Истории Раймона Седьмого

–Зачем, сам бы отдал, не идиот же он,– недовольно сказал мужик.

–Не отдал бы,– блина, какой знакомый голос, и как качественно меня вырубил, ни рукой, ни ногой не шевельнуть!– он бы до последнего отмахивался, а оно вам надо?

Меня бесцеремонно обшарили, вытащили ключ от кабинета, телефон, кошелёк и мою связку ключей.

–Батарею вынь из телефона,– посоветовала кому-то англичанка,– а остальное выброси подальше.

–Сам разберусь,– Димка, гад…продал меня…я пытался пошевелиться, но ничего не получалось. Сволочь…

Раздался хруст, всё… прощай телефон. Ты был мне дорог, но, кажется, на тебя наступили.

–Пошли,– скомандовал незнакомый мне мужик,– или своим ходом добираться будешь?

–Идите, я сейчас.

Удаляющиеся шаги.

Я приоткрыл один глаз. Дмитрий присел рядом со мной.

–Молчи и слушай. Кошелёк твой у двери валяется, вместе с ключами. Всё, я пошёл. Ты меня не видел и не слышал, и в школе пару дней тебе лучше не показываться. И ещё…– он на секунду задумался, потом наклонился ко мне и шёпотом сказал– спроси у своего старшего про Третьяковых…он поймёт.

–Гад..– только и мог ответить я, но он меня уже не слушал.

Лежать на полу было холодно, тело моё меня не слушалось, поэтому я, как мог, отполз к стене, там под лестницей почти не дуло и отключился…

–Вот ненормальный,– сказала бабуля,– ну куда ты всё время лезешь, а?

–Прости,– у меня не было сил говорить, вообще никаких сил не было.

–И что с тобой делать,– она присела рядом, на заплёванный пол,– вляпался же, непутёвый. У тебя жена беременная, а ты! Ничего, вот сынок родится, узнаешь, каково мне было!

Я посмотрел на неё– Серафимушка выглядела уставшей и какой-то постаревшей. Я её такой никогда не видел.

–Уйду скоро совсем,– вздохнула она и погладила меня по голове.– И так задержалась, вон на сколько. Ничего, ты теперь взрослый, сам справишься. За Валюшкой только присмотрю, и пойду. А тут не ищи ничего, нет тут. Всё умерло давно, сгорели они все.

–Не уходи,– попросил я, но она только головой покачала в ответ. Я попытался встать, удержать её, но не смог. Она растаяла в воздухе, и меня снова поглотило серое марево…

Вокруг меня полыхал огонь, я был там же, на том самом месте, под лестницей. По охваченной огнём комнате металась, не находя выхода женщина, прижимающая к себе грудного ребёнка. Огонь отрезал ей путь к двери, она побежала к окну, огонь, как живой, перегородил ей дорогу, она кинулась к другому окошку. И снова перед ней встала стена огня. Ещё немного– и они сгорят, подол ночной рубашки женщины вспыхнул, она закричала и метнулась к третьему окну. Я понял, что кроме меня помочь ей, бедняге некому, а я лежу тут как бревно…меня охватила какая-то невероятная злость, и только от злости я таки поднял себя, и схватил женщину за руку. Она кричала, ребёнок визжал, я поволок их к окну. Огонь передо мной расступался, я изо всех сил толкнул женщину с ребёнком в стекло. Раздался звон, и они вместе с горящей рамой вылетели на улицу. Огонь вокруг меня пропал так же внезапно, как и появился…

Шёл концерт, я стоял почти у самой сцены, перед оцеплением. В-Т уже в который раз пели Nightmare, и как им только не надоест, подумал я.

Я приоткрыл глаза– вечерело, я лежал на ледяном грязном полу под сломанной лестницей. Через отсутствующий потолок я увидел на темнеющем небе тоненький серпик луны в виде буквы «С». Убывает, подумал я.

Раздались шаги, я попытался уползти подальше, чтоб не заметили, а то вдруг решили меня добить, мало ли?

–Хозяин! Хозяииин!– господи, девки что ли?

–Господин!– ох, тыж, ёмае…и этот тут …

–Роман Сергеевич!– так, стоп, всё. Тут что, операция по спасению меня любимого? Широкомасштабная?

–Вот он! Здесь!– передо мной, как лист перед травой вырос смутный силуэт…что-то я плох совсем, ничего не вижу.

–Хозяин, живой!– ко мне с воплями кинулись девчонки. Потом народу стало как-то слишком много. Я наконец проморгался, меня любимого подняли и поволокли из горелого дома. В сумерках я разглядел толпу подростков– весь свой класс.

–Вот…– «Колдун» протянул мне мой телефон, кричащий о призраке в ледяной пустыне. Я кой-как ухватил аппарат, мимоходом удивившись– я был уверен, что он погиб безвозвратно, а вон, надо же– жив, курилка!

–Раймон, ты чего трубку не берёшь, я тебе два часа никак не дозвонюсь!– Маша чуть не плакала.

–Прости, Мань,– мне вдруг запоздало стало страшно,– я сейчас, я тут с детьми…

Кикиморки вцепились в меня, что-то бормоча под нос, я почувствовал себя живым.

–Дети,– я посмотрел на них,– дети, как вы меня нашли-то?

–Так это…– Матвей пожал плечами,– нам мужик тот сказал…ну, мы всем позвонили и пошли!

–Какой мужик?– не понял я.

–Завхоз школьный,– пояснил Никита,– говорит, поезжайте, если помочь хотите. Мы все и поехали.

–Спасибо, дети, – с чувством сказал я,– что б я без вас делал… с меня теперь причитается!

Дети, по-моему, были очень рады.

История четырнадцатая. Гости.

По приходу домой я быстро забрался в душ, чтоб Маша не заметила, какой я грязный и замёрзший. Впрочем, у моей жены в предках, скорее всего, числился Шерлок Холмс, ну, или она слишком хорошо меня, любимого знала. Когда я наконец вышел из ванной, Маша спросила меня:

–Ну, и как тебя так угораздило? Рассказывай…

–Мань,– я смотрел на неё максимально честными глазами,– Мань, мы гуляли. И я немного упал. Показывал детям дом старый, внутрь зашли, я запнулся, там на полу навалено. Ну… Мусор всякий, понимаешь?

–Два часа падал?– подозрительно поинтересовалась Маша.

–Да нет, Марусь, это телефон, он из кармана выпал и отключился, еле я его включил опять, там, наверное, связь плохо ловит, ну, или место нехорошее…

–Врун,– Маша вздохнула,– ты неисправимый врун. Расскажи уже как есть, бить не буду.

–Тогда половник положи,– посоветовал я.

Маша растерянно посмотрела на половник у себя в руках и рассмеялась:

–Вот до чего ты меня довёл!

–Марусь, да не грузись, солнце,– я обнял её,– ничего же не случилось! Ну, всё в порядке…я ж целый, живой…

–Ага,– Маша фыркнула,– ещё б ты мёртвый и нецелый явился…точно бы половником огрёб!

–Добрая ты, Марья, за что и люблю!

–Хозяин,– позвала Акулька,– там это… пришли!

–Ой,– Маша высвободилась,– опять ты меня заболтал, а уже гости пришли! Иди хоть майку надень, сам же пригласил, и в таком виде расхаживаешь!

Я метнулся одеваться, пока Маша раскланивалась с вновь пришедшими. Я оделся и вышел встретить гостей. Старая англичанка со своим другом раздевались в прихожей, дверь открылась, и вошёл старший. Я поздоровался со всеми и пригласил в комнату. Девчонки постоянно вертелись рядом, и казалось, что их не двое, а как минимум пятеро. Кот шмыгал под ногами и добавлял беспорядка.

Я хотел было всех перезнакомить, но, к моему удивлению, Филипп Васильевич поздоровался с другом Маргариты Егоровны, как с давнишним знакомым.

–Что, не ожидал?– он подмигнул мне,– а мы с Александром Прохоровичем давние знакомцы!

Оп-па…ну и поворот, однако!

–Да, давненько я тут не бывал…-Александр Прохорович, невысокий живой старичок с белоснежной шкиперской бородкой и ярко-голубыми глазами огляделся по сторонам,– ну, как Женька женился второй раз, так и не бывал, наверно.

–Так вы и деда знали?– удивился я.

–Конечно,– он рассмеялся,– а ты что, не знал?

–Да не довелось как то,– я пожал плечами,– он умер, когда меня ещё и в проекте то не было.

Наконец все перезнакомились и сели за стол. Маша, как всегда соблюдала традиции застолья– накрыть стол скатертью и поставить столько еды, чтоб скатерть видно не было.

Мне было жуть как интересно, вон ведь как всё сходится то! Но старики угощались, переговаривались о своём, и просвещать меня, неразумного не торопились. Я сидел, как на иголках, вдобавок у меня вдруг разболелась шея, так, что голову не повернуть.

Наконец они смиловались и предложили выйти покурить. Я вскочил, как ошпаренный, Маша сказала:

–Курите на кухне, там же вытяжка.

Мы переместились на кухню, к моему удивлению, Маргарита Егоровна присоединилась к курящей компании.

–Ну, показывай свои сокровища,– Филипп Васильевич затянулся сигаретой.

Я вытащил непонятную книгу и предъявил присутствующим.

–Вот это да…– восхитился Александр Прохорович,– и ведь никому не сказал даже!

–Кто не сказал?– не понял я,– я как раз сказал!

–Да не ты, а дед твой, – он пролистал несколько страниц,– а портсигар где?

–Вот,– я вытащил коробку,– только я из него всё вытащил.

–Всё, да не всё..– туманно ответил гость. Он открыл коробку, и вдруг подцепил что-то ногтем– откинулась пластинка с надписью о лучших сигарах. И я с изумлением уставился на нарисованный под крышкой то ли план, то ли тайный знак, в общем хз поймёшь что, но жуть как интересно!

–Вот ведь, – хмыкнул Филипп Васильевич,– сколько на свете живу, а не догадывался, что у меня прямо под носом…

–Что?– я прямо подскочил.

–Да не прыгай,– он положил руку мне на плечо,– понятно, почему Сима чемодан не трогала…не тронь лихо, пока спит тихо.

–А ведь если я, например, прочитаю, что написано, и сделаю как прочитал,– предположил Александр Прохорович мечтательным голосом,– так ведь ничего и не получится, верно я мыслю?

–Верно,– со вздохом подтвердил Филипп Васильевич. –Тут кто-то посильнее нужен. Ох, соблазн-то какой! Впрочем, если я прочитаю да сделаю, так тоже ничего доброго не выйдет, лучше и не браться от греха подальше. Потому и Бирны молчали, и Сима тоже, умна была. Думаю, что ты-то можешь и читать и обряды совершать,– он внимательно посмотрел на меня,– да вот только, а надо ли оно тебе?

–Да что получится то должно, объясните тупому!– взвыл я,– ну прочитаю я эту галиматью, ну сделаю, как написано, кстати, чего там вообще написано? Надеюсь кота в жертву не надо приносить, а то меня с ним вместе могут принести…и что?

–И то,– вздохнула Маргарита Егоровна,– тут магия не наша, старая и кельтская. А в тебе, как понимаю, всякой крови намешано…у тебя всё что угодно получится.

–А вы, часом не из Шишигина родом?– подозрительно поинтересовался я, – или может из Городенья, а?

–Нет,– она рассмеялась,– здешняя я. А вот практику после института как раз в Шишигине проходила…давно это было, еле ноги оттуда унесла. И Саша там бывал, местные сказки записывал, тогда и познакомились.

–Так может вы и бабушку мою знали?– спросил я,– Серафимушку.

–Один раз я её видел,– ответил Александр Прохорович,– на свадьбе. Красивая была, аж страшно. И потом, как отрезало меня, странно…

–А я не помню, там в школе все странные были, и дети и персонал,– Маргарита Егоровна поёжилась ,-и в темноте на улицу выходить не стоило. А какая у бабушки до замужества фамилия была?

–Вроде Водяницына,– предположил я,– Серафима Водяницына.

–Помню её,– англичанка улыбнулась,– красивая девочка, но ведьма настоящая! Только не обижайся, это не плохо и не хорошо. Она ведь умерла?

–Да, седьмой год уже как.

–Скучаешь?– спросил старший.

–Ага,– согласился я,– она ж меня воспитывала всегда.

–А ведь я её замуж звал,– признался он,– не пошла.

–Почему?

–Так из-за тебя,– он рассмеялся,– вот, говорит, внук вырастет и приходи. Да не судьба.

В кухню подтянулись Маша и девчонки.

–А что с ключом?– вдруг неожиданно спросил старший.

–А откуда?– я аж рот открыл, и правда, откуда он узнал?

–Я сказала,– повинилась Дунька,– страшно же!

Я вздохнул, вот ведь болтун– находка для шпиона! Пришлось рассказать всю историю, малость её подсократив и убрав особенно драматические моменты. Получилось даже немного забавно. Впрочем, слушатели мои старания не оценили.

–Зачем ты туда пошёл,– Маша схватила меня за руку, в глазах у неё стояли слёзы,– зачем?

–Марусь, ну, дурак, наверное,– я обнял её,– ну, прости. Не подумал я.

–Стоп,– Филипп Васильевич посмотрел на нас,– непонятно мне. Ты говорил, что у твоего завхоза свой ключ есть, верно? Тогда почему он вдруг тебя подставил, а? Проще бы было свой ключик отдать и не связываться с таким непредсказуемым товарищем, как ты.

–Ну, да…– мне эта мысль в голову как то не пришла. И правда, почему? И детям он стал звонить, чтоб мою тушку найти.

–Два ключа…три дома…– задумался Александр Прохорович.

–А послезавтра помните, какой день?– вдруг спросила англичанка.

–Самхейн…– я схватился за голову. Точно– Самхейн! –И Димка мне сказал пару дней в школе не появляться.

–Так, два ключа у них есть,– Старший посмотрел на меня,– дай-ка свою связку.

–Сейчас,– Акулька мухой метнулась в прихожую и притащила мои ключи. На связке ключей было много, она досталась мне по– наследству от деда, и назначения половины из них я просто не знал.

–Вот и третий,– старший показал нам медный причудливый ключ,– а четвёртый сгорел. Три их только. И выходит, про то, что у тебя два ключа никто и не знал. Потому и Самхейна ждут, с тремя-то мигом дверку открыли бы.

–А Третьяковы…– вдруг вспомнил я,– он мне сказал, чтоб я вас спросил про них!

–А Третьяковы сгорели, вместе с домом своим,– веско припечатал Филипп Васильевич.– Сын у них с ума сошёл, двери заколотил и дом поджёг. Только жена его с ребёнком спаслись, окно выбила она, и выскочили, в чём были. Он на неё с топором кинулся, еле оттащили. Наверно до сих пор в психушке и пребывает.

–А она?

–Уехала к своим родителям, давно это было, лет двадцать наверно прошло.

–Так, а почему он дом поджёг, не понял,– я решил всё выяснить до конца.

–Потому, что нельзя дверь одним ключом открыть, и Самхейн тогда как раз был,– объяснил Филипп Васильевич,– а они открывали. Вот и наоткрывались.

–А двумя?– спросила Маша,– двумя, что можно открыть?

–Лучше вам, милая барышня этого не знать,– старший тяжко вздохнул,– надо как-то им помешать.

–Не пущу!– Маша вцепилась в мою руку,– хватит! Сколько можно-то!– и она разревелась, уткнувшись в меня.

–Мань, а Мань, да всё будет пучком,– я попытался её успокоить,– мы ж сила…

–Тогда я с тобой пойду,– она нахмурилась и шмыгнула носом.

–И мы тоже!– радостно завопили девчонки…вот уж, кому война, а кому мать родна.

–Женщин и детей попрошу остаться и охранять тылы,– строго сказал я,– я вон, хищного боевого кота возьму, он там всех перекусает!

–Правильно,– согласился вдруг старший,– а мы присмотрим…вы не бойтесь, старая гвардия, она ещё в силе!

Ночью, когда мы все улеглись спать, Маша сказала:

–Раймон, что с тобой? Ты прямо на себя не похож, это из-за ключей?

–Мань,– я сел в кровати,– понимаешь, как бы сказать, вот я жил. И не думал, что я кому-то жизнь поломал.

–Ты что, кому?– удивилась Маша.

–Серафимушке,– признался я,– если бы она замуж вышла за Филиппа Васильевича, может она бы…

–Она не вышла,– отрезала Маша,– значит, ты ей нужнее был! И если бы хотела, так и вышла бы за него. И вообще– хватит всякую чушь выдумывать, спи.

–Как прикажешь, госпожа,– я обнял её покрепче.

–Так и прикажу– всем спать!

История пятнадцатая. Канун Самхейна.

Наутро мне совсем поплохело. Голова не поворачивалась совсем, и вдобавок привязался жуткий кашель.

–Раймон, иди, ложись,– сказала Маша.– Я тебе врача вызову.

–Да ну на,– я закашлялся,– пройдёт само. Я шарф намотаю, и всё. Вон, и девки меня полечат.

Девчонки пошептались и с торжественным видом стали тихонько царапать мою многострадальную шею.

–С ума сошёл?– возмутилась Маша.– Кашляешь, как чахоточный! Может у тебя воспаление лёгких уже!

–Марья, уймись,– я немного повернул голову, вроде полегчало,– я сейчас покурю, и всё пройдёт.

–Ещё чего!– она схватила пачку сигарет,– вот почему ты такой упрямый! Ну, хоть на работу позвони, пусть тебя на один день отпустят, отлежись немного. И вообще, ты мне обещал в больницу сегодня сходить!

–Ладно, ладно,– я потянулся за телефоном,– сейчас. Я с тобой схожу, я к четырём буду как новенький, вот увидишь!

Директор меня отпустила как то подозрительно легко, только попросила написать заявление и с девчонками передать. Я клятвенно пообещал. И написал всё, как требовалось– один день в счёт отпуска по семейным обстоятельствам. Девчонки закончили лечение меня, Дунька, как старшая спрятала мою бумагу в рюкзак, они оделись, и Маша повела их в школу, обещав вернутся к обеду, и нидайбох я буду курить на сквозняке!

–Голову оторву,– пообещала моя добрая и ласковая жена,– если она тебе всё равно не нужна!

–Мань, не надо,– засмеялся я,– сама потом жалеть будешь! И мальчонка, опять же сиротой останется…

–Какой мальчонка?– подозрительно посмотрела на меня Маша.

–Наш, конечно!– я чмокнул её в щёку,– мне Серафимушка сказала, что сын родится, и тогда мне небо с овчинку покажется!

–А, ну раз она сказала,– Маша на секунду прижалась ко мне,– значит, ждём мальчика. И будет он весь в папочку!

–Ага,– улыбнулся я, -Раймон Восьмой.

Когда все ушли, я рухнул на диван и заснул. Снилась мне всякая ерунда, но во сне меня что-то беспокоило. Потом пришёл прадедушка, который Бирн, сел напротив меня и строго сказал:

–Вещи не то, чем кажутся, а люди– тем более.

–Меня уже просветили.– угрюмо сообщил я.

–Поверхностно смотришь, не спеши и будь внимательнее.

–В смысле?– удивился я,– куда уж внимательнее. И так, вон, шея не ворочается!

–Думай,– он наставительно поднял палец,– думай! И не хватай всё, что подсовывают, говорят же тебе!

–Не буду хватать. Буду думать!– торжественно пообещал я.

Он посмотрел с сомнением и исчез. Жалко, я б с ним ещё поговорил, про эльфогномов и бухгалтеров…главных.

Кот уютно пристроился рядышком, мурлыкал в ухо и грел шею. Хотелось встать и покурить, но вредный зверь, стоило мне только пошевелиться, вцеплялся коготками в плечо. Дожили, даже кот мной командует, загрустил я, но зверь проснулся, мявкнул вопросительно , спрыгнул и потопал на кухню. Я поплёлся за ним. Насыпал корма, достал сигаретку и устроился под вытяжкой. Сразу полегчало, почувствовал себя симулянтом.

Наслаждение был недолгим, в дверь позвонили. Я бросил недокуренную сигарету в пепельницу и поплёлся открывать. За дверью обнаружились Филипп Васильевич, Александр Прохорович и неизвестная мне дама преклонных лет. Да, подумалось мне, вот вам и старички, экие ловеласы!

–Проходите,– я отступил от двери, приглашая их пройти. Кот сел у моих ног с важнымть видом. Мол я тут самый умный. И самый главный. А этот так, для декорации.

Дама почему-то мялась у порога, заходить ей, судя по всему, не хотелось. Странно, я ж их всех пригласил!

–Леночка, проходи, пожалуйста,– Александр Прохорович взял её под локоток и заставил переступить порог. Я запер дверь.

Женщина оглянулась с какой-то тоской, точно в тюремную камеру попала.

Я метнулся на кухню. Поставил чайник, достал из холодильника остатки вчерашнего пиршества, и усадил гостей за стол. Женщина сидела, точно приговорённая, вцепившись в сумку, как в спасательный круг.

–Ну, вот,– Филипп Васильевич кивнул мне,– это Елена Сергеевна, первая жена твоего деда.

Упс…неожиданность! Честно, мне никто никогда не говорил, что дед был женат ещё до Серафимушки. Я только вчера об этом узнал, а они уже и жену привели. Зачем, спрашивается, а?

–Ты не думай,– успокоил меня старший,– они давно развелись, на Симе то он лет через десять женился.

–Господи,– женщина, наконец, обрела дар речи,– даже посуда та же самая… и как только тут можно жить!

–Да запросто,– улыбнулся я,– я и родился прямо здесь, мне как-то комфортно.

–Вот, тогда вам, возьмите,– она полезла в свою сумку и вытащила свёрток в пластиковом пакете. Я взял , там оказалась ещё одна тетрадь. На русском языке, к счастью.

–Это Женя мне отдал, когда я уже ушла от него,– сказала Елена Сергеевна. – Просил передать его внукам. Я как-то даже и не думала, что внуки будут, но пообещала.

Она как-то немного расслабилась, точно поняла, что казнь отменяется.

–А я про вас ничего не знал,– признался я.

–Так Елена сама просила про неё никому не рассказывать,– усмехнулся Филипп Васильевич,– боялась.

–Чего?– удивился я.

–Да тут жить…– она пожала плечами, и я понял– договариваться она не умела.

Елена Сергеевна посмотрела на моё обручальное кольцо и спросила:

– А ваша жена как?

–Нормально, и дети тоже хорошо.

–Дети?– она посмотрела на меня, как на чудо невиданное.

–Ага, двое. Скоро из школы придут.

Мужчины засмеялись.

–Приёмные,– прояснил я ситуацию,– родственницы. Живут у меня. Я женился только в сентябре.

–А, вон как…– она рассмеялась, но немного неуверенно,– а я когда уходила, все свои фотографии забрала. Потому и не знал никто. А можно я на Женю посмотрю? Я ведь его давно не видела… пятьдесят лет . Или больше.

Я принёс альбом с фотографиями деда и бабушки и все принялись их рассматривать. Я навострил уши и слушал.

–Вот странно,– задумчиво сказала Елена Сергеевна, положив рядом две фотографии,– он как будто молодел с годами.

Я посмотрел– одна фотография со свадьбы ,где дед выглядит отцом невесты, вторая– мать идёт в первый класс, и тут он смотрится почти ровесником с бабушкой.

–Потому, что Сима от себя отрывала,– туманно пояснил Филипп Васильевич,– любила очень его.

Я понял, и мне стало грустно, и жалко Серафимушку. Она делилась своей жизнью с любимым человеком, а он всё равно ушёл. Эх…если бы я мог, я бы тоже с ней поделился.

–Чего загрустил?– Александр Прохорович подмигнул мне,– Женька хорошо прожил! И бабка твоя счастлива была. Ты вон лучше почитай, чего написано.

Я открыл тетрадь. Написано было… непонятно и туманно. Вроде по-русски, а слова такие чудные. Впрочем, общий смысл я уловил, про открытие врат каких-то и про жертву. Я посмотрел на кота. Нунах! Никаких жертв! И вообще…

Старики засобирались уходить. Улучив момент, Елена Сергеевна сказала мне тихо:

–Берегите жену, тут просто так не выжить. Я двух детей потеряла здесь за год, потому и ушла. Если ваша жена захочет уйти, не удерживайте её, пожалуйста, возможно так будет лучше.

–Хорошо,– растерянно пообещал я,– не буду.

–Ох,– хватилась она вдруг, глянув на часы,– мне же Алинку надо из музыкальной школы забирать! Правнучка моя,– пояснила она,– семь лет.

Они распрощались и вышли из квартиры. Я перемыл посуду, убрал фотографии и задумался над дедовой тетрадью.

Из тетради выехал краешек какого-то листка, я его вытащил. Почерк был явно тот же, что и в тетради. И я стал читать . Судя по всему. Это были отрывки каких-то дневниковых записей.

« …приоткрыты. Скорее всего, не одни, нужно узнать где ещё. Первые явно рядом, сверху или снизу. Ключ от подвала.

Вторые в радиусе или на расстоянии? Рассчитал, пойду смотреть. Отец ничего не успел рассказать, сам не знаю. Точно ничего не смогу. В подвале закрыть не вышло, силы нет. Сказал старшему по дому, он прикроет. Надеюсь.

Школа? Там же дети, кто только придумал. Но не открыты, только немного. Можно оставить пока.

Бедная Леночка… снова. Я не могу её осуждать, нельзя было здесь жить. Проклятое чувство долга!

Третьи закрыты. Надолго ли? Ключ где? И четвёртые тоже…»

Блина, вот же пакость! Я знал, что четвёртые уже не откроются, третьи? Я вспомнил радостный солнечный зал, нет, третьи в надёжных руках. Водяным врата не пойми куда явно не сдались, сами открывать не будут и другим не дадут. Остались те, что в подвале моего дома и те, что в школе. Тут Филипп Васильевич бдит, а школа…значит мне туда.

Я открыл тетрадь с конца. На последней странице было написано: «Господи, спасибо за Симу. Без неё как в тумане, ни смысла, ни направления!»

Я спрятал тетрадь в рюкзак. Мало ли, ещё Маша наткнётся, а зачем её волновать? Сам разберусь.

Хлопнула входная дверь, пришла Маша. Прибежали из школы девчонки, стало шумно, весело, и я почувствовал, что сердце моё на месте.

–Эх, как же хорошо-то!

–Конечно,– фыркнула Маша,– небось спал полдня, как привык!

–Марья, Марья,– укоризненно покачал я головой,– добрая ты всё-таки. Только хорошее обо мне думаешь!

Маша засмеялась.

–Сейчас поедим, отдохну часик и в больницу. Ты как, сможешь со мной?

–Смогу, конечно! Даже не сомневайся!– заверил я её.

Я сидел в холле и о нечего делать считал плитки на полу. Маша ушла к кабинету, и заверила, что если будет надо, то меня позовут. Плитки лежали квадратами– девять светлых, девять тёмных. Я пересчитал квадраты, помножил на девять, разделил на два…в сотый раз перечитал плакаты на стенах, и, кажется, наизусть заучил расписание работы врачей. Делать было нечего. Кроме меня, в холле маялись ещё два бедолаги. Один ходил из угла в угол ,второй залип в телефоне.

Я встал и потянулся. Из коридора выглянула крупная женщина в белом халате.

–Седьмов кто? В третий кабинет подойдите!