Заря людского господства

Однако слова Танины заставили Орисса задуматься. Если этот полукровка (Орисс не запомнил его имя) действительно силён в колдовстве, то становится несколько странным его обращение за помощью к наёмнику. Орисс был уверен, что полукровка и сам смог бы справиться с этой задачей, даже с кентаврами наверняка управился бы. Всё это было как-то непонятно. Задание было не особо трудным, а платил полукровка много. Орисс не хотел браться за это дело – его решению поспособствовала цена.

– Всё это как-то непонятно, – вслух проговорил Орисс.

– А что за дело этот полукровка тебе поручил? – подала голос Эрил. Видимо, речи о магии её очень сильно заинтересовали. Орисс знал, что бардов всегда тянуло на такие песни – в этом филиды наверняка мало чем отличались от них.

– Не сочти за грубость, детка, но это не твоё дело, – вкрадчиво ответил наёмник.

– Я надеюсь, это не поисковое задание? – спросила Танина. – У вас же это…

– Плохая примета, – закончил за неё Орисс. – Получше некоторых знаю.

Он не думал об этом с тех самых пор, как узнал цену, которую предлагал полукровка. Однако сейчас он уже всерьёз размышлял о плохой примете. Орисс не был суеверным, но, по каким-то причинам, именно это правило работало. Когда он обзавёлся достаточным количеством знакомых среди «сорок», то убедился, что все как один говорят об этой примете на полном серьёзе. Она гласила: не берись за поисковую работу. Это было единственным правилом, которому следовали наёмники.

Кроме того, по словам старших «сорок» эта примета имела свойство накапливать свою силу. Это значило, что до определённого момента поисковые дела могли приносить неплохие деньги, но чем дольше наёмнику будет везти, тем страшнее будут последствия. Орисс слышал, что самое большое количество поисковых заданий, которое было выполнено подряд – два. После третьего все умирали. Больше всего Орисса волновало то, что его сегодняшний заказ был третьим по счёту. Награда была слишком заманчива, чтобы от неё отказываться, поэтому, в конце концов, «сорочье» чутьё заставило его дать согласие. У Орисса складывалось вдвойне нехорошее предчувствие насчёт кентавров, когда мысль о примете мелькнула в лесу, но сейчас ему казалось, что полукони на самом деле являлись случайным совпадением.

– Что за примета такая? – спросила Эрил.

«А ты всё никак не уймёшься», – подумал Орисс.

– Считается, что если наёмник согласится найти какой-нибудь предмет, его, в лучшем случае, будут преследовать неудачи, – пояснил «сорока», разглядывая вырез платья у Эрил на груди.

– А в худшем? – казалось, девушка была вовсе не против того, чтобы наёмник раздевал её глазами. Орисс понял, что она надеется выудить из него побольше сведений.

– Он умирает.

Большего Орисс рассказывать не собирался. Он с лихвой рассчитался с филидой за сведения о полукровке. Сославшись на то, что ему пора идти, «сорока» вышел из таверны. Сумерки уже сгустились окончательно. С неба летели мелкие снежинки. Орисс присел на ступеньки крыльца таверны, достал один из ножиков, найденных на трупе, и стал лавировать им между пальцев. Его это всегда успокаивало и помогало найти верное решение той или иной проблемы. Своего нанимателя он так и не нашёл, а трофей, который надлежало отдать полукровке, по-прежнему тяготил карман. У Орисса стало неприятно на душе, едва он вновь вспомнил о примете. Поэтому ему, так или иначе, следует от него избавиться. Не придумав ничего лучше, Орисс встал, сунул нож в карман и отправился к дому нанимателя.

Проникать в чужое жилище было не лучшей затеей – стражники не спустят это ему с рук, если увидят наёмника за этим делом, но Орисс решил рискнуть. Даже если полукровки не окажется на месте, наёмник просто оставит это кольцо где-нибудь у него дома. Опаска того, что примета на сей раз сработает, возобладала над жаждой золота.

Подойдя к нужному дому уже второй раз за день, Орисс остановился, выпуская клубы пара изо рта. Вламываться во входную дверь было бы слишком заметно. Орисс очень надеялся, что у этого дома есть чёрный ход. Он обошёл жилище со всех сторон и, наконец, нашёл дверь в погреб. Недолго думая, наёмник вытащил отмычку из кармана и стал медленно ковыряться ей в замке. Услышав негромкий щелчок, Орисс с удовлетворённым видом убрал отмычку и аккуратно открыл двери – благо петли были хорошо смазаны и ни единого скрипа слышно не было.

Прикрыв за собой двери, Орисс погрузился в полную темноту, однако когда его глаза чуть привыкли, он увидел, что свет откуда-то, всё-таки, проникал. Орисс сомкнул веки и потёр их пальцами. Открыв глаза, наёмник уже гораздо лучше видел очертания предметов и уже не натыкался на них. Этому фокусу его научил один из его друзей-наёмников. Орисс бесшумно прокрался к лестнице, ведущей наверх, умудрившись не заметить полную бочку и едва не уронив её на пол. Орисс поднялся по лестнице и открыл дверь в дом.

На небе, тем временем, взошла одна из лун, ярко освещая окрестности. Её свет проникал в окна, поэтому в самом доме, в отличие от погреба, было светло. Никаких следов жильца Орисс не обнаружил и стал думать, куда бы положить кольцо. Он внезапно осознал, что кольцо вибрирует практически без перерыва, и ему это очень не понравилось. Орисс достал его из кармана. Зеленоватый отблеск был заметен гораздо лучше – ещё чуть-чуть, и это украшение уже можно было использовать вместо факела. Наёмник принялся думать, что же на него так повлияло? Решив не тратить на раздумья драгоценное время, Орисс уже хотел было положить кольцо на стол, как вдруг осознал, что в разных местах кольцо вибрирует по-разному. Наёмник поводил рукой во всех направлениях и выяснил, что сильнее всего кольцо проявляет себя в направлении двери в другую комнату. Любопытство возобладало над страхом неизвестности, и наёмник сделал несколько шагов к двери. Кольцо стало вибрировать ещё сильнее при приближении к дальней комнате. Орисс приоткрыл дверь и вытаращил глаза от увиденного.

На полу лежал тот самый полукровка, который его и нанял. Желтоватая кожа в полутьме казалась почти белой. Около ушей с заострёнными кончиками виднелись очень маленькие лужицы крови. Орисс подошёл к нему. Кольцо стало вибрировать ещё сильнее. Каково же было удивление Орисса, когда полукровка резко дёрнул зрачками и уставился на вошедшего. Наёмник отпрянул назад, споткнулся и шумно повалился на пол. Его рука инстинктивно дёрнулась к кинжалу. Полукровка приподнял руку, и она тут же рухнула вниз. Он шевельнул губами и замер. Кольцо в руке Орисса прекратило вибрировать так же внезапно, как будто тоже умерло.

«Примета хренова», – подумал «сорока», убирая руку от сапога с кинжалом. Орисс вновь посмотрел на кольцо – зелёный цвет стал почти не виден. Поднявшись на ноги, наёмник широкими шагами направился к двери в погреб.

Снова в бой

Ближе к ночи травоядных становится гораздо меньше, а хищные звери наоборот проявляют себя чаще. Агрон аккуратно ступал по траве, стараясь не наступать на снег, чтобы ни один хрустящий звук не проскользнул в сумеречной тишине. Он внимательно всматривался в даль в поисках хоть какого-то движения, но не замечал ничего, кроме колеблющихся от ветра веток. Агрон продвигался всё дальше от опушки, однако тишина, зависшая в воздухе, давала понять, что поблизости нет никакой живности.

Агрон прошёл ещё чуть вперёд и заметил пасущегося молодого оленя. По-прежнему обходя снег, Агрон вытащил стрелу из колчана, наложил на тетиву и прицелился. Глубоко вдохнув и крепко сжав оружие в руке, Агрон отвёл стрелу назад до предела натяжения. Как только он сделал ещё пару шагов, чтобы лучше видеть оленя, из-под его ноги раздался хруст снега, который мигом многократно отразился от деревьев. Олень вскинул голову, едва услышав этот звук. Агрон отпустил стрелу, и она вошла прямо в брюхо зверю. Животное, ошарашенное выстрелом, плюхнулось на землю. Агрон помчался к подстреленному зверю и перерезал ему глотку. Облегчённо вздохнув, он схватил оленя за рога и потащил к окраине леса.

У самой опушки находилась небольшая деревушка Фоулдестракт, в которой сейчас располагались остатки некогда большого войска. Их было немало, однако сейчас их могла разбить даже горстка хорошо вооружённых наёмников. Несмотря на большое количество умелых и опытных воинов, они были в ужасном состоянии. Помимо всего прочего, они заботились о раненых, которых нельзя было бросать.

Именно сюда Агрон и тащил убитого им оленя. Деревни едва хватало на то, чтобы вместить выживших в недавней войне. Многим ветеранам, участвовавшим в подобных битвах, отдавали почести после их окончания. Агрон был уверен, что ему и его соратникам оказывать уважение никто не будет. Теперь их дело проигрышное, а цель кажется нелепой. Даже те, кто клялся, что дело повстанцев было правое, в конце концов, сдались. Поначалу Агрона приводило в ярость такое поведение, но сейчас и он смирился с таким отношением.

Они хотели слишком многого. Их восстание оказалось настолько большим, что сам император Стедмара6 выделил большую часть своего войска для подавления сил противника. Агрон знал, что это будет нелегко, но победа часто являлась ему во снах. Эти сны заставляли его всей душой верить и желать победы. Он был уверен, что война будет ими выиграна, даже когда их лидера пронзил клинок врага.

Сейчас всё было по-другому. Сейчас они просто старались вылечить раненых, а потом… Агрон не хотел думать о том, что им делать дальше. Неизвестность его пугала гораздо сильнее, чем превосходящие силы войск Стедмара. Ему было страшно даже приблизиться к какому-нибудь имперскому городу. Этот страх появился, несмотря на то, что его лицо всегда закрывал шлем, и никто из стражников не знал его в лицо. Кроме того не все лайдеры7 были рабами, поэтому начать жить мирной жизнью было нетрудной задачей. Агрон не мог представить себя возделывающим поле или кующим мечи. Он не умел ничего, кроме как убивать. Агрон находил себя в битве – это единственное место, где он чувствовал себя нужным и сильным.

Уже на подходе к Фоулдестракту были видны часовые, которые следили за округой на случай нападения войск империи. Несмотря на сокрушительное поражение, лайдеров всё ещё преследовали, чтобы уничтожить последние угли пламени восстания. Агрона не стал никто останавливать – его все знали в лицо наравне с погибшим лидером и ещё несколькими командующими. Тащить оленя было тяжело, но Агрон справился с этой задачей. Звериную тушу встретили радостными возгласами, как и её добытчика.

– А где мой брат? – спросил Агрон одного из бывших воинов.

– У Юго-западной дороги, – был дан ответ, прежде чем приступить к свежеванию туши.

Агрону пришлось пересечь всю деревню, чтобы найти своего брата-близнеца Дурона. Они были очень похожи друг на друга, но перепутать их было сложно. Они оба были достаточно высокого, для лайдера, роста, черноволосы, атлетического сложения. Основным отличием между братьями был шрам Дурона, находящийся под левой скулой. Кроме того, его волосы были немного длиннее и всегда зачёсаны назад.

Подойдя к одиноко смотрящему вдаль брату, Агрон какое-то время просто стоял рядом с ним. Порой им не требовались слова – они могли молча находиться рядом друг с другом и чувствовать поддержку один от другого. Их взаимопониманию завидовали почти все соратники – многие потеряли всех друзей на войне.

Дурона съедала какая-то тоска. Агрон видел это, но не стал ничего говорить – он чувствовал нечто похожее. Рука Дурона находилась на мече, прикреплённом к поясу. Агрону это было знакомо – прикосновение к рукоятке оружия ему тоже помогало успокоиться, почувствовать некую силу, исходящую от древка или эфеса.

– Я принёс оленя, – проговорил Агрон, нарушая молчание, длившееся несколько минут. – Его уже, наверное, освежевали – скоро жарить будут.

– Я не голоден, – даже голоса братьев были очень схожи, однако Дурон немного похрипывал. Сказывались несколько холодных ночей, которые повстанцы провели у подножия гор, скрываясь от врагов.

Дурон продолжал задумчиво смотреть вперёд. В его глазах не было видно ничего, кроме отчаяния. Агрон хотел бы как-то подбодрить брата, но был не в силах это сделать. Сокрушительное поражение невозможно забыть по первой прихоти. Оно наверняка ещё очень долгое время будет всплывать в памяти и погружать сердце в печаль. Эти воспоминания не приносили ничего, кроме ощущения безнадёжности. Стоящая на пороге весна должна была принести что-то новое, ведь именно весной зарождается новая жизнь. Но по злой шутке судьбы сейчас весна сулила лишь конец. Конец всего, что было, и того, что будет. Виднеющиеся вдалеке голые деревья и чёрные прогалины растаявшего снега будто говорили: ваш путь закончится здесь, в этой чёрной земле.

– Тебя что-то тревожит? – спросил Агрон, не в силах больше выносить накатившую горечь. Он редко напрямик спрашивал брата о его состоянии, но сейчас он был готов на всё, лишь бы прервать эту гнетущую тишину.

– Да, – не стал увиливать Дурон. – Что будет с нами дальше, брат?

Агрону было нечего на это сказать. Он и сам не раз задавался этим вопросом, но ответа никогда не находил. Эта война отняла слишком много жизней, слишком много сил. Даже сам Агрон принадлежал войне. Единственное, что он смог понять – вернуться к прежней жизни уже не получится.

Он даже не смел думать о чём-то подобном два года назад, когда Катрапс только-только поднял восстание рабов, уроженцев некогда великого государства – Крартела. Казалось, что это произошло годы, если не десятки лет назад. Агрон думал, что он скорее погибнет в бою, чем познает горечь поражения. Но судьба распорядилась иначе. После многочисленных мелких побед и нескольких крупных их восстание было подавлено. Катрапс погиб, большая часть его войска – тоже. Агрон был благодарен богам за то, что они оставили ему хотя бы брата. В остальном эти самые боги его очень сильно разочаровали – будь они действительно всемогущими, то не допустили бы такой страшной войны.

Герои8 отвернулись от них. Все до единого. Катрапс говорил, что целый народ не должен жить в рабстве, и Агрон верил ему. Многие лайдеры являлись рабами, которых не считали за людей. Простая вещь, животное, отребье. От одних только воспоминаний о рабской жизни у Агрона сжимались кулаки, Дурон чувствовал себя не лучше.

– Я не знаю, Дурон, – честно ответил Агрон. – Воевать мы больше не можем. У нас нет предводителя. Да и вообще…

– Я не про то, – прервал Дурон брата. – Куда нам идти? У нас нет ни дома, ни семьи. Мы всё те же рабы, только уже в бегах.

– Ты – моя семья, брат, – Агрон положил руку на плечо Дурона. – Мы больше не будем рабами. Обещаю тебе.

Дурон кивнул несколько раз. Они оба вновь посмотрели вдаль. Самое суровое время года подходило к концу – снег во многих местах начинал таять. Первой листвы ещё долгое время не будет, но Агрон был рад и такой весне. Холод ему уже надоел. Было бы здорово посмотреть на чистое небо в тёплую летнюю ночь, когда не нужно кутаться в плащ, чтобы согреться. Его брат был не такой. Дурон любил осень и дожди, которые льют не переставая. Последняя осень его разочаровала – она была короткой. Только-только листва успела опасть, как сразу же ударили морозы. Ранняя зима сулила не менее раннюю и тёплую весну. Погода была чудо, как хороша. Агрон жалел, что рядом с ними нет меха с вином, тогда этот вечер стал бы ещё лучше.

– Пойдём, поедим, – предложил Агрон, разворачиваясь. – А то ведь ничего нам не достанется.

Дурон последовал примеру брата, и они пошли по главной улице Фоулдестракта. Ни в одном окне света не было – все немногочисленные жители деревни уже спали глубоким сном. В воздухе запахло жареным мясом, и желудки братьев одновременно заурчали. Усмехнувшись, Агрон поторопил брата и сам ускорил шаг. В нём разыгрался зверский аппетит, и запах жарившегося оленя только сильнее раззадоривал его.

Присев у костра, братья застали бывших соратников за разговором о раненых. В общих чертах все они были в порядке, за исключением четырёх человек, которые умрут сегодня ночью. Как бы ни огорчила Агрона эта весть, он всё же облегчённо вздохнул. Он больше не хотел видеть, как умирают люди, с которыми он три года сражался вместе. Одно дело погибнуть в бою, другое – издохнуть в одной из этих лачуг.

Как только повстанцы закончили обсуждать раненых, оленина была готова, и все принялись отрезать себе по куску. Дальнейший разговор не задался. Агрону не хватало того времени, когда они собирались и веселились за одним столом вне зависимости от их положения. Тогда они ещё верили в победу, ещё были готовы сражаться. Но сейчас всё обстояло иначе. Уже не во что было верить, уже не за что биться. Кто-то мог крикнуть, что они сражаются за свободу, но в сражениях уже не было никакого толка. Катрапс освободил немало лайдеров, и всех освобождённых отправили в Крартел, но после поражения император сразу же остановил поток освобождённых людей.

– Агрон, – позвал его один из повстанцев. – Катрапс говорил что-нибудь, кроме того, что надо увести лайдеров из Стедмара?

– Нет, – ответил Агрон, откусывая большой кусок оленьего мяса.

– То есть, последней воли у него не было?

– Кроме того, что мы уже сделали – нет.

Лайдер встал со своего места и отряхнулся.

– Значит, из этой деревни мы уйдём, как чужие? – проговорил повстанец.

– И долго мы протянем, если разойдёмся? – послышался вопрос из толпы.

– А торчать в этой деревне лучше?

– Да куда нам…

– Тихо!!! – громыхнул голос Агрона. – Он прав, мы разойдёмся. Каждый из вас – свободный человек. И каждый вправе сам решать, куда ему идти. Мы с братом не будем возражать, если все вы пойдёте одной с нами дорогой.

Среди повстанцев пробежал одобрительный шумок. Агрон посмотрел на Дурона – тот утвердительно кивнул в ответ на взгляд. Похоже, что в скором времени определятся люди, которые пойдут с ними, а с кем придётся расстаться. Возможно, что прощаться придётся со всеми. Агрон не мог поверить, что всё вот так вот закончилось. Они начали этот путь как кучка сброда и завершают его точно так же.

Надо будет придумать, чем теперь заниматься. Перед лайдерами были открыты все дороги, ведь они были свободными людьми. Агрон в очередной раз порадовался тому, что его брат тоже остался в живых. Агрон подошёл к нему и указал головой в сторону. Дурон доел остатки своей части оленины и отправился вслед за ним. Агрон только хотел обсудить с ним, куда они отправятся в скором времени, как увидел поднятую руку часового. Никто из братьев не успел понять, что происходит, как часового насквозь проткнула стрела.

Агрон быстро переглянулся с братом, и они одновременно помчались назад. По пути Дурон обнажил свой меч, а его брат взял в руки лук, который так и не положил с самой охоты. Как только они достигли поворота, за которым скрывался их костёр, и слышался звон стали, Агрон наложил стрелу, и близнецы вышли из-за угла.

Перед ними предстала ужасная картина. Агрон от неожиданности встал, как вкопанный – так же поступил и Дурон. Они наблюдали битву между их людьми и всадниками на необычайно больших лошадях. Когда один из всадников отделился от общего сражения, Агрон осознал, что это был не человек на лошади. Перед ними стоял кентавр, вооружённый огромным молотом, который держал в одной руке. Торс человека плавно перетекал в конское туловище. Никакой одежды кентавр не носил, на его лице красовалась густая борода, волосы были длинными и спутанными. Сама человеческая часть полуконя была гораздо больше, чем тело обычного человека. Его рука была примерно в два раза толще руки Агрона и обладала недюжинной силой.

Заметив близнецов, полуконь галопом помчался в их направлении. Очухавшись от удивления, Агрон быстро натянул тетиву и выстрелил. Пустить стрелу прицельно у него не получилось – она вонзилась кентавру в плечо. Полуконь продолжал скакать к ним, словно не чувствовал сталь, вонзившуюся в его тело. Агрон понял, что не успеет достать вторую стрелу, и отпрыгнул в сторону. Дурон проделал то же самое. Ему едва удалось увернуться от несущегося ему навстречу молота. Агрон хотел воспользоваться секундной заминкой и достать новую стрелу, но вновь не успел. Кентавр непрерывным движением отмахнулся своим оружием в его направлении, и Агрону вновь пришлось отпрыгнуть. Потеряв равновесие, он упал на спину и, судя по негромкому деревянному треску, сломал значительную часть оперений своих стрел.

Кентавр встал на дыбы, чтобы покончить с одним из близнецов, но внезапно из его уст раздался грозный рык. Дурон уже вскочил на ноги и полоснул мечом по нижней части крупа лошадиной половины врага. Он хотел подсечь ноги кентавру, но немного промахнулся из-за внезапного подымания на дыбы. Кентавр опустился на все ноги и попытался лягнуть Дурона, но тот стоял чуть в стороне, поэтому удар пришёлся вскользь, однако его всё равно отшвырнуло назад с немалой силой. Пока полуконь был занят братом, Агрон быстро поднялся, схватил одну из оставшихся стрел и пустил её точно в сердце кентавра. Вернее туда, где оно должно находиться у человека, но полуконь, казалось, был непрошибаем. Несмотря на уже вторую стрелу в своём теле, кентавр с яростным рыком замахнулся молотом и тут же резко рухнул на землю, издав яростный рык. На этот раз Дурон не промахнулся. Агрон быстро подбежал к раненому полуконю, который успел выронить своё оружие, достал кинжал и быстрым движением руки перерезал кентавру глотку. Несмотря на смертельную рану, полуконь продолжал брыкаться своими лошадиными копытами, пока силы не покинули его.

Агрон быстро проверил свои стрелы. Целыми остались лишь четыре штуки. Поняв, что ему нужно искать другое оружие, Агрон глянул на молот кентавра и тут же отказался от мысли подобрать его. Внушительный размер набалдашника дал понять, что даже просто поднять молот будет нелегко. Решив не тратить понапрасну стрелы, Агрон зажал в руке окровавленный кинжал, и они с братом вновь помчались к костру.

У их соратников дела шли гораздо хуже. Большинство из них лежали мёртвые. Кто-то убегал, осыпаемый стрелами. Агрон понял, что оставаться здесь равносильно самоубийству – кентавров было слишком много для них двоих. Дурон тоже осматривал поле боя с нескрываемым ужасом. Большая часть мертвецов была обезображена сломанными костями, торчащими из тел. Тёмная почва вокруг костра стала багровой от впитавшейся в неё крови. И среди этого кошмара гордо возвышались кентавры с обнажённым оружием, покрытым тёмно-красным цветом. До этих самых пор братья видели полуконей лишь издали – сразившись с одним из них, оба близнеца даже не рассчитывали на то, что им удастся убить кого-то ещё.

– Бежим отсюда, – проговорил Агрон, надеясь, что кентавры, увлечённые добиванием людей, их не услышат. – В конюшнях остались осёдланные лошади?

– Да, – говоря это, Дурон вместе с братом уже во весь опор нёсся к конюшням.

Добежав до лошадей, близнецы быстро взгромоздились в сёдла и ударили каблуками по бокам животных. Лошади громко заржали и пустились галопом по Юго-западной дороге. Стук копыт о камень мешался с хрустом снега, местами лежавшим на почве. Агрону показалось, что они уже долго скачут и можно уже не так сильно гнать лошадей, но в дюйме от его головы просвистела большая стрела. Агрон быстро оглянулся, чуть не вывернув себе шею. Кентавры были на почтительном расстоянии, но два из них, бежавшие первыми, уже вновь были готовы стрелять. Агрон шептал про себя, чтобы они целились во всадников, а не в лошадей. Со стрелой в боку можно выжить, но если подстрелят скакунов, то это станет их концом. В лучшем случае, если упавший конь не раздавит Агрона своим весом, у него будет возможность ещё несколько раз выстрелить в ответ и пасть наподобие героев из песен, которые поют барды. Агрон знал, что брат его не бросит, и в худшем случае они оба погибнут.

Первая стрела была ближе всего к своей цели. Ещё три стрелы пронеслись намного выше головы Агрона. Несколько стрел были предназначены для Дурона, но и в него никто не попал. В конце концов, кентавры начали отставать, но братья продолжали гнать своих лошадей ещё некоторое время. Убедившись, что погоня окончательно прекратилась, Агрон, наконец, потянул поводья, заставив своего скакуна притормозить. Дурон последовал его примеру, и запыхавшиеся лошади, наконец, смогли перевести дыхание.

Агрон спрыгнул с седла на землю с негромким хрустом почти растаявшего снега. Он потянулся в колчан, висевший у него на поясе, отобрал все испорченные стрелы и выкинул их. Четыре снаряда остались целыми, но надолго их не хватит. Дурон подошёл к брату и собирался что-то сказать, однако не находил слов. Агрон его прекрасно понимал. Они думали об одном и том же, но высказаться не получалось ни у того, ни у другого.

Агрон присел на траву, согнул колени и положил на них локти, сняв перед этим колчан и положив его рядом. Он никуда не смотрел – в его голове творился полный бардак. Дурон присел рядом, облокотился на землю и откинул голову назад, посмотрев в ночное небо. Тёмно-синяя высь была полностью усыпана звёздами. Многие из них сливались в созвездия. Дурон беглым взглядом различил Щитоносца, Медведя и Неуфреда – Отца Свободы, под знаком которого родились они с братом. Злая ирония не позволила близнецам подтвердить значение созвездия, под которым они родились. Даже боги не покровительствовали им. Подумав об этом, Дурон на секунду почувствовал сильнейший холод.