Остров Сахалин и Як-28П

Когда на следующий день вечером я вернулся с наряда, то обнаружил спящих «рыбаков», разбросанную одежду по квартире и полную ванную кеты. Удивила меня стоящая в коридоре туго свёрнутая сеть, совершенно сухая. Как рассказали позже, за рюмкой чая, довольные рыбаки, сеть им не понадобилась. Накануне вечером, как стемнело, двинулись они на «мероприятие». Подъехали к цели, мотоцикл оставили подальше от реки и с сетью двинулись через сплошные завалы деревьев в кромешной темноте. Сначала услышали голоса, потом сквозь деревья увидели свет фонариков и рыбаков с лодкой. Это было странно – обычно на рыбалке старались не шуметь, а использовать лодку – было уж слишком. Всё-таки все опасались рыбнадзора. Ответ напрашивался сам собой – не боятся рыбнадзора мог только рыбнадзор. Так оно и было – рыбинспекторы заготавливали кету. Кто-то из них шёл по воде вдоль берега, ведя сеть вниз по течению, а кто-то с другим концом сети на лодке медленно продвигался по реке. На берегу, где прямо к реке был свободный подъезд, что было большой редкостью, стоял трактор с прицепом, ярко освещая всё вокруг своими фарами, а в прицеп грузили мешки с рыбой. Наши рыбаки затаились, наблюдая такую образцовую рыбалку. Рыбнадзоровцы вытащили на берег очередную, полную сеть кеты, набили рыбой мешки и двинулись в новый заход. Идея спереть мешок с рыбой пришла как-то сама собой и всем сразу. Потихоньку, стараясь не шуметь, сначала оттащили мешок подальше, потом загрузили в коляску и покатили мотоцикл. Ну, а потом уже взгромоздились на него все и рванули домой.

Эта эпопея с «халявной» кетой так просто не закончилась. Пожарили, конечно, – одной рыбины хватило на всех. Остальную решили коптить. Для начала надо было её засолить. Руководил всем этим Петя, как местный старожил, а мы выполняли его указания. Солили кету прямо в ванне. Потом её надо было несколько дней сушить на воздухе. Чтобы не села муха, по Петиным указаниям, сделали конструкцию из реек, закрыли марлей и выставили на балкон. Петя сказал, что если сядет муха, рыбе «хана». Каждый из нас втихую бегал проверить – как там рыба. Петя договорился с одним техником за коптильню. Тот жил в посёлке в одноэтажном домике и там в огороде стояла коптильня. «Агрегат» был оригинальнейшим – самый обыкновенный старый деревянный шкаф безо всяких перегородок и без дна. Внутри на земле стоял перевёрнутый молочный бидон, в которых привозят в магазины молоко и сметану. Бидон был без дна и в нём тлели опилки. В верхней части шкафа на проволоке вешали рыбины. Закрывали дверцы, дым заполнял весь шкаф и шёл наружу из всех щелей. В этом и заключалось копчение, надо было только приходить время от времени, добавлять опилок и следить, чтобы они не горели, а тлели. При всей своей примитивности и непритязательности, «агрегат» работал безупречно. Прошло дня три. Забрали копчёную кету, привезли домой, предвкушая дегустацию продукта с таким длительным процессом приготовления. Можно сказать – «текли слюни». Вывалили рыбины на стол – аромат разносился изумительный, вид у рыбин был ещё лучше – золотистые, блестящие бока с крупными каплями янтарного жира. С нетерпением стали нарезать порции для пробы, аппетит зашкаливал. И тут обнаружились внутри рыбины крупные, жирные копчёные черви. Всё пропало! Пропал и аппетит. Причиной всему было наше дурное любопытство, когда заглядывали под марлю. Всё-таки села муха. Пришлось всё это копчёное великолепие выбросить. Больше мы ничего не коптили. Конечно, в отпуск «полагалось» везти и рыбу и икру. Кто не имел своего, а таких было меньшинство, шли на продсклад, показывали прапорщику – начальнику склада «отпускной» и тот выдавал и рыбу и икру. Такова была местная традиции.

В период хода рыбы в ОБАТО организовывали «команду» из солдат и прапорщиков для заготовки рыбы и икры для лётной столовой и солдатской. Эта «команда» какое-то время просто жила на реке где-нибудь в глуши. Заготавливали на весь год, с учётом претензий разных комиссий и периодически прибывающих больших начальников из Хабаровска и из Москвы. На эту тему была даже одна печальная история. Как обычно, в самый разгар икорного сезона прилетал в Смирных транспортник Ан-26, местный аварийно – спасательный Ми-8 летел к месту расположения «команды заготовщиков», там в него загружали заготовленную икру. Ми-8 быстренько возвращался на аэродром, перегружали икру в Ан-26 и тот летел в Москву. Кому везли икру – можно было только догадываться. Эту «операцию» проводили, естественно, каждый год. Разумеется, вся эта заготовка согласовывалась командирами с местными смирныховскими, а может и областными гражданскими начальниками и никакая рыбинспекция не обращала на всё это внимания. Но однажды что-то в этой «договорной системе» не срослось и прилетевший в очередной раз за икрой Ми -8, «повязал», сидевший в засаде, рыбнадзор. В этой истории крайним оказался командир вертолёта, в итоге он получил реальный тюремный срок. Вот такая печальная икорно-московская история.

Друг мой, Кока в письме сообщает радостную весть – восьмого февраля у него родилась дочь, назвали Алёнкой. Ну, а дальше вести совсем нерадостные – у них, в Запорожье, на «рембазе», произошла катастрофа Як-28У. На самолёте был какой-то отказ, и экипаж заходил на посадку на запасную полосу без задней стойки шасси и без закрылков на скорости четыреста. Сделали три «козла», на последнем самолёт взорвался. Переднего лётчика катапультой выкинуло, ещё жив. Второй погиб сразу. И ещё одно печальное известие, – в конце января умер от кровоизлияния в голову наш однокашник Славик Гвозденко у себя дома во Ржеве. На этом печальные известия не закончились. Тут же пишет Артюхов, что у них в «Вайнёдах» погиб наш однокашник Саня Громов. Он взлетал на Су-15 ночью, на взлёте не выдержал направление, самолёт вошёл в снежный бруствер на полном форсаже, перевернулся. Фонарь сорвало вместе с Саниной головой. Самолёт разломился пополам, движки захлебнулись. Похоронили Громова в Ставрополе.

Потихоньку мы влились в коллектив нашей эскадрильи. Вначале нашего пребывания на новом месте чувствовали себя немного чужими. Но нас «влилось» сразу шесть человек. Поэтому было проще. Нас изучали «старожилы», мы обвыкались в новом коллективе. Народ в эскадрилье был в основном молодой. Операторы, правда, были постарше. Мой оператор, «за 40-летний» Александр Николаевич Левицкий, был по нашим меркам, вообще стариком. Комэск был вполне зрелый майор Остапенко, а вот моим командиром звена был старший лейтенант Батютин, старше нас всего на год. Замполитом был капитан Упоров, спокойный и уравновешенный. Замкомэск, встречавший нас по прилёту из Спасска, майор Бондарчук человеком был рассудительным и не строгим. Мы этим часто пользовались. А ещё он был примечателен тем, что был он в одном из первых отрядов космонавтов, в запасном составе. Кое-кто из их группы был вызван в Звёздный, и в дальнейшем слетал в космос. А Чук, так мы его называли за глаза, остался с нами. Практически все в какой-то мере занимались рыбалкой. Ну, за некоторым исключением. Но были и заядлые рыбаки – это операторы Терентьев и Балабайкин. Часто белорус Терентьев заходил в класс и громовым голосом спрашивал:

–Мужики! У кого есть вонючччая-вонючччая икра?

Это значит, собирается он на рыбалку.

Чезеты

Подошёл апрель, повеяло теплом и вдруг нас с Колей Зайцевым отправляют в отпуск. Хотя после прошлого отпуска не прошло и полгода. Перед тем, как перевести из Спасска в Смирных, всех нас отправили в отпуск, поскольку более года без отпуска, согласно приказу по медицине, лётчик летать не может. Есть ещё одна особенность – лётчик обязательно из сорока пяти суток своего отпуска должен двадцать четыре провести в санатории. И в авиации ПВО это строго соблюдалось. У каждого лейтенанта – отпускника было столько планов на отпуск, а половину надо было провести где-то за забором на разных медицинских процедурах. Ладно, летом – можно поплескаться в море, полазить по горам. Но понятно, что лейтенантам как-то не логично отправляться в отпуск летом. Так что перспектива проторчать 24 дня в почти что госпитале, как-то не грела; да и болячек ещё не набралось, чтобы что-то лечить. Законно, без последствий можно было опоздать на три дня в санаторий и уехать из него на три дня раньше. Только так можно было снизить «ущерб» отпуску. Чем, конечно, и пользовались.

Приходилось посещать не только ПВОшные санатории, но и ВВСовские, а однажды я был даже в военно-морском. От ВВСовских лётчиков узнал «страшную тайну» – пока не получит майора, в санаторий ВВСовский лётчик может попасть только случайно. А взять семейную путёвку вообще нереально. Я только первый свой отпуск, не считая после окончания училища, проскочил без санатория, и только потому, что отправили из одного полка в другой, и для одного полкового доктора я уже был чужим, а для другого ещё чужим. Сейчас мне достался сухумский санаторий, а Коле досталась «Чемитка». Был такой санаторий на черноморском побережье в посёлке Чемитоквадже, на самом берегу самого Чёрного моря, но вдали от «цивилизации». Именно из-за этого и по разным другим причинам существовала такая поговорка – «Тот Чудак, кто едет в Судак, а тот Чудак дважды, кто едет в Чемитоквадже!». Санаторий в Судаке, что в Крыму, тоже почему-то не пользовался популярностью. Срок наших санаториев приходился большей частью на май и это уже грело. К тому же, мы собирались с Колей в этом отпуске купить мотоциклы и не просто мотоциклы, а «Явы». А «Яву» можно было купить только в Москве и ещё в нескольких городах Союза, где были специализированные «явовские» магазины. Наши географические познания позволяли нам сделать запланировать покупку «Яв» в Краснодаре.

Прибыл я в конце апреля в славный город Сухуми. Сразу на ЖД вокзале окунулся в черноморско-южно-кавказскую атмосферу – тепло и шумно. Кругом много буйной, яркой зелени. Но больше всего меня поразили пальмы, их было много, они были везде – и на вокзале, и вдоль улиц, и в санатории, где вообще были пальмовые аллеи. Началась санаторная жизнь – от процедур удалось «отвертеться», да местные доктора как-то и не сильно настаивали. Но жизнь лётному составу всё время пытался портить местный «физрук» – сразу после подъёма, согласно распорядку дня, собирал всех лётчиков, проводил разминку, а потом гнал на пробежку куда-то в горы, откуда можно было наблюдать весь Сухуми, протянувшийся вдоль моря. Вид открывался великолепный – зелёная буйная зелени вдоль берега вперемежку с разными постройками и тихая морская гладь, уходящая своей бесконечностью за горизонт. Несколько дней мы побегали, а потом взбунтовались – «Что это за отдых! Мы может год мечтали поспать по утрам, а тут какие-то экзекуции». Физрук как-то и отстал.

Сухуми – 04.79. Сухумский ЖД вокзал.

Жили мы в комнатах по четыре человека, но были в лётном корпусе и комнаты на одного. «Наверное, для больших начальников» – думали мы. Но однажды в одной из таких комнат поселился товарищ совсем не полковничьей наружности. Оказался старшим лейтенантом из Москвы. Говорил, что он приболел, и его поселили одного, чтобы не заразил других, а потом видно про него забыли. Гена оказался свойским парнем, охотно ходил с нами по всяким достопримечательностям, в том числе и по разным питейным заведениям, коих было в Сухуми превеликое множество. А компания молодых лётчиков у нас подобралась тёплая, в том числе и несколько моих однокашников с разных ПВОшных аэродромов Союза. Апрель-май – самое подходящее время отпуска лейтенантов. Спасибо, что не февраль-март какой-нибудь.

Сухуми – 05.79. Встретились однокашники. Ни начальников, ни зачётов. Г.Чергизов, В.Харламов, Н.Зайцев.

Но однажды были мы сильно удивлены, когда после выхода из столовой попался нам навстречу полковник – начальник санатория и буквально бросился здороваться с Геной за ручку. Справлялся о его здоровье, о здоровье папы. Сильно просил передать папе привет. Потом предложил Гене обращаться к нему в любое время за машиной или катером. На наши вопросы, Гена ответил, что это сослуживец его отца. Больше мы ни о чём не спрашивали. Стало понятно, что у Гены папа какая-то «шишка» и он в одноместной комнате оказался не случайно.

Сухуми – 05.79. Ресторанчик «Амра» на воде. Витя Харламов, «москвич» Гена и Коля Зайцев.

Наступил май, а с ним и относительное тепло. Как-то резко пляжи заполнились загорающими курортниками, которым не довелось попасть на море где-нибудь в июле-августе, вот и набирали черноморского солнца хотя бы и в мае, но впрок на будущее. Некоторые, конечно же, и мы, периодически залезали в воду. Вода освежала, бодрила, но через непродолжительное время как-то заставляла покинуть пределы акватории.

Сухуми – 05.79. В Чёрном море и в мае хорошо! Ещё однокашники-отпускники. Саня Ахмедов и Саня Дмитриев.

Ко мне, как мы и договаривались заранее, приехал в гости из «Чемитки» мой друг и однокашник Коля Зайцев. Пару дней погостил у меня. Нашлось свободное место в соседней комнате, и место в столовой тоже не было проблемой. После этого уже вместе с ним отправились в его санаторий, в «Чемитку». Место, конечно, классное – берег Чёрного моря, шикарный свободный пляж, чистейшая вода, но до ближайшего посёлка и до магазина надо было топать пару километров. Провёл я одну ночь в Колином санатории, место было свободное прямо в его комнате, ещё здесь жил один парень, ВВСовец – лётчик-транспортник. На следующее утро встретили на пляже знакомого лётчика-оператора из Спасска Валеру Гутякулова, приехал тоже в этот санаторий. Да, «мир тесен».

Санаторий МО «Чемитоквадже» – 05.79. Встретились однополчане. Н.Зайцев, В.Гутякулов, Г.Чергизов.

Санаторный период постепенно закончился, я ещё посетил однокашников в Ставрополе и в Запорожье и, наконец, согласно заблаговременно разработанному плану, встретились мы с Колей в Краснодаре у магазина «Ява». Планировали купить по мотоциклу «Ява», стоил который приличную сумму в 950 рублей. Выяснилось, что «Явы» будут в наличии через пару дней, а сейчас в продаже имеются «Чезеты». Про мотоцикл «Чезет» раньше мы и не слышали. Навели справки и узнали, что это почти «Ява» – тоже чешский мотоцикл, с таким же двигателем, но с облегчённой рамой и не красного цвета, как «Ява», а оранжевого. Ждать мы не хотели, да и перспектива искать жильё и прозябать в Краснодаре пару дней, а то, что пару – ещё по воде вилами писано, совсем не радовала. Короче, решили брать «Чезеты». Оказалось – они ещё и на сто рублей дешевле. Что немного компенсировало досаду от отсутствия «Яв». В магазине был кое-какой сервис – нашлась машина, чтобы отвезти наши «Чезеты» на вокзал, откуда багажом мы рассчитывали отправить наши мотоциклы на Сахалин. Но не всё было так просто – мотоциклы багажом на Сахалин отправить было нельзя. Можно было только контейнером и то каким-то специальным, морским. А сделать это можно было только с контейнерной станции и не сегодня, и не за один день.

И вот стоим мы, можно сказать – на перроне, рядом со сгруженными «Чезетами», запакованными в редкие доски и чешем затылки. Что делать? Темнеет, контейнеров на горизонте не проглядывается, тем более морских. Решили мы отправлять наши «Чезеты» багажом к родителям. Коля в Саратовскую область, я во Фрунзе. Но и тут нас ждал сюрприз – оказывается, должна быть специальная упаковка с какой-то металлической лентой. Совсем мы упали духом. Потускнела радость ценного приобретения. Вид у нас был, наверное, сильно неважнецкий, – мужичок из багажного отделения не вынес этого зрелища и сказал, что может решить нашу проблему за какие-то несчастные десять рублей. И проблема, действительно решалась довольно просто, – он дал нам по молотку, по мотку металлической ленты, гвоздей и объяснил, что мы должны этой лентой обить доски упаковки мотоциклов. Минут за сорок мы с этим справились, заполнили бланки, отдали деньги и могли быть свободными. В очередной раз подтвердилось – как мало человеку надо для счастья!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.