«Сон Водолея… наивная история»

Да просто пару раз шагнуть!

Честно скажу, в чем дело – неизвестно.

К земле склоняется усталость,

И реже взор летит наверх.

И так не радует успех,

Как в миг, когда он был далек.

Летел на пламя мотылек

С бравадой глупой и слепой,

Как я когда-то молодой!

Грустно, что сердце есть, а в сердце пусто.

Простым мотором оказалось

То, что мешало раньше спать.

Мешало красть, мешало лгать,

Болело сладко и рвалось

К любви, и мучилось. И злость

С досадой смешивает кровь,

Чтобы гонять по кругу вновь!

Вечность – твоя награда за беспечность,

Что не считал свои потери,

А счастье не ценил рублем,

И не был крепостью твой дом,

Не отводил от нищих глаз,

Любил всегда, как в первый раз!

И был прекрасен этот путь,

Не просто пару раз шагнуть!

Просто, все оказалось очень просто…

Все окружавшие его предметы были знакомы с самого детства. Они связывали Юрия с собой бесчисленными воспоминаниями о самых близких и родных людях, а в этом зеркале, которое было даже старше его, запечатлелась практически вся их жизнь.

Зеркало

Внезапно резкая, как удар ножа, тоскливая и безысходная волна удушающего одиночества захлестнула горло, и слезы покатились по шершавой щеке его в ухо и в подушку. Апранин почувствовал, что какая-то когтиста лапа медленно, но неотступно сдавила его внутри так, что он хотел закричать или приподняться, и не смог сделать этого…

Он долго лежал не в силах пошевелиться, пока, наконец, не провалился в мягкую теплую пустоту. Глаза его почти закрылись, и он будто бы уснул.

Однако сознание вернулось. Юрий продолжал лежать, не шевелясь, всё ещё не веря, что боль ушла насовсем, потом осторожно встал и, на удивление легко пройдя через лунное пятно на полу, оказался перед зеркалом, в котором увидел отражение пустой комнаты. Протянутая к зеркальному стеклу рука прошла в пустоту, и, в нерешительности, мгновение помедлив, он шагнул вперёд.

Сколько времени прошло и который теперь был час, он не знал. Оказавшись в другой комнате, он хотел повернуться и посмотреть назад, но ноги сами вывели его на крыльцо.

Что-то тащило его на улицу, к реке, туда, к тем местам, где прошло его детство, и тут вдруг он ясно осознал, что больше не вернется сюда никогда.

Апранин шел спокойным и уверенным шагом по переулку, спускающемуся в зеленый ивняк, и серебристые вязы обрамляли дорогу. Старый дом его, с посеребренной крышей, оставленный своим последним обитателем, остался позади, и теперь слепыми темными окнами обречённо смотрел на мир и был похож на огромный склеп.

Самым удивительным оказалось то, что всё, окружавшее его, было лишено каких бы то ни было изъянов и дефектов. Дорожка не была размыта ручьями как всегда, и на ней не было мусора. Она была ровной и светилась желтоватым песком в обрамлении тёмно-изумрудной травы. Дома были как нарисованные на лаковых шкатулках, разноцветные, с весёлыми резными наличниками и калитками. Даже забор из старых, растрескавшихся и корявых досок, сиял каким-то внутренним серебристо-зеленым светом. Предметы как бы отражали или, точнее, выражали свою сущность по предназначению и первоначальному замыслу.

Луна светила Юрию в спину и ни ветерка, ни звука, ни движения не было в полночной природе сейчас. Запахи свежей ночной зелени буйствовали и закипали в хрустальном воздухе не меньше, чем лунная пена, струящаяся по глянцевым листьям.

Внезапно кусты расступились и прохладная водная гладь, поднявшись из темноты, отразила черно-синий бархат высокого летнего неба с огромными немигающими светилами. Создалось ощущение, что он в центре Вселенной, между двух звёздных сфер, внизу и вверху, и звезды вокруг! Он ступил в воду, но нога заскользила над её поверхностью, и он зашагал по отраженным звездным россыпям, пока не достиг противоположного пологого берега, в глубине которого приветливо мерцал оранжевый огонёк костра.

Ноги утопали в невысокой и уже остывшей от дневной жары траве, но роса ещё не выпала. Через короткое время Апранин уже сидел у огня и с удивлением думал: кто же развёл его ночью на лугу и для чего? Он поймал себя на мысли, что уже видел всё это. Ну конечно же видел, и кто-то тогда что-то сказал ему очень важное, как ему показалось, но кто и когда? Ответа не было, а костёр только подмигивал и весело потрескивал.

Снова вспомнилось детство, друзья, как раньше жгли костры, жарили на ивовых прутиках сало и только что пойманную рыбу, пекли картошку и украдкой курили.

Огромная луна висела над лугом и над танцующим пламенем, и была ещё более бледной, чем обычно, то ли от контраста с рыжим возмутителем ночи, то ли от зависти, что никого не могла согреть.

Юрий отвёл взгляд от огня и обернулся. Сзади него в нескольких сотнях метров над темной водой парил красавец мост, подсвеченный сверху цепочкой фонарей. Эта гирлянда отражалась в реке и придавала всей конструкции пространственный объём, лёгкость и законченность.

Погревшись у пламени, мысленно поблагодарив кого-то неизвестного за костёр и воспоминания, он направился туда, где фонари смотрелись в тёплую воду неглубокого залива под мостом и неслышно шептались с белыми водяными лилиями, покачивающимися среди звёзд в ночной тишине.

Впрочем, тишины-то, как таковой, и не было. Ивовые заросли буквально стонали от соловьиного буйства, которому ничуть не уступал лягушачий хор, оккупировавший мелководье. А в остальном, конечно, было тихо.

Пройдя под фермами моста по бетонным плитам дамбы, Апранин вышел на луговую дорогу, наступая на собственную тень и нагоняя её.

Высокий песчаный обрыв, покачиваясь, приближался. Стали проявляться детали, и, наконец, три вековые красавицы сосны, посеребрённые лунным светом, проявились на фоне темного ночного леса. Неожиданно два маленьких зеленовато-желтых огонька мелькнули у их подножия.

Неодолимая сила притягивала Апранина к реке, и снова он проскользил по зеркальной глади к противоположному берегу.

Песок был сухой холодный и осыпался под ногами. Наконец, он поднялся наверх. Никого! Сосновый бор невозмутимо и спокойно спал, луна, заливая серебром полмира, любовалась в прохладном зеркале на себя любимую, а деревья замерли… Никого. Но и идти никуда более не хотелось, ничто не влекло его отсюда.

В задумчивости Юрий подошёл к могучим соснам, погладил их теплые шероховатые стволы, изрезанные глубокими трещинами с янтарными капельками застывшей светящейся смолы, подошёл к краю откоса у их подножия и опустился на траву, усыпанную сосновыми шишками и иголками. Устремив взгляд на сверкающий лунный диск, он смотрел, не мигая, и вдруг еле слышная мелодия коснулась его и поплыла над рекой. И снова воспоминания пробудились в душе.

Да, дорогой читатель, такие люди есть в каждом городе, их единицы, и они его достопримечательность! Никто не знал, где они учились музыке, но они играли и играли хорошо. Главное же было в том, что они играли в своё удовольствие и бесплатно и были странными «белыми воронами», т.к. им всегда хватало того, что у них было, хотя иногда не было ничего. Ну не чудаки ли вы, Иван Емельянович и Алик Борисок?

Музыка усилилась и оторвала от воспоминаний. Апранин перевёл взгляд вниз к реке и не поверил глазам. Это было невероятно, но это была реальность, у подножия откоса у самой воды были они!

Какой дуэт, друзья мои, играл в эту волшебную ночь у песчаной кромки берега, у лунной дорожки под соснами: скрипка и труба!

Скрипач невысокого роста с добродушным морщинистым лицом и длинными волосами в летней соломенной шляпе, легком длиннополом плаще и в стоптанных солдатских ботинках. Небритой щекой он приник к скрипке как к груди любимой женщины, глаза его были полузакрыты, а сухие жилистые руки, с тонкими длинными пальцами, струнами и смычком вязали тончайшую музыкальную нить, уплывающую в ночное небо к зачарованным звёздам.

Трубач был высок ростом и строен, с непокрытой коротко стриженой головой, римским профилем и смеющимися голубыми глазами, в косоворотке навыпуск и в сапогах. Сильной рукой он неторопливо перебирал клапана сияющей в лунном блеске трубы. Её звук, как лунный луч, очерчивал светлым глубоким звуком кромку леса, уходя по вершинам сосен к бескрайнему горизонту.

Но что это? Дуэт превратился в трио!

По воде, прямо по сверкающей лунной дорожке, им навстречу шла непомерной красоты стройная девушка с серебряными волосами и с зелёными искорками в глазах. Она была в черном, струящемся прямо к воде и сливающемся с ней блестящем платье. Едва касаясь губами инструмента, она играла на своём хрустальном сверкающем саксофоне волшебную мелодию о бесконечном человеческом пути, о трудной дороге с потерями и страданиями, мелодию о великой любви и неизбежной разлуке, которые сопровождают каждую человеческую жизнь!

Неутомимый соловьиный и лягушачий джаз-оркестр, расположенный на склонившихся к самой воде ивовых ветках и блестящих в лунном свете листьях белоснежных водяных лилий, аккомпанировал ей. Волшебные звуки плыли над камышами, над туманным лугом на другом берегу, плыли к спящему городу.

Заслушался лес, ветви ив едва шевелились, прочерчивая в мерцающей воде у песчаного края замысловатые таинственные линии и знаки. Время остановилось, мелодия не кончалась, ночная музыка продолжала звучать и очарованный мир, казалось, боялся шевельнуться, чтобы не нарушить эту непостижимую симфонию!

Всё затаилось!

Под вековыми соснами, на краю песчаного откоса, на коленях у сероглазой, запрокинув голову, лежал наш герой и молча смотрел на ночное светило, заливающее мягким молочным светом спящую землю. Девушка с нежной улыбкой глядела на лежащего и неторопливо перебирала его волосы.

Посеребренный черный кот неподвижно сидел у ног Юрия и только щурил на луну желтые глаза. Он, казалось, все знал заранее и происходящее не вызывало у него никакого интереса. Кто знает, возможно, так оно и было.

Лицо Апранина было спокойно и ничего не выражало кроме умиротворения. Изредка, реагируя видимо на звучащую мелодию, у него едва заметно подрагивали ресницы. Но вдруг оцепенение кончилось, он очнулся и перевёл взгляд вниз к реке, туда, откуда плыла мелодия. Юрий, конечно же, сразу узнал наших лунных солистов, потому что знал их с детства, давно и всегда!

Двое мужчин, скрипач и трубач, слыли при жизни чудаками и невольно оживляли безликую и однообразную жизнь местных обывателей.

Скрипач был в молодости красавцем – унтер-офицером, комендантом соседнего уездного городка. Когда власть поменялась, он где-то долго скрывался, потом появился здесь и поселился навсегда. Он жил уединенно в небольшой, вросшей в землю, хатке на тихой, узкой и не мощеной улице. Он был общителен, добродушен и давал уроки игры на скрипке.

На его крохотном огороде рядом с домиком росла высокая разлапистая ель, и больше ничего не росло. По оценкам местных жителей это обстоятельство являлось одним из важнейших доказательств придурковатости невесть откуда взявшегося музыканта. К этому присовокуплялись его речь и манеры, выдававшие в нём если не дворянство, то университетское образование, как минимум, а картину личности «тронувшегося умом» иноземца довершали добродушие и альтруизм, что, само собой, было неслыханно, а значит и непонятно нашему человеку. В довершение ко всему

скрипач не пил самогонку, не ругался матом и носил шляпу! Это уже был вызов обществу! Таких людей побаиваются, наделяют небылицами и считают если не дураками, то чудаками, у которых на огороде вместо цибули и картошки растет ёлка! Как это понять? Ну, невозможно! Как бы там ни было, человек этот давно умер, а ель возвышается там до сих пор.

Что касается трубача, то этот бывший пожарный, имея дом под Бусовой горой, сделал рядом с ним пруд, который питался бьющим из горы родником, а в пруду разводил зеркального карпа. По данным местной разведки и, по словам односельчан, в полу хаты у него был сделан специальный лаз, якобы через который чокнутый трубач этого карпа и ловил, не выходя из дома. А еще говорили, что от постоянной сырости жена его заболела чахоткой, слегла и вскорости умерла в молодом еще возрасте.

Оставшись один на один со своей тоской, трубач больше не женился, а по ночам стал на трубе играть Бетховена, наполняя неведомой музыкой ночной воздух окрестных лугов и леса за рекой, усиливая репутацию ненормального. Когда же на церковные праздники в город приходили иногородние богомольцы, бескорыстный музыкант великодушно давал им приют. Однако в полночь и в шесть часов утра он поднимал всех, строил как солдат на вечернюю поверку и несчастные сонные богомольцы, крестясь и тихонько стеная, пели под аккомпанемент трубы государственный гимн Советского Союза, а потом снова ложились спать! Чтобы не остаться на улице люди терпели, между собой судачили, а потом и привыкли.

Прошло время и когда этих чудаков не стало, случилась странная вещь, люди почувствовали, что что-то потеряли! Что-то большое и доброе, необъяснимое, неуловимое, но очень значительное безвозвратно ушло. Поэтому память о них сохранилась у односельчан на многие десятилетия.

Но оставим, наконец, друзья мои, экскурс в туманное прошлое и вернёмся в эту волшебную ночь на берег сияющей в лунном свете реки к нашему герою и остальным участникам этих правдивейших событий.

Третьим солистом необыкновенного концерта, как уже говорилось, была девушка с небольшим хрустальным саксофоном, который она бережно держала в обнаженных по плечи тонких грациозных руках. Апранин без труда, несмотря на необычность ситуации, сразу же узнал погибшую дочь своего друга, отцовскую гордость, необыкновенную красавицу, умницу и великолепного музыканта. Мало того, девушку, которая в своё время, несомненно, оставила след в сердце Юрия, сама даже не подозревая об этом.

Гибель её, как молния в ясный летний день, страшно поразила тогда всех и неожиданностью, и нелепостью. Хотелось проснуться и чтобы это осталось в страшном сне, но, увы, это произошло. Апранин вспомнил, как утешал своего несчастного друга, помнил его по-детски беспомощный взгляд и в глазах вопрос, на который ни у кого не было ответа. Почему? Он вспомнил, как забрал его с женой на некоторое время к себе в свой старинный город, и как еще долгие годы это печальное событие откладывало свой отпечаток даже на жизнь других людей, коснувшихся своею судьбою судьбы этой семьи.

И вот теперь в полнолуние она играет для него на лунной дорожке самой чистой реки на свете у трёх вековых сосен, где прошло их детство и юность. Они живы и разделяет их всего-то расстояние человеческого голоса.

Но она ушла отсюда, из этого мира! Значит, он пришёл туда, где она?!…

Так вот оно что!..

Только сейчас, потрясённый своим открытием Юрий попытался оглядеться. И увидел он, что лежит на коленях у той самой неуловимой, прекрасной сероглазой девушки, которая сопровождала его в последнее время, в самых неожиданных, а иногда и в критических моментах жизни. Увидел он и чёрного желтоглазого кота с разорванным ухом, сидящего рядом, которого тоже сразу же узнал и, прошептав растерянно, – Принц!, – приподнялся.

– Ну, здравствуй, мой милый Водолей, – сказала сероглазая и глаза ее заискрились.

– Я так и знал, что все закончится дурдомом! – тихо, почти про себя, проговорил Юрий, присаживаясь рядом.

– Нет, нет, дурдома теперь уже не будет, – весело сказала девушка и засмеялась. – Итоги подведены и при всём желании ничего уже испортить нельзя, прочем, как и исправить! Да в этом-то и нет особой нужды! – её слова звучали как-то легко и игриво, хотя говорила она уже серьёзно. – Я, наконец-то, дождалась, когда ты придёшь в себя после путешествия, и очень рада, что всё позади! – глаза её снова засмеялись.

– Но кто же ты на самом деле? – воскликнул Апранин, – я ничего не понимаю, объясни мне или я сойду с ума?!

– Замечательно! Тогда мы сойдем с ума вместе, потому что я – твоя вторая сущность, твоё отражение в тонком мире с правом защиты, между прочим! Если угодно, твой ангел-хранитель, – ответила сероглазая, стараясь казаться серьёзной.

– Я являлась тебе в разных обличиях, но ты видел лишь сероглазую девушку, которая казалась тебе самой прекрасной и до боли знакомой, может быть даже родной, – она заговорила более страстно.

– Я явилась зримой лишь только потому, что ты верил изначально в мое существование, для тебя это была непререкаемая данность, как снег в январе или трава в июле. Ты подсознательно всегда любил меня и поэтому, увидев, даже сам поразился, как прекрасно то, что возлюбил, – она горделиво качнула головой, отбросив темноволосую прядь, и снова по-детски рассмеялась.

– Твоя душа, мой Водолей, также беззлобна, как и бесшабашна. Ты никогда не причинял боли другому по умыслу, но был ли ты внимателен и осторожен, когда азарт ослеплял твое сердце? О, мой романтичный хозяин, – она с нежностью посмотрела на Юрия и, едва касаясь, провела рукой по его лицу, – с зелено-карими глазами – морскими камушками, в которых утонуло не одно женское сердце со своим прагматизмом и рассудительностью! Во время своих раздумий и дискуссий ты был спокоен, сосредоточен и я могла ненадолго отойти от тебя, чтобы быть зримой. В любой момент я могла мгновенно вернуться и вернуть тебя в реальность земных событий. Но теперь наше время заканчивается. И не только потому, что ты узнал слишком много, а потому что твой дальнейший путь здесь более не имеет смысла. Конечно, – она лукаво наклонила голову, – не каждому перед возвращением является его ангел-хранитель, как я тебе, и объясняет то, что дальше с ним будет происходить и как к этому относиться! Но ты задавал эти глупые, с точки зрения большинства людей, вопросы слишком часто и без конца мучил ими остальных. Все, что мною недосказано, ты увидишь сам и очень скоро, потому, что тебя уже ждут.

– Меня ждут? – растерянно переспросил Юрий, и сам себе прошептал, будто вспоминая что-то, – меня ждут…

– Да, теперь впереди всё новое и ты можешь спросить, о чем хочешь, – игриво предложила девушка.

– Скажи, – он повернулся и взял её за руки, – неужели каждый мой приход будет начинаться с этого дома, который я сейчас покинул? – проговорил он, махнув головой в сторону дремлющего города, предчувствуя подтверждение тому, о чём они говорили с профессором, и о чём прочёл в старой тетрадке на чердаке.

– Конечно, нет! – засмеялась сероглазая, – конечно, нет. Возможно, это будет ласковое море, песчаный берег с величавыми пальмами и коралловые рифы, кипятящие изумрудную бездну. Или уходящая вдаль желтая река, над которой тянется дымный запах вареного риса и горелого тростника, приютит деревню с камышовыми крышами, прильнувшую к её берегам. Кстати, ты уже там бывал однажды! Ты вспомни «свободный полёт» лейтенанта с мотоцикла в степи, да и твоё пребывание на корабле, дорогой Водолей, в бушующем море, где ты получил пиратский нож в горло, тоже ведь не было простым сновидением в грозу! – он оторопело, не двигаясь, смотрел на неё и слушал, а девушка продолжала. – Всё это были твои воспоминания о прошлом! Ну а теперь, возможно, это будет огромный, расцвеченный рекламой, шумный город, не знающий покоя ни днем, ни ночью, расположившийся у подножия снежных гор. Или просто уютный дом с камином, балконом и стриженым газоном в железной ограде на берегу туманной реки, где тишину изредка нарушают гудки пароходов, неторопливо и величаво уходящих в океан. А может быть это будет космос, где ты сможешь, свободно ориентируясь в пространстве, как в собственной спальне, мгновенно перемещаться в любую точку Мироздания с возложенной на тебя миссией! Кто знает наперед, кроме Него? Но абсолютно точно могу сказать одно: ты везде будешь дома! Это как новый спектакль со старыми дорогими и знакомыми друзьями артистами. Сюжет новый, а привязанности и любовь прежние. Так не будем мешать действию, – она встала, не освобождая свою руку, с улыбкой глядя Юрию в глаза:

– Скажи мне, а Принц откуда взялся? Какова его роль и почему он сейчас здесь? – Апранин с нежностью посмотрел на своего старого друга и свободной рукой погладил его по тёплой серебрящейся шерсти. Тот повернул голову, от удовольствия прищурил желтые глаза и затарахтел.

– Скоро ты увидишь всех, не только своего Принца! Всё дело в том, что кот живёт осознанно сразу в двух мирах – материальном и тонком, являясь связующей нитью для решения важных задач и корректировок в земной жизни человека. Поэтому твой друг и встречает тебя первым!

– Но у меня здесь еще остались незавершенные дела, что же будет? – спохватился Юрий, проговорив это скорее машинально, и через мгновение осознав, что говорит чушь.

–Твой уход отсюда и приход туда уже приготовлены. Те, кому было поручено, все сделали заранее. Можно, при желании, даже просчитать планету и ситуацию, которая тебя ждет, и где тебя встретят те, которых ты давно и хорошо знаешь, которых любишь, и которым будешь рад. Но лучше всего не торопиться и дать событиям развиваться своим чередом. Тот, кто тебя посылал сюда, Он скоро тебя примет, и, скажу по секрету, тобой более довольны, нежели не довольны! А это, мой милый Водолей, очень много значит! Большего нельзя ни рассказать, ни объяснить. Вперед, мой мальчик, ничего не бойся и помни: я всегда рядом! – сероглазая повлекла его за руку и Юрий поднялся.

Они стали спускаться вниз по песчаному склону от сосен к воде. Впереди шёл Принц, осторожно и мягко ступая по скатывающемуся песку, но гордо подняв хвост и голову, а за ним Апранин и сероглазая, держась за руки.

У самой воды чувствовалось влажное дыхание реки, которая как бы подсвечивалась изнутри желтоватым песчаным светом с зеленовато-голубыми бликами, в которых лениво покачивались по течению длинные изумрудные водоросли. Один шаг остался до лунной серебристой дорожки, на которой их ожидало трио музыкантов, продолжавших играть. Старые знакомые уже не были заняты только музыкой, а приветливо смотрели в сторону пришедших и жестами приглашали их на свой серебристый ковёр, стелившийся по воде.

Скрипка и труба расступились и они взошли.

Принц, нисколько не смущаясь, подошёл к играющей девушке и, щуря желтые глаза, дружелюбно потёрся о её серебрящееся платье. Сероглазая подошла к скрипачу и что-то негромко сказала ему. В ответ он слегка приподнял шляпу, склонил голову и что-то шепнул трубачу. Тот, в свою очередь, кивнул, их лунный корабль отошёл от берега и тронулся по течению в сторону моста.

Он двигался не только вперёд, но и вверх. Казалось, что уровень реки очень быстро поднимается и они поднимаются вместе.

Перед мостом, поравнявшись с ним, они повернули вправо и оказались… на несколько десятилетий назад.

Увидел Юрий старый одноэтажный городок с пыльными улицами, деревянными тротуарами и садами, свисающими через заборы. Увидел полный детворы старый школьный двор с наклонной лестницей, приставленной к высокой букве «П» из брёвен. Он разглядел своих ребят, они махали ему и что-то весело кричали, но ничего разобрать было нельзя.

Потом возник подмосковный город, старые стены бывшего мужского монастыря, строевой плац, его знакомые курсанты и молодые лейтенанты, которых судьба через несколько дней разнесёт в гарнизоны по всей огромной стране.

Они давно уже не плыли, а летели с огромной скоростью, над пустынными сопками к огням военного городка в степи. На площади у Дома офицеров они притормозили и их уже обступили те, с которыми много лет пришлось служить и пить из одной фляги под палящим солнцем, и укрываться одним полушубком в лютый мороз и ветер в полевом районе.

Картина снова сменилась, и появился древний город с крепостной стеной и золотыми куполами церквей. И снова до боли знакомые улицы, и люди, и лица, что-то возбуждённо говорящие и с улыбкой машущие им вслед.

Трудно сказать, сколько времени они шли по этой круговерти. Казалось, прошла целая вечность, всё повторялось: города, события, люди!

Неожиданно выросли остроконечные готические крыши, часы на островерхой башне, мощёная камнем площадь «Марк-плац», где рынок, а трамвайные пути поворачивают за обувной магазин. Тот самый магазин, в котором детская комната с игрушками и с полированной деревянной горкой, на которой он катался, пока мама была в магазине. И вот сейчас, улыбающаяся фрау в белом халате, наблюдающая за малышами, приветливо помахала им рукой.

Встречались старые знакомые, друзья, но каждый раз как-то иначе, в разном возрасте, настроении и обстоятельствах, как актеры за кулисами театра накануне спектакля в костюмах и в гриме. Они еще не в образе своих героев, а просто друзья – актеры, и метаморфоза произойдет только через минуту и произойдёт на сцене, когда откроют занавес.

Невероятно, но за время этого полёта вся жизнь пронеслась, пролетела заново, в мелочах и деталях, как будто бы кто-то записывал биографическую хронику, неотступно следуя за нашим героем, не оставляя ни его мыслей, ни его поступков, ни единого мгновения его жизни без внимания ни днём, ни ночью.