В поисках великого может быть

Рыцарский эпос

Один из наиболее значительных памятников средневекового рыцарского эпоса – «Песнь о Роланде». В основу сюжета поэмы (датируется XII в.) положена история легендарного похода франков под предводительством короля Карла Великого в мавританскую Испанию.

Главное в образе Карла в поэме – это мудрость, подчёркнутая возрастом. Королю «за двести лет», хотя на самом деле Карлу Великому на момент описываемых в ней событий едва исполнилось тридцать пять. А в поэме ему «за двести». Но, несмотря на столь древний возраст, он всё ещё способен сражаться. В финале «Песни о Роланде» описывается поединок короля франков с сарацинским эмиром Балиганом, в котором Карл одерживает победу. Старость не делает его немощным. Кроме того, король никогда не оставляет вассала в беде и не принимает единоличных решений. Карл представлен как некий идеал властителя. Однако главный герой поэмы – Роланд, идеальный рыцарь.

Франки ведут продолжительную войну с маврами, стремящимися создать в испанских землях мусульманскую державу:

Державный Карл, наш славный император,

Семь долгих лет в Испании сражался,

И до моря вся горная страна

В его руках; сдалися Карлу замки,

Разбиты башни, грады покорились

И стены их рассыпались во прах.

Лишь не взял Карл Великий Сарагосы,

Что на горе стояла… (1)

Единственный город, который войску франков не удалось побороть – это Сарагоса, где правит царь Марсилий.

Мавры пытаются хитростью добиться перемирия с Карлом. Они сулят франкам великие дары, клянутся в дружбе, а Марсилий даже заявляет о своей готовности принять крещение, надеясь этой ложью заставить противника отступить. Рыцарь Роланд призывает короля не верить обещаниям Марсилия и как можно скорее отправиться с оружием к стенам непокорной Сарагосы. Но Карл решает всё же отправить в Испанию послов. Это очень сложная и опасная миссия. Карл обращается к своим вассалам с вопросом:

«Кого послать? Скажите мне, сеньоры»…(2)

Роланд, не раздумывая, восклицает, что готов исполнить поручение.

Но Карл не хочет рисковать жизнью молодого бретонского графа Роланда – своего племянника, одного из двенадцати пэров, которые считались равными самому королю. Доблестному рыцарю Роланду французское войско обязано многими победами. И тогда Роланд предлагает поручить столь ответственную миссию графу Гвенелону. Это имя по-разному произносится – Гвенелон, Ганелон, но это не столь существенно. Гораздо важнее, что Гвенелон – отчим Роланда. И между ними идёт давняя вражда:

… «Пусть едет Гвенелон,

(Он вотчим мой) – пригоднее барона

Нельзя найти». И молвили французы:

«Он лучше всех исполнит порученье!» (3)

Гвенелон убеждён, что Роландом движет лишь личная неприязнь.

Прекрасен был могучий Гвенелон:

Широкобёдр и статен, – ярким светом

Его глаза лучистые горели,

И весь гроза, величествен и горд

Стоял он там, и взоров восхищённых

С него свести бароны не могли.

Воскликнул он: «За что, Роланд безумный,

Пылаешь ты ко мне такою злобой?..» (4)

Гвенелон жаждет отомстить Роланду. И он совершает предательство: убеждает Марсилия в том, что Карл согласен положить конец войне и вернуться в родные пределы. Но король не может оставить уход французского войска без прикрытия. Гвенелон обещает маврам уговорить Карла направить в пограничное Ронсевальское ущелье небольшой арьергард во главе с рыцарем Роландом, и если Марсилий разобьёт этот отряд, сумеет сразить лучшего воина короля, то франки будут ему уже не страшны.

Всё происходит именно так, как задумал Гвенелон. Он возвращается в стан французов с ключами от Сарагосы. Роланд собирает друзей, которые должны спуститься вместе с ним в ущелье, когда Карл будет уводить полки: доблестного Готье, Ожье-датчанина, архиепископа Турпина, славного Оливьера.

Роланд предчувствует нечто недоброе, но как истинный рыцарь не может не принять брошенный ему вызов:

… «Спасибо, Гвенелон.

Поставлен я тобою здесь на страже,

И славный Карл, французов повелитель,

Пока я здесь, ни мулов, ни коней,

Ни скакунов ретивых не лишится:

За каждого из вьючных мулов Карла

Мой меч врагов заставит заплатить!» (5)

Гвенелон надеется, что Роланд дрогнет. Но Роланд бесстрашен. Покидая Испанию, король предлагал Роланду оставить с ним половину своих дружин. Но рыцарь ответил отказом:

Себя и род свой я не посрамлю!

При мне оставь лишь двадцать тысяч войска.

Иди спокойно; если жив я буду –

Никто тебя, король, не потревожит!» (6)

Воины Роланда долго провожают взглядом уходящих на родину франков. Но когда те почти скрываются из виду, Оливьер замечает, что к ущелью движутся несметные полчища сарацин. Отряду Роланда с ними явно не совладать. Оливьер призывает Роланда трубить в рог, пока Карл ещё может услышать его призыв:

«Товарищ мой! – воскликнул он

к Роланду. –

Встаёт гроза из-за испанских гор!

О, сколько белых панцирей, как пламя,

Сверкают шлемы, – плохо нам придётся,

И это знал коварный Гвенелон, –

Он дал совет на страже нас оставить!»

Роланд в ответ: «Замолкни, Оливьер…» (7)

Оливьер пытается убедить Роланда:

… «Испанцев много тысяч, –

Немного нас!..»

Он всё время повторяет:

«Трубите в рог, Роланд, товарищ милый,

Услышит Карл, на помощь к нам, не медля,

Примчится он со всей своей дружиной». (8)

Гордый Роланд отказывается это сделать.

Почему он не стал трубить в рог? Ведь это обернулось гибелью лучших воинов Карла. Ни один человек не спасся. Автор поэмы замечает: «Мудр Оливьер, а граф Роланд бесстрашен» (9). И действительно, прав был Оливьер: надо было звать на помощь, но Роланд не послушался и погубил весь отряд. Тем не менее, он – герой этой поэмы. Это «Песнь о Роланде», а не об Оливьере.

В Роланде воплощены главные качества рыцаря. Прежде всего – абсолютная преданность королю. Роланд готов погибнуть ради Карла:

«…Обязан каждый рыцарь за сеньора

Терпеть и зной, и холод, и лишенья.

Жалеть не должен кровь свою и тело!..» (10)

Кроме того, рыцарь должен быть храбр. А вот мудрым ему быть не обязательно. Вообще, можем ли мы сказать – рассудительная храбрость? Нет. Другое дело – храбрость безрассудная. Так вот: Оливьер – мудр, Роланд – храбр, а храбрость всегда немного безрассудна.

Но есть и ещё нечто очень важное, что мешает Роланду протрубить в рог. Это – честь. В ответ на слова Оливьера, который призывает товарища: «Трубите в рог!», Роланд восклицает:

… «Безумцем буду я,

Покроюсь я во Франции позором!..

Не в рог трубить, – мечом стальным я должен

Врагов разить, и кровию багряной

Покроется мой добрый Дюрандаль…» (11)

Роланду кажется, что это даст повод заподозрить его в трусости:

… «Избави Бог, чтоб я

Всех родичей своих покрыл позором

И Францию родную осрамил!

Мой добрый меч работать славно будет,

В багряный цвет окрасится булат,

Испанским маврам плохо здесь придётся:

Погибнут все, я в том клянусь, друзья!» (12)

Честь не позволяет ему звать на помощь. Он не осрамит «милую Францию» и своих сородичей, которые могут подумать, что он дрогнул перед маврами. Рыцарь не знает страха. Он лучше погибнет, но честь свою не уронит. Роланд отказывается трубить в рог, и ни один из сражавшихся рядом с ним франков не уцелел в этой битве, следовательно, сама эта песнь – о поражении.

Обычно люди не хотят помнить о своих поражениях. Помнятся победы. И народы тоже не любят вспоминать поражения. Все национальные эпосы всегда о победах. Ахейцы одержали верх над троянцами; в России до сих пор чтят победу в Отечественной войне 1812-го года…

Но дело в том, что «Песнь о Роланде» – это христианский эпос. Важна не реальная победа, а знаковая. Замечу, знаменитый памятник древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» тоже описывает неудачный поход русских князей на половцев во главе с Новгород-Северским князем Игорем Святославичем, который в итоге гибнет. Да и Иисус Христос, можно сказать, потерпел поражение: его распяли. Но он одержал истинную победу – духовную. Важен знак, а не фактическая сторона событий…

Кстати, здесь заключено важное отличие христианского эпоса от античного, в котором знак и предмет неотделимы друг от друга. Конечно, полученная в дар Хризеида для героя «Илиады» Агамемнона – некий знак. Он был вынужден вернуть пленницу её отцу, жрецу Хризу… Но взамен предводителю ахейского войска нужна столь же достойная награда, какой была Хризеида. Любая его не устраивает. А в «Слове о полку Игореве» русские воины, захватив добычу, тут же её уничтожают. Почему? Их не интересует материальное…

В знаковом смысле Роланд торжествует в этой битве. Как сказано в поэме, он «погиб, но победил».

Но в «Песне о Роланде» все предметы обретают некий иной, символический смысл. Символизм вообще – отличительная черта мышления человека Средневековья. Конечно, вещи имеют для него и реальное, бытовое значение, но главное в них всё-таки не практическая, материальная, а символическая составляющая. Начну с двух главных предметов, присутствующих в поэме: это меч Роланда Дюрандаль и рог – Олифант. Это нечто очень важное для рыцаря: меч и рог. Но Роланд отказывается трубить в рог, считает, что должен сражаться, а не трубить. Это недостойно рыцаря. Он все-таки берёт в руки рог, но лишь в тот момент, когда его положение становится безнадёжно. Это не мольба о помощи, которая его отряду больше не нужна, а призыв к мести. Роланд призывает Карла вернуться в ущелье и продолжить сражаться с маврами, с которыми до последнего бился сам.

Замечу, это требует от Роланда колоссальных усилий. Ему чрезвычайно трудно трубить в рог, он тяжело ранен:

Кровавой пеной рот покрыт Роланда,

И жилы все раскрыты на висках,

С большим трудом, с невыносимой болью

Трубит Роланд, – услышали французы… (13)

Но что происходит с рогом Роланда? В конце концов рыцарь использует его как оружие: ударяет им врага, и рог раскалывается. Роланд использует рог как меч. А вот свой меч Дюрандаль он готов был сломать, потому что понял, что гибнет. Меч не должен достаться противнику. Но Роланд не может его уничтожить. Меч не ломается, и это тоже очень важный символ.

Схожую роль играет в поэме и цвет. Главные цвета в «Песне о Роланде» – это белый и чёрный. В начале поэмы дается описание мавров, которые восседают на чёрном мраморе, в то время как

Баронов Карла – всех пятнадцать тысяч.

Сидят на белых шёлковых коврах,

Играют в кости…

<…>

Неоднократно подчеркивается деталь – белые руки франков. Или вот как описывается в поэме сам Карл:

Волной седые кудри ниспадают,

А борода его белее снега. (14)

Седина короля здесь тоже не только выражение его почтенного возраста, но и символический атрибут франков. Белый цвет всё время их сопровождает.

Гибелью Роланда песнь не заканчивается. Воины Карла устремляются вслед за сарацинскими ратями. Роланд гибнет, но главная цель похода франков – обращение мавританской Испании в христианскую веру (для этого, собственно, и велись сражения) – достигнута. Правда, добились они этого силой…

…Занял город Карл.

Он дал приказ: и тысяча баронов

Обходят все мечети, синагоги,

И молотом и ломом сокрушают

Все идолы святилищ Мухаммеда.

Всё колдовство, все чары навсегда

В том городе король наш уничтожил.

Он хочет Богу службу сослужить:

Епископы там воду освятили

И повели креститься сарацин.

Кто не хотел креститься, – тех, не медля,

Французы жгли, и вешали, и били…

Сто тысяч мавров были крещены, –

Все добрыми сынами церкви стали. (15)

Но как могли, так и сделали. Пришли с мечом, и, если кто не желал покориться, тех «жгли, и вешали, и били». Единственная настоящая победа Карла в этом смысле – жена Марсилия королева Брамимонда. Её никто не принуждал. Она добровольно приняла крещение.

Ещё один важный образ поэмы – Гвенелон. Дело в том, что Гвенелон не считает себя предателем. Он всячески подчёркивает, что не предал, а отомстил Роланду. Он убежден, что вершит законное право рыцаря на междоусобицу: это не он Карла предал, а Роланд совершил предательство, предложив отправить своего отчима Гвенелона в столь рискованное посольство. Нам кажется очевидным, что Гвенелон виновен, но Карлу это видится иначе. И чтобы разрешить возникшее противоречие, Карл прибегает к помощи Божьего суда. А что это значит? Сторонники Гвенелона и сторонники Роланда должны сойтись в поединке. Кто победит – за того и Господь. Карл не берётся сам признать вину Гвенелона. Гвенелон, конечно, мог мстить Роланду, но при этом он мешал Роланду выполнить свой долг перед Карлом, а потому Гвенелон изменил не только Роланду, но и Карлу – так считают сторонники короля. Но сам Карл колеблется…

Поэма имеет, казалось бы, благополучную развязку. Всё вроде бы хорошо, и даже Брамимонда обращена в христианскую веру. Но вот Карлу является архангел Гавриил с таким посланием:

«Зови, король, скорей свои дружины, –

Так молвил он, – велит тебе Господь,

Чтоб в Бирскую страну ты шёл, не медля,

Спеши туда на помощь Вивиану.

Его столицу Иф в осаде держат

Несметные дружины сарацин.

Тебя зовут напрасно христиане!»

Не хочет Карл идти и молвит он:

«О Боже, жизнь моя полна мучений!» -

Рыдает Карл, рвёт бороду седую… (16)

Песнь всё-таки завершается плачем, как и должно быть, ибо это песнь о гибели Роланда, песнь о поражении. И дело не в том или не только в том, что здесь изображён подвиг во имя веры, хотя, конечно же, этот мотив присутствует. В поэме не случайно столь важную роль играет образ епископа Турпина, наделённого не только доблестью, но и обладающего бесспорным моральным авторитетом. Но всё-таки это рыцарская поэма, а не религиозная. Кроме того, это явление христианского эпоса. Здесь отражено духовное, а не действительное торжество. И, наконец, в основе её лежит реальный исторический факт. Народный эпос всегда основывается на мифологическом сюжете, и это всегда некое особое эпическое время. А в «Песне о Роланде» изображены реальные исторические события, конкретная дата – 778 год, и за образами главных героев тоже угадываются некие реальные исторические прототипы.

Рыцарская поэзия -

следующий этап развития средневековой европейской литературы, связанный с важнейшим событием эпохи – Крестовыми походами (1096—1270). Давая историческую оценку Крестовым походам, не надо впадать в крайности. Это была прежде всего борьба христианского Запада с мусульманским Востоком. Главная её цель изначально провозглашалась как попытка отвоевать Иерусалим, Гроб Господень и другие религиозные святыни, находившиеся в ту пору под властью мусульман. И потому это были не национальные, а интернациональные войны; в походах участвовали представители разных западноевропейских держав, объединенные общей идеей, единым религиозным порывом. Это религиозное воодушевление играло, несомненно, существенную роль, и без него Крестовые походы были бы невозможны. Однако не следует забывать о другом: рыцари грабили земли, в которые вступали, и порой эта разрушительная, корыстная сторона заслоняла собой идеалы. Достаточно вспомнить, к примеру, какому страшному опустошению подвергся Константинополь. Поэтому не надо недооценивать или преувеличивать какую-либо из этих двух составляющих – обе они существенны.

Но какими бы ни были цели, Крестовые походы привели к резкому изменению облика всей средневековой Европы. Оживились торговые связи между Востоком и Западом. Иным стал сам уклад жизни по сравнению с тем, что было свойственно роландовой эпохе. Начался подъём крупного европейского феодализма. На смену суровому величию и простоте жизни раннего Средневековья приходит стремление к роскошному убранству, интерес к диковинным заморским товарам. Но в то же время часть рыцарства разоряется, и возникает тип безземельного рыцаря, которого не знало раннее Средневековье. Он знатен, но у него уже нет ничего, и он вынужден пополнять собою челядь более удачливых феодалов.

Однако следует отметить: богатство здесь всё ещё сохраняет знаковый характер. Его нужно тратить: содержать огромное количество придворных, устраивать роскошные пиры, турниры… Но ни в коем случае не копить, Кстати, название известного пушкинского произведения «Скупой рыцарь» – это оксюморон. Рыцарь не может быть скупым! Ему положено быть мотом, транжирой, проявлять чудеса расточительности; разорившийся рыцарь – это пожалуйста, но скупых рыцарей не бывает.

XI-XII вв. – это время расцвета куртуазной литературы – поэзии и прозы. Рыцарская лирика возникла на юге Франции, в Провансе. Провансальские поэты-лирики стали именоваться трубадурами, северо-французские придворные поэты-певцы – труверами, а германские – миннезингерами, от старого немецкого слова миннэ, поэтическая любовь.

У рыцарской лирики были свои социальные и религиозные корни. Социальные связаны с тем, что поэты изображали любовь к даме, как правило, более знатной, чем рыцарь. Она – жена знатного сеньора, он – вассал. Рыцарь присягает даме на верность, дама дарит своему поклоннику кольцо, ленту, «вписывает его в свою хартию»… Тема феодального служения входит в сам язык такой лирики.

Но это поклонение женщине, отношение «снизу – вверх» диктовалось и религиозными представлениями. Вообще, в католичестве изначально был очень силен культ Девы Марии. Конечно, и в православии он присутствует. Но в православной традиции подчеркивается материнская ипостась: Деву Марию принято именовать Богородицей. В католичестве же акцентировалось другое. Дева Мария, вообще женское начало, воспринимались как некое земное воплощение божественного. Не случайно любовь к женщине в рыцарской лирике носит, как правило, идеальный характер: женщина поднята на необыкновенную духовную высоту…

Для рыцарской лирики характерны твёрдые жанры. Вообще, жанр в ней даже более значим, чем индивидуальность поэта. Это связано с тем, что сама средневековая жизнь была в высшей степени ритуализирована. Взять, к примеру, «Песнь о Роланде». Как в поэме выражается горе? Люди рвут на себе волосы: и Карл Великий, и жена Марсилия Брамимонда… Что это такое? А то, что именно так человеку Средневековья полагалось демонстрировать скорбь и отчаяние. Это не означает, что герои поэмы неискренни в своих чувствах. Король Карл глубоко переживает гибель Роланда, Брамимонда скорбит о кончине мужа. Но выражаются эти чувства в общепринятой, единой для всех, готовой форме. Так и в поэзии. Существовали определённые правила проявления любовного чувства.

Канцона (от итал. canzona, буквально – песня) – универсальный поэтический жанр, наиболее сложное по строению поэтическое произведение, сочетающее в себе различные стихотворные размеры. Что касается содержания, канцона – это всегда изображение возвышенной любви. Как правило, канцона посвящена любви рыцаря к некой нездешней прекрасной женщине, любовь издалека. Рыцарь находится вдали от своей дамы по горизонтали, в пространстве. Но в то же время дама всегда значительно отстоит от него и по вертикали – своему положению в обществе. Вот, к примеру, одна из таких канцон. Она принадлежит знаменитому провансальскому трубадуру Джауфре Рюделю (сер. XII в.):

Мне в пору долгих майских дней

Мил щебет птиц издалека,

Зато и мучает сильней

Моя любовь издалека.

И вот уже отрады нет,

И дикой розы белый цвет,

Как стужа зимняя, не мил.

Мне счастье, верю, царь царей

Пошлёт в любви издалека,

Но тем моей душе больней

В мечтах о ней – издалека!

Ах, пилигримам бы вослед,

Чтоб посох страннических лет

Прекрасною замечен был!

Что счастья этого полней —

Помчаться к ней издалека,

Усесться рядом, потесней.

Чтоб тут же, не издалека,

Я в сладкой близости бесед —

И друг далекий, и сосед —

Прекрасный голос жадно пил!

Надежду в горести моей

Дарит любовь издалека,

Но грёзу, сердце, не лелей —

К ней поспешить издалека.

Длинна дорога – целый свет,

Не предсказать удач иль бед,

Но будь, как бог определил!

Всей жизни счастье – только с ней,

С любимою издалека.

Прекраснее найти сумей

Вблизи или издалека!

Я бы, огнём любви согрет,

В отрепья нищего одет,

По царству сарацин бродил.

Молю, о тот, по воле чьей

Живёт любовь издалека,

Пошли мне утолить скорей

Мою любовь издалека!

О, как мне мил мой сладкий бред:

Светлицы, сада больше нет —

Все замок Донны заменил!

Слывёт сильнейшей из страстей

Моя любовь издалека,

Да, наслаждений нет хмельней,

Чем от любви издалека!

Одно молчанье – мне в ответ,

Святой мой строг, он дал завет,

Чтоб безответно я любил.

<…>

Одно молчанье – мне в ответ.

Будь проклят он за свой завет.

Чтоб безответно я любил!

(Пер. В. Дынник) (17)

«Издалека» носит в канцоне пространственный характер. Но это «любовь издалека» ещё и потому, что возлюбленная выше рыцаря по своему социальному статусу…

Мы привыкли к тому, что биография поэта многое объясняет в его стихах, а здесь – наоборот: она создаётся на их основе. Вот, к примеру, биография Джауфре Рюделя: «Джауфре Рюдель де Блая был очень знатный человек – князь Блаи. Он полюбил графиню Триполитанскую, не видав её никогда, за её великую добродетель и благородство, про которые он слышал от паломников, приходивших из Антиохии, и он сложил о ней много прекрасных стихов с прекрасной мелодией и простыми словами. Желая увидеть графиню, он отправился в крестовый поход и поплыл по морю». На корабле знатный трубадур заболел, и его умирающего привезли в Триполи. «Дали знать графине, и она пришла к его ложу и приняла его в свои объятия. Джауфре же узнал, что это графиня, и опять пришёл в сознание. Тогда он восхвалил бога и возблагодарил его за то, что бог сохранил ему жизнь до тех пор, пока он не увидел графиню. И таким образом, на руках у графини, он скончался. Графиня приказала его с почётом похоронить в соборе триполитанского ордена тамплиеров, а сама в тот же день постриглась в монахини от скорби и тоски по нём и из-за его смерти» (перевод М. Сергиевского). (18)

Вряд ли подобное жизнеописание поэта имеет какое-либо отношение к реальной действительности, но оно создано на основе его стихов. Это очень важный момент.

К наиболее типичным формам рыцарской лирики относится серенада, вечерняя песня, которую рыцарь исполнял, стоя под окном или балконом возлюбленной. Кстати, принцип вертикали в этом случае тоже очевиден.

Альба – несколько контрастная форма средневековой лирики. Это «песня зари», утренняя песня. Любовь рыцаря и дамы носит здесь уже более чувственный характер. Как правило, это описание тайного свидания, и наступление утра означает здесь расставание. Оставленный у дверей спальни страж или слуга сообщают влюбленным о том, что близок час рассвета, а значит, настала пора прощаться. Приведу пример, в котором, пожалуй, наиболее очевидно выступает символика альбы. Автор стихотворения – Гираут де Борнейль:

«О царь лучей, бог праведный и вечный,

Свет истинный, единый, бесконечный,