Целинная рать

–В подполье, значит, участвовала – сверкнул знаниями старшина.

–Во-во, в подполье она. А он с соской в одеяле. В его пеленки сведения завернет, и вроде, оба на задании. А когда освободили, справку выправила, что вместе с ним участвовала в борьбе. Теперь он участник и ветеран.

– А чему удивляться? У нас все может быть. Ты, Серега у нас на автобазе, Ваську Рыжего, знаешь?

– Как не знать, – подтвердил тот, – ты же с ним автоэмаль пропил, а машину половой краской покрасили.

– Три дня потом отмывали, покайфовали на всю Ивановскую, – вспомнил приятные моменты своей биографии Витька, – вот у этого рыжего, трудового стажа, 28 лет.

52

– Ему всего – то лет 30, стаж – то откуда? – удивился Сергей.

– Ха! Так у него предки, тоже справкой запаслись. Он же деревенский, у них там ясли при совхозе были. Он рассказывал, что еще только-только начинал ходить, и кроме ням-ням, ни слова еще не говорил, а их уже всеми яслями на поле возили. Привезут на телеге, на поле. Привяжут мешочек, а на другой стороне поля, воспитатель с брюквиной стоит. Вот и ползут они за брюквиной, по пути колоски в мешочек собирают. У него все колени в мозолях.

– Это надо так заливать,– не выдержал Василий, – не веришь, а все равно слушаешь.

– Не веришь? Истинную правду говорю. Вернемся, бутылку бери, я тебя с ним познакомлю, – ответил Витька.

– А чему тут не верить? Я вот верю. Кто не работает, тот не ест. Я сам при лошадях с детства. Помню, еще совсем мелким был. Хомут затягивать на лошади, а не достать. Подпрыгнешь с телеги, упрешься ногами и тянешь. А председатель в окно смотрит, нас пересчитывает. Если кто не висит, значит все, прогул. Трудодень, хрен, засчитает. Вот только справкой, предки, не запаслись, а то бы тоже стаж был ого-ого,– поделился воспоминаниями о своем детстве Михаил.

Старшина, дожевывающий последний кусок сала, громко на весь вагон, икнул.

– На сухую-то, наверное, не лезет? – посмотрев на него, сказал Михаил.

– Бабулька хорошо, салом угостила, – начал закидывать «наживку» Витька, – а то бы совсем от голода загнулись.

– Хотели уж старшину сожрать, чтоб не мучился, – пошутил Сашка.

– Так чего сидим? – засуетился Мишка, – пошли к нам. У меня там сеструха с зятем, мигом все организуем.

– У нас больной, нетранспортабельный, – сказал, сам себе, удивляясь, Сашка.

– Медбрат, что ли, – уважительно спросил Михаил.

– Бери выше, фельдшер, – поднял статус приятеля Сергей.

– С медициной не поспоришь, – согласился Михаил,– тогда доктор, может принести, поможешь?

Мишка, оказался веселым и крайне общительным парнем. Вернувшись, он усадил мужа сестры: здоровенного парня лет 25-ти, и свою сестру, симпатичную толстушку, выглядевшую постарше своего мужа, за двухместный столик у окна. Сам он сел, между Сергеем и Сашкой, выставив на стол одну початую и две полные бутылки, заткнутые пробками, из свернутой газеты. Следом, Сашка, выложил закуску.

– Натурального зерна, на родниковой воде продукт. По шарам бьет, как откат орудия, – отрекомендовал он свое «изделие», – больному-то как, можно?

Сашка, посмотрел в просящие глаза старшины.

– Чуток не помешает, – дрогнуло его сердце.

– Вот по чутка, и начнем. Как говориться, выпил одну, вторую. Литр, два, а напиваться – то зачем? – скаламбурил Михаил.

– Ведь не для этого пьем, а только ради здоровья. Вот и пожелаем больному здоровья, ну и нам, чтоб не хворать,– Михаил первым, опустошил свой стакан.

У Сергея с первых глотков, полезли из орбит глаза. Самогон был крепче брони танка, на котором, служил, Михаил. Дыхание затормозилось, на глазах выступили слезы.

– Это вам не казенка. Понравился? – спросил Михаил, дождавшись, пока все выпили.

Все были в ошарашенном состоянии. Голос на время пропал. Только Витька, в знак одобрения, поднял большой палец.

– А я о чем? Кроме градусов, никаких чудес, – привыкший к своему «изделию» Михаил не терял дара речи.

– Что одни градусы глотаешь, это точно, – выдохнул, наконец, Сергей, – как будто напалму хватил, крепости непомерной.

Мишка, плеснул на донышки двух стаканов, и поставил их перед зятем и сестрой.

53

Настена, а при знакомстве именно так, просила себя называть его сестра, молча взяла стакан.

– Маловато будет, – взял свой ее супруг.

– Пей. Это он наши силы бережет. Кто его от вокзала домой потащит? Уж в чем, в чем, а в этом он соображает, – пояснила она уровень «напалма» в стаканах.

– Сеструха у меня золото, – похвалил ее Михаил,– давайте не спите, стаканы освобождайте.

– А ладно, не торопитесь, я пока случай мужикам расскажу. Еду я как-то с Ростова, билетов плацкартных не было. Пришлось на купе разориться. Заваливается под вечер в купе пассажир. Места трезвого на нем нет, в дребедень нажратый, через пень зарю не видит. Помогли ему, затолкали на верхнюю полку. Он рюкзачок свой под голову, и давай храпеть, рулады выводить. Едем под эту музыку дальше, вдруг баба, что под ним сидела, как заверещит.

– На зуб – то чего-нибудь дайте, – спросил его зять, протягивая пустой стакан.

Сашка, протянул ему соленый огурец, под недовольным взглядом Михаила.

– Нас сразу всех в пот покидало. А кто ее знает? Может рожать собралась, хотя признаков на ней никаких. Но, хрен, их, этих баб знает. Вроде и ничего, а вдруг на тебе. Но внимательней присмотрелись, чтоб подвохов, значит никаких. Глядь, а на нее сверху капает.

– Разбил чего, что ли? – предположил старшина.

– Ну, ты чума. Обоссался он по пьяни, – догадался Витька.

– Точно, – подтвердил Михаил, – а баба в коридор выскочила, – Милиция! – визжит. Прибегает подосиновик, вон, как Васька, тоже старшина. Руку, как положено к козырьку тянет, – Ваши документы, говорит. Мужик, видя такое дело, сразу с головой в рюкзак. Порылся там, протягивает ему паспорт.

Старшина открывает, а там полу сотенная. Мусор, конечно, деньги в карман, паспорт назад мужику, а сам опять под козырек, – недостаточно, мол, одного паспорта, для установления вашей замечательной личности. Мужик мордой опять в рюкзак. Протягивает военный билет. Подосиновик открывает, а там сотня. Отдает мужику назад документ, без денег конечно, а сам под козырек, и нам, – я вам беспокоить данного уважаемого гражданина, категорически запрещаю. С такими документами, он от вашего шума и визга, запросто сверху на вас, по-большому наделать может, имея полное право, так как через испуг.

Вагон задрожал от хохота. Тут же появилась встревоженная проводница.

– Одурели что ли? В вагоне – то не одни вы, – урезонила она веселящихся.

– Они же про железку, по теме. Сама бы присела, послушала, в работе все пригодиться,

– заступился за них мужчина из соседнего купе.

– А чего? И присяду, до Малаховой перегон длинный, – присела на краешек полки проводница,

– А вот распивать спиртное нельзя, – показала она на бутылки.

– А никто и не распивает, это больному принесли, успокаивающее. Могу и тебя успокоить,– засмеялся Мишка, разливая остатки бутылки.

– Нет. Ты что? У нас с этим делом строго,– отказалась хозяйка вагона.

– Хозяин-барин, – сказал Михаил, – а мы по граммулечке накатим, а то уж сил нет, смотреть на его страдания, – сдвинул свой стакан со старшинским, и затем выпил.

Остальные, незамедлительно последовали его примеру.

Закусив, Михаил, поднялся, – А не курнуть ли нам братва? Да и горючее на исходе, где-то надо заправку искать. Хорошо вон, самолетам, их на ходу заправляют.

Натыкаясь на полки, пошли на перекур, оставив в купе с больным «фельдшера», дремавшего за столиком зятя, и Настену. Она, после из ухода, сразу же села рядом с Сашкой.

54

– А вы, правда, фельдшер? – тихо спросила она его.

Сашка, с залитой крепчайшей самогонкой сознанием, сразу даже не сообразил, что обращаются к нему.

– А, какой толковый! У нас в части, все с ним советуются, даже за врача считают,– незаметно для девушки, пнул его ногой, менее всех выпивший старшина.

– А, ну да, – вспомнил свою «легенду» Сашка, – конечно «фельдшер». Этот … как его?

– Да по женским делам он. Гинеколог, стесняется просто, – подленько хихикнув, снова пнул его ногой Васька.

– Ой, хорошо-то как?– подскочила от радости Настена, хлопнув его по колену.

Старшина, собиравшийся предаться сну, увидев неподдельную радость девушки, решил со сном обождать. Он весь напрягся, навострил торчком уши, превратившись в сплошной аппарат подслушивания.

Сашка, стал вспоминать, чем занимаются врачи, только, что приобретенной им профессии, вспомнив, решил срочно менять специализацию.

– Я толком по специальности, и поработать не успел, – начал он выкручиваться.

– Ну, ведь училище-то закончили? – с надеждой, поинтересовалась Настена.

– Еще как. С красным дипломом, он у нас лучший по профессии, – начиная терять терпенье в ожидание, опять пустил в ход, свою ногу старшина.

– Закончил… лучшим, – согласился со всем «фельдшер»

– Колюнчик, – подошла к спящему мужу девушка, – иди вот сюда, ложись нормально, ножки свои вытяни. Тут же тебе неудобно.

Тот оторвал от столика, взлохмаченную голову, оценил все преимущества полноценного спального места, и стал перемещаться.

– Вот хороший мой, вот так, – подхватила она его, помогая укладываться, – сумочку свою, я тебе под голову подложу, спи мой маленький, – баюкала она, своего Коляна.

Васька, в жизни своей семейной, ни разу не слышавший таких слов, и даже не представляющий, что их может знать, его жена, Галка. Даже не мечтающий о том, что из ее уст, он их когда – ни будь, услышит, перестал прикидываться спящим, и открыл глаза.

Но глядя на верхний плафон освещения, он и с открытыми глазами, не смог представить свою Галку, на месте Настены, – Везет же, остолопам деревенским. Дурак дураком, а, похоже, счастливый, – подумал он, прислушиваясь к разговору, снова в целях конспирации, закрывая глаза.

Витька, первый вернувшийся с перекура, удивленно остановился в проходе. Напротив старшины, на нижней полке, вольготно раскинувшись, спал Мишкин зять.

Сам «раненый» лежал почему-то головой к проходу, к сидевшим на боковых сиденьях Настене с Сашкой, и, судя по закрытым глазам, крепко спал.

Парочка, о чем-то тихо шепталась, тесно, касаясь головами, друг друга.

Ткнувшийся ему в спину, Сергей, тихо присвистнул, – Ни, фига себе, на минутку медбрата нельзя оставить. На лету подметки рвет.

Услышав его «фельдшер» поднял голову, на секунду оторвавшись от душевной беседы,

– Чего встали, «стоп» знаков не видно. Время не детское, пора в люли и спать. Давайте, давайте, нам тут еще поговорить серьезно надо, – снова наклонился он к девушке.

– Голова к голове с девкой, ночью, серьезней ничего не может быть. Медицина она, дело темное. В ней, и бабы, порой не хрена не понимают,– подмигнул Сергею, Витька, забираясь на верхнюю полку над старшиной.

– И ни говори, темно, как у негра в подмышках,– согласился Сергей, осваивая высоту напротив.

– А брат где? – спросила Настена.

– В тамбуре друзей встретил, как я понял, они все еще в садике, на один горшок ходили, – ответил Витька.

55

– Какие друзья? Он в садик– то никогда не ходил,– удивилась девушка.

– Иди, посмотри, они в тамбуре, за жизнь толкуют, – сказал Сергей.

– Надо больно, – снова наклонилась Настена к Сашке.

– Больно не надо, надо ласково, – сказал Витька, удобней располагаясь на полке,

– Ленка, тоже, как-то к врачу пошла, к психиатру.

–Тебе в «дурку» направление брать? – не удержался от вопроса Сергей.

– Да не. За советом, насчет меня, – пояснил тот, – выпишите ему доктор таблеток для успокоения. Я как начну ему просить, чтоб не нервничал. Он сразу вскипает, аж трясется весь. Особенно, когда на ремонте стоит. А псих-то, доктор, мужиком оказался. Да мы даже в пивнухе, пару раз с ним встречались. Выписал он рецепт, протягивает жене. А Ленка, моя, спрашивает, а как принимать их? Когда ему давать, до или после еды? После, говорит, только принимать не ему, а вам. Давай, Серега спать, мы с тобой не медики, совета у нас с тобой никто не спрашивает, хотя выписать у нас есть чего.

– Точно, давай спать, может присниться что,– отозвался Сергей, – а то я тоже, ехал как-то в поезде, вот как сейчас на верхней полке. А внизу мужик, такой матерый «зэка» с чемоданчиком, видать с «отсидки» едет. А напротив его, пацан лет шести с мамашей едет. Скукотища. Зэка, чтоб как-то разбавить обстановку спрашивает у пацана, – куда гребешь, клоп, под конвоем таким интересным? А тот ему отвечает, – че, говорит, за базар гнилой? Ясень пень, к бабе. Мужик опять, – Так мы с тобой по этому делу, вроде, как подельники. Я тоже к бабе рвусь. Наверное, в аккурат в твой возраст, я их наяву-то, и не видел. Ты к чьей бабе то рулишь? А, пацан ему, – ты за метлой-то своей следи, как это к чьей бабе? К своей я бабе еду, на целое лето. Надо же, как тебе недомерок, фартит. Одна баба, под боком, ко второй гребешь. А я без всего и к чужой, – позавидовал «зэка».

Ну, как мемуары, – спросил Сергей. Полка напротив, молчала. Он отвернулся к стенке и закрыл глаза.

А приятелю его снилось, что едет он на новом «газоне», рядом Ленка сидит и подзуживает: быстрей, быстрей.… Впереди поле пшеницы, мотор ревет. Давит он на газ, а поле с пшеницей все ближе не становится. Вдруг, вылетают они на неровную дорогу. Кидает машину на ухабах: вверх-вниз, вверх-вниз. Стукаются они с Ленкой головами, вверх-вниз, вверх-вниз….

– Просыпайся! Быстро, быстро, – тряс его двумя руками Сашка.

Витька, стукнулся во сне еще раз лбами с женой, а наяву при помощи Сашки со стенкой.

Ты чего меня, как копилку, двумя руками трясешь? Если нашлось, чему упасть, тогда пополам, – проснулся он.

– .Чего с тебя вытрясешь? У тебя, как у того латыша, хрен да душа, – пошутил Сашка, – давай быстро, спрыгивай.

– А пацаны где? – увидел Витька, пустое место, Сергея.

– Умываются, – ответил приятель, и пошел по коридору. Спрыгнув с полки, Витька пошел следом.

Сергей с Василием, курили в тамбуре у открытого окна.

– Сколько хоть времени, дезертиры?– спросил он у них.

–Половина седьмого, – ответил Сергей, – у себя, посмотреть лень?

– Зачем? Ты же кукарекнешь?– ухмыльнулся Витька,– ну и чего вы меня с самого сранья подняли?

–Вот и поторопись, а то не успеешь? – Васька кивнул на дверь туалета, – я с полчаса назад наш эшелон видел, на разъезде стоял.

–Может, показалось?– засомневался Витька.

–Не, точно они, Васька, говорит, что и мы там останавливались.

–А чего тогда не выскочили?

– Тебя будили, бросать не хотели,– ответил Сашка.

– Одобряю, всю бы жизнь потом каялись,– похвалил друзей Витька.

56

– Иди, сокровище, – толкнул его Сашка, к двери туалета.

Витька, выскочил через минуту, – Надо «стоп-кран» рвать, – поделился он осенившей его идеей.

– Нельзя, люди спят, покалечится, могут, – отмел его предложение. Сашка.

– Я без платформы, ни за что, прыгать не буду,– заблажил старшина.

– Сам догадался или подсказал кто? Подбросим, вспорхнешь, как ласточка, с подножки. Не хочешь ласточкой, тогда самолетиком, но там без посадочной полосы. Так что, сопли пока не распускай, – успокоил старшину Витька.

– Может, немножко подождем, ну там станцию или перегон, – сказал старшина, которого пугала перспектива принудительного полета.

– Смотри, «тыква» у полководца заработала, – одобрил Витька, – а то тут не вспомнишь, о чем вчера говорили?

– Это да. Вот что, Насте «фельдшер» наговорил – ехидно сказал Васька.

– Налетайте, – протянул он, выпрошенную вчера, у Михаила, пачку «Беломора». Пользуйтесь моим умом и безграничной добротой.

– Ага, на халяву и уксус сладкий. Свои – то припрятал, ищейка не найдет, – оценил его Сашка,– а вот ум, тот на халяву не прокатит.

– А чего? – пропустил его реплику старшина, – пока вы дрыхли, он все учил Настену, как Коляна, по мужской линии в строй поставить.

–Ну и как успехи? Кого поставил? Настену или Коляна? – засмеялся Сергей, – узнал? Ты же у нас по этой части мастак, себе-то двоих уже настругал.

–Да не знаю, уснул я,– признался в своем промахе Васька.

–Олух, царя небесного: не плавать, не нырять. Не воровать, не караулить. А еще – старшина. Плевое дело доверить нельзя, – молчи и слушай. Как командиру стукануть, тут он, всегда впереди. А как подслушать, чтоб потом с друзьями, сведениями поделиться, тут его нет. Жлобярой, ты, «фельдмаршал » был. Так ею и остался,– сказал Витька, – может «доктор» чего скажет?

– Ага, сейчас. Уши только прополощите, чтоб слышать лучше. Расскажу, в вагон попретесь, девок искать. Приставать к ним полезете. Лучше, откос помягче выбирайте.

– Не, Серега, похоже мы здесь не товарищи, этим двоим. Один, больной на всю голову, другой, на другое, не менее важное место. Остались, нормальные одни мы с тобой,– поставил точку в обсуждении Витька.

Поезд, заметно стал убавлять ход.

– Я не могу с больной рукой прыгать, – заколотился старшина.

– Начали, – распорядился Витька, отходя в сторону от открытой двери,– Первый пошел!

Я последним, мне еще «хомута» этого однорукого, выкинуть надо.

– Почему это «хомута»? – зашипел от возмущения Васька.

– Это я тебя, еще ласково называю. Висишь на шее, как раз, как хомут, а подвиг совершить в виде прыжка не могешь. Опять тебе надо помогать. А выкидывать тебя кому? Опять нам. Хомут и есть,– пояснил Витька.

– Полководец, сигай сам, а то он тебя вниз головой выкинет,– посоветовал Сашка.

– Ну как, надумал? – напугал старшину, громко рявкнув прямо в ухо «руководитель полетов»

– Я сам, – заторопился Васька, – сам. Пусть вам стыдно будет.

– Стыдно у кого видно, а у нас все застегнуто, – ответил Витька, беря его за шиворот.

– Красный на семафоре, скоро остановимся, – от двери сказал Сашка,– повезло инвалиду.

–Разойдись, прыгаю! – не слушая его, ринулся в проем, открытой двери, старшина.

– Я говорю, остановиться, подожди, – попытался еще раз остановить его Сашка.

– Чего ждать? А потом снова разгоняться? – крепко прижав к себе больную руку, Васька пропал в дверном проеме.

Поезд, пройдя еще метров двести, лязгнув буферами, остановился.

57

Друг за другом они по ступенькам сошли с вагона, и подошли к лежащему и охающему Ваське.

–Был хомутом, стал седлом, носить теперь его будем. Как бы этот парашютист, позвоночник себе не сломал? Затяжным ведь шел, низенько, – смотря на старшину, предположил Витька.

– Сдуру и «инструмент» сломать можно, прыгал-то с прижатыми руками,– согласился с ним Сергей.

– А чего ждать? Прыгать надо, – хмыкнул, Сашка, вспомнив про «эксперимент».

– Заржал «гинеколог», чтоб тебе, – выругался старшина, и так и не дождавшись слов сочувствия начал подниматься.

Подождав отправления поезда, покурили Васькиного «Беломора», а потом пошли в обратную сторону, на встречу со своим эшелоном.

– Вот страна, все через задницу. Шпалы и те, по шире положить не могли, ногу не раскинешь. Иди, мельтеши, да спотыкайся. Того и гляди, опять долбанешься, – посетовал старшина на короткий шаг, из-за близко лежащих шпал.

– А ты этого, так не оставляй, тем более, что ты, через это пострадавший. Уж, чего, а опыта у тебя выше крыши. Тем более и время сейчас твое. Возьми и накатай «меченому» так, мол, и так. Этому дурику, все равно, чего перестраивать, возьмет и шпалы переложит. Глядишь, в Москву пригласят, по телику, как «прожектора перестройки» покажут. Таких как ты, им точно недостает, – предложил Сашка.

– А в Москву-то с чего вдруг? – остановился старшина.

–Как это с чего? Шаг замерять, – захохотал Сергей, – штаны, по шире одень, чтоб мотню не разорвать.

– Пошли вы, – начал сопеть старшина, первым признаком обиды.

– А чего ты обижаешься? Все может быть. Сейчас главное что? – встрял Витька в разговор.

– Что? – переспросил Васька, начиная сопеть пореже.

– Мнение народа, сейчас главное, – ответил Витька, – а ты среди, вон, хотя бы нас. Самый яркий представитель, этого самого народа.

– Это почему? – сопение вообще прекратилось.

– По качану. Ты один из нас, который лычки старшинские заработал. Дальше смотри. Серега он, тоже старший сержант, но лычек пока не нацепил, а ты? Ты сразу в лычки. И чего получается, Серега считай, как все мы рядовой, а тебя сразу занесло в начальники.

– Идите вы все, на … хутор бабочек ловить, – решил все-таки обидеться Васька, и резко убыстряя шаг, пошел вперед.

– Енто, кто израненный, скачет впереди, – пропел ему в спину Сашка.

– Не останавливай, набрал скорость, пусть шлепает. Остановиться, нам же хуже: закрякает, заохает, заноет. Хлопот не оберешься, – посоветовал Сергей.

Спотыкаясь о шпалы, временами вспоминая, «нежными и ласковыми» словами безвестных укладчиков шпал, четверо отставших бойцов, медленно, но уверенно, шли навстречу своему эшелону.

Спотыкающийся, на добрые полтораста метров, впереди, старшина остановился и начал махать над головой, здоровой рукой.

– Неужели рельс, подорванный обнаружил. Везет же, Ваське, как утопленнику, – засмеялся Сергей.

– Скорей эшелон увидел, он же ближе к повороту, – предположил Сашка.

Они совсем немножко, не дошли до старшины, когда из-за поворота, показался локомотив. По первым же пассажирским вагонам, в открытые окна которых, смотрели люди в военной форме, они признали свой эшелон.

Старшине, даже показалось, что из одного окна, ему погрозил кулаком замполит, и теперь он стоял, пропуская вагоны, а губы шевелились, шепча что-то вроде молитвы.

58

В свое оправдание, он поднял, сам не зная почему, здоровую руку вверх, и теперь так и стоял, словно отдавая вагонам пионерский салют. С крайнего пассажирского вагона, им крикнули, – станция Лиманская, там разгрузка. Эшелон ушел, а они остались на рельсах.

– Все отметились. Теперь хоть станцию разгрузки знаем, – здраво заметил Сашка.

– Где и огребем все, что положено, – согласился Сергей.

– Насмотрелись, – вслед, за удаляющим стуком колес, подошел к ним старшина, – влипли мы по помидоры, дальше не куда. Мне замполит из окна долго кулаком грозил, – добавил он, со слезой в голосе, чувствуя внутренне, что к нему начинает возвращаться, подзабытый за последние, почти трое суток, уставной трепет, перед начальством.

– Это тебе от страха пригрезилось. Нам улыбался, ручкой ласково помахал, до скорой встречи, крикнул, – пошутил Сергей.

– Не, а ты чего, своей, головой, думал? – повернулся к старшине Сашка, – ты у нас по званию, самый старший. Так, что вся ответственность на тебе. Мы с Витькой, рядовые, с нас, как говориться, сразу слезать надо, как только залез. «Сопли» у тебя с Серегой, но у него по жиже, чем у тебя. Значит, отвечать тебе, свет Василий – оглы, по всей строгости народного гнева, вложенного в руки командования.

– Я, между прочим, если не знал, Алексеевич, – заступился за свое отчество Васька.

– Как Высоцкий пел, – Кто и был, у нас в родне, так и тот татарин. Откуда ты знаешь, какая из твоих прапрабабок у Мамая в наложницах была? – Ты думаешь, зачатки полководца у тебя, откуда? – углубился Сашка в историю, – может предок твой орду водил у татар?

– Точно, прав Сашка. Вон, и в штабной вагон, тебя как кобеля к сучке тянет, – одобрил Витька.

– Вот гены и тянут. Их же, как курево не заныкаешь. Так, что если ты по бабкам, потомок какого-нибудь хана, тогда клади ты на замполита с высокой колокольни, – подвел итог Сергей.

– Ну, ты сказанул! Да для нашего замполита, будь ты хоть кобелем болонки, что сидела в Горках у Ленина на коленях, все едино, – вернул их в грядущую реальность Витька, – за оставление воинской части, во главе подразделения, тут на попытку мятежа тянет. Ленин-то тоже с искры начинал. Нет, тут дело трибуналом пахнет, и по соплям Васька, сурово огребет.

– Это как? – охнул старшина.

– Каком, который выйдет раком. Нас на уборку везут, а это дело политическое. А ты оторвал нас от него, и было бы для чего? Паршивого, вонючего «Агдама». Родину, можно сказать, на него променял. Да, даже не поменял, предал. Это уже дело расстрельное. С одной стороны, нам, твоим боевым товарищам, нам тебя, жаль – жалехонько, а с другой стороны, напоследок и для нас хорошее дело сделаешь.

– Интересно, как это я, наглухо расстрелянный, вам помогу, – понимая, что его разыгрывают, спросил старшина.

– Ну, ты, потомок, совсем тупой стал. А кто тебя мертвого и красивого, домой повезет?

Папа Карло с Буратино? Нет, мы. Твои лучшие боевые друзья. На поминках твоих погуляем, заодно и дома побываем. Как ты на это смотришь, Василий, свет наш, Алексеевич? – приобнял Витька, старшину.

– Мне уже до балды, расстреляют или повесят. Мне ваши рожи, уже до чего уперлись, что я сам готов в трибунал бежать, и команду «пли» сам скомандовать, – рассмеялся Васька, – пошли только быстрей, пока трибунал не разбежался.