Голова пополам. Грядет Великая Битва

– Я принес тебе чистую одежду. Не знаю, подойдет ли, все мои девушки так делали. В любом случае, больше ничего предложить не могу.

Замок на двери щелкнул, и из ванной показалась голова с половой тряпкой на голове.

Марка согнуло пополам от смеха.

– Что… что это?

– Что?

– У тебя на голове? Если тебе нужно было посушить волосы, ты могла бы воспользоваться полотенцем для рук, но не тряпкой же для пола! – заливался он, сжимая в ладонях свою рубашку.

Кьяра обиженно выхватила ее из его рук и захлопнула дверь. Смех удалился, но не прекратился. От этого становилось еще обиднее. Ну кто же мог знать?! Она осмотрелась, и возле раковины, действительно, увидела небольшое синее полотенце. «Черт!» – снова вылетело у нее, и половая тряпка отправилась обратно в свой угол. Еще раз ополоснув волосы, она одела предоставленную им рубашку и вышла. Марк все еще посмеивался, наверняка над ней. Кьяра вошла в комнату. Он сидел в кресле возле разобранного для нее дивана.

– Ты закончила? – он поднял глаза и замолчал.

Улыбка сползла с его лица и захватила с собой нижнюю челюсть.

– Я ложусь спать, спасибо за заботу и спокойной ночи. – Кьяра продефилировала мимо него к своей постели, сверкая стройными ногами. – Да, – она плюхнулась на мягкое белоснежное одеяло, но ее кожа все равно была белее, отметил Марк, – этот ваш душ – отличная находка! – она одобряюще закивала головой.

Марк не сводил с нее завороженного взгляда.

– Что? Эй, я спрашиваю, что случилось? Со мной что-то не так?

– Н-нет, все так. Нет, не так…

– В чем дело?

– Ты все еще пахнешь.

Кьяра подняла руку и понюхала подмышкой.

– …Гарью. Ты пахнешь гарью.

– Разве?!

– Да, – медленно кивал Марк, скользя взглядом по ее хрупким плечикам.

– Мыло, да?

– Что?

– Мне нужно было воспользоваться мылом?

– Ну вообще – да…

Только сейчас Кьяра краем глаза увидела негромко, почти неслышно, работающий в другом конце комнаты телевизор.

От удивления у нее открылся рот.

– Ва-а-ау! Вот это да! – смогла она сказать лишь через пару минут.

– Ты никогда не видела?

– Вот эту штуку? Шутишь?! Где я по-твоему должна была ее видеть?!

Кьяра подбежала к телевизору и начала гладить экран руками. Марк уселся в своем кресле поудобнее и наслаждался представшей его глазам картине.

– А разве не в Китае производят все это барахло? – насмешливо спросил он и переключил канал.

– А! Ты видел? Там только что были кошки, а теперь эти двое!

– Это дикторы программы новостей. – Марк снова «щелкнул» пультом.

– Эй! – Кьяра обернулась и заметила дистанционное управление в его руках. – Это ты делаешь? Как? Покажи!

– Что?

– Ну как ты это делаешь? Меняешь картинку.

– Разве это я? Нет, ты ошибаешься. – веселился Марк.

Немного растерянная, Кьяра медленно пошла к нему.

– Ты меня обманываешь.

– А ты никогда не врешь? – смеялся он, пряча пульт за спиной.

– Нет. – Честно и серьезно ответила Кьяра и тут же припомнила свою выдумку про Китай.

«Ну, это была ложь во спасение. Во спасение целого рода!» – успокаивала она себя, – «Больше такого не повторится».

Она стояла прямо перед Марком, снизу на нее смотрели смеющиеся глаза. Из закатанных по локоть рукавов рубашки виднелись сильные руки, которые в данный момент скрывали от нее за не менее сильной спиной самую интересную вещь на свете.

«Они все здесь такие темные. Не то, что я – бледная поганка. Хм. Но у нас все такие… Это, наверное, все из-за Солнца. Это оно так раскрашивает людей на поверхности. Может ему так больше нравится?»

Кьяра внезапным рывком набросилась на Марка, обвила его обеими руками, выхватила пульт и запрыгнула на диван, быстро спрятавшись под одеялом.

– А ты довольно сильная для своей внешности, – поразился Марк ее физическим способностям, потирая запястья, – и ловкая!

– Ка эа ваботаи? – послышалось из-под одеяла.

– Что, прости?

Кьяра высунула хитрый зеленый глаз и повторила:

– Как это работает?

Марк присел на край дивана. С небольшим усилием из-за ее сопротивления, но нежно опустил одеяло и взял в руки пульт.

– Давай покажу.

Взгляд случайно скользнул по мокрым от волос пятнам на рубашке, под которыми плавно вздымалась небольшая упругая грудь юной девушки.

«Слишком близко. Непозволительно близко».

Он вернулся в кресло и нажал на кнопку переключения каналов.

– У меня подключено кабельное, здесь больше 50 каналов, – он продолжал «щелкать».

Кьяра внимательно следила за движением его пальцев, видела, как играют мышцы чуть выше его запястья.

– Ты меня слушаешь?

– Да. – вздрогнула девушка от внезапно раздавшегося голоса.

Марк вздохнул и встал с кресла:

– Ладно, поздно уже. Я пошел спать. Ты, если хочешь, можешь еще посмотреть телевизор. Только тихо. Не забудь выключить. Спокойной ночи… – уже уходя, закончил он и скрылся за дверью своей комнаты.

Кьяра осталась одна в привычной темноте и непривычной тишине. В руках она держала маленький серый пульт. Она еще долго смотрела на него и о чем-то думала.

###

Она бежала по темному тоннелю. Дыхание сбилось. Она снова и снова оборачивалась, но не смела остановиться. Она бежала. В блеклом желтоватом свете редких электрических ламп на стенах появлялись все более устрашающие тени – дьявольская ухмылка из темноты стены, горящие злобой глаза, длинный змееподобный красный язык, еще один, и еще – языки пламени охватили стены. Она споткнулась, вскрикнула, упала коленями на пыльный пол. Полсекунды на передышку. Вскочила, побежала. Как загнанный зверь. Куда? От кого? Ведь за ней нет погони. Нет! Бежать, бежать отсюда. Только вперед. Здесь ей не место. Пламя лизало ей пятки, но не обжигало. «Только падшие ангелы становятся демонами», – разнесся смеющийся голос под сводам бесконечного тоннеля. – «Ты – одна из нас. Тебе не убежать. Никуда не деться!…»

– Нет! Нет! – выкрикивала она и бежала, сбивая босые ноги в кровь.

Редкие слезинки теплыми ручейками сбегали по грязным от пыли щекам и оставляли за собой светлый след.

– Нет!!

Она остановилась как вкопанная – дороги больше нет, впереди обрыв, внизу только огонь. Беспощадный. Родной… Нет, беспощадный!

«…наполненный неугасаемым огнем дом боли и несчастий». Закружилась голова, чуть подкосились ноги. Неведомая рука едва подтолкнула ее в спину.

– Не-е-е-ет!!! – в ту же секунду она уже летела вниз, в красную пасть подземелья.

И вот она плывет в языках пламени, качается на них, как на волнах – огонь не обжигает ее. Он холоден и даже приятен, он успокаивает: «Ты дома». А слезы с новой силой хлынули из изумрудных глаз.

– Нет, нет… – шептали губы. – Это не правда! – кричала вслух.

«Правда…» – вторил ее словам таинственный голос из тьмы, – «правда…»

Марк уходил на работу поздно. К 9. Сегодня он, как обычно, проснулся в 7 и отправился в душ. Едва переступив порог ванной, он увидел оставленный там вчера Кьярой беспорядок. «Значит, мне все это не приснилось». Его взгляд упал на половую тряпку, неаккуратно брошенную в угол. Он усмехнулся и включил воду. «Чудна’я она какая-то. Нет, скорее, смешная, забавная… милая», – задумался Марк, – «А!» – горячая струя воды из душа обожгла ему спину.

Он быстро закрыл кран и выскочил из ванны. Взглянул на себя в зеркало, провел ладонью по едва появившейся щетине, сморщил нос, махнул рукой и, одев свежую рубашку, отправился завтракать.

Проходя мимо гостиной, он бросил быстрый, как ему показалось, взгляд в сторону дивана. Там приютился комок одеяла из которого торчали босые девчачьи ноги. Он подошел ближе, как ему показалось, всего на секунду. Из-под одеяла высовывался только маленький курносый нос. «Интересно, какие она видит сны?». Он коснулся края одеяла, Кьяра заворочалась во сне и перевернулась на другой бок. В руках она крепко сжимала серый пульт от телевизора. На лице у Марка появилась умиленная улыбка.

Сквозь красные шторы в комнату прорывались первые лучи утреннего солнца. В комнате пахло его любимым свежесваренным кофе. Кьяра тихо, но отчего-то тревожно, как ему показалось, посапывала на огромном белом диване в его гостиной. Вместо привычного по утрам музыкального канала, Марк наблюдал за ней. Во сне она хмурила брови и сжимала пальцы на ногах, а иногда вздрагивала всем телом, слегка.

Он неслышно закрыл входную дверь. Кьяра открыла глаза. В комнате никого не было. Только свет сквозь красные шторы и приятный, уже известный ей, запах его любимого напитка. И еще какой-то особенный, его, запах.

###

Стройная, даже худая молодая девушка неподвижно лежала на кровати и смотрела в одну точку на потолке. Светлые длинные волосы разметались по подушкам. На столике стояла фотография улыбающегося молодого человека со смеющимися льдинками глаз, настолько они были прозрачно-голубыми, и спадающей на них длинной пшеничной челкой.

Ты всегда благодарил меня, за то, что я была рядом с тобой. За то, что я была в твоей жизни. Ты говорил это так нежно, как только мог говорить влюбленный мужчина. А я слушала и любила. Ушами. Как глупая влюбленная девчонка в наспех нацепленных дешевых розовых очках. И я довольствовалась этим, не прося слов любви. Я принимала это за наивысший по чистоте комплимент. И старалась быть для тебя еще лучше. Старалась быть для тебя.

Мы говорим: «Спасибо тебе за то, что ты есть», когда не можем сказать: «Я люблю тебя».

После наших с тобой бессмысленных ссор, которые в последнее время случались все чаще, мы завели привычку мириться в постели. Ты клал мою голову себе на грудь, гладил волосы и говорил, что все уже в прошлом, что все это не важно. Но споры продолжались. С завидной периодичностью. Ты мог вспыхнуть из-за любой мелочи: невымытой чашки, цвета рубашки. Мы жили в твоей квартире, а у тебя, как ты помнишь, всего две комнаты. И спальня – только одна из них. Мы не могли не пересекаться. А жить в состоянии войны не хотелось никому. И мы мирились. В той самой единственной спальне. А после ты гладил меня по волосам и говорил, что все уже в прошлом.

Мы говорим: «Это – не главное», когда знаем, что у нас нет иного выбора, кроме как примириться.

Страсть накрыла нас с головой. В самом начале наших с тобой отношений. Говорят, счастливые часов не наблюдают. Да, это так. Мы посвящали друг другу каждую свободную от повседневности минуту. Мы были так счастливы вместе! Тогда казалось, что это счастье продлится вечно. Ты не уставал повторять, что так будет всегда. И я снова верила тебе, любуясь изгибом твоих алчных губ. Ты говорил это до последнего. До последнего дня нашей встречи. И даже в тот день, с утра, ты прошептал мне на ухо, что мы всегда будем вместе. Но, как никогда не нужно говорить «Никогда», так, наверное, нельзя утверждать, что что-то будет навсегда. Все рано или поздно заканчивается. Последние месяцы ты повторял свое извечное «Вместе навсегда» почти без эмоций, как обязанность, а иногда и вовсе нехотя. Но я не слышала, не хотела слышать этих погребальных интонаций. Уже тогда ты хоронил наши отношения.

Мы говорим: «Навсегда», когда нам не хочется смотреть на часы.

Наши отношения строились на полном и взаимном доверии. Мы ничего друг от друга не скрывали. Мы никогда друг друга не ревновали. Ты говорил, что это не имеет смысла, что ты никогда (опять это никогда) меня не предашь и не променяешь на другую. Ты говорил – никогда, и это случилось. Хотя, ты ушел не к другой, ты просто ушел от меня. Ушел в пустоту, оставив меня в одиночестве. Бросив меня одну. А я так привыкла к тебе. Я не представляла себе жизни без тебя. Я смотрела тебе в спину доверчивыми щенячьими глазами и виляла хвостом, когда ты закрывал дверь. В последний раз. Я не хотела верить, что ты больше не придешь. Мне хотелось надеяться. И я дарила себе эту надежду еще несколько дней после. Я впала в слишком сильную зависимость от тебя. А ты всего лишь играл со мной.

Мы говорим: «Я доверяю тебе», когда боимся, что стали игрушкой.

Да, мы абсолютно доверяли друг другу. Мы доверяли друг другу все. Могли говорить обо всем на свете. Мы были лучшими друзьями. Даже не знаю – хорошо это или плохо. Наверное, в отношениях мужчины и женщины должна быть какая-то недосказанность. Должны быть тайны – у каждого свои. А у нас их не было. Может поэтому… Мы были друг для друга раскрытыми книгами. Которые легко можно прочесть от корки до корки. Что ты и сделал. Ты прочел и, закрыв ее, бросил в угол пылиться. А я зачитывалась каждой страницей, иногда перечитывая по несколько раз. Делала закладки на особо полюбившихся местах. Тогда ты не сказал мне, что я для тебя скорее друг. Возможно потому, что я не хотела этого слышать.

Мы говорим: «Ты хороший друг», когда забываем добавить»…но тебе не стать для меня кем-то большим».

Когда мы расстались, ты сменил номер мобильного. Это было оскорбительно для меня. Я не считаю, что звонила тебе слишком часто, чтобы надоесть. Только когда становилось совсем невыносимо без тебя. Ведь последние месяцы ты часто пропадал на работе. Часто не брал трубку, мотивируя это своей безмерной занятостью. И я продолжала ждать тебя у тебя дома. Мне ничего не оставалось. Но иногда ты не приходил даже ночью. Я не знаю, где ты пропадал и как ты проводил эти ночи, потому что откровенность в наших отношениях пропала. А я и не заметила – когда. Наверное, это и было самое главное – поймать этот момент. Тогда я бы еще успела все исправить, но увы… Я так увлеклась тобой, что забыла о нас. Постепенно я забыла и о себе. Я жила только тобой. Я жила для тебя. И не заметила, как это перестало приносить тебе удовольствие.

Мы говорим: «Я не поднимал трубку, потому что был занят», когда нам стыдно признаться в том, что слышать этот голос больше не доставляет радости.

В тот вечер, когда ты сказал, что все кончено, шел дождь. Мы не кричали – мы просто разговаривали. «Ведь мы же взрослые люди», – говорил ты. А мне хотелось кричать. Кричать от боли, которую причиняет разрушающаяся жизнь. Меня уже придавило ее обломками, и я не могу тебе помочь. Я не могу помочь даже себе, но об этом я думала в последнюю очередь. Я боялась, как бы не задело тебя. Ведь ты должен жить дальше. Жить и творить. А я… Я останусь здесь, под этими осколками счастья и несбывшихся надежд. Когда ты уходил, я из последних сил, карабкалась к тебе, придавленная тяжестью отчаяния и просила взять зонт, ведь на улице идет дождь, и ты можешь промокнуть. Но ты только небрежно бросил из-за спины что-то о том, что я и так сделала для тебя слишком много и тебе от меня больше ничего не надо…

Мы говорим: «Мне от тебя больше ничего не надо», когда не можем получить то, что хотим.

«Я сильная! Я справлюсь!» – твердила я себе в своей новой жизни – жизни без тебя. И порой мне казалось, что я действительно справляюсь, но это было не так… Не так просто, как казалось. Не хочу говорить тебе сейчас банальностей, типа, без тебя моя жизнь опустела. Но это не будет ложью. Я посвятила себя тебе, но ты ушел, и я потерялась. Ты ушел, оставив за собой черную дыру в моем сердце. Она поглощала любые появляющиеся в моей новой жизни эмоции и превращала их в крупинку, не сравнимую с теми чувствами, что дарил мне ты. Я хотела, чтобы ты вернулся и помог мне заткнуть эту дыру, но я не звала тебя. Даже когда звонила тебе, я не решалась говорить ни о чем, что касалось бы нас. И справлялась со своей болью одна, после того как ты отключался, после того, как ты отключал телефон, после того, как ты сменил номер… Кто знает, если бы тогда я попросила тебя, а ты откликнулся, сейчас этого бы не произошло и я не лежала бы здесь, на своей кровати, почти без сознания, перебирая в голове эти последние мысли о тебе.

Мы говорим: «Я справлюсь», когда стесняемся попросить о помощи.

Я не хочу казаться сильной и не скрываю, что я плакала. Лила слезы и уничижала себя, считала, что никому больше не нужна. И лишь на мгновение задумывалась, а была ли я нужна тебе? Но нет, мысли прочь! Конечно, нужна! Иначе и быть не могло! Иначе не было бы столько чудесных моментов, иначе ты не благодарил бы меня, за то, что я есть, иначе ты не доверял бы мне так безоговорочно, иначе!.. Ты не ушел бы, оставив зиять в моей душе черную пустоту… Я плакала не потому, что была никому не нужна, ведь я была нужна своей маме, своим подругам, я плакала оттого, что была не нужна тебе. Больше не нужна. Ты и так получил от меня слишком много, и больше тебе от меня ничего не нужно…

Мы говорим: «Я никому не нужна», когда в действительности не нужны одному-единственному человеку.

Я оказалась не нужна. И вот теперь я лежу здесь, растворяясь в своих воспоминаниях и жалости к себе. Мне холодно. Но тебя нет рядом. Чтобы согреть меня, обнять меня. Я оказалась не нужна. А помнишь, мы ездили на горнолыжный курорт. Той ночью, что мы отстали от группы и заблудились в горах. Мы тогда полночи провели в объятиях друг друга, чтобы не замерзнуть. Это были лучшие часы в моей жизни. Моя жизнь тогда зависела от тепла твоего тела. Вот и сейчас мне холодно здесь, в этой комнате, без тебя… Но ты уже не согреешь меня своим теплом. Да это уже и бесполезно. Пустое…

Мы говорим: «Здесь холодно», когда нам необходимо чье-нибудь прикосновение.

Тогда ты был рядом. Не теперь. Теперь тебя нет – нет и меня. Я больше не хочу быть. Быть без тебя… Скоро я исчезну совсем, а ты останешься. Ты придешь сюда и увидишь меня здесь. А потом на тебя посыплются обвинения. А ты будешь оправдываться и говорить: «Это не я! Не я! Это не из-за меня! Меня вообще и рядом-то не было!». Вот именно, тебя не было рядом, когда ты был мне так нужен, а значит, все это из-за тебя! Из-за тебя!! Ты должен был быть со мной! И ты будешь со мной, чего бы мне это ни стоило. А это может стоить мне собственной жизни. Не маленькая цена, согласись. Нет. Но ты стоишь этого. А если ты придешь немного раньше, ты успеешь остановить все это. Ты ведь придешь, правда?

Мы говорим: «Я был рядом», когда не можем найти себе оправданье.

Определенно, ты стоишь этого. Ты! Такой творческий, такой свободный, такой романтичный… Ты достанешься только мне одной! Мне! Ты будешь принадлежать мне, как когда-то я принадлежала тебе. Но тогда я сама обрекла себя на это. А теперь я же обреку на это тебя. Посмотрим тогда, как ты заговоришь. Ты будешь есть с моих рук, а на своих – носить. Ты будешь моим безраздельно, и на этот раз – «Навсегда!». Ведь ты же обещал… А свои обещания надо выполнять. Я помогу тебе сдержать слово. Ты просто немного сбился с пути. Они тебя сбили. Но больше ничто не помешает нашему счастью. Сейчас ты придешь – и все закончится.

Мы говорим: «Мне незачем больше жить», когда хотим, чтобы нас разубедили в этом.

###

Марк закрыл дверь своего кабинета. Он делил его со своим напарником и другом Вадимом. Он все еще был немного растерян, после утреннего звонка Миланы. Как она узнала его новый номер? А, да не важно. Важно, что она сказала. Может, оно и к лучшему, что узнала. На часах было десять утра. Она сказала, что он должен приехать к ней сейчас. И, если он поторопится, то, возможно, они еще успеют попрощаться. Навсегда. Может она уезжает? Далеко и навсегда. Навсегда. Марк сел за свой стол и уставился в монитор компьютера. Вы когда-нибудь задумывались, какую фигуру вырисовывает на клавиатуре слово «навсегда»? Трапецию с маленьким треугольным хвостиком острием вниз. Он вспомнил, как часто он говорил ей это слово. Но тогда он действительно так думал. И что из этого получилось? Никогда. На клавиатуре – это трапеция с треугольным хвостиком, смотрящим вверх. Никогда они уже не будут вместе. Говорят же – не зарекайся. Да и от «никогда» тоже не стоит зарекаться. Кто знает, что случится завтра. А может, сегодня. А может, уже случилось или случается сейчас. Вот в этот момент, когда он сидит за своим компьютером. Марк резко встал и сорвался с места, захватив со спинки стула легкую куртку. Сегодня обещали дождь. Дождь. Как в тот день, когда они расставались. Навсегда.

Марк бежал по многолюдным улицам. Он решил, что добраться пешком у него получится быстрее, на дорогах такие пробки. На следующем повороте он нырнет в метро, проедет две остановки. А там… там рукой подать до ее дома. Хочет ли он, чтобы Милана уехала навсегда? Сейчас. Почему он задается этим вопросом, ведь это он порвал отношения с ней. Он сам ушел и не захотел больше ее видеть. А что теперь? Ностальгия? Под угрозой расстаться навсегда нахлынули воспоминания? Все-таки их связывает очень много счастливых моментов. Бежать, бежать, быстрее… Первые капли дождя упали ему на плечи.

Невыносимые 5 минут ожидания вагона метро. Невыносимые 4 минуты. 3 минуты. В этот момент внимание всех находящихся на платформе людей привлекла тень, мелькнувшая вдоль стены, она молниеносно прыгнула на рельсы и исчезла в темноте тоннеля. Некоторые недоуменно ворчали. А Марк не мог понять, что ему это напомнило. Сводку новостей? Кто-то получил ранение таким образом? Нет, сегодня он не смотрел новости. Сегодня утром вместо любимого канала он смотрел, как шевелит пальцами во сне… Кьяра! Точно! Кьяра. Ведь он встретил ее именно таким образом, только в обратном направлении. Кьяра. Странное создание. Говорит, что из Китая. Не очень-то похоже. Ни внешность, ни речь… Ну да ладно. Не хочет говорить, я не настаиваю. Может, из какого-нибудь глухого городка на окраине страны. Стесняется признаться. Но что она делала тогда в тоннеле метро? И она ли это была сейчас? Марк чему-то усмехнулся. И совсем забыл о Милане, пока подъехавший с минутным опозданием поезд ни вернул его в реальность.

###

Кьяра уже третий час смотрела телевизор, беспорядочно переключая каналы. Она была в восторге! Она хотела как можно быстрее и полнее узнать здешние нравы. В этом бесспорным помощником стал телевизор, в чем она смогла убедиться, едва включив его.

«Центробанк не смог помешать распродаже рубля… Новый скандал Жигунова и Заворотнюк… На востоке Москвы маршрутка врезалась в столб…» – сообщали разные дикторы с экрана.

– Вот дурак! – прокомментировала Кьяра последнюю новость и поглубже закопалась в воздушное одеяло.

«А у нас одеяла очень тяжелые и грубые, потому что холодно очень. Или совсем нет, потому что у тех, что поглубже, температура зашкаливает», – думала она.

На экране появился презентабельный мужчина и очень важно произнес:

«…До конца не ясно, по какому пути будет развиваться кризис…» – внизу появилась надпись.

– Медведев, – прочитала увлеченная новостями верхнего мира Кьяра и переключила канал.

«Новый Land Cruiser Prado…» – с энтузиазмом заговорил женский голос, —

«В Москве ушёл под воду грузовик…», «Пассажир метро погиб от удара зеркалом поезда у края платформы…»

– Осторожнее надо, – Кьяра покачала головой и выключила телевизор, вспомнив про метро. – «Нужно идти. Он ждет».

Она вздохнула, поджала колени и прикрыла глаза, уютно устроившись на мягком белом диване.

«Тишина. И только солнце в спину. Какие-то звуконепроницаемые у него окна. Здорово. Как же хорошо. Когда никого не надо убивать, ни от кого не надо убегать. Все тихо и спокойно».

Она открыла глаза и подняла голову.

– Пора вставать. У меня сегодня еще куча дел. Надо сбегать отчитаться по заданию. Фотки отдать. Надеюсь, он даст мне еще какое-нибудь поручение. Так не хочется домой возвращаться, – девушка сморщила нос и пошлепала в ванную.

После водных процедур очень захотелось есть. Она бросила недоверчивый взгляд в сторону кухни. «Вряд ли я смогу там что-нибудь приготовить». На ней все еще была его рубашка, она обняла себя за плечи и улыбнулась сама себе. На кресле, аккуратно сложено, лежа ее одежда. Она нехотя взяла свое тряпье. Так не хотелось залезать в эти грязные тряпки. Особенно после вчерашнего душа. Душ – это вообще, божественно. Это лучшее изобретение человечества наверху. Нет, еще, конечно, телевизор. И вон тот разогревающий ящик, и та, что варит по утрам это божественный напиток…

– Мммм… – Кьяра глубоко вдохнула, – Может, там осталось еще немножко.

Она бросила одежду обратно, и из заднего кармана брюк выпал помятый клочок бумаги. Девушка обернулась и подняла его. Это были страницы дневника Макса Фадиша, точнее Максима Фадишева. Кьяра прихватила его с собой и отправилась на кухню в поисках завтрака.

В кофеварке ее ожидала целая порция прекрасного бодрящего напитка, правда уже холодного, но это ее не сильно расстроило. Он ей так нравился, что, казалось, она готова была потреблять его в любом виде. Даже хрустящий. На секунду Йарка представила, как бы он выглядел хрустящим. Сочла, что вполне аппетитно и сделала первый глоток.

Параллельно, другой рукой она разворачивала страницы, вырванные из записной книжки сумасшедшего художника.

«…Ангелы, как существа бесплотные, не знают ни нашего времени, ни нашего пространства…» – прочла она.