Точка бифуркации

– Позвольте мне на правах вашего друга, коим я, как мне кажется, имею честь быть, предостеречь ваше величество, – продолжал свои откровения маркиз. – К сожалению, непрерывное усиление группировки в Маньчжурии льет воду на мельницу сторонников войны. Особенную тревогу вызвало появление тут бронированных и вооруженных артиллерией поездов, в чем многие усматривают угрозу безопасности японской зоны влияния. К тому же, насколько я слышал, вы не собираетесь ограничиться двумя такими поездами.

Ага, подумал я, вот тут он слегка проговорился. Ведь совершенно ясно, что без рельсов бронепоезда далеко не уедут, а рельсы и близко не подходят ни к Корее, ни к Квантунскому полуострову. А вот если японцы начнут наступать в Маньчжурии, то эти поезда могут им сильно испортить жизнь.

Однако вряд ли Ито проговорился случайно, а это значит, что его группировке выгодно поставить меня в известность о том, что война уже почти решена. А также предупредить меня о наиболее вероятном направлении наступления противника. О чем это может говорить? Да о том, что на самом деле оно начнется совсем не там! Как бы хорошо Ито ко мне ни относился, в чем, кстати, при желании тоже нетрудно усомниться, он не предатель и ради сиюминутных выгод выбалтывать планы кампании не будет. Ну что же, это надо обязательно иметь в виду.

– Вы предлагаете мне сократить маньчжурскую группировку? – прямо спросил я. – Чтоб, значит, зря не дразнить гусей.

– Предлагал бы, если бы не был уверен, что вы никогда на это не пойдете, – со скорбным выражением лица ответил Ито.

– Тогда что?

– Было бы неплохо, если бы вы еще раз подтвердили неизменность вашего курса на невмешательство в дела Кореи и той части Китая, что находится вне зоны железной дороги. Это может несколько ослабить позиции сторонников войны.

С одной стороны, подумал я, еще раз подтвердить мне нетрудно. Но кто это сказал – «назревшую войну нельзя предотвратить, ее можно только отсрочить к выгоде противника»? Кажется, Макиавелли, а ведь это был умный мужик, так что не будем пороть горячку.

– Я обязательно обдумаю все то, что имел честь сегодня услышать от вас, – кивнул я.

На этом наша беседа с экс-премьером была завершена.

Перед самым ужином мне принесли расшифрованную радиограмму из Гатчины. Она состояла из трех частей – за подписями Риты, Рогачева и Столыпина.

Жена сообщала, что имела беседу с маман, которая собиралась выступить с инициативой о смягчении участи только что арестованного за оскорбительные потусторонние выходки Папюса. Вообще-то таких желающих и без нее было достаточно, но вдовствующая императрица посчитала, что такой образ действий поднимет ее акции в глазах Ротшильдов, а это будет неплохо. Рита писала, что посчитала инициативу вполне уместной и от моего имени одобрила ее. А потом супруга уточнила, что, как ей кажется, моей матери было глубоко начхать как на Папюса, так и на Ротшильдов, а интересовало ее – насколько широкими полномочиями сейчас обладает она, Рита.

Самым коротким был пакет от Столыпина. Он писал, что подготовка к подписанию договора с Францией о дружбе и торговле идет штатно, но Витте, отвечающий за его часть, связанную с пошлинами, в рамках своих полномочий слегка изменил три статьи в нем. Причем в чью пользу – пока неясно.

Это вам, Петр Аркадьевич, неясно, а вот у Миши Рогачева никаких сомнений нет, подумал я, приступая к чтению третьего пакета. Поправки небольшие, но в случае вступления России в войну условия погашения кредитов могут измениться. А могут и нет, это уж как французы решат.

Михаил писал, что сейчас он пытается выяснить – сколько же и конкретно с кого Витте взял за такую коррекцию. Но волноваться нет повода, ибо техническую подготовку документов осуществлял Алексей Дмитриевич Оболенский. Он, взяв пример со своего шефа, переставил в документах несколько запятых, убрал один предлог, добавил два и в двух местах заменил «и» на «или». И теперь право изменять условия погашения, если присмотреться, теоретически появлялось не только у Франции, но и у России. Витте пока ничего не заметил, французы тоже. Подписание назначено на двадцать второе апреля.

То есть послезавтра, подумал я, поднося зажигалку к бумаге с текстом радиограммы. Да, пока все идет по планам. Витте уже подставился настолько, что при необходимости мне не придется долго искать повод, чтобы шугануть его с поста министра финансов. Вообще-то, конечно, я, будучи самодержцем, мог снять его и просто так, ничего никому не объясняя, но мне не хотелось злоупотреблять подобным, я же не Николай Второй из другой истории.

Кроме того, насколько я успел изучить характер Сергея Юльевича, снятие втихую для него будет не более чем огорчительно, да и то не очень, а увольнение с формулировкой «за злостное неисполнение служебных обязанностей» его натурально взбесит. И он, скорее всего, в запале наделает ошибок, которыми мы постараемся воспользоваться.

Следующим пунктом повестки дня моего пребывания во Владивостоке был осмотр строящейся ветки к Хабаровску. Она пока была построена примерно наполовину, дотягиваясь только до городка Иман, который во времена моей первой жизни назывался Дальнереченском.

От императорского поезда отцепили четыре вагона, вместо которых прицепили три теплушки с охраной, и в сопровождении бронепоезда он двинулся на север. Почти вся свита осталась во Владивостоке, а императора, естественно, по-прежнему изображал из себя Сергей. А вот я сменил аватару, перевоплотившись в Ржевского. Бывший поручик, перейдя в жандармы и подрастя в чинах, вылечился от застарелого алкоголизма и стал абсолютным трезвенником – почти как я. Ехал он на бронепоезде, потому что на вопрос «Роман Исидорович, а как тут у вас с хунгузами?» Кондратенко, вдохнув, честно ответил:

– Иногда шалят, Александр Александрович. Мы их, конечно, гоняем, но все же нет-нет да и случается стрельба. Особенно там, где идут дорожные работы. Такое впечатление, что их кто-то науськивает как можно сильнее затруднить строительство пути до Хабаровска.

Мне тоже стало интересно – это англичане, французы или японцы? Не помешает попытаться узнать, но без особой спешки, ибо дорогу все равно нужно как можно быстрее достраивать. Ведь полностью окружить Владивосток не так просто, а вот отрезать ему снабжение по КВЖД – это уже реально. Так пусть будет резервный путь по Амуру до Хабаровска и далее по железке. Он хоть неудобный, но все же это лучше, чем вовсе никакого.

И, наконец, по возвращении во Владивосток осталось совершить последний из запланированных инспекционных вояжей – на Сахалин. Я собирался плыть на «Петре Титове» – зря, что ли, на стадии постройки он считался императорской яхтой? А сопровождать меня должны были два его систершипа – «Аврора» и «Паллада». Вообще-то их было заложено три, но «Диану» все еще никак не могли достроить. В этой истории их уже не называли «сонными богинями», потому как они могли развивать скорость в двадцать два узла, а «Диана» – и вовсе двадцать четыре благодаря более мощным машинам. Собственно говоря, из-за их постоянных поломок ее до сих пор так и не сдали в эксплуатацию.

Мы прибыли в форт Корсаков рано утром. Изображающий императора Серж прогулялся по поселку, но недолго и без особого интереса, а потом вместе с местным начальством вернулся на борт «Титова», где они, мягко говоря, слегка выпили. А штабс-капитан Ржевский в сопровождении капитана Деникина и десятка казаков верхом прогулялся до Владимировки, во второй половине двадцатого века ставшей Южно-Сахалинском, и задержался там на сутки.

– Ну что же, Антон Иванович, вы справляетесь очень неплохо, – сказал я ему на обратном пути. – Продолжайте в том же духе, господин подполковник, указ о производстве в чин будет завтра.

– Служу России! – козырнул Деникин. Да, теперь уставной ответ на поощрение со стороны начальства звучал именно так. Всякие там «рад стараться, ваше вашество» были отменены еще в тысяча девятисотом году.

Второго мая караван из пяти поездов, сопровождаемый бронепоездом, тронулся в обратный путь. Правда, куда-то потерялся старший механик Шумахер – ну мало ли, вдруг человек загулял во Владике и опоздал на поезд? Освободившееся купе занял жандармский штабс-капитан Ржевский, по служебным делам направляющийся в столицу. И где-то между Иркутском и Красноярском ему принесли только что принятую радиограмму с грифом «ХЗ», что означало – отправитель сомневается, хорошие это новости или не очень. В ней сообщалось, что, во-первых, десятого апреля скончался глава и основатель компании «Де Бирс» Сесил Родс – один из самых ярых сторонников войны с Транссваалем и Оранжевой. А во-вторых, два дня назад английские войска без объявления войны перешли границу Оранжевой республики и начали наступление на Спрингфонтейн.

«Ох и ни хрена же себе», – почесал в затылке бравый штабс-капитан. Я же помнил, что Родс действительно должен был умереть весной этого года, но считал, что после его смерти риск спонтанного начала боевых действий сильно уменьшится. А оказалось наоборот! Так что же, его воинственные вопли на самом деле были всего лишь прикрытием подготовки, проводимой куда более серьезными людьми? Выходит, что так. И это означает, что начал реализовываться какой-то план, детали которого мне неизвестны. Например, недавнее резкое возрастание лояльности Франции и заигрывания Ротшильдов с Витте тоже могут быть пунктами того самого плана. Кстати, и переезд Марины с Георгием в Россию тоже! Интересно, как они там? По идее должны были уже явиться, но мне никто ничего не сообщал. Хотя, с другой стороны, не такая уж это и важная новость, особенно с точки зрения Риты.

Я с трудом подавил желание приказать колонне поездов увеличить скорость. Нет уж, слететь под откос будет совсем некстати. Да и вообще не следует показывать, будто императора что-то волнует. Наоборот, он спокоен как удав – и для жены, и для внешних наблюдателей. А вот написать указ о производстве полковника Максимова, главы нашей военной миссии в Трансваале, в генерал-майоры – самое время. Надеюсь, он поймет аванс правильно и англичан в Южной Африке будет ждать отнюдь не увеселительная прогулка.

Глава 8

К моменту моего возвращения домой в Гатчине натуральным образом выстроилась небольшая очередь из желающих доложить, что же такого интересного произошло за время моего отсутствия. Правда, Ширинкин успел раньше других, так как ехал со мной в одном купе и всю дорогу развлекал рассказами о том, сколько эсеров и анархистов его людям удалось обезвредить за время моего путешествия. Из его слов следовало, что, даже если бы никакой другой пользы от вояжа не было, он все равно себя оправдал. Тем, что показал, насколько, оказывается, далека от идеала моя охрана. Из слов Евгения Никифоровича следовало, что предотвратить террористические акты по дороге удалось не столько благодаря высокому профессионализму сотрудников дворцовой полиции и комитета госбезопасности, сколько из-за дилетантства и общей криворукости революционеров.

– В основном они из студентов гуманитарных направлений, – пояснил генерал. – Однако не стоит надеяться, что так будет всегда. Где-то во Франции, по моим сведениям, эсеры уже организовали школу боевиков.

У меня сведения были чуть более полные. Во-первых, не где-то, а в пригороде Тулона. А во-вторых, там скоро должен был произойти несчастный случай – или даже сразу несколько таковых. Эти идиоты совместили школу с лабораторией по производству взрывчатки, и Рогачев обещал, что такое вопиющее нарушение техники безопасности обязательно приведет к трагедии. Надо только подождать, пока там соберется побольше народа. А вообще меры уже принимаются, то есть господину Ефимову поставлена соответствующая задача и выделены средства. Но расслабляться, конечно, ни к чему, тут мой собеседник прав.

– Численность охранных структур ныне достаточна только для обеспечения вашей безопасности в Гатчине и сложившейся практики, когда большую часть выездов оттуда вы производите инкогнито и внезапно, – убеждал меня Евгений Никифорович. – Она почти достаточна для визитов в Берлин, но в основном благодаря серьезной помощи от служб кайзера. Завершающееся же путешествие через всю Россию показало реальные границы наших возможностей, и они не радуют. Кроме того, ваши фокусы с переодеванием и гримом, хоть и в урезанном варианте, стали известны в достаточно широких кругах, а это означает, что скоро нельзя будет эффективно использовать личины Шумахера, Ржевского, да и все прочие тоже.

– Ваши предложения?

– Штаты дворцовой полиции необходимо расширить как минимум на тридцать процентов. Кроме того, я посоветовал бы создать особый охранный отряд высокой мобильности, подчиненный непосредственно вам.

– Настолько заботитесь о деле, что готовы своими руками способствовать рождению еще одного конкурента?

– Да, Александр Александрович. Ведь если с вами что-то случится, то моя карьера будет кончена в любом случае. Это если отбросить более высокие соображения, но и они тоже присутствуют.

– Спасибо за совет, я подумаю.

Или, если быть точным, закончу думать, потому как начал-то я это еще до поездки на Дальний Восток, и приступлю к практической реализации идеи об особом отряде. Тем более что и в другой истории он был создан под руководством полковника Спиридовича, но Николай Второй пошел на это только после революции пятого года. Однако он мне не указ, я подсуечусь пораньше. Правда, Спиридович пока только ротмистр, но мне уже радировали, что несколько дней назад он смог поймать давно разыскиваемого Гершуни, так что с чинами у него все будет в порядке, вряд ли ему придется долго ходить в подполковниках.

Ну а в Гатчине первой, естественно, со мной встретилась жена. Примерно полминуты ушло на утверждение, что за время поездки я похудел, а это мне не идет, потом Рита перешла к делу, но начала почему-то с Папюса.

– Я его позавчера сама помиловала, не дожидаясь тебя, – объяснила она, хотя по моему лицу и куда менее опытный физиономист, чем Рита, мог бы прочитать, насколько мне в данный момент начхать на всех Папюсов в мире. Мой брат Георгий где? Правда, на этого тоже начхать, если откровенно, но у него же есть жена.

– Мне показалось, что тебе этого делать не стоит, – продолжала моя благоверная. – А то это может выглядеть как метания – сам посадил, сам выпустил… какая-то непоследовательность, право слово. Зато теперь все в порядке. Суровый император твердой рукой пресек спиритические безобразия, а добрая, мягкая и подверженная чужому влиянию императрица воспользовалась отсутствием мужа, чтобы облегчить участь страдальца.

– Сама придумала?

– Разумеется, только дождалась, когда меня об этом попросит Мария Федоровна.

– Хорошо, но к более интересным вещам ты переходить собираешься?

– Милый, ну конечно! У меня с собой финансовый отчет за второй квартал и уточненные заявки на третий и четвертый. А также предложения по улучшению отчетности, ибо…

– Рита, имей совесть!

– С удовольствием, если ты мне объяснишь, каким образом она здесь должна участвовать. Кроме того, глагол «иметь» в русском языке довольно многозначительный, и я даже слегка смущаюсь.

– Хм!

– Ладно, успокойся, приехал твой любимый братец и его супруга тоже. Я их пока отправила в Приорат, под присмотр Петра Маркеловича. Что, прямо сейчас бросишь постылую жену и помчишься к любовнице?

– Нет, – я с некоторым сожалением помотал головой. – Я по тебе соскучился, а в таком состоянии идти к… э-э… старой знакомой не самая хорошая идея. Лучше потом, завтра перед обедом, например. А ты пока расскажи, если есть что, о связанных с их появлением нюансах. Наверняка ведь со времени моего отъезда у тебя появились новые сведения, не вошедшие в радиограммы.

– Да, Алик. Я уже имела три беседы с Мариной и одну – с Георгием. Если вкратце, то твоя любовь…

– Бывшая любовь.

– Не ври жене, это у тебя все равно плохо получается. Так вот, твоя, скажем так, условно бывшая любовь сразу поставила своих нанимателей в известность, что пытаться хоть как-то форсировать возобновление ваших прошлых отношений она не будет, а вместо этого постарается подружиться со мной. Так как многие уже в курсе моего отношения к твоим бывшим любовницам, особого удивления такое развитие событий не вызовет. Ее задача состоит в том, чтобы потихоньку вызвать симпатию к Франции и антипатию к пруссакам сначала у меня, а потом, если повезет, то и у нас с тобой вместе. Никаких специальных шагов в связи с текущими займами ей не предписано. Более того, рекомендовано по своей инициативе вообще не поднимать эти вопросы в беседах ни с кем. То есть, по твоей терминологии, она должна стать типичным агентом влияния с прицелом на перспективу.

– Они что, совсем рехнулись? Пытаться вызвать у германской принцессы любовь к Франции и неприязнь к родной стране – это же идиотизм. И вообще что-то тут не сходится, первые сведения были несколько иными.

– Однако с русской высшей знатью нечто похожее у них получилось – по-моему, не меньше половины считают Францию прекрасной страной, а к России относятся как дойной корове. И, кроме того, именно наниматели предложили госпоже Семецкой – или она уже Романова? – самой признаться в том, что ее отправили по возможности способствовать сиюминутным французским инициативам и не скрывать, что деньги за это уже получены. Очевидно, люди посчитали, что у меня это вызовет доверие. В общем, не такая уж глупость, если глядеть на ситуацию с их колокольни. Кстати, как Марине быть с деньгами?

– А много дали?

– Триста тысяч франков.

– Жмоты, что с них возьмешь. Ладно, эту мелочь пусть оставляет себе, мы не обеднеем. Но, разумеется, в будущем подобные вопросы всякий раз будут решаться индивидуально.

– Я ей так и сказала.

– И еще вопрос – насколько Георгий в курсе тайных дел супруги?

– Она ему поведала, что сразу по приезде призналась – Ротшильды ей заплатили за попытку влияния на меня. Ну вроде как хочет жить на родине с чистой совестью. О том, что тайная служба жены в любом случае будет продолжаться, он, по моим сведениям, не в курсе.

– И чем они тут собираются заняться? – поинтересовался я. – Имеется в виду для публики.

– Марина поначалу будет работать в дворцовой парикмахерской, а со временем, возможно, заменит Людмилу.

Да уж, бедная мышка так и не научилась обуздывать свой аппетит, и сейчас, когда ее вес перевалил за восемь пудов, она и ходит-то с трудом, мысленно согласился я.

– А у Георгия какие-то идеи, связанные с дельтапланами, – продолжала Рита. – Он мне прямо так и сказал, что видит в их совершенствовании большой потенциал и хочет, чтобы он работал на пользу России, а не Германии, хоть она в данное время и почти союзник.

– Эк его на патриотизм-то пробило!

– Конечно, не отпускать же такую жену одну в Россию. Так вот, он уже успел встретиться со своим давним приятелем, Сандро, и даже заручился его поддержкой. Наверное, эти двое скоро придут к тебе с какой-то сногсшибательной идеей из области военно-морского воздухоплавания. Больше ты меня ни о чем не хочешь спросить?

– Да вроде нет. Однако надеюсь, что ты сама хочешь рассказать мне о личном письме от брата.

– Ну наконец-то! А то я уже начала волноваться, что тебе не донесли. Письмо как письмо, и в нем интересны только завуалированные намеки на твою якобы любвеобильность.

– Почему это «якобы», – даже слегка обиделся я.

– Потому что я тебя знаю уж всяко лучше, чем Вильгельм. Так вот, он советовал мне закрывать глаза на твои мелкие недостатки, ибо они перекрываются выдающимися достоинствами. И не надо так ухмыляться, Вилли имел в виду вовсе не то, о чем ты сейчас подумал. Мне кажется, что тут тоже как-то отметилась Марина, но точных данных у меня нет. И даже хоть сколько-нибудь подтвержденных предположений пока не появилось.

– Может, это он из-за Малечки? Во время поездки она так и льнула к обоим ипостасям Сержа, а ведь одной из них считался я.

– Знаешь, а мне почему-то такое очевидное объяснение даже в голову не пришло. Вот уж действительно, не следует забывать принцип Оккама. А письмо – вот оно, читай, если интересно.

– Рита, за столько лет супружеской жизни ты уж могла бы заметить, что мне интересно все, хоть как-то к тебе относящееся. Ибо я до сих пор не могу понять, чего во мне нашла такая умная женщина, как ты.

– А меня что, разве кто-то спрашивал? Помнится, ты, даже не домямлив до конца предложение руки и сердца, полез обниматься. Ну, а я, робкая и неопытная девушка, такому напору противостоять не смогла.

До встречи с Петром Маркеловичем и Рогачевым дело дошло только на следующее утро, причем на ней присутствовал и председатель КГБ Медников.

– Господа, мне кажется, что настала пора уделить более пристальное внимание вопросам связи, – начал я. – Причем имеются в виду не только и даже не столько технические, сколько иного плана. Например, рассмотрим недавний инцидент в Челябинске. Вот, значит, как я представляю себе идеальное развитие событий, а не то, пардон, безобразие, что имело место в реальности.

Итак, пусть халдей пошел отправлять телеграмму. Телеграфист ее принял, постаравшись не вызвать подозрения, но отправил не по адресу, а в промежуточный центр, снабдив кодовым маркером, почему он это сделал. В данном случае – потому, что с маршрута царского поезда так следовало поступать вообще со всеми депешами. В центре решат, отправлять послание по адресу в неизменном виде, или слегка подкорректировать, или вообще придержать. То есть я считаю, что идеалом был бы вообще полный контроль над всеми телеграфными отправлениями в империи, но идеал, как известно, недостижим. Однако контроль за всей зоной Транссиба нам нужен, и он должен появиться в ближайшее же время. Жду письменных предложений от всех присутствующих через неделю. И, наконец, может мне кто-нибудь внятно объяснить, что у вас тут произошло с Секеринским? Соответствующая радиограмма, скажем прямо, была не очень вразумительной.

– Он пропал, Александр Александрович, – вздохнул Медников. – Как позже выяснилось, за день до того, как было утверждено решение о его аресте. Поиски пока не дали результата, хотя ищут как самого полковника, так и его труп.

– Если найдете и то и то, сообщайте сразу, – усмехнулся я. – И это не шутка, у таких ушлых господ, как Петр Васильевич, может при необходимости образоваться не один безупречно выглядящий труп, а сразу несколько. В общем, ясно, что тут ваша общая недоработка. Кого мне ставить на его место, как думаете?

– Александра Васильевича Герасимова, – тут же отреагировал Медников.

Я вопросительно посмотрел на Михаила и Петра Маркеловича.

– Не возражаем, – кивнул Рогачев. – Тем более что Герасимов займет пост с уже сформировавшейся командой, где есть люди как от нашего комитета, так и от КГБ.

– Ладно, согласен, но все же, господа, вынужден сообщить вам вот что. Ошибки, само собой, случаются в любом деле, и к этому я отношусь с пониманием, но они бывают разные. Пропал Секеринский – не очень приятно, конечно, но по большому счету и хрен с ним. Однако если у вас, не приведи господь, Витте пропадет – вот тут уж, извините, я без оргвыводов обойтись не смогу, причем весьма серьезных. Всем все понятно?

Глава 9

Как и предполагала Рита, заявка на аудиенцию от Сандро и Жоржа была подана на следующий после моего приезда день, и через пару дней, в субботу, эта пара уже сидела в нижнем кабинете.

– Алик, – без предисловий взял быка за рога Сандро, – тут Жорж, по-моему, дело предлагает. Дельтаплан для разведки в море может стать незаменимым, но все упирается в способы его запуска и приема обратно. Если снабженный поплавками аппарат спускать на воду краном и так же поднимать на борт, то оперировать он сможет только при волнении не более трех баллов. Ситуация немного облегчится, если корабль-носитель всякий раз будет становиться по отношению к волне так, чтобы затенить зону, достаточную для взлета и посадки, но это мало что дает. Для посадки хватает, но для взлета полностью загруженному аппарату на поплавках нужно метров триста, а столь длинных кораблей не бывает. Так вот, Жорж придумал довольно компактное устройство для запуска дельтапланов с борта корабля.

Сандро протянул мне чертеж, и я подумал, что во времена моего первого детства таких изобретателей было по нескольку штук в каждом дворе. Потому что на эскизе была изображена обычная рогатка, только большая, установленная перед полозами, по которым, насколько я понял, должен был разгоняться взлетающий дельтаплан.

– Эту идею кто-нибудь проверял?

– Я проверял, лично, – вступил в разговор Жорж. – Правда, не на корабле. Взлетал с изображенной здесь катапульты на земле, а садился в пруд. Все в порядке, только смазку для желобов пришлось подобрать, чтобы не протирались поплавки. Пока наилучшие результаты показал бараний жир.

– Неплохо. Для начала, по-моему, надо последовательно изготовить штук пять таких швырялок, чтобы отработать конструкцию. Естественно, на суше, а только потом оснащать этим устройством корабль. Тут как раз «Дмитрий Донской» пришел в Кронштадт на ремонт, так что, скорее всего, попробовать можно будет на нем. Ну, а потом будем решать, что делать дальше. Я убежден, что дельтапланы во флоте ждет великое будущее.