Данность жизни. Сборник рассказов

На лестнице снова раздался топот. Я едва успел спрятаться, как на чердаке появились два милиционера и, не останавливаясь, рванули к лазу на крышу. Послышался топот ног по железу, крики: «Стой, стрелять буду!», тут же пистолетные выстрелы и звук падающего тела. Очевидно, оно скатывалось по крутой крыше вниз. Потом раздался душераздирающий крик – человек упал на землю. Шаги постепенно затихли. Видимо, милиционеры ушли через соседнюю лестницу. Несколько минут я сидел в своем укрытии, вцепившись в чемоданчик, ни жив ни мертв, затем быстро спрятал его в углу чердака под разным хламом и ушел домой.

До сих пор не знаю, почему я не рассказал о происшествии родителям. Это стало моей тайной.

Через несколько дней, преодолевая страх, я снова забрался на чердак посмотреть, на месте ли чемоданчик. Он был там. Целый месяц я ходил и проверял, а однажды рискнул его открыть. Внутри лежали золотые и серебряные монеты, кольца, браслеты, золотые часы, драгоценные камни и многое другое. Я сидел и думал, куда девать все это богатство. Сказать родителям побоялся, каким-то внутренним чутьем понимал, что это может им навредить. В милицию чемоданчик тоже не понес – вдруг мне не поверят и посадят в тюрьму? В итоге я решил спрятать сокровища, чтобы их никто не нашел. Потом жизнь так закрутила, что было не до тайника: отца посадили, мама тяжело заболела, началась война, потом блокада. Смерть ходила рядом, на моих глазах люди падали от голода и замерзали. И тогда я вспомнил о чемоданчике. Обессиленный, приполз на чердак, достал золотые часы и несколько монет, пошел на барахолку и обменял все на кусок хлеба. Так делал несколько раз. И когда я в очередной раз открывал чемоданчик, перед моими глазами возникал человек с перекошенным от страха лицом…

Позднее я узнал, что до революции владелец дома был богатым человеком и имел накопления, часть которых планировал потратить на ремонт дома. Но дом конфисковали, оставив ему лишь маленькую комнату для проживания, где он и хранил свои драгоценности. Кто-то из новых жильцов донес о тайнике, и Магнецкий решил спрятать сокровища в более надежном месте. Увидев в окно, что за ним пришли, он схватил чемоданчик и попробовал скрыться через крышу, но трагически погиб. По сути, этот человек спас жизнь мне и моей маме во время блокады. После войны я замуровал оставшиеся драгоценности в кирпичную стену на чердаке и больше к ним не притрагивался. Все это время у меня не выходили из головы последние слова Магнецкого: «Сохрани ради дома!». Теперь я понял: он надеялся, что его собственность когда-нибудь вернется, и деньги пригодятся на ремонт.

Вот такие дела, Никитич! Сейчас дом как никогда нуждается в хозяине и заботе, и я готов передать сокровища на его ремонт. Я стар, жить мне осталось недолго, но хочется, чтобы дом, который построил Петр Андреевич Магнецкий, в котором я родился и вырос, где жили мои родители, преобразился и снова стал крепким, здоровым и красивым. Ты должен это сделать, Никитич! Если выгодно продать ценности, которые хранятся на чердаке, на ремонт хватит с лихвой. Надеюсь, Петр Андреевич простит меня за то, что во время блокады я воспользовался кладом. Это было сделано ради спасения жизни…

Никитич слушал Генриха Альбертовича, затаив дыхание. Чай давно остыл. Повисло гробовое молчание.

– Даже не верится. Как в кино! – наконец вышел из оцепенения Никитич, вытирая испарину на лысой голове.

– Иди домой и все обдумай, а завтра я покажу тебе тайник, – закончил беседу Генрих Альбертович, убирая со стола.

Никитич ушел, а Генрих Альбертович прилег на кушетку. Мысли перенесли его в прошлое: школа, арест отца, война, институт, смерть матери. Семью так и не создал. Была пара попыток, но неудачных. Детей не завел. И всю жизнь хранил тайну о богатстве, в глубине души надеясь, что когда-нибудь настанут лучшие времена, он вскроет тайник и заживет по-настоящему – купит свой дом, женится, будет возиться с детьми. Но время шло, менялись руководители страны, а сокровища оставались нетронутыми. Во все времена страх одолевал Генриха Альбертовича. При Сталине нельзя было даже думать о деньгах – сразу арестуют и упекут в тюрьму на всю жизнь. Хрущевская оттепель немного порадовала, но о том, чтобы создать свое дело и иметь собственность и речи идти не могло – за фарцовку, так называлась продажа драгоценностей, полагалась «вышка». Во времена Брежнева всем надлежало быть одинаковыми и не высовываться. Свобода появилась при Горбачеве, но тоже какая-то странная – под «крышей» у бандитов. А когда наступили лихие ельцинские годы с их вседозволенностью и погоней за наживой, здоровье Генриха Альбертовича уже пошатнулось, и он решил спокойно доживать свой век. О тайнике вспоминал редко. Но разрушение дома навело на мысль использовать деньги бывшего домовладельца по прямому назначению – пустить их на ремонт. Утром Генрих Альбертович проснулся от трели дверного звонка. Когда открыл, увидел на пороге председателя ТСЖ Никитича, точнее – полковника в отставке Андрея Никитовича Егорова.

– Идем? – сразу спросил он.

– Идем! – согласился Генрих Альбертович, и они медленно двинулись к лазу на чердак. Было довольно темно, и Никитич включил припасенный фонарик. Луч света плясал по старым кирпичным стенам.

– Та, левее, – показал на более свежую кладку Генрих Альбертович. – Там все спрятано.

Никитич вынул долото, молоток и начал сбивать кирпичи. Через 20 минут показался угол старого чемоданчика.

***

До начала ремонта дома пришлось выполнить массу бюрократических процедур: приватизировать все комнаты, осуществить проектирование, получить разрешения, согласования и т.п. Для каждого жителя выполнили индивидуальную планировку квартиры, вместо подвала решили сделать цокольный этаж, чтобы потом сдавать его в аренду, а полученные деньги использовать на содержание дома и следующие ремонты.

Сам ремонт длился девять месяцев. Строго по чертежам и старым фотографиям восстановили фасад, укрепили фундамент, скрепили в металлические обоймы стены, заменили окна и гранитные панели, все заново оштукатурили. Установили новый лифт. Особенно кропотливо восстанавливали парадную лестницу с коваными перилами.

Генрих Альбертович почти каждый день приходил смотреть, как идет работа, следил за качеством, давал советы, помогал оформлять документы. Он будто молодел вместе с домом, стал более общительным, а на его лице часто играла таинственная улыбка.

И вот новоселье. Счастливые жильцы вернулись в СВОЙ любимый дом. Фуршет, торжественные речи. Слово взял Генрих Альбертович и предложил назвать дом в честь его бывшего владельца – Петра Андреевича Магнецкого. Когда все согласились, на душе у Генриха Альбертовича стало спокойно, тайна перестала его мучить, и он обрел внутреннюю свободу.

Так началась новая счастливая жизнь – дома и Генриха Альбертовича.

МАРУСЯ

Для всего мира то, что кто-то спас одну собаку, не так важно, а вот для собаки открылся мир.

Wels Vokner

В один из летних дней ко мне на загородную виллу приехала внучка Настя. Был прекрасный теплый вечер. Мы сидели на качелях под яблоней и мирно беседовали. Рядом у наших ног лежала красивая белая с черными крапинками собака по кличке Маруся. Правой ногой я непринужденно чесал ей животик, и она радостно виляла хвостом…

– Дедушка, в прошлый раз, когда мы были у вас, Маруся была вся перевязана бинтами, у неё был закрыт один глаз и она еле ходила, опустив голову до земли. А сейчас вон какая она красивая, сильная и благородная. Что случилось с Марусей?

Я улыбнулся и ответил:

– Настя, ты посмотри на Марусю – она же умнейшая собака, и, мне кажется, она сама сможет тебе рассказать свою историю. Ты всё это запиши на компьютере и мне перешли. Хорошо?

Настя загадочно улыбнулась и сказала:

– Хорошо, дедушка.

Я ушел в дом, Настя осталась с Марусей. И вот я получил от Насти рассказ Маруси о своей жизни.

РАССКАЗ МАРУСИ

– Да, меня так зовут сегодня – Маруся. И это имя мне очень и очень нравится. Давайте знакомиться, я – собака, и не простая собака, а породистая. Родилась я два года назад в одной известной семье. Мой первый хозяин – киприот Костос. Разводить собак – это его бизнес. Но когда я родилась, я не знала об этом.

Папу своего я не знаю, но хозяин говорил своим знакомым, что мой папа очень породистый дог из семейства Pointer. С мамой мы прожили два месяца. Это было замечательное время! Я, мои братики и сестрички мирно сосали мамкины сиськи, резвились на природе, играли в саду и не думали о своем будущем. Хозяин был добр с нами, хорошо кормил, играл с нами и разрешал делать все, что мы хотели. Он часто брал нас на руки, и мы старались лизнуть его доброе лицо. Мы любили нашего доброго Костоса.

Когда нам было две недели, хозяин дал нам всем имена. Меня назвали Тики. Я не знаю, что это значит, но хозяин объяснял своим знакомым, что я самая озорная, поэтому и назвали – Тики.

Мы быстро росли, познавая мир. Когда нам исполнилось три месяца к хозяину начали приходить какие-то люди с большими палками, которые они называли ружьями, и о чем-то долго разговаривали.

Наш добрый Костос угощал гостей едой и какой-то прозрачной противно пахнущей жидкостью. Гости подолгу беседовали, хозяин хвалил нас, говорил, что мы самые лучшие в округе, самые породистые. Гости соглашались, брали нас на руки, нежно гладили, и мы были радостны и довольны. Нам казалось, что мы самые счастливые собачки в мире.

Но вот однажды к хозяину пришел незнакомец с ружьём. Был он хмурый, небритый, в какой-то неприятной камуфляжной одежде. От него плохо пахло. Мне он сразу не понравился. От угощения он отказался и грубым голосом произнес:

– Давайте сразу перейдем к делу: мне нужна хорошая породистая охотничья собака. Покажите мне всё, что у вас есть.

Наш добрый Костос начал расхваливать наши достоинства, рассказывал про наших прадедов, дедушек, маму, папу. Незнакомец слушал и внимательно каждого рассматривал. Иногда он хватал одного из нас за холку, поднимал, рассматривал уши, нос, заглядывал в рот, проверял зубы. Мне это совсем не понравилось, и когда он, разжав мне рот, рассматривал зубы, я цапнула его за палец.

Зло выругавшись, незнакомец отшвырнул меня в сторону и сказал хозяину:

– Вот эту злую собачонку я и беру. Я научу её охотиться! Она будет слушать каждую мою команду. Как её зовут?

– Тики, – ответил мой хозяин.

– Что это за имя такое – Тики? – ехидно произнес незнакомец и, обращаясь ко мне, сказал: – Отныне ты будешь Арчи, что означает «стрела». И ты у меня будешь летать за дичью, как стрела. Поняла? – топнул ногой незнакомец в мою сторону.

Обида и злость заполнили мое тельце: «Какое право он имеет кричать на меня, да еще и ногами топать? У меня есть хозяин – мой добрый Костос – и только его я буду слушать, только ему подчиняться», – и я, что есть сил, уцепилась за ногу незнакомца.

Незнакомец вскрикнул и, отшвырнув меня в сторону, неожиданно произнес:

– Вот молодец, Арчи, всегда кусай незнакомцев.

Я снова бросилась к его ноге, но он вдруг резко и больно ударил меня каким-то жгутом по морде и произнес:

– Всё, хватит, теперь я – твой хозяин. И ты должна меня слушаться.

Я заскулила от боли и ещё больше от обиды: «Ну почему же мой хозяин не заступается за меня? И почему незнакомец говорит, что теперь он – мой хозяин». Я прижалась к ногам Костоса, заглянула ему в глаза и не узнала их. Глаза хозяина не излучали той доброты, что была в них до этого. Они были пусты, безразличны и алчны.

«Что случилось с хозяином? – подумала я. – Почему он стал такой?». И, словно услышав меня, желая закончить разговор, Костос произнес, обращаясь к незнакомцу:

– Может, не будем больше торговаться? Полторы тысячи евро и забирай собачку.

– Хорошо, – произнес незнакомец, залез в карман, вытащил бумажник, отсчитал какие-то шуршащие бумажки и протянул Костосу. Тот забрал бумажки. Незнакомец сухо поблагодарил Костоса и, взяв меня за холку, сунул в заранее приготовленный мешок.

Сидя в темном мешке, я дрожала от страха и негодования, обида переполняла меня: «Ну почему, почему он так поступил со мной? Почему он отказался от меня, ведь я любила его, слушалась, лизала его руки, лицо? Я бы выросла и защищала его. Неужели все это случилось из-за тех паршивых шуршащих бумажек? И что ждет моих сестричек, моих братьев, и куда исчезла моя мама? Почему она не спасает меня? И почему этот злой незнакомец назвал себя моим хозяином, а меня другим именем. Он что, всё может, потому что у него есть эти противно пахнущие бумажки?».

И еще много вопросов кружилось у меня в голове, пока я ехала по тряской дороге, находясь в мешке. Наконец машина остановилась, незнакомец, взяв мешок, бросил его на землю и я услышала: – Значит, так! Я думаю, ты поумнела, сидя в мешке. И больше не будешь кусать своего нового хозяина. Я тебя сейчас выпущу, и ты пару дней побудешь у меня голодной. А после этого будешь есть только то, что я даю. Один раз в день. От других пищу не принимать. Иначе будешь наказана. Поживешь три-четыре месяца, а потом мы с тобой начнем учиться охотиться. А до этого выучим основные команды. Поняла?

Развязав мешок, мой новый хозяин вытряхнул меня наружу, затем, взяв за холку, нацепил на шею какой-то ремень и привязал к цепи.

– Ну вот так тебе хорошо будет, – произнес Тэд, – так звали моего нового хозяина.

Я пыталась всеми силами скинуть ошейник, но у меня ничего не получалось. Тэд только посмеивался надо мной. Устав бороться с ошейником, я свернулась калачиком и уснула. Во сне мне снились мои сестрички, братики, все еще добрый Костос. Мы весело играли, резвились, догоняли друг друга, устраивали кучу-малу. Прыгали к Костосу на колени и лизали ему руки, а иногда и нос. Костос шутливо отмахивался от нас, а иногда чесал мне между ушей и животик. Я от радости визжала и крутила хвостиком. Хотелось, чтобы это продолжалось всегда, но, к сожалению, этого не случилось, и я проснулась от резкого толчка в бок. Тэд больно толкнул меня ногой:

– Вставай, всю жизнь проспишь! Поешь, и начнем учить команды, – произнес Тэд. В руках у него была короткая резиновая палка.

– Начнем с простых – «сидеть», «лежать»… Неисполнение – получаешь удар палкой.

Вот так началась моя жизнь у нового хозяина.

***

Четыре месяца прошли в ежедневной дрессировке – так Тэд называл наши занятия. Несмотря на частые побои, я быстро росла, взрослела. Старалась быть послушной. Потихоньку забывалась жизнь у Костоса, и я начала преданно служить новому хозяину. Выполняла все его команды, была послушной. Иногда даже преданно лизала ему руки. Он не любил этого, и я получала за свою ласку удар палкой.

– Мне твои нежности не нужны, ты просто должна преданно служить мне. И защищать меня, – говорил мне Тэд. Я покорно слушалась.

В один из дней Тэд взял ружье и крикнул мне:

– Арчи, ко мне!

Я тут же помчалась на зов хозяина. Тэд погладил меня по холке, что было необычно с его стороны, и произнес:

– Наступила пора изучать охотничье мастерство, идем со мной.

Я, замотав хвостом, подпрыгнула от радости и побежала за хозяином. Шли долго незнакомыми мне тропами. Я запоминала каждый кустик, каждый запах. Наконец хозяин остановился на небольшой полянке, приказал мне сидеть и, вскинув ружьё, нажал на курок. Раздался невероятный грохот, я в испуге бросилась в ближайшие кусты.

– Ко мне! – громко крикнул хозяин. Пересилив страх, я послушно вернулась к ногам хозяина. Раздался второй выстрел, третий, четвертый… Поборов страх, я смирно сидела у ног хозяина.

– Молодец! – похвалил меня Тэд. Затем, раскрыв сумку, вытащил какую-то мертвую птицу и дал мне понюхать:

– Запомни этот запах и по моей команде ищи такой же.

Спрятав птицу в сумку, он посмотрел по сторонам и произнес:

– Ищи, Арчи!

Я тут же принялась исполнять его приказ. Побежала влево – ничего, вправо – нет запаха, начала углубляться в лес. Хозяин на небольшом расстоянии следовал за мной. И вдруг за пригорком я учуяла слабый знакомый запах птиц. Я помчалась в ту сторону, и вдруг неожиданно передо мной в небо взметнулись две большие птицы. Так же неожиданно раздался взрыв, потом другой. Птицы одна за другой упали недалеко от меня.

В азарте я бросилась на одну из них и начала рвать и тут же услышала крик хозяина:

– Арчи, ко мне!

Схватив птиц, я помчалась к хозяину.

– Молодец, Арчи! – забрав птиц, хозяин потрепал меня по холке и похвалил. – А у тебя неплохо получается, молодец, вот, держи, – он вытащил из кармана кусочек вяленого мяса и бросил мне. Я на лету поймала лакомство и тут же его проглотила.

В этот день мы охотились до сумерек. Набили много птицы, и я, несмотря на усталость, была довольна и счастлива. Наконец-то я стала настоящей охотничьей собакой и у меня есть настоящий хозяин Тэд. Хоть и строгий, но хозяин. И я преданно буду служить ему и защищать его. Ушло в прошлое детство, Костос, который предал меня за шуршащие бумажки.

Я нашла своё призвание и буду сама добросовестно зарабатывать себе на пропитание. Так началась моя взрослая жизнь.

Проходили дни, кончилась осень, наступила зима. Зимой мы часто охотились за зайцами. Это было еще более азартно. Весной снова за птицами. Однажды после полудня мой хозяин решил передохнуть на полянке под деревом. Поев и покормив меня, он прилег под деревом. Чтобы не мешать хозяину, я отошла и легла неподалеку под кустиком. Тэд мирно дремал, я лежала, прикрыв глаза и охраняя его, чутко прислушивалась к происходящему вокруг.

Через какое-то время я услышала незнакомый шорох. Открыв глаза, увидела ползущую в сторону Тэда крупную змею. До хозяина оставалось два-три метра. Резко вскочив, я бросилась в её сторону и крепко схватила зубами за шею. Длинное тело змеи начало извиваться, обхватывая моё туловище и ноги. Сжимая змею всё крепче и крепче, я мотала её из стороны в сторону и продолжала сжимать, даже когда всё её длинное тело безжизненно обмякло.

От шума проснулся хозяин и, увидев меня со змеёй в зубах, восторженно произнес:

– Ну ты, Арчи, молодец, ты ведь спасла мне жизнь! Это же самая ядовитая змея в этих местах. И я впервые вижу собаку, которая, рискуя своей жизнью, так мужественно бросилась спасать своего хозяина. Молодчина! Вот тебе мясо, ешь и отдыхай, – и он нежно потрепал мне холку. Я была горда и счастлива.

– Я всегда буду тебя охранять и спасать, – подумала я и преданно прижалась к его ногам.

***

В этот раз на охоту решили идти большой группой. С Тэдом были его знакомые охотники, приехавшие с Кавказа. Мне почему-то они сразу не понравились, но это были гости хозяина и я должна была быть с ними послушна.

Среди них выделялся огромный плохо пахнущий рыжий мужчина с небритым лицом и большим красным горбатым носом. Перед походом в лес Тэд пригласил гостей позавтракать. Демонстрируя своё гостеприимство, он накрыл богатый стол: свежие салаты, отварное мясо, жареный сыр халуми, яичница, свежие фрукты, парное молоко и многое другое.

– И что это за завтрак без выпивки, – вдруг заржал Рыжий, садясь за стол и, помахивая указательным пальцем в сторону Тэда, продолжил с акцентом, – нэ хорошо, хазяин…

– Так перед охотой у нас выпивать не принято, – пытался возразить Тэд.

– Да мы немного, для поднятия, так сказать, тонуса, – поддержали Рыжего его друзья.

Налили по одной, по другой, третьей… Захмелели. Начался галдеж. Каждый хвастался своими удачами на охоте. Рыжий ехидно подшучивал над Тэдом:

– А у вас тут вообще есть по кому стрелять, дичь хоть какая-нибудь есть?

– У нас в это время лучшая охота на куропаток, – оправдывался Тэд.

– Ну, смотри, дорогой, не будет дичи, убьем и съедим твою собаку, – зло пошутил Рыжий и громко заржал. Приятели громким смехом поддержали Рыжего.

Толпа, шумно разговаривая, двинулась в сторону леса. Я, немного напуганная таким обществом, бежала сбоку.

Еще не дойдя до леса, Рыжий снял с плеча ружьё и дважды выстрелил в воздух.

– Ружьё проверяю, давно с него не стрелял, – пояснил он Тэду.

Друзья, словно сговорившись, начали палить в воздух.

– Так вы всех птиц распугаете, – пытался урезонить охотников Тэд.

– А куда им деваться? Ваш остров можно пешком за день обойти, – опять ехидно заржал Рыжий.

И, как всегда, приятели шумно поддержали его.

Подошли к лесу.

– Арчи, ищи! – приказал хозяин.

Я привычно начала выискивать знакомые запахи. Но птиц не было. Я понимала по запаху, что они только что были здесь, но выстрелы и шум спугнули их. После двух часов бессмысленных поисков Рыжий ехидно упрекнул Тэда:

– Ну что, дорогой, где твоя обещанная дичь? Придется тебе с собакой расстаться… Да и зачем тебе такая собака, которая не может птицу поднять, – и все снова заржали.

Сели на полянке, как раз у того дерева, где я хозяина от змеи защитила. Разложили закуски, выпивку. Я внимательно осматривала территорию – а вдруг опять змея. Хотя при таком шуме вся живность на несколько сот метров разбежалась. Пили за хозяина, за гостей, за Кипр, за друзей, за неудачную охоту. После двух-трех часов усталый и захмелевший Тэд задремал у дерева. Пьяные приятели решили пострелять.

– Ну что, Вано, слабо с 50 метров вон в то дерево попасть? – обратился к Рыжему один из охотников.

– Почему в дерево? Я обещал Тэду застрелить его собаку в случае неудачной охоты, вот и застрелю, – Рыжий, шатаясь, поднялся, взял ружьё и нацелился на меня. Грохнул выстрел. Резкая боль пронзила моё тело. Я упала, истекая кровью. Приятели громко заржали.

– Смотри-ка, попал! Добивай уж вторым.

Рыжий снова поднял ружье. Превозмогая боль, я быстро отползла за ближайший куст, раздался выстрел.

– Перезаряжай, она ещё жива, – загалдели приятели.

Чувствуя опасность, я на трех лапах – четвёртая была перебита – двинулась в заросли и затаилась в густом кустарнике. Охотники разбрелись по лесу, началась беспорядочная стрельба. Я дрожала, тяжело дыша. Когда стрельба прекратилась, поползла в сторону ближайшего жилища, которое определила по еле слышному запаху дыма. Боль, обида на людей, тревога за хозяина – все перемешалось у меня в голове. И, тем не менее, я понимала, что только люди могут спасти меня.

***

Путь мой был долог и труден, я часто останавливалась, зализывала раны и снова ползла. Наконец на третьи сутки увидела жилище и потеряла сознание. Очнулась от прикосновения теплых, ласковых рук. Открыв один глаз – другой был ранен – я увидела пожилую женщину. Рядом с ней стоял мужчина.

– Ну что, бедняжка, очнулась? Кто же тебя так отделал? Ну, ничего, сейчас мы отвезем тебя к доктору, он тебя подлечит, обработает твои ранки, потом мы тебя покормим, и ты пойдешь на поправку. А сейчас попей вот молочка. Теперь ты ничего не должна бояться, мы тебя в обиду не дадим.

У меня не было сил даже молока попить. Женщина влила мне в рот несколько ложечек молока, затем они аккуратно уложили меня на сиденье машины, и мы поехали. Ветеринарная служба была в соседнем поселке, и скоро я уже лежала на операционном столе. Добрый доктор осмотрел мои раны, поцокал языком, заботливо погладил меня по холке и произнес:

– Ну и угораздило тебя, малышка… Но не волнуйся, мы тебя вылечим. Ты только держись!

Медсестра сделала укол, и я уснула. Доктор умело вытащил все дробинки – а их было восемь – тщательно обработал и перевязал все раны.

Очнулась я только утром. Страшно хотела есть, и мои спасители, словно почуяв это, бережно накормили меня вкусно сваренным и протертым мясом. Поев и попив молока, я снова уснула. Мне снилась добрая женщина Дэнка – так звали незнакомку, её муж Крисс. Снились луга, по которым я бегаю, гоняя птичек, леса с их неповторимыми запахами сосны, кедра и барбариса. И вдруг появились Тэд и его друзья. Я вздрогнула и проснулась. Дэнка нежно гладила мою лапу, и я благодарно лизнула её руку, а одним глазом – другой был перевязан – преданно заглянула ей в глаза. И увидела нежность и заботу:

– Ну что ты так дрожишь? – произнесла Дэнка. – Всё хорошо, ты в безопасности, успокойся и спи, тебе надо отдыхать после операции.

Хотелось вскочить, бегать вокруг спасительницы, подпрыгнуть до её лица и лизнуть её славную щёку. Но слабость в теле мешала даже пошевелиться, и я снова уснула.

Лечение длилось более трех недель: мы много раз навещали нашего доброго доктора и славную медсестру. В третье посещение доктор сказал Дэнке:

– У вашей собачки в ухе зашит чип с информацией о ней и её хозяине. Мы должны считать информацию и в соответствии с законодательством нашей страны проинформировать хозяина о ситуации.

Я видела, как заволновалась Дэнка, как побледнел Крисс, а мне, несмотря на доброту моих новых друзей, хотелось узнать, что же случилось с моим хозяином, жив ли он, почему он после первого выстрела не стал меня спасать.

Доктор поднес к моему уху какой-то прибор, соединенный с компьютером, и на экране устройства замигали какие-то слова. Он внимательно начал изучать их, после чего набрал номер телефона. Я встрепенулась, завертела радостно хвостом, издалека услышав знакомый голос Тэда. Доктор представился, объяснил Тэду ситуацию и о чем-то начал спрашивать Тэда.