Концерт Патриции Каас. 8. И что дальше (Под Москвой)

– От имени Благова и Шабалдина.

Джекоб снова долго молчал.

– Твое предложение заслуживает внимания. Я поделюсь с коллегами. С тобой можно связаться?

– Запиши номер телефона. Это в Москве. Назовешь себя и тебя соединят со мной. Бай!

Спрингфилд долго сидел с трубкой в руках, затем запросил службу безопасности – откуда был звонок. Служба безопасности долго копалась, но ответила, что проследить звонок не в состоянии и что он был из космоса, то есть с использованием какого-то из спутников связи.

Надо сказать, что Джекоб раздумывал недолго, и позвонил по указанному телефону.

– Я Джекоб Спрингфилд. – представился он.

– Добрый день, сэр! – на хорошем английском языке ответила ему женщина. – Я соединяю вас.

– Привет, Джекоб! Я рад, что ты позвонил. Как дела?

– Все хорошо. Хотя я думаю, что моя служба безопасности уже проснулась …

– Это естественно. Но ты не волнуйся – у них как раз сегодня вышла из строя вся аппаратура фиксации. Что ты надумал по поводу моего предложения о снижении уровня секретности?

– Ты должен понимать, что это очень непросто. Кстати, я могу поговорить с Джулией?

– Минуту.

И Свиридов протянул трубку от параллельного телефона подбежавшей Марго.

– Я слушаю!

– Джули, неужели это ты? Я так рад слышать тебя! Рад, что ты жива!

– Джекоб, я тоже очень рада! Как поживают Мари-Эн и Анжелика?

– Спасибо. Ты помнишь … А как поживает твой Тернтаум?

– Мы давно развелись и у меня другой муж, которого я очень люблю.

– Рад за тебя. Где там твой анонимный шеф?

– Я здесь, Джекоб. Индийцы планируют небольшую конференцию, может быть там и встретимся?

– Я не против. Но ты хоть назови себя.

– Его зовут Анатоль и он нормальный мужик. Он чем-то похож на тебя, Джекоб.

– До встречи, коллеги?

– До встречи!

– Уф! – откинулась на спинку кресла Антипова. – Что делать будем? Кто нас туда пустит?

– Не ссы, прорвемся! Посетим их на часок нелегально …

– Фу, какой же ты хулиган, начальник! А Джекобу стоит что-нибудь подарить …

КОНФЕРЕНЦИЯ

Конференция, действительно, была келейной – без всякого объявления собрались пара дюжин ученых со своими учениками, хотя под видом корреспондентов все равно кругом вертелось много разведчиков.

Для Спрингфилда выделили индийца-переводчика, но сколько Спрингфилд не осматривался, он не заметил никого из знакомых.

Но зато вечером в скромном ресторане при гостинице к его столику подошли двое европейцев.

– Привет, Джекоб!

Он даже опешил, узнал, вскочил, обнял – это была Джулия!

– Знакомьтесь – это Джекоб.

– Очень приятно, Анатоль.

Они засиделись в ресторане до закрытия, и Джекоб не почувствовал ни малейшего напряжения в общении за столом, хотя иногда речь заходила о весьма щекотливых профессиональных моментах.

Возможно, причиной этого была Джулия, которая все еще воспринималась Джекобом как своя сотрудница.

Или мастерский навык нового знакомого аккуратно обходить острые углы?

Даже то, что его собеседники, скорее всего, прибыли из Москвы, Джекоба не напрягало.

– У портье для тебя подарок, Джекоб! – прощаясь и целуя его сказала Антипова.

Новые знакомые вышли из гостиницы и сели в такси.

– В аэропорт!

Подъезжая к аэропорту водитель мучительно думал – а чего это он поехал в аэропорт? В салоне было пусто …

А Джекоб Спрингфилд получил целую пачку журналов и даже несколько небольших брошюр с надпечаткой «сигнальный экземпляр». Правда, все на русском языке …

Статья в одном из журналов с подробным описанием установки в Легенс-Дейл была заложена красной ленточкой – он еще нескоро выяснит, что ленточка эта особенная.

Ее нельзя порвать, разрезать, сжечь или уничтожить каким-либо иным способом.

Джекоб спрятал ленточку в коробку со своими наградами.

Служба безопасности спохватилась не сразу, но тем не менее за него взялись.

Генерал с кучей орденских нашивок пытался выяснить у Джекоба, о чем он разговаривал с неизвестными в ресторане. Но кроме того, что дама была его давней знакомой и они много лет не виделись он ничего не добился.

Агенты, наблюдавшие за беседой в ресторане, ничего толком рассказать не могли, а их фотоаппараты не зафиксировали за столом никого, кроме самого Спрингфилда.

Разговор Джекоба с Генеральным – Правительственным руководителем проекта – был по деловому спокоен.

Отдуваясь после ухода Спрингфилда Генеральный поднял телефонную трубку.

– Слушай, ты, боров! Отстань от Джекоба. Если еще раз попробуешь его допрашивать, то ты и вся твоя семья горько пожалеете об этом! Понял?

Генерал даже попытался вскочить, крикнуть – верните этого предателя! – но грохнулся в кресло. У генерала диагностировали обширный инсульт, его жену сбила машина, а сын с дочерью чуть не сгорели при пожаре.

Служба безопасности на фирме недалеко от Москвы удовлетворилась объяснениями, что разговор господина Спрингфилда с бывшей знакомой не выходил за рамки бытовых вопросов, а подаренные и переданные для перевода материалы на русском языке были несекретными.

Служба контрразведки на фирме где-то недалеко от Москвы вполне удовлетворилась отчетом в полстранички, где Свиридов и Антипова сообщали о состоявшемся контакте с одним из руководителей американского проекта …

И СНОВА УЧЕНЫЙ СОВЕТ

Отчеты, поступающие из «Солнечного», были интересны, и было видно, что успехи коллективов Верещатской и Иванищевой требовали обсуждения.

Так недалеко от Москвы в гостевых комнатах первого корпуса появились гости – и главный врач сибирского отделения фирмы Роман Натанович Белосевич с супругой, и начальник лаборатории Верещатская Валерия Осиповна, и начальник отдела Иванищева Ангелина Митрофановна со своей заместительницей Конопатовой Аделью Гвидоновной, и некоторые из сотрудников этих отделов …

По решению Ученого совета проводилась настоящая конференция с докладами, обсуждениями, прениями – и все под руководством Умарова. У него на квартире привычно остановилась и Ангелина Митрофановна, и ни у кого это не вызвало удивления, кроме нее самой. Она никак не могла привыкнуть к тому, что она может быть обыкновенной женщиной, любимой и желанной …

Она никак не могла привыкнуть к той неподдельной радости, с которой ее встречали, стоило ей открыть дверь в квартиру Умарова, к ласковым рукам, помогавшим ей снять пальто, а уж к тем невероятным ласкам, на которые были способны эти руки …

А члены Ученого совета и ведущие научные сотрудники получили программы конференции с перечислением докладов. Программа была оформлена как секретный материал, и в конференции участвовало не так много сотрудников – все уместились в зале, что находился рядом с главным корпусом.

Первые два дня были посвящены работам бывшей лаборатории Виктора Скворцова, которой руководила теперь Верещатская – в основном это были исследования по созданию наноматериалов на различной основе с различными размерами частиц, хотя многие работы были посвящены исправлению «подарков» академика Оратынцева.

Докладов было много, и Свиридов специально подчеркивал, что никого ограничивать не будут ни по объему доклада, ни по числу докладов. По нанотехнологиям докладов было особенно много, причем многие доклады сопровождались сведениями о промыш-ленном испытании или внедрении в конкретных изделиях. Причем не только оборонных, но и парфюмерных, что особенно порадовало женскую часть публики.

Совет рекомендовал многие доклады к публикации в «Трудах» фирмы …

Не обошлось и без сенсаций, хотя никто не произносил этого слова.

После подробного доклада Верещатской и сообщений ее коллег взял слов Виктор Скворцов, и рассказал о последних работах своего «подмосковного» коллектива. В част-ности, он рассказал о полученном образце графитового материала, толщиной в один атом, и названного «МоноСи».

Еще нескоро этот материал станет известен миру под названием «графен» …

А здесь, в лаборатории, уже пробовали «сращивать» «МоноСи» с инертными органическими материалами …

Следующие дни были посвящены работам коллектива Ангелины Митрофановны – разным аспектам медико-биологических проблем.

Но доклады по медико-биологическим проблемам открывал доклад Главного врача фирмы Романа Натановича Белосевича о состоянии трех пациенток – пациенток Свиридова – о состоянии Евдокии Ивановны Пчелинцевой, Сталины Валентиновны Лабунец и Тилен Рыскуловны Тургумбаевой.

И хотя из трех женщин замуж вышла всего одна Таня, как обычно называли Тургумбаеву, слушали Белосевича очень внимательно, тем более, что в дополнении к его докладу, Потапович вкратце рассказал об опытах, которые ранее проводили над этими женщинами.

Да и дальше конференция пошла в сторону от распланированной программы – во– первых, обсуждали вопросы использования наночастиц в некоторых видах вооружения, а во-вторых, некоторые работы настолько тесно переплетались, что было трудно отнести их к тому или иному разделу конференции.

В отделе Иванищевой на основе наночастиц были созданы перспективные лекарственные препараты, и некоторые даже были испытаны в клинических условиях.

Так, противораковый препарат в виде геля наночастиц успешно боролся с недоброкачественными опухолями в городской больнице рядом с «Солнечным».

Правда, аналогичный препарат, предназначенный для борьбы с иммунодефицитом, не испытывался, но можно было предположить, что он сможет составить конкуренцию дорогостоящим препаратам против ВИЧ.

Работы по новым лекарственным препаратам были настолько интересны, что состоялось выездное заседание Ученого совета в Химках, в Центре высоких технологий.

Доклады Иванищевой и ее сотрудниц вызвали настолько большой интерес, что были установлены не только прямые связи и обмен информацией по новым лекарственным препаратам, но некоторые плодотворные контакты с РАМН …

Представляя свою сотрудницу Конопатову Ангелина Митрофановна просила отнестись к представленному докладу снисходительно – хотя работа была выполнена добротно и с большой выдумкой, если это уместно применить к научной работе.

– Мы все чаще сталкиваемся с тем, что магнитное поле явно недооценивается нами. Место магнитного поля в нашей жизни еще далеко не определено, и мы только прикасаемся к этой проблеме. Представьте себе, что спираль ДНК, определяющая всю нашу жизнь, является сложнейшим физическим электромагнитным объектом. В чем только не обвиняли генетику! Так теперь ее обвиняют в магнитной ереси! – Конопатова сдержанно улыбнулась.

– Адель Гвидоновна, ваша ересь всегда изумительно плодотворна! Для малограмотных предупреждаю, что Адель Гвидоновна является серьезным специалистом в области волновой генетики, заочно знакома с основателем этой дисциплины профессором Грачевым, который очень высоко ценит ее труды. Я вам обещаю, Адель Гвидоновна, личную встречу с Грачевым. Кто не знает – профессор Грачев является основателем волновой генетики, в основе которой положение о хромосоме, являющейся природным квантовым биогенератором … Профессор Грачев считает, что хромосома может быть передана магнитным полем, а сперматозоид является носителем волновой информации, и первый мужчина оставляет в женщине свою индивидуальную квантовую информацию навсегда … Грачевым проведены опыты по передаче лазерного луча, модулированного хромосомой, на большое расстояние …

– Правда, только на лягушках – у него выздоровели 36 лягушек …

– Да, Ангелина Митрофановна. Грачев считает, что нас всех окружает всеобщее информационное поле, насыщенное генетической информацией … Извините за вмешательство …

После слов Свиридова доклад Конопатовой воспринимался с особым вниманием, хотя доклад и сам по себе заслуживал особого внимания.

То, что она рассказывала, вызывало у слушателей не только жгучий интерес, но и легкую оторопь.

А когда Конопатова стала приводить графики и слайды со срезами тканей, когда рядом со своими данными она приводила данные шведских и американских исследователей и перешла к выводам, ее слова были встречены бурными аплодисментами, так неуместными на конференции …

Надо заметить, что пустых и формальных докладов просто не было, все сообщения вызывали неподдельный интерес, выливавшийся чаще всего в активную дискуссию.

А в целом были объявлены премии, названы авторы предполагаемых изобретений, выделен ряд докладов для Президиума Академии Наук и для «Трудов» фирмы …

По просьбе приехавших уже после завершения программы конференции в течение двух дней звучали доклады о работах, проводимых тут, «недалеко» от Москвы, и оказалось, что это было интересно не только приезжим.

Полезно было всем.

Тоня возила приехавших женщин в Москву, где по строжайшему распоряжению Свиридова женщинам было запрещено обращать внимание на цену товаров, а поскольку это был магазин близкой знакомой Тони, то ценники просто отсутствовали.

Мужчин – их было немного – в Москву возила тоже Тоня, просто в другие магазины, но поскольку Тоню Свиридову знали и в тех, и в других роскошных магазинах, то без покупок ни остался никто.

Но магазины были не единственным привлекательным местом в Москве – все желающие попали на самые дефицитные представления в любые театры, посетили музеи и выставки.

Возвращались они из Москвы смертельно уставшие, но такие довольные!

На прощальном банкете Свиридов поблагодарил всех гостей и призвал чаще обмениваться такими командировками …

ВИОЛЕТТА РАБОТАЕТ

У Скворцовых в квартире постоянно находился кто-нибудь из взрослых – а теперь в эту категорию попали и Елка, и Маша.

Сегодня «дежурила» Лена.

Виола, уходя с разбухшей папкой в руках, сказала ей:

– Я буду рядом, в Витиной квартире. Если что …

– Работай спокойно, у нас все будет в порядке. Да, Витенька?

– Конечно, мама.

Витя, сын Виолетты и Виктора, называл и Виолетту, и Лену «мамой», перестал для простоты добавлять ее имя – «мама Лена», и Лена приняла это как должное …

Виолетта своим ключом открыла квартиру Скворцова, прошла в его кабинет.

Минуту она раздумывала, что ей делать со всем этим нагромождением бумаг на столе, а потом, стараясь не нарушить этого хаоса, стала перекладывать все на диван.

Очистив плацдарм она стала раскладывать на столе свои бумаги и очень быстро общий вид хаотичного нагромождения самых разных бумаг и схем на столе был полностью восстановлен.

И Виолетта углубилась в работу.

Почти не глядя она доставала с полки над столом нужные ей справочники и книги, и удивлялась уже потом – почему она знает, где они стоят? Но этого удивления хватало на мгновение и она продолжала писать или зачеркивать написанное, рисовать схемы и графики и задумываться, откинувшись на спинку кресла.

Поднимая глаза она натыкалась на свой собственный взгляд с крупной фотографии.

– Ну, что, Тота, мы на что-нибудь годимся?

А глаза на фотографии смотрели серьезно и пытливо – ну-ка, на что ты способна?

Несколько раз Виолетта отравлялась на кухню, готовила себе кофе, а из холодильника извлекала что-нибудь перекусить …

Устав, она обернулась и хотела прилечь на диванчик, но там громоздилась куча бумаг.

Тогда Виолетта прошла в соседнюю комнату – там стояла кровать Скворцова, на которой она ни разу не была – ни одна, ни с ним.

Чуть помедлив, Виолетта сняла туфли и прилегла сверху одеяла.

Там ее и обнаружил Скворцов. Он встал на колени, помедлил, рассматривая ее лицо, и легонько поцеловал в лоб.

Виолетта открыла глаза

– Прости, я без приглашения улеглась тут …

– Какие такие особые приглашения тебе нужны, чтобы лечь в кровать к любимому мужчине, – заворчал Скворцов, целуя ее. – Пошли, покушаем, там все готово.

Но одним поцелуем он не отделался, а затем Виолетта пошла сполоснуть заспанное лицо, и только потом они отправились в столовую в соседнюю квартиру.

Виолетта немного поиграла с Витенькой и Ритой, а затем они с Виктором снова уединились в его квартире и Виктор внимательно просматривал материалы Виолы, и в чем-то спорил с ней.

– Я пойду ночевать на твоей кровати, не возражаешь? А ты еще поработай.

И он вернулся в большую квартиру к радости малышей, поиграл с ними, принял участие в водных процедурах и устроился на ночь в комнате Виолетты на ее кровати.

А Виолетта еще допоздна работала за его столом и окно светилось почти до утра …

Виктор устроился на постели Виолетты, оставив дверь в детскую приоткрытой – обычно, когда он приходил к Виолетте, они эту дверь закрывали на задвижку.

Среди ночи он почувствовал, что кто-то забирается к нему под одеяло – он повернулся и почувствовал маленькое детское тельце.

– Ритуля, ты чего не спишь?

– Папа, это ты? Мне одной стало так скучно…

Виктор обнял дочку, поудобнее укрыл ее одеялом.

И так, обнявшись, они проспали до утра.

Первым проснулся Витенька и пошел проверять, куда подевалась его сестренка.

– Ишь ты, как пристроилась, – проворчал он.

А потом в комнату заглянула Лена.

– Ну, Витька, до чего же твои дочки одинаковые! Наша Анечка тоже любит спать со мной, в моей кровати!

ДВА ПИСЬМЕННЫХ СТОЛА

– Анатолий Иванович, Виолетта. Здравствуйте.

– Здравствуй, Виола. Слушаю тебя.

– Мне посоветоваться с вами … с тобой нужно. Найдется время?

– Давай прямо сейчас?

– Тогда приходи на квартиру к Виктору, у меня все бумаги тут …

Свиридов нажал кнопку звонка, и почти сразу дверь ему открыла Виолетта.

– Заходи, Толя, у нас открыто.

В кабинете Виктора стало тесно – у стены в ряд стояли два письменных стола, заваленных бумагами.

– Видишь, мне пришлось потеснить Виктора. Теперь у меня тут свой стол.

– И как это восприняла Лена?

– Знаешь, нормально. Она сама нашла для меня этот небольшой стол – двухтумбовый здесь бы не поместился. Давай, садись, буду тебя мучить!

Виолетта очень толково рассказала, что и как она представляет себе, что ей мешает, и что совершенно непонятно.

Она подробно отвечала на вопросы Свиридова, показывая свои эскизы и наброски.

Пришел Виктор, постоял, послушал, и ушел, сказав, что будет в квартире рядом.

Виолетта со Свиридовым еще долго сидели, рисовали, и в конце концов пришли в выводу о необходимости экспериментальной проверки новой конфигурации излучателя.

– Только ты обязательно покажи Потапу и Баранову!

– Я с ними каждый день советуюсь!

– Уленька! Я застрял у Скворцовых, ужинайте без меня – надеюсь, меня тут покормят!

– Ну, пошли?

– Ты иди, а я переоденусь, а то неудобно так за стол садиться.

Виолетта была в простеньком спортивном костюме, но когда она вслед за Свиридовым пришла и села за стол, то на ней было очень скромное и очень красивое платье, и нитка жемчуга на шее …

Без опытной проверки разработки Виолетты полностью оценить было невозможно, и Потапович, и Баранов настаивали на экспериментах.

Место для новой опытной установки выбрали на месте старой установки в бывшем институте, рядом с другими установками, производящими жидкое топливо.

Установка заработала сразу, и сразу же были получены интересные результаты.

Если кратко, то корректировка установки по результатам анализов была минимальна, и приказом Генерального директора установка была принята в эксплуатацию.

А Ученый совет после заслушивания доклада Виолетты Ерцкой и содокладов Баранова и Потаповича о полученных результатах единогласно высказался за выдвижение автора на Госпремию, чем ужасно смутил автора, а так же о необходимости оформления заявки на изобретение …

Но зато какая неподдельная радость ждала Виолетту дома!

Радовались все, и большие, и маленькие, ее поздравляли и поднимали тосты за ее здоровье, за ее успехи.

– Что скажешь, Лена? – спросила Виолетта на кухне, когда они остались одни.

– Знаешь, я так рада, что сама не пойму, отчего. Я действительно рада за тебя, Виола!

А вечером Виктор увел Виолу к себе, читал ей стихи и они радовали друг друга …

ПОДВЕДЕМ ИТОГИ

Виолетта была первой, а затем все пошло сплошняком – результаты своих исследований докладывали все авторы, приводили результаты промежуточных испытаний или отзывы заказчиков.

Доклады тянулись не один день, и результатом были не только новые сообщения в «Труды», но и заявки, а самое главное – опытные работы с перспективными результатами.

Установка Виолетты Ерцкой с увеличенным излучателем уже давала промышленную продукцию, а в планах Ученого совета появился пункт о присвоении ей докторской степени без защиты.

Хватался за голову начальник 1-го отдела – столько новых секретных материалов свалилось на его голову, причем многое начали рассекречивать …

Лена Долгополова за голову не хваталась – она хорошо знала, кто такой Свиридов, и неплохо научилась у него оперативно решать любые проблемы без нервотрепки и без лишнего шума …

Поэтому хранилища для нового «бензина» росли быстро и без задержек, трубопроводы от установок к хранилищам укладывали в прорытые для них траншеи, а в транспортном цехе появились огромные цистерны-бензозаправщики, позаимствованные у авиаторов …

УТРО, ДЕНЬ, ВЕЧЕР

УТРО

Проснувшись, Свиридов повернул голову и стал разглядывать Тоню. Он уже научился отключать свое внимание и свой взгляд, нарушающие сон человека, и теперь спокойно смотрел на Тоню.

Тоня спала, прикрытая легким одеялом и подложив руки под голову. На загорелых плечах выделялась белизна ее тонкой сорочки.

«А ведь раньше мы всегда спали голые!» подумал Свиридов и осторожно коснулся губами ее плеча.

Тоня отреагировала сразу – повернулась, протягивая руки и обнимая его, и прижимаясь лицом к нему. И только потом открыла глаза и поцеловала.

– Доброе утро, милый!

– Доброе утро, моя родная. А раньше ты спала без рубашки …

– Можно подумать, что моя рубашка когда-нибудь тебе мешала!

– Но зато она многое скрывает …

– И опять-таки это тебя не останавливало. Что-то не так?

И Тоня стала целовать его грудь, а потом села и одним движением сбросила сорочку.

– Кстати, голышом прогуливаться в туалет мне неловко … Что ты делаешь? Твои руки …

В этот раз они опоздали к завтраку, и Верочка посмотрела на дедю и бабу с укоризной.

УЛЯ, ТЫ ЗАНЯТА?

– Уля, ты очень занята? – высветилось на дисплее пейджера.

– Нет, я иду к тебе. – тотчас ответила Уля и как была, не снимая фартука, пошла в мастерскую Гриши.

Гриша сидел на диванчике, на коленях его лежал незаконченный рисунок, но он не смотрел на рисунок, а сидел, закрыв глаза.

– Что, Гришенька?

Уля подсела к нему поближе, сбросив туфли, забралась с ногами.

Гриша молча обнял Улю.

Тогда она начала говорить – обо всем, о чем придется: о проделках Верочки, о вчерашней заказчице, о нитках, которые никак не подберешь в тон, о своих разговорах с Дашей и Любой, и о всяких повседневных делах …

Гриша взял рисунок и показал его жене.

Старый город с островерхими крышами, лента мертвой реки, а на этой стороне, на набережной сидел человечек. Вернее, сидело что-то, напоминающее человечка, и он портил всю картину – пейзаж оставался мертвым.

И Уля, продолжая своей монолог, стала говорить, что там, наверное, холодно, но нет туч и нет ветра, А где же птицы? Наверное, они улетели на площадь, где их подкармливают. А вода такая холодная, и так холодно и одиноко сидеть у неподвижной воды. И так неудобно – я бы села вот тут, у камней, они прикрыли бы меня от ветра …

И Уля говорила, говорила, уже чувствуя себя одиноко на неуютной набережной, вдали от тепла, когда ни одно окно не обещает тебе приют …

Гриша вытянул руку и Уля увидела, что по нижней стороне листа бумаги было несколько откидных клапанов – на одном из таких клапанов был изображен человечек. Гриша отогнул клапан и берег обезлюдел, а рисунок стал еще более безжизненным.

В руке Гриши появился фломастер, но Уля не рискнула пошевелиться и убрать свою руку.

А конец фломастера прицеливался и двигался над листом бумаги, и вместе с рукой Гриши двигалась рука Ули – но она сама еще не ушла из пустоты и холода безжизненного города.

А фломастер одним движением родил птицу над пустой водой и двинулся ниже, к берегу. Тут из-за края листа появился чистый клапан и закрыл часть берега. И острый конец фломастера завис над белизной листа.

Уля боялась дышать. Рукой, которую она засунула за спину Гриши, она чувствовала напряжение его мышц, а другая рука ощущала дрожь фломастера. И тут кончик фломастера начал касаться бумаги – Уле было плохо видно, что именно этот кончик создавал.

Гриша отодвинул руку и Уля увидела на берегу, на камне, девушку в накидке – птица летела к ней. И пустое холодное небо ожило, и дома – там, далеко – казались не такими угрюмыми …