Влюблена и очень опасна

Но сдаваться просто так я и не собиралась. Что бы там ни задумал мой шеф, ему следует приготовиться встретить решительный отпор. Пусть только приблизится, и я… я… Что именно произойдет в этом случае, додумать мне никак не удавалось.

– Простите, – Креольский опустил руку, и я увидела, что в ней он держит фонарик. Надо же, видимо, сверхъестественные способности призраков, знакомые мне по мистическим книгам и фильмам, не что иное, как плод воображения их авторов. На самом деле посланцам с того света приходится прибегать к вполне земным средствам.

– Простите, – снова повторил призрак, – я не хотел вас напугать.

Надо же, а смерть пошла Юрию Павловичу на пользу. Ранее он никогда не «опускался» до общения со своими подчиненными на «вы». И голос у него стал другим – более мягким и бархатистым. Вот что делает с людьми преждевременная кончина!

Нужно было что-то ответить, но в голову, как назло, не шло ни единой подобающей случаю фразы, поэтому я лишь кивнула, демонстрируя принятие извинений.

– С другой стороны, – произнес Креольский, – теперь мы квиты. Признаться, вы меня тоже очень напугали.

– Я?! Н-н-напугала вас? – От неожиданности я даже начала заикаться. – Юрий Павлович, прошу прощения, если это так, но просто, согласитесь, застать здесь кого бы то ни было в столь поздний час уже странно и страшно, что уж говорить о встрече с вами. Ведь вы в некотором роде… э-э-э, м-м-м… – я запнулась, подбирая нужное слово. Да, уроки общения с представителями загробного мира мне бы сейчас пригодились. Знала бы – пересмотрела все выпуски «Битвы экстрасенсов».

Вновь последовала не совсем адекватная реакция шефа. Он снова расхохотался. Ну надо же! В первый раз вижу, как он смеется. При жизни мой начальник и улыбался-то нечасто. Да и то, если можно назвать улыбкой вымученный оскал, который он выжимал из себя на встречах с клиентами. Одним словом, смерть ему явно к лицу.

– Я так и думал, – произнес он, довольно потирая руки, от чего свет фонаря заплясал на стенах, словно взбесившийся солнечный зайчик. – Что ж, – добавил он загадочно, – а это может быть даже интересным.

– Так что вы здесь делаете, э-э-э, Мария Сергеевна? – спросил призрак, предварительно скользнув лучом по табличке с именем на столе Марьи.

Я недоуменно уставилась на начальника. Бедняжка. Видимо, амнезия является одним из побочных эффектов кончины.

– Юрий Павлович, вообще-то я Соня, вы помните меня? – Хотя что это я? Шеф никогда не называл меня по имени, не уверена, что он вообще его знал. – Ну, вспомните, я ваша помощница Алтуфьева. Нет, не помните? Недоразумение ходячее, несчастный случай, ваша самая большая ошибка, – я старательно перечисляла прозвища, которыми Креольский щедро награждал меня ежедневно.

– Достаточно! – В голосе шефа послышались знакомые стальные нотки. Видимо, мои усилия не прошли даром, и он вспомнил и меня, и нашу с ним манеру общения. – Так что вы здесь делаете, Алтуфьева? – повторил свой вопрос Юрий Павлович.

Странно, я думала, им там сверху все видно! В любом случае говорить правду мне не очень хотелось. Сами подумайте, как это будет выглядеть: я же написала, что хочу его убить. Кто знает, вдруг амнезия распространилась и на события вчерашней ночи, и шеф не помнит, кто именно его кокнул. А тут я такая, считай, с признанием на блюдечке с голубой каемочкой. Ну уж нет! Нужно что-то быстро придумать!

– Э-э-э, видите ли, я думала, что, уходя, забыла… забыла… – тут мой взгляд упал на керамическую чашку, в которую я так и не успела налить кофе полицейскому, – забыла выключить чайник! – радостно закончила я фразу.

– Да? – с сомнением покачал головой Креольский. – А разве тот не выключается автоматически?

Хм, видимо, и впрямь у шефа в связи со смертью отбило начисто память. Вот же ж бедняжка. Хотя, если вдуматься, амнезия все же не самое плохое, что с ним произошло.

– Юрий Павлович, вы что, забыли? Вы же сами всегда настаивали, чтобы я, уходя, выдергивала все вилки электроприборов из розеток. Даже расписку с меня взяли об ознакомлении с правилами пожарной безопасности. И я всегда… Вы же знаете… Неукоснительно… А тут в связи… В связи… – подходящие слова никак не приходили мне в голову. В конце концов, наверное, не очень вежливо напоминать человеку о его кончине. – В связи со случившимся, – наконец-то мне удалось выкрутиться. – В общем, я попросту не успела, так как прямо из офиса меня увезли в суд.

– Ах, вот оно что! Тогда, конечно! Это многое объясняет. Бедняжка, мой брат, видимо, не слабо запудрил вам мозги, коль скоро вы не побоялись явиться одна на место, где недавно было совершено убийство.

– Ну да, ваш брат это умел, – произнесла я автоматически и тут же спохватилась.

– Простите, кто? Вы сказали, ваш брат? – Шестеренки в моей голове заработали так быстро, что, казалось, звук их движения заполнил собой всю комнату. Сложив «два и два», мне удалось-таки понять, «ху из ху» в этой комнате.

– Так вы с шефом близнецы? – Проводись сейчас соответствующий конкурс, мне бы наверняка присудили на нем звание «Мисс очевидность».

Вжав голову в плечи, я приготовилась выслушать какое-нибудь едкое замечание – неизбежное, окажись на месте своего брата сам шеф. Как ни странно, но никаких шуточек не последовало. Вместо этого второй Креольский, как я тут же окрестила про себя собеседника, галантно поклонился и протянул мне руку:

– Разрешите представиться, Олег.

Я осторожно пожала протянутую мне ладонь, опасаясь ощутить ее мертвенную холодность – где-то на краю сознания мне все еще казалось, что передо мной мой покойный шеф – больно поразительным было сходство двух братьев. Вопреки опасениям, рука оказалась вполне себе теплой. Нормальной такой температуры.

– Простите Олег, э-э-э, как вас по отчеству?

Мужчина засмеялся, а до меня не сразу дошло, что его развеселило. Поняв, наконец, какую сморозила глупость, густо покраснела. Хорошо еще, что царившая в комнате темнота скрыла мое смущение.

– Ой, простите, ну, конечно, Павлович. Так вот, Олег Павлович, могу ли я задать вам встречный вопрос? Что вы здесь делаете в столь поздний час?

Второй Креольский (интересно, он младший или старший) пожал плечами и промолчал. Хм, видимо, сходство с братом все же не только визуальное. Тот также игнорировал вопросы, на которые не хотел отвечать. Ну и ладно. В конце концов, мне нет никакого дела до этого субъекта и его передвижений в пространстве. Куда сильнее меня должен волновать календарь, до которого мне в очередной раз так и не удалось добраться. Радует, правда, что он по-прежнему на месте, а это значит, что и полиции о нем все еще не известно. Но, если позволить ему остаться на столе Марьи, это окажется только вопросом времени. Или нет?

До этого момента я как-то не особенно задумывалась о судьбе конторы. А следовало бы. Интересно, что нас всех ждет? Нужно ли завтра являться на работу, учитывая обстоятельства? Вспомнив бумажную ленту на двери офиса, я подумала, что вряд ли утром тут будут толпиться посетители. А хоть бы и так, принимать их все равно некому.

То есть… Мысли роились в моей голове, перескакивая с одной на другую. Креольский умер, не дотянув несколько дней до выплаты жалованья. Может, и не самая большая из моих проблем, но скоро придется платить по счетам, а денег у меня кот наплакал. В Андрюшины финансы я никогда не лезла, но в любом случае его деньги – это ЕГО деньги, мне же придется «туго».

Не говоря уже о том, что теперь придется искать новую работу. Или нет? Судьба конторы до сего момента меня совершенно не заботила. Оно и понятно, но сейчас самое время подумать об этом. Креольский почил в бозе, и, следовательно, место нотариуса оказалось вакантным. То есть теперь его вполне может занять Андрейка, а это означает… Это означает, что у меня был еще один мотив убить шефа! Во всяком случае, с точки зрения следствия. Почувствовав холодные капли пота на лбу, я потянулась за лежащими на столе бумажными платками, оставленными добрым полицейским. И тут мой взгляд вновь упал на злосчастный календарь. Вот ведь! Да что же это такое! Прав был покойный шеф – никчемный я человек, даже такую простую задачу, как забрать календарь, и то решить не могу.

Как же быть? Второй Креольский явно не собирался покидать кабинет. Кто знает, что именно привело его в офис в столь поздний час, но вряд ли стоит рассчитывать на то, что он меня здесь оставит. Надо было все же придумать какую-то иную причину моего визита сюда. Сказала бы, что жажду поработать с документами или… помедитировать в ночной тишине. Но теперь уже поздно махать кулаками – драка явно закончена. Дело сделано. Вернее, снова не сделано.

– Вас проводить? – как будто прочитав мои мысли, поинтересовался Креольский.

– Нет, нет, спасибо. Если позволите, я еще побуду. Вещи кое-какие заберу, а то, знаете, неизвестно, когда вновь удастся сюда попасть.

– Думаю, – свет фонаря скользнул по стене, подсветив висевшие на ней часы, – очень скоро. Я планировал собрать всех завтра… Вернее, уже сегодня. Необходимо решить судьбу конторы, а также выяснить кое-какие вопросы.

Надо же, а Креольский времени даром не теряет. По всему видно – деловой человек. Я знала, что отношения шефа с братом нельзя назвать очень теплыми, но чтобы настолько… Не о том, снова не о том думаешь, Алтуфьева. Какое тебе до этого дело? Займись-ка лучше своими проблемами.

– Эээээ, что ж, тогда встретимся позже? – спросила я, по-прежнему не двигаясь с места.

– Да, да, конечно, разрешите, подсветить вам дорогу, здесь все-таки очень темно, – галантно предложил мой неожиданный визави. Еще одно отличие от брата. Тот в подобных обстоятельствах вполне спокойно предоставил бы мне возможность расквасить нос в потемках. Как бы то ни было, но это свойство второго Креольского в конечном итоге сыграло мне на руку, так как в тот момент, когда он отвернулся, освещая путь, я успела поменять календари на наших с Марьей столах. Жаль, конечно, что не удалось вырвать листок со злополучной записью, но, по крайней мере, теперь мне не грозит разоблачение со стороны соседки по кабинету. Возможно, завтра мне наконец-то удастся улучить момент и уничтожить улику. Если, конечно, на Землю не нападут пришельцы или не упадет огромный астероид. После прошедшего дня и текущей ночи меня подобное развитие событий ничуть бы не удивило.

Глава десятая

Отпускайте идиотов и клоунов из своей жизни.

Цирк должен гастролировать!

Ф. Раневская

Вот уже второй час я сидела на кухне, уставившись на белое полотно лежащего передо мной листа. По дороге домой из офиса мне пришла идея систематизировать хаотичные мысли, вихрем носившиеся в голове. Почему-то я была уверена, что это поможет, если не в поиске выхода из ситуации, то хотя бы в обретении относительного покоя. И вот теперь выяснилось: я даже не знаю, с чего начать. В очередной раз взяв ручку и поднеся ее к бумаге, я снова вздохнула и положила ее. Так, пожалуй, мне нужна передышка.

Налив воду в турку, поставила ту на огонь. Рассеянно глядя на безмятежную пока еще гладь, размышляла о том, что вот так же и моя жизнь из спокойной и размеренной неожиданно превратилась в кипяще-бурлящую. Насыпала в емкость кофе, старательно размешала, дождалась, пока появится пенка, и сняла турку с огня. Восхитительный аромат проник в ноздри, раздражил вкусовые рецепторы. Те послали сигнал мозгу, и рот тут же наполнился слюной.

– О, ты уже встала? И кофе сварила. – От неожиданности я едва не подпрыгнула на месте, лишь чудом не уронив чашку и не расплескав горячий напиток.

Обернувшись, увидела Андрейку. Он стоял передо мной как есть, во всей своей неприглядной красе – в нелепых боксерах с изображением ушастых зайцев, символизирующих знаменитую на весь мир торговую марку, и белой майке, которая была так к лицу Брюсу Уиллису в «Крепком орешке» и совсем не подходила моему возлюбленному.

Интересно, он будет ждать меня из тюрьмы? – вопрос возник в голове неожиданно, что называется, из ниоткуда. Так же стремительно отыскался и ответ на него.

– Извини, Андрей, но я думала, ты спишь, поэтому кофе сварила только себе.

Андрейка уж было хотел что-то возразить, но, встретившись со мной взглядом, благоразумно решил промолчать.

– Соня, – проникновенным голосом произнес он, взяв меня за руку. – Я хочу, чтобы ты знала… Я понимаю, каково тебе сейчас, и я… В общем… Я ни в чем тебя не обвиняю. Я все понимаю – Креольский был деспотом и тираном, и тебе от него доставалось особенно…

Надо же! Шефу пришлось умереть, чтобы мой возлюбленный наконец-то понял, что тот собой представляет. До этого мне не разрешалось жаловаться на нашего благодетеля. Даже когда тот был особенно невыносим, Андрей всегда находил возможность найти оправдание его поведению. И вот теперь вдруг выясняется, что он все про него понимал и знал. Удивленно внимая проникновенной речи Андрейки, я безуспешно пыталась понять, куда клонит мой возлюбленный, не в силах поверить в очевидное.

– Соня, просто я, как юрист… Весьма, кстати, неплохой, – как всегда, Андрей не упустил случай похвалить себя, – я советую тебе во всем признаться. Соня, если это ты… В общем, ты же знаешь, чистосердечное признание смягчает наказание. Обещаю, что лично буду защищать тебя на суде. Нам наверняка удастся доказать преступление в состоянии аффекта. А это уже совсем другая статья. На условный срок, конечно, рассчитывать не приходится, но при хорошем раскладе и примерном поведении ты будешь на свободе уже года через три. Максимум через пять! Но все это при условии, что ты во всем признаешься и согласишься сотрудничать со следствием. Иначе тебя ждет куда более суровое наказание. Ты же тоже юрист, Соня! Должна это понимать!

Наверное, мне следовало возмутиться. Или разрыдаться. Или вцепиться Андрею в волосы. Или расцарапать ему лицо. Или совершить какой-то иной отчаянный поступок. Но ничего такого я не сделала. Просто потому, что все происходящее меня отнюдь не удивило. Мужчина, с которым я прожила бок о бок целый год, никогда меня не знал и не понимал. И, как я это почувствовала теперь совершенно отчетливо, не любил.

Стоило ли удивляться тому, что он так легко признал меня виновной и даже приговорил и назначил наказание? Отнюдь.

Гробовое молчание воцарилось на кухне. Методично помешивая ложкой успевший остыть кофе, я размышляла о том, что теперь ко всем моим проблемам прибавилась еще и необходимость искать себе угол. На первых порах поживу у Маринки, а там будет видно. Надо только посмотреть во врученном судом постановлении, можно ли мне менять место жительства в пределах города. Насколько я помню – подписка не запрещает передвижение по одному населенному пункту.

– Послушай, Андрей, нам нужно собираться в офис. Давай поговорим об этом после, – наконец решила я нарушить тишину. Смесь обиды и удивления отразилась на лице парня. Конечно, он не привык к подобному обращению, но что делать – все когда-то бывает впервые.

– Соня, милая, о чем ты? Какая работа? Ты понимаешь, что тебе грозит?

Вместо ответа я ограничилась пожатием плеч. А затем и вовсе встала и покинула кухню.

– Ты со мной? – крикнула из комнаты, натягивая джинсы.

– Да, да, я все понимаю, – Андрей появился в комнате и принялся поспешно одеваться. – Посттравматический синдром и все такое. Это пройдет. Конечно, пройдет. Ты только не волнуйся, ладно? Все будет хорошо!

Ага, конечно, каких-то пять лет тюрьмы, если повезет, и на свободу с чистой совестью. И чего беспокоиться?

Глава одиннадцатая

Когда мне было 20 лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.

Ф. Раневская

– Удивительное сходство с шефом, – хотя мы и находились в кабинете одни, Марья почему-то говорила шепотом.

Мы прибыли в офис полчаса назад, но я все еще не видела второго Креольского. Тот заперся в кабинете брата и по очереди вызывал сотрудников для беседы. У него уже побывала Марья, а теперь он разговаривал с Андреем. Моя очередь еще не подошла.

Маше, которая вчера пропустила все самое интересное, теперь не терпелось поболтать. В общем-то, не мне ее за это осуждать. Поменяйся мы с ней местами, я бы наверняка не отказала себе в удовольствии обсудить все подробности, но сейчас меня куда больше волновало другое. Дело в том, что злополучный листок, надпись на котором свидетельствовала о моем явном намерении расправиться с шефом, куда-то исчез! Как говорится, мало было проблем.

Щелкнула кнопка электрического чайника, возвещая, что вода в нем достигла критической температуры. Марья вскочила и принялась заваривать чай, не замолкая при этом ни на минуту, тем самым лишая меня возможности обдумать происходящее.

– Представляешь, они похожи, как близнецы.

– Так они и есть близнецы, – уточнила я машинально.

– Ах, ну да, – Марья, кажется, совсем не замечала моей рассеянности, хотя я всем своим видом демонстрировала явное нежелание участвовать в беседе. – А ты откуда знаешь? Хотя не важно! Важно то, что брат шефа куда приятнее его самого. Ну, не внешне, в смысле. Просто он такой обходительный и учтивый, и… – Уловив знакомые нотки в голосе коллеги, я взглянула на нее с удивлением.

В такие минуты, а они случались довольно часто, Маша была особенно хороша. Этот блеск в глазах и естественный румянец ей чрезвычайно шли. Природа щедро наградила Марию и ростом, и статью, и привлекательной внешностью. Даже удивительно, как с таким «богатством» ей удавалось терпеть одну любовную неудачу за другой. На любовном фронте Марье паталогически не везло. И ведь не сказать, чтобы она предъявляла завышенные требования к своим избранникам. От тех всего-то требовалось быть успешными и богатыми. Все остальное значения не имело. При этом от поклонников, обладающих подобными характеристиками, у Маши всегда не было отбоя, вот только под венец нашу красавицу никто из них вести не торопился.

Хорошо еще, что, обладая легким нравом, девушка быстро отходила от любовных неудач – стоило на горизонте замаячить мало-мальски подходящей замене, как наша Маша сразу забывала объект былой страсти и снова оказывалась «в строю». Так было и в этот раз. Всего пару дней назад шеф отправил мою коллегу домой «зализывать душевные раны», а она уже наметила себе новую жертву для обольщения. Способность к регенерации у нее как у ящерицы – на месте отвалившегося «хвоста» всегда вырастает новый.

Хотя сейчас душевное состояние коллеги меня волновало менее всего. Тут бы со своим разобраться. А оно было совсем не «ах». Особенно теперь, когда я обнаружила пропажу записи, способной в мгновение ока упрятать меня в тюрьму на долгие годы. Теперь «картинка», нарисованная Андреем, не казалась такой уж мрачной – как известно, убийство в состоянии аффекта куда лучше хладнокровного. А если в руках следствия окажется запись, свидетельствующая о тщательном планировании мною совершенного преступления, внезапное возникновение сильного душевного волнения доказать вряд ли удастся.

Да уж, влипла ты, Алтуфьева, по самую маковку!

– Соня, – голос Андрейки вывел меня из задумчивого небытия, – тебя к шефу вызывают. – И, заметив мой недоуменный взгляд, молодой человек тут же поправился:

– В смысле, к Олегу Павловичу.

Похоже, удивительными регенерирующими способностями в нашем офисе обладает не только Мария. Андрей достаточно быстро оправился от смерти «любимого» начальника и уже готов присягнуть на верность новому. Что ж, не скажу, что меня это сильно удивляет.

– Можно? – Креольский номер два даже не удостоил меня взглядом, лишь коротко кивнул, выдавая высочайшее разрешение войти в кабинет. Закрыв дверь, я нерешительно топталась у двери, так как шеф всегда держал меня на пороге. Кто знает, вдруг это у них семейное?!

Не знаю, сколько прошло времени. Уверена – не более нескольких минут, но мне они показались часами, так неловко я себя чувствовала, торча столбом у двери. Снять напряжение мог бы новоиспеченный шеф, но он не торопился с этим, продолжая делать пометки в планшете. Наконец он отложил электронного помощника в сторону и поднял на меня глаза.

– Что вы там стоите? – поинтересовался он довольно резким, как мне показалось, тоном. – Я не кусаюсь, так что можете смело подойти ближе, тем более что разговор нам с вами предстоит долгий.

Я торопливо подошла к столу и аккуратно присела на самый краешек кресла для гостей. Креольский усмехнулся, но промолчал.

– Софья… – произнес он и, заглянув в лежащий перед ним список сотрудников, добавил: – Семеновна. Так как мы с вами, ээээ… в некотором роде уже знакомы, позвольте без лишних околичностей перейти прямо к делу.

Я кивнула в ответ. Молчание, как известно, – золото, в обстоятельствах же, когда все сказанное может быть использовано против тебя, ценность его и вовсе нельзя измерить.

Не дождавшись словесного подтверждения моего согласия, Креольский номер два продолжил:

– Мы с Юрой… – мужчина запнулся, и я с удивлением увидела, что он пытается справиться с охватившим его волнением. Надо же! Так странно видеть шефа в таком состоянии! Конечно, я понимала, что сидевший передо мной человек вовсе не мой начальник, но, учитывая поразительное внешнее сходство, отделаться от ощущения, что я беседую с Креольским Ю. П., никак не удавалось.

Наконец мужчине удалось совладать с эмоциями, и он продолжил довольно спокойно:

– Наши с братом пути разошлись довольно давно. Не хотелось бы вдаваться в подробности, скажу только, что мы не общались очень долго. Когда Юра решил открыть нотариальную контору, мы уже были с ним в ссоре, но я все равно счел своим долгом помочь ему, купив этот офис, – в этом месте Креольский повел рукой вокруг себя. – Да вы и сами, наверное, это знаете.

Я кивнула, вновь не проронив ни звука. Шеф никогда не упоминал, что контора ему не принадлежит, и вообще всегда вел себя в ней, словно полноправный хозяин, но истинное положение дел было хорошо известно всем и каждому. По большому счету, семейные проблемы начальника никогда не волновали меня прежде, и смерть Креольского номер один на это не повлияла. Так что пока я ничего интересного лично для себя в нашей беседе не находила. Да и вообще, из головы все не шел злополучный листок. Его судьба интересовала меня куда больше непростых взаимоотношений братьев Креольских. При всем моем к ним уважении.

Как будто угадав, о чем я думаю, а возможно, прочитав их на моем лице – я никогда не умела скрывать свои эмоции, Олег Павлович неожиданно сменил тон на холодно-деловой и наконец-то перешел к делу.

– Софья Семеновна, у меня к вам деловое предложение, – произнес мужчина и добавил без лишних околичностей: – Вы поможете мне найти убийцу моего брата, а я отдаю вам эту контору.

Ничего себе, поворот событий! Ожидая от этой встречи чего угодно, но никак не этого, я, хоть и не могла видеть себя со стороны, подозревала, что сильно смахивала на выброшенную на берег рыбу. Выпучив глаза и глотая ртом воздух, пыталась унять беспорядочный рой мыслей, поймав среди них ту, которая поможет мне разобраться в происходящем. Что это? Шутка? Какой-то странный розыгрыш? Развод? Афера или мошенничество? Все варианты выглядели весьма сомнительно, но всяко лучше предложения сидящего передо мной мужчины.

– Не поняла, – наконец выдавила я из себя.

– Что тут непонятного? По-моему, все предельно просто: вы помогаете мне разобраться в происходящем, а я отдаю в ваше распоряжение все это, – Креольский вновь обвел рукой вокруг себя.

– Олег Павлович, – растягивая слова и тщательно подбирая каждое выражение, ответила я, – вряд ли в офисе кто-то более меня заинтересован в том, чтобы истинный убийца наконец-то был найден. Вам, наверное, не известно, но в этом деле по счастливому, в кавычках, стечению обстоятельств именно я являюсь подозреваемым номер один.

– Уже нет, – возразил Креольский, продолжая пристально меня рассматривать, от чего мне все больше становилось не по себе. Смею себе напомнить вам в который раз, что мой собеседник словно две капли воды похож на человека, попившего немало моей крови и, хотя вполне возможно, сходство и ограничивалось исключительно внешне, доверять этому человеку у меня не имелось никаких оснований.

– Подождите, – мне наконец пришло в голову задать вполне закономерный вопрос, – вы что-то знаете?

– Конечно, а вы разве нет? – удивленно поинтересовался Креольский. – Да уж, вот ведь дела. В общем, вчера стало известно обстоятельство, указывающее на то, что убийство моего брата могло быть совершено третьим лицом. И хотя следствием до конца с вас и не сняты подозрения, я склонен думать, что вы как раз тут совершенно ни при чем.

Сев, а вернее, упав в кресло для посетителей, в буквальном смысле слова не чувствуя под собой ног, я удивленно смотрела на собеседника, всем своим существом обратившись в слух, справедливо рассчитывая на продолжение. Но тот, видимо, решил поиграть в «молчанку», продолжая задумчиво меня рассматривать.

«Ах так, господин Креольский! Что ж, тогда и я не стану обсуждать с вами детали какого-то сотрудничества».