Конан и Пришелец из другого Мира

– А, может, этот дервиш, или там факир, и сам был… Колдуном? Или магом?

– Магического в этом старичке было не больше, чем в твоей заколке с ядом. Просто… Я видел и слышал, как он говорил с торговцем. Тот как бы застыл, словно в трансе, и полностью утратил свою волю. А потом – и память. Дервиш приказал ему обо всём забыть! И ведь так и получилось! Я специально прошёл за этим торговцем – мне было интересно. И точно: едва выйдя с базара, он остановился, и встряхнулся – словно проснулся. Стал думать, хмурить брови, чесать затылок. Но на базар не вернулся – пошёл себе дальше, как будто так и надо. Забыл, стало быть. Про рупию.

– И ты думаешь…

– Да. Магия – это магия, но простое внушение, гипноз – это просто… гипноз.

– Конан. Ты так уверенно об этом говоришь… А сам даже никогда этого мага-монстра и не видел!

– Не видел. Но я привык, – Конан постучал по виску пальцем. – пользоваться тем, что находится тут, внутри. Полезно бывает, знаешь. Позволяет избежать, или свести к минимуму, массу проблем! То есть, я стараюсь складывать два и два, прикидывать, что да как, и проверять, а иногда и перепроверять. А не кидаться сразу в драку.

– Да-а?! А почему же тогда – спрошу уже в третий раз! – мы так храбро и нагло лезем прямо в самое логово?!

– Да хотя бы потому, что, как я тебе уже только что объяснил, (Или ты, как это обычно и делают все женщины, просто не слушала, и не слышала? А думала в этот момент о чём-то «очень важном» своём? Ничего: я напомню, тоже – в третий раз!) ночью кровь у тварей – холодная, застывшая. И поэтому движутся они куда медленней. Легче будет справиться со стражей этого самого логова, если она там выставлена. А теперь – потише. Закончим этот интересный разговор. Пора переходить к делу.

По моим расчётам мы должны уже подъезжать – я что-то слышу.

Резеда только хмыкнула. Но замолчала.

Правда, оказалось, что это ещё не логово. Непонятные и странные звуки, которые чуткое ухо Конана уловило с нескольких сотен шагов, гораздо раньше, чем их различила Резеда, производило не менее странное тело, ползущее, или, точнее, пытающееся ползти по дороге.

Конан некоторое время прислушивался, а затем, покачав головой, снова двинул коня вперёд. И он, и Резеда уже догадались, кто мог бы производить такие звуки.

Подъехав на несколько шагов, они убедились, что были правы: пошкрёбывание по земле и пыли дороги производили передние лапы тела-обрубка, а постанывания – приоткрытая пасть, из которой почти до земли вывалился пыльный серый язык. Недобитый ящер старался изо всех сил, но больше чем на пару дюймов за один рывок продвинуться не мог. При каждом таком движении из глотки твари доносилось конвульсивное: «Охх!»

Конан спешился. Подошёл. На действиях ящера это никак не отразилось: с упорством механизма он продолжал попытки продвинуться вперёд, к своей цели. Киммериец вытянул руку, и схватил тело за складки кожи на загривке. Пошкрёбывание прекратилось. Варвар развернул ящера мордой к себе, стараясь, чтоб когти лап оказались подальше от его рук и туловища.

– Ты понимаешь, что я говорю? – Резеда услышала, как Конан по крайней мере на десяти языках задал этот вопрос. Ящер упорно отмалчивался, не оставляя попыток оцарапать или цапнуть киммерийца. Наконец Конан сдался:

– Ладно. Раз в качестве источника информации ты бесполезен, я отрежу тебе голову. Всё одним врагом меньше. Помолись, если ещё умеешь. И попрощайся с жизнью.

Пленник вдруг затих.

Крокодилья пасть закрылась и снова раскрылась, и зазвучал хриплый и еле понятный голос, поскольку дикция была отвратительной, и горло ящера явно пересохло, и не было приспособлено под человеческую речь:

– Не убивать. Твоя моя не убивать.

– Тогда твоя – говорить.

– Нет. Моя не говорить. Хозяин запрещать моя говорить.

– Твоя видать этот меч? Так вот: это – он твоя новый Хозяин. Твой жизнь – принадлежать ему. Если твоя не говорить, моя меч отрубать твоя голова. Твоя понимать?

После весьма продолжительной паузы, когда Резеда уж было подумала, что Конан только зря «тратить» время, пасть изрекла:

– Моя понимать. Моя сказать, что твой меч хотеть. Тогда моя – жить. Договор?

– Договор. – варвар сплюнул, – Тогда твоя моя не кусать и не царапать, и моя отпускать твоя на земля. Согласен?

– Согласен.

Варвар поставил монстра перед собой, но на всякий случай отодвинулся от него на два шага. Затем подумал, и протянул руку к фляге на поясе.

– Твоя открывать рот.

Ящер так и сделал. Конан налил в пересохший рот жидкости, подождал, пока пойманный глотнёт. Налил и второй раз. И третий. Ящер блаженно закатил глаза.

Киммериец убрал флягу. Спросил:

– Давно ползёшь? Домой?

– Два ночь. И один день. Да, домой.

– Так кому ты подчиняешься?

– Хозяин.

– Сколько ещё таких как ты осталось у Хозяина?

– Моя не знать. Не уметь считать.

Конан почесал в затылке. Спросил:

– Почему вы убиваете всех, кроме мужчин?

– Моя не знать. Моя выполнять приказ Хозяин.

– А почему ты вообще выполнять приказ Хозяин?

– Моя не знать. Не спрашивать. Моя только выполнять. Выполнять – хорошо, еда. Жизнь. Не выполнять – Хозяин наказать. Больно. Или просто убить.

– Как Хозяин тебя наказать?

– Меня – не наказать. Я послушно. Я выполнять. Два слуга Хозяин – не выполнять. Хозяин приказать один слуга убивать. Медленно. Тот кричать, потом умирать. Другой слуга – отрубать нога, рука… Слуга кричать, плакать. Больно. Моя видеть. Моя понимать.

– Но рука и нога – снова вырастать?

– Да. Вырастать. Это тоже больно. И надо много еда. Без еда – быстро не вырастать.

– Что вы – есть? Где Хозяин брать еда?

– Еда – мясо. Хозяин брать плен, приказать убивать и держать кладовая – женщина, ребёнок. Хороший, мягкий мясо. Мы их есть, когда надо.

Конан чертыхнулся. У Резеды сдавило грудь острой болью и отчаянием:

– Так вот что мы для них! Еда!..

– Похоже. Но… Расходуя людские ресурсы так быстро, этот идиот «Хозяин» рискует обречь своих слуг на голод! Эй, как тебя зовут?

– Моя зовут Саллах, большая человек с меч.

– Скажи, Саллах, что-нибудь ещё вы есть, кроме мяса?

– Да. Мы есть всё, что расти. Трава, фрукты, овощи. Мы есть всё, что ходить и ползать: змея, корова, баран, курица… Мы есть всё!

– А зачем вам тогда мясо?

– Мясо нужно тогда, когда кто-то Саллах, или другой раб, отрубать рука, нога, хвост. Тогда быстро вырастать новая нога, рука, хвост. Не есть мясо – они вырастать медленно.

– Ага, вот оно как… – Конан повернулся к Резеде, – Тогда беру свои слова назад. Весьма экономично, надо признать. Всеядная армия, которая после каждой битвы может легко восстановиться, просто съев поверженных воинов. – киммериец снова взглянул на ящера, – Саллах, а своих – ну, то есть других слуг! – вы тоже есть?

– Да. Когда нет другой мясо. Невкусно, и жёстко, но мы есть.

– Теперь понятно, почему они забрали тела тех ящеров, которых я прошлой ночью… Ладно. Ещё вопрос: Ты раньше быть человек?

– Моя не помнить. Моя помнить – моя сразу быть слуга Хозяин!

– Понятно. – Конан обернулся к Резеде, – Видишь? Я оказался прав. Он их гипнотизирует. Блокируя воспоминания о том, кем они были раньше. И оставляя минимум знаний. Только о том, как ходить – ну, вернее, ползать! – и есть, и сражаться. И наверняка прочно вбил им в головы, что их единственная цель в жизни – выполнять его приказы. Но внушение, гипноз, можно отменить. Или перебить более сильным приказом. Попробовать стоит – чего нам терять-то!

Эй, Саллах! Я, хозяин вот этого меча, твой новый Хозяин, приказываю тебе!

Вспомни, каким ты был до того, как стал ящером! Здесь и сейчас вспомни! Иначе мой меч отнять твоя жизнь!

Монстр заворчал, голова закрутилась, словно ему было очень больно. Пасть поразевалась, и захлопнулась, затем голова просто упала в пыль, к ногам Конана. Варвар было подумал, что ящер умер. Но тот снова зашевелился. Голос, донёсшийся до Конана и Резеды, уже не был хриплым или рыкающим. Так мог бы говорить… человек!

– Нет! Я не верю, что это было! Что это было со мной… Я… вспомнил. Когда ты приказал, я… Я, я…

Я – раньше тоже был человеком! Да! Я раньше жил в деревне, у реки… Я… У меня были жена, сын, дочь… О, Мирта Пресветлый! Как я здесь оказаться?! – ящер с ужасом стал рассматривать свои лапы, и ощупывать ими своё тело и морду. В глазах сверкало неподдельное отчаяние, и слёзы. Конан вздохнул:

– Как ты оказался в этом теле, ты должен знать лучше меня. Твой бывший Хозяин, ящер-маг, дал тебе несколько капель какого-то зелья. И ты преобразился.

Некоторое время стояла буквально мёртвая тишина: ящер, уставившись в пыль прямо у своей морды, явно пытался что-то не то вспомнить, не то – сообразить.

Затем из глаз снова потекли слёзы. Они же звучали в утробном голосе, сказавшем:

– Ты прав, незнакомец. Так всё и было. Я… Я всё вспомнил. И сейчас, без гнёта сознания Хозяина, я ощущаю себя трусом. Идиотом. Как я мог позволить?!.. Лучше бы я умер!

– Погоди-ка, Саллах. Что ты имел в виду, говоря, что теперь ты – «без гнёта сознания Хозяина»?

– А то и имел. Хозяин… Его мысли я слышал и чувствовал. Всегда. Постоянно.

Верно: когда меня привели к нему в пещеру, я ещё был человеком. Но потом… Как же это случилось… Вот, вспомнил: Его голос, а затем и его мысли, его сознание словно вторглось в мой мозг! Оно грохотало, подобно водопаду, забивая и заглушая того, прежнего, меня, и скоро я себя слышать вообще перестал, и слышал только Хозяина! И я перестал и ощущать себя – как человека. А лишь как слугу! Покорного и принадлежащего лишь Хозяину. Уже не было того, прежнего, меня! А был только раб, чувствующий… Нет, не так: слышащий, что Хозяин хочет и приказывает!

– А как? Как ты слышал его приказы?

– Я… Слышал их здесь! – Саллах показал одним из когтей себе на череп. – Он говорил со мной. Наверное, он и с остальными слугами-рабами так говорит. Потому что голос его я слышал только вначале, когда он приказал мне встать на колени, и… И слушать внимательно то, что он мне будет говорить. И после этого я что-то выпил… Ты прав – какого-то зелья из стеклянной бутылки. Всего две капли. Он приказал проглотить их… Но…

Но этого, этих двух капелек, хватило, чтоб моё тело изменилось до неузнаваемости! – Саллах снова посмотрел на свои лапы, и снова потрогал одной из них свою ящеровидную морду, – Нет! Это не я! Проклятье на его голову! Что же мне теперь делать?!

– Не знаю. Но… Ты ничего не слышал о противоядии? Или, может, кого-нибудь маг превращал при тебе обратно – из ящера в человека?

– Нет. Не слышал. И не видел. Точно – нет. Такое я бы запомнил даже будучи монстром. Крокодилоподобным уродом. Рабом… Так что же мне теперь делать, незнакомец? Как жить? И…

Кто ты?

– Как тебе жить, Саллах, я не знаю. Нет, я правда – не знаю. Потому что если нет противоядия, остаётся надеяться только на то, что если убить твоего Хозяина, его чёрное колдовство исчезнет, и ты превратишься обратно в человека.

А меня зовут Конан-киммериец.

– Конан-киммериец. Надо же. Всегда мечтал посмотреть на тебя. У нас в Порбессии о тебе ходят легенды. Что ты никого не боишься: ни монстров, ни людей, ни колдунов. Чем я могу помочь тебе, Конан? Ты ведь идёшь в логово мага, чтоб убить его?

– Да. Потому что обычно это – единственно надёжный способ спасти тех, кого такая сволочь захватила в плен. Или сделала слугой. Рабом. А помочь ты мне можешь…

Информацией.

Сможешь сейчас рассказать всё, что помнишь о маге, его привычках, его распорядке дня, и о том, как устроена пещера логова?

Почти полчаса Саллах добросовестно рассказывал всё, что мог вспомнить.

При этом он, конечно, сбивался и часто повторялся – сознание, по его словам, всё ещё мутилось. Но выяснить Конану удалось, как поняла Резеда, всё, что он хотел: про расположение казарм, огромных залов для получения приказов, холодных пещер, где хранились трупы, личные покои самого колдуна, кухня, склады с оружием, кладовки с зерном, овощами, и другой пищей…

В конце Саллах спросил:

– Конан. Скажи мне честно. Как ты сам-то считаешь: есть у меня шанс?

– Смотря на что ты надеешься, Саллах.

– Я… Хотел бы надеяться вернуться снова в своё, человеческое, тело.

– Насчёт этого должен тебя огорчить, Саллах. Я считаю, что вернуть прежнее тело ни тебе, ни кому-либо ещё из слуг, обращённых в ящеров, не удастся. А вот сохранить жизнь…

Это возможно. Но…

– Но я останусь как сейчас – без ног?

– Да. – Конан говорил коротко и безжалостно. – У тебя перерублено туловище. Оно – не нога или рука. Нет части позвоночника. Скорее всего ничего не восстановится.

– И… Кому я такой калека буду нужен?

– Это не тот вопрос. Вопрос в том, что даже такая жизнь, жизнь инвалида – в сто тысяч раз лучше, чем жизнь на всём готовом, без забот и душераздирающих терзаний и рассуждений, с мгновенно восстанавливающимися конечностями, но – в рабстве!

– Хм-м… Тут ты, пожалуй, прав. Но…

Но если я останусь в виде ящера – меня же могут просто… Убить? Люди.

– Возможно и это. Но пока не попробуешь – не узнаешь. Так ведь?

– Так.

– А кроме того, теперь, когда ты всё вспомнил, ты же – человек! Пусть и в странном обличьи, но – человек. Помнящий. И понимающий. А не управляемый чужой злой волей и сознанием, – Конан постучал себе по виску пальцем, – раб или слуга.

– Точно! Точно.

– Ну что? Попробуешь выжить?

– Попробую, Конан… Ведь если что – прикончить-то меня всегда успеется… С такими-то средствами передвижения. – Саллах вытянул вперёд обе лапы, – Я далеко не уйду.

Конан промолчал – сказанное не нуждалось в подтверждении.

Но Саллах продолжил:

– Знаешь что, Конан? Я хотел бы подумать. Я подожду вас здесь, вон в тех кустах. Есть я могу пока и землянику. И грибы… Потому что ни мышей, ни даже лягушек мне сейчас не поймать. Да и ладно. А когда вы будете ехать обратно – я как раз и решу.

Что со мной сделать!

– Договорились, Саллах. Ну, до встречи!

– До встречи, Конан. И…

Отомсти за нас!

Логово они обнаружили через полчаса, когда на востоке уже начало сереть небо.

Собственно, Конану о приближении логова сказали приметы, отлично описанные Велемиром: вот что значит – профессионал! Могучий холм, скорее, увал, явно когда-то был складкой горного отрога, но по каким-то капризам природы ветра ли, время, или ещё какие факторы сильно потрепали скалу, превратив в холм, и теперь его склоны густо поросли лесом и кустами. Конан увидел «любимую» ежевику, смородину и малину. Всё верно: как раз их сезон. Неплохо. Если Саллах надумает попробовать выжить в лесах, у него отличные шансы. Если, конечно, не нарвётся на медведя или рысь.

Резеда как-то подозрительно долго молчала – за всё время их поездки до логова только ёрзала в седле перед Конаном, да вздыхала. Конан еле слышно сказал:

– Вон оно, логово мага. Видишь: вон за теми кустами, шагах в двухстах. Я сейчас слезу, и пойду туда. А ты бери Красавчика в повод, заходи вон в те заросли, и жди меня здесь… Ну, скажем, два часа. Это как раз рассветёт. И если я к этому времени не появлюсь, считай всё моё – своим. Садись на коня, и уезжай куда захочешь.

– Конан?! Ты – что?! Что ты такое говоришь? Как это ты – и не вернёшься?!

– Как, как… Возможно – конечно не хотелось бы! – и такое. Бессмертных среди людей нет. Если честно, то и среди магов мне до сих пор не попадались, чего бы они там о себе ни мнили. Всех на этом свете можно убить. Тем или иным способом. Просто убить меня куда труднее, чем обычного смертного человека. Я… Очень люблю жизнь. Поэтому, конечно, буду драться за неё зубами и когтями, если до такой крайности дойдёт… Но обычно я всё-таки предпочитаю меч. – Конан повернулся к ней спиной и двинулся в сторону логова.

– Я не об этом, Конан! Как ты можешь вот так, сходу, доверять, да ещё завещать всё своё достояние – совершенно незнакомой женщине? А вдруг я тебя сейчас брошу, да сбегу отсюда к такой-то матери?!

Конан остановился. Неторопливо вернулся, взял Резеду за плечи. Долго смотрел ей в глаза. Потом сказал:

– Ты – не сбежишь. Спасибо твоим родным и близким. И соседям. У вас в роду и в селении не принято бросать своих. А беспокоюсь я на самом деле только об одном. Чтоб ты не сидела здесь слишком уж долго. Чтоб твари, если победят, не накинулись на тебя всей сворой!

Ради меня! Не жди этого.

Ну а сейчас – прощай.

Резеда долго смотрела вслед удалявшейся, бесшумно преодолевающей подлесок, так, чтоб не маячить на открытом пространстве дороги, огромной фигуре. Потом со вздохом отёрла рот. Хотя ощущение нежного и страстного в то же время поцелуя ей хотелось бы оставить навсегда…

С дозорными, охранявшими вход в логово – почти круглую пещеру в человеческий рост – Конан справился просто: одного поразил прямо в центр лба стрелой из своего туранского лука, второго, повернувшего голову к напарнику, когда тот крякнул – убрал метательным ножом, попав точно в висок. После этого стало возможно выйти из-за кустов в двадцати шагах от зева пещеры, под прикрытием которых варвар бесшумно, и воспользовавшись тем, что вокруг ещё сохранялся предрассветный сумрак, и подобрался к этому самому зеву. Ползком.

Подойдя, киммериец заглянул в жерло ведущего вниз тоннеля. Нет, никто коварно и хитро там не прятался.

Отрезать головы ящеров, поражённых в мозг, было, похоже, уже не обязательно, но Конан не хотел рисковать. Трупы и головы оттащил подальше в лес. Теперь осталось только помолиться Крому, его небесному покровителю, да и начинать.

Дело предстояло кровавое и мерзкое, но сделать его было нужно. Земля должна принадлежать людям, а не чёрным магам и их рабам-прихвостням! Конан начал спускаться вниз. Видел он в темноте действительно неплохо – он не хвастал, когда говорил Резеде, что куда там до киммерийцев – каким-то кошкам!..

Тоннель выглядел в точности, как описал ему Велемир – всё время петлял, и поворачивал, но спуск вёл всё время вниз – пройдя, как прикинул варвар, шагов пятьсот, он уже шагов на сто углубился под поверхность земли. То, что тоннель один, и других выходов нет, Конана и радовало, и напрягало. А ну – как Велемир и его партнёры по неудавшемуся делу, просто плохо провели разведку, и выходов имеется куда больше? Просто они, например, хорошо замаскированы! Не хотелось бы столкнуться с отрядом, зашедшим ему в тыл – в тесноте тоннеля точно можно тогда получить укус в какую-нибудь часть тела! А это в планы киммерийца никоим образом не входило.

Но вот впереди замаячило что-то более светлое, чем просто очередной поворот. Конан замедлил шаг, осторожно выглянул из-за очередного поворота тоннеля. Точно! Большой зал – судя по-всему, как раз тот, где злосчастный отряд Велемира принял своё «преображение». Огромное круглое пространство абсолютно пусто – нет даже знакомых по другим таким делам, и даже ставших в какой-то степени традиционными, алтарей, колонн, или тронов… Только несколько факелов в держаках на стенах освещают «парадный зал» логова.

Значит, пора.

Конан вынул из маленького кошелька на поясе кусочек воска. Размял. Разделил на две одинаковых части. Плотно вдавил в уши. Покачал головой, пооткрывал рот. Вдавил правый комочек чуть поглубже. Порядок. Он, конечно, теперь ничего не услышит, и об опасности, случись таковая сзади, сможет узнать, только если будет почаще крутить головой. Он не любил таких обстоятельств: отличный слух – одно из важнейших условий работы профессионального воина. Но сейчас выбора не было: он знает слишком много языков. И если маг будет говорить на знакомом, никто не даст гарантии, что естество Конана не отреагирует так же, как отреагировали остальные бойцы загипнотизированного отряда – то есть, превратится в послушную и безвольную тряпку. А этого бы не хотелось.

Выглянув в пещеру ещё раз, Конан убедился, что никого в ней так и не появилось. Странно. Ловушка?

Но ведь если письмо не дошло – маг не может знать, что Конан должен навестить его. Однако рассчитывать на беспечность и гостеприимность чародея не стоит. Исходить нужно из худшего варианта: его ждут, его будут стараться захватить врасплох.

Конан, мягко вынув меч из ножен, двинулся вперёд. Первый коридор, ведущий, если верить Саллаху, вниз, к холодным пещерам. С «мясом». Чисто. Второй – этот ведёт к камерам с зерном и овощами. Тоже – никого. Хм-м… Ладно, на его действиях это никак не скажется – он будет делать, что наметил.

Конан, прихватив из железного держака факел, свернул в третий коридор, ведущий, как он знал, к казармам.

Вот и первая комната. Надо же. Здесь есть даже дверь. Конан отворил, и вошёл.

Неграл его задери! Ну точно: как в казармах! Трёхъярусные лежаки, почти до потолка. Идут сплошным настилом. И на каждом метре длины лежит тело. Ящера. Спящее тело. К Конану тела оказались повёрнуты хвостами – оригинально, конечно.

Но то, что все дрыхнут – странно. Обычно в больших казармах хотя бы два-три «солдата» всегда по каким-нибудь причинам, но – не спят. У кого-то могут болеть зубы, кто-то может захотеть в туалет, ещё кто-то глодает сухую корку – не дотерпев до завтрака… С другой стороны, убивать спящего врага – подло и бесчестно. Недостойно Конана!

Поэтому он вошёл и прикрыл за собой дверь – на той не оказалось даже засова. Затем приблизился и бросил в обложенный крупными кусками камня очаг, имевшийся посреди квадратной высокой комнаты, и где припорошенные слоем пепла ещё теплились угли, факел, вынутый из одного из держаков в центральной пещере. Да ещё и подбросил охапку хвороста из тех запасов, что были огромной горой навалены в углу.

Взметнулось, вероятно загудев, пламя, и дым тут же ушёл в дымоход, узкое отверстие которого располагалось прямо над центром комнаты. (Вот, значит, как ящеры приспосабливаются к ночной прохладе. Теперь понятно, почему они предпочитают заниматься своими делами днём!) Костёр затрещал, рассыпая искры, и ярко разгораясь, Конан вернулся к двери, и заорал:

– Хватит дрыхнуть! Вставайте, и умрите как мужчины!

Кое-кто заворочался, но большая часть ящеров продолжала мирно почивать, даже не повернув головы в сторону киммерийца. Пришлось быстро обежать по кругу всю комнату, перерубая вертикальные брёвна-стойки, так, что верхние ярусы нар начали валиться на пол, и на нижний ярус, давя и вынуждая проснуться тех, кто там лежал. Конан мысленно усмехнулся: теперь-то продолжать спать стало ну совершенно невозможно!

Однако радоваться пришлось недолго: вот уже на него ползут, а затем и остервенело кидаются твари, первыми сообразившие, что к ним в логово забрался враг.

Хорошо, что выход из комнаты оказался один. Стоя спиной к двери, Конан, в начале легко, но затем с определёнными трудностями сдерживал натиск, который сорок семь тварей оказывали на него.

Первых десятерых он зарубил десятью могучими ударами: буквально разрубал тела пополам: и вдоль, и поперёк, и по диагонали – варвар не особенно заботился о том, куда и как придутся удары тяжёлого хайбарского меча, а следил лишь за тем, чтоб вложить в эти удары всю свою силу! Перерубленные тела падали вокруг него, словно созревшие яблоки, твари скалились, и даже поверженные, стремились достать до него зубами или когтями! Однако Конан, обутый в тяжёлые походные сапоги и одетый в крепкие штаны из грубо выделанной кожи, отбрасывал таких подползавших прочь прямо ногами, стараясь только не потерять равновесия. Остальных пришлось доставать и мечом, и, рубя обеими руками, огромным кинжалом, зажатым в левой.

Когда убитых и раненных оказалось на полу более половины казармы, двигаться стало тяжело: пол теперь был буквально залит скользкой кровью, и завален телами. Конан нащупал левой рукой дверь, и выскочил в коридор. Здесь всё ещё было пусто. Впрочем, вероятно твари визжали, рычали и верещали – он подумал, что уж сейчас-то его прибытия не заметит только совсем уж глухой.

Заняв удобную позицию в двух шагах от раскрытой двери, он продолжал отбиваться от льющегося из неё потока нападавших, которые уже более-менее пришли в себя – то есть, согрелись, и очнулись от сна, и теперь двигались не замедленно, а весьма резво и опасно. Тем не менее до того, как открылись двери ещё двух, а затем – и остальных тринадцати комнат, где располагались казармы, Конан успел поубивать ещё с дюжину ящеров, и отбросить назад напиравших на него.

Однако в ситуации наступил коренной перелом, когда открылись и двери всех остальных комнат, и на варвара полезло, вначале медленно, а затем – быстро и неумолимо, целое войско, занявшее в ширину все десять шагов широкого третьего коридора. Конан мудрить много не стал: развернулся и ломанул на выход!

Бежать по поднимающемуся коридору было нетрудно: ему иногда даже приходилось специально немного замедлять шаг, чтобы убедиться, что твари успевают! Ну а «подбадривать» их издевательскими ругательствами, и просто криками, нужды не было: щерящиеся зубастые пасти, брызжущие слюной и корчащие страшные морды, недвусмысленно сказали ему, что ящеры полны решимости разделаться с чужаком, и отомстить за падших товарищей! Но теперь они, скорее, мешали друг другу: узость прохода не позволяла бежать больше, чем по трое в ряд, а по стенам и потолку лазить твари явно не умели – иначе они без сомнения преследовали бы его и там!