москве. Мы разминулись, но с удовольствием провели уик-энд в малогабаритной, очень уютной двухкомнатной квартире в центре небольшого городка. Для компании Ирка вызвонила бывшую одноклассницу, «пеструшку – невозможницу» весьма озорного нрава, и время пролетело незаметно. Оба дня пешком «по холодку» мы прогуливались минут тридцать до Иркиной дачи-фазенды, где «на природе», ограниченной четырьмя сотками, устраивали пикник «сухое с фруктами». В качестве первого ингредиента выступал папин спирт, приличные запасы которого обнаружились в подвале домика, а яблоки ранних сортов отлично шли как закуска.
Гром грянул примерно через полтора месяца после «обручения». К тому времени пара «голубков» заселилась к «Малышу», воспользовавшись отъездом его «предков» на дачу. В один из дней Ирина, вернувшись слегка навеселе от «высокопоставленных» столичных родственников, во всеуслышание объявила, что передумала выходить за Вовку ввиду его полной бесперспективности. На присутствующих многочисленных гостей тирада произвела впечатление разорвавшейся гранаты. Мы с «Нильсоном» едва успели перехватить «Во», метнувшегося к балконным перилам – полёт с четвёртого этажа «сталинского» дома ничего хорошего не сулил. Опешивший «Крекс» активно принялся утешать отвергнутого Ромео, снова и снова наполняя его стакан утоляющим боль души портвейном «Три семёрки». Вероломная Джульетта, чтобы пресечь попытки уговоров и наглядно доказать невозможность возврата к старому, увлекла «слабого на передок» и влюбчивого хозяина квартиры в ванную, откуда торжественно вышла в блаженной истоме минут через сорок. К этому времени отвергнутый жених уже не мог сказать «мама», но из последних сил осуществил попытку удавить неверную, окончившуюся полным фиаско. Неожиданно сторону изменщицы принял Борька «Ра», во-первых, озвучивший тезис о «праве на самоопределение» любой особи, а во-вторых, поддержавший Иркину теорию о никчемности бывшего жениха. У Бориса с Володей давно происходили серьёзные трения на почве различия взглядов на рок-музыку и изобразительное искусство, в которых оба считали себя непревзойдёнными специалистами.
История повлияла на «Во» необычным образом. Вместо того, чтобы пуститься во все тяжкие, он, наоборот, начал шарахаться от любых представительниц прекрасного пола. Регулярно приводимых для него барышень, он без всяческих причин смешивал с грязью, и мы серьёзно опасались его перерождения в ярого женоненавистника.
Образ предательницы сильно запал Вовке в душу. Примерно через год после трагического разрыва он позвал меня в «Огонёк», центральный Автозаводский ресторан. И там незаметно указал на неторопливо фланирующую между столиками совсем юную практикантку, разительно похожую на былую любовь: «Как думаешь, такая же сука?!». Проверять не стали и ушли восвояси.
Спустя ещё год Володя, наконец, появился у «Малыша» не один. Его сопровождала весьма симпатичная молодая особа, отдаленно напоминавшая Ирку, но заметно фигуристей и существенно интересней внешне. На слегка скуластом выразительном лице сразу привлекали внимание огромные карие очи, шапка крупными волнами вьющихся тёмных локонов до плеч дополняла весьма приятную глазу картину. «Ирэна!», – представил спутницу «Во». К этому времени он окончательно утвердился в желании стать профессиональным иллюстратором; жанровые зарисовки и небольшие пейзажи начинающего художника даже напечатали некоторые второстепенные издания, так что степень уверенности в себе и самооценка существенно выросли. Девушка смотрела на спутника во все глаза и ловила каждое слово, так что мы перестали тревожиться за друга, в конце концов, встретившего настоящую любовь.
В начале 78-го на нашу с Галкой свадьбу Вовка появился с Ирэной, закрепив таким образом её статус «официальной» подруги.
Через полгода озабоченный Володя перехватил меня по дороге со службы и срочно увлёк в районную рюмочную для серьёзного разговора: «Ирэнка залетела! Что делать?!». Выяснилось, что «строгие родители суженой постоянно проживают на родине отца, в Грузии, где будущий тесть занимает ответственную должность мастера цеха на Кутаисском автомобильном заводе. Много лет назад, проходя стажировку на ЗиЛе, он познакомился с юной москвичкой, немедленно женился и увёз к себе на Родину. Там у молодых родилась дочь, но в школу её отправили уже в Москву, под присмотр бабушки. Девушка делит приличную двушку с бабулей неподалёку, у метро «Пролетарская». Верный принципам «Во» вываживал Ирэну восемь месяцев, дабы убедиться в прочности чувств, потом случился очень болезненный, первый и единственный «акт любви и нежности», и теперь невеста «в положении». «Таинство» осуществляли, предварительно зарядившись «Белым Медведем»3 и на скорую руку, чтобы успеть до возвращения бабушки от подруги, и толком он ничего не помнит. Но результат налицо: у девушки «прекратились «краски», набухла грудь, вырос аппетит, и её прёт, как на дрожжах!».
Жениться Вовка не отказывается, но «получается очень некрасиво, и по словам Ирэны – папа обладает очень вспыльчивым нравом и в гневе страшен!». Мой совет – открыться бабуле не пришёлся «Во» по вкусу, но общение с потенциальным тестем пугало ещё больше.
Известие о беременности внучки произвело на пожилую даму эффект обрушения мира. «Зять меня убьёт!», – уверенно заявила старушка. «За то, что не сохранила нашу девочку, зарэжет, не моргнув глазом!». Но, тем не менее, шустро и деловито организовала визит к знакомому гинекологу.
Итоги осмотра потрясли всех, но жениха особенно. Ирэна оказалась девушкой, а беременность – ложной. «Пациентка настолько уверовала в произошедшее оплодотворение, что организм повёл себя соответствующим образом!», – доктор очень веселился: «Такие случаи известны, но происходят крайне редко!».
Посещение врача произвело на Вовку совершенно угнетающее действие. После известия о произошедшем фиаско над ним не издевался только ленивый! «Тренируйся на кошках!» и «Сначала теорию изучи!», – самое безобидное из того, что «Во» довелось услышать. От Ирэны его отвратило полностью, и он наглухо замкнулся в себе.
