Общество Медины в эпоху пророка Мухаммада

Бану ан-Надир поселились в Вади Музайниб в ал-‘Алийа и занялись там обустройством. Они были первыми, кто стал в ал-’Алийа копать колодцы и делать посадки[210]. К ним пришли некоторые арабские племена и остались с ними. Они начали там осваиваться, строили крепости и дома[211]. Как говорит ас-Самхуди, строительство крепостей и домов у Бану ан-Надир началось после поселения у них ряда арабских племён, что подтверждается арабским характером этих строений[212]. В основном большая часть тех арабских племён, которые поселились среди Бану ан-Надир, были из племён Йемена, как, например, Бану ал-Джузма’ (также их называют ал-Джузма)[213], Бану Аниф, Мурид из Бали, Бану Му‘авийа б. ал-Харис б. Бахса б. Салим из Кайс ‘Илан[214], Бану ан-Нагиса[215]. Не исключено, что эти арабы, пришедшие из Йемена, принесли с собой в Йасриб образцы своих построек, по крайней мере, передали их общий характер.

Также говорят, что ал-‘Амалик (амаликитяне) были первыми племенами в Медине, начавшими заниматься сельским хозяйством. Они высаживали пальмы, строили дома и крепости ещё до знакомства с иудеями, прибывшими к ним в Йасриб[216]. Поэтому не правы те, кто считает, что строительство крепостей в Медине и городах Хиджаза в целом восходит к иудеям, утверждая, что большая часть этих районов не была заселена арабами, искавшими новые земли для пастбищ и затем откочевавшими с них[217].

Перенаселенность района ал-‘Алийа как арабами, так и иудеями привела к его расширению на западе и юго-западе в Куба’. Говорят, что в Куба’ были такие племенные объединения, как Бану ал-Кисас, Бану ан-Нагиса, наряду с Бану Аниф до появления среди них Бану ал-Аус и Бану ал-Хазрадж[218]. Бану Курайза пришли к их домам в ал-‘Алийа в Вади Махзур[219]. С ними были их братья Бану Хадал и Бану ‘Амр[220]. Бану За‘вара’ поселились около питьевого источника Умм Ибрахим, где у них было укрепление[221]. Что касается Бану Кайнука‘, то к ним относятся Бану Зайд ал-Лат. Их дома находятся в конце Джиср Батхан, откуда начинается ал-‘Алийа и там же расположен один из рынков Медины. У них были две крепости на отрезке ал-Джиср справа, идущем от Медины до ‘Алийи, по пути направления ал-Джиср[222]. Их жилища доходят до Куба’[223]. Иудейское население также обитало в аш-Шаут, ал-‘Анабис, ал-Валидж, Зубала вплоть до ‘Айн Фатима[224]. У жителей аш-Шаут было укрепление, которое называлось аш-Шар‘аби, ниже Зуббаб. Оно принадлежало Бану Джушам б. ал-Харис б. ал-Хазрадж ал-Асфар, родственниками которого были Бану ‘Абд ал-Ашхал[225]. Жителям ал-Валиджа принадлежало укрепление, от которого начинается вади Канат[226].

Иудеи обладали богатством и влиянием благодаря тому, что занимали самую плодородную землю в Медине. Это способствовало появлению у них заносчивости и чувства превосходства над своими союзниками и соседями из арабов[227]. Ал-Аус и ал-Хазрадж предпринимали разные действия, направленные против унижения со стороны иудеев и приведшие к разгрому их войск после того, как в Медине укрепился их центр, и они объединились с представителями своих религиозных общин в Сирии, что послужило для них опорой против военной мощи иудеев[228]. Малик ибн ал-‘Иджлан направился в Сирию, лично прося о помощи после того, как был убит царь иудеев ал-Фитйаун[229]. Кажется, это случилось незадолго до эпохи Хиджры, на что указывает воспоминание одного из свидетелей битвы при Бадре, сына Малика ибн ‘Иджлана[230].

Отклик гассанидов в Сирии на победу ал-Аус и ал-Хазрадж был очень скор: они послали в Йасриб войско под управлением Абу Джубайла[231], который спустился к подножию горы Ухуд, отправил [войско] против иудеев и беспощадно убил из них триста пятьдесят человек[232].

После ликвидации верхушки иудеев их позиции ослабли и их влияние пропало, так что в конечном счёте они стали союзниками ал-Аус и ал-Хазрадж[233]. Отчаявшись использовать силу против ал-Аус и ал-Хазрадж, иудеи время от времени стали прибегать к хитрости, затевая интриги между племенами, и сумели добиться своих целей. Между ними (племенами ал-Аус и ал-Хазрадж) разгорались многочисленные войны, которые ослабили оба племени[234]. Таким образом, за пять лет до хиджры племена ал-Аус и ал-Хазрадж испытали удары подстрекательства[235], которые полностью изнурили их и заставили их склониться к вынужденному миру [между собой][236].

Опасения иудеев возросли из-за перемирия между ал-Аус и ал-Хазрадж. Они начали присматриваться к тому, во что верили ал-Аус и ал-Хазрадж в связи с появлением Пророка (с). Они не предполагали следовать в этом ал-Аус и ал-Хазрадж, поскольку были впереди них, обладая Писанием, ал-Аус ал-Хазрадж угрожали им, что последуют Пророку (с) и одержат над ними победу[237]. Однако первенство ал-Аус и ал-Хазрадж в помощи Посланнику Мухаммаду (с) и его последователей заставило иудеев отступить от веры в него и помощи ему. Вместе с тем среди них были люди, которые искренне поверили в Мухаммада (с), не отождествляя мирские и личные интересы, например, Йамин б. Йамин[238], духовное лицо Маймун б. Йамин[239], также духовное лицо и учёный ‘Абдаллах б. Салам, который принял ислам по вере и по убеждению. Мы приводим в свободном пересказе текст из рассказов мусульманских историков о том, как он принял ислам, включающий точное описание умонастроения иудеев во время хиджры и воплощение их морали, ведения торговли, наряду с их воззрениями и верой в контексте личных и мирских интересов.

Рассказывают, что ‘Абдаллах б. Салам сказал: «Когда я услышал Посланника Аллаха (с) и узнал его качества, его имя, его внешний вид и его время, в которое мы жили и оставались перед ним, я был в Куба’, скрывая это и умалчивая об этом, пока не вошёл Посланник Аллаха в Медину. Когда я услышал это известие, то возгордился, и моя тётка сказала, когда услышала о моей гордости: “Если бы я слышала Мусу (Моисея), сына Амрана, то и тогда не возгордилась бы”. Я ответил ей: “О, тётушка, клянусь Аллахом, он – брат Мусы, сына Амрана, и по своей вере он был послан с тем, с чем послан”. И я вышел к Посланнику (с) и принял ислам. Затем я вернулся к людям моего дома и приказал им, и они приняли ислам… Я скрывал принятие ислама от евреев и сказал: “О, Посланник Аллаха, иудеи – лживые люди.

И если они узнают об этом, то будут клеветать на меня и порицать меня”»[240].

Посланник (с) постиг эту сторону природы иудеев. Поэтому можно увидеть, что при начале организации нового общества Медины он поместил иудеев на соответствующее место, пытаясь поощрить их и вернуть их на путь ислама путём примирения и соглашения с ними и признания их веры и имущества[241] и не требовал от них большего, чем придерживаться нейтралитета во время его военных походов, с тем однако, чтобы они помогали ему, если на Медину нападёт враг[242]. Ибн Исхак сказал по этому поводу: «Между ними была [взаимо]помощь против того, кто воевал с людьми этой книги (Писания)»[243].

Это примирение произошло через пять месяцев после прибытия Посланника (с) в Медину[244]. Соответствующий договор (в тексте – дустур) был оформлен в виде письменного соглашения или свитка от Пророка Мухаммада (с) между верующими мусульманами из курайшитов и Йасрибом и теми, кто следовал за ними и примкнул к ним, проявлял совместно с ними усердие и был поистине единым народом, исключая других людей (речь идёт о четырёхстороннем соглашении между мухаджирми и племенами ал-Аус ал-Хазрадж и иудеями в 622 г. – Пер.)[245]. Оформленное таким образом соглашение не налагало на иудеев финансовое бремя в большей степени, чем то, что мы называем налогом защиты, который они выплачивали вместе с верующими, пока те воевали[246]. Они образовывали религиозно-национальную общину, и принято было считать, что у иудеев в ней – своя вера, а у мусульман – своя[247].

Посланник (с) своей деятельностью склонял иудеев к мысли (и закреплял это в их памяти), что его убеждение в вере в Господа и его миссия посланника не отличаются от их убеждения. Во время молитвы он первоначально обращался в сторону Иерусалима (Байт ал-Макдис) до тех пор, пока за два месяца до битвы при Бадре кибла не была перенесена по направлению к Ка‘абе[248]. Ат-Табари в связи с этим говорит: «Пророк Аллаха (с) выбрал, куда обратить своё лицо, как хотел, и избрал Байт ал-Макдис, чтобы быть в согласии с людьми Писания»[249]. Подобное направление (кибла) существовало в течение десяти месяцев. Таким образом, сначала он обращал своё лицо к Байт ал-Макдис, а затем Аллах повелел ему молиться в сторону Байт ал-Харам (досл.: Священный Дом, или Ка‘аба)[250]. Были другие, кто считал, что Аллах после переселения (хиджры) в Медину повелел своему Пророку (с) принять направление [во время молитвы] к Иерусалиму[251].

Ранее, после первых дней возникновения ислама (ещё до хиджры), некоторые мусульмане понимали важность направления во время молитвы в сторону Ка‘абы[252]. Ка‘б ибн ал-Малик в своём рассказе говорит следующее: «Мы, то есть наш народ, стали спорить и молились в соответствии с обоими [направлениями], и старший и главный среди нас, ал-Барра‘ ибн Ма‘рур, который был с нами, сказал: “Я полагал (видел), что не должен оставлять это строение позади себя (Ка‘абу) и молиться по направлению к ней”. И далее, мы сказали: “Клянёмся Аллахом, что до нас не доходили [известия], будто бы наш Пророк (с) молился иначе, чем по направлению к Шам (Сирия), и мы не хотим противиться ему”. Он также сказал: “Когда происходила молитва, мы молились по направлению к Сирии, и он молился в сторону Ка‘абы”»[253]. Однако сердца иудейских священников наполнились враждой, завистью и злобой из-за того, что Господь особо наделил арабов, избрав из их среды Посланника[254]. Ведь они же считали себя сынами Господа[255]!

Как представляется, иудеи, занимавшие главные позиции в экономической и финансовой жизни Медины, почувствовали страх от того, что контроль за ними уходил из их рук и они видели, как росло число переселенцев в Медину, среди которых были крупные дельцы в экономике и торговле из курайшитов и сакифитов. Их страх стал усиливаться ещё больше после того, как общественный центр мухаджиров окреп после военной и политической победы в битве при Бадре. Поэтому иудеи ориентировались в будущем на срыв договорённости между ними и между Посланником[256] (с), стремясь ослабить этот центр и поколебать установившееся положение, сея сомнения и подозрения в обществе Медины.

Пророк (с) всегда избегал вести с кем-либо дела, проявляя вражду, и с иудеями он поступал мягко, призывая их к Господу путём аргументации и напоминая им о том, что было сказано в их Писании о пророчестве Мухаммада (с)[257]. Он даже отправлялся к ним сам в их дома поклонения, то есть школы, призывая их к Богу и стараясь убедить их тем, что было в их книгах[258]. Однако иудеи продолжали оставаться в заблуждении, будучи равнодушными, и их зло обострилось до такой степени, что это стало угрожать жизни Мухаммада, Пророка (с). Это заставило его сподвижников (асхабов) не допускать, чтобы он ходил один ночью по Медине, опасаясь, как бы иудеи не поразили его со зла[259]. От своих угроз Пророку (с) они перешли к презрительным нападкам на мусульман и мухаджиров[260].

Это происходило несмотря на то, что у них (у иудеев) была сильная опора в лице ‘Абдаллаха ибн Аби[261]. Наряду с этим они прославились храбростью среди сообществ иудеев[262].

Однако опытность Посланника (с) заставила его побыстрее, насколько возможно, уладить дела. Он застал врасплох Бану Кайнука‘ и осадил их и убил почти всех из них, отчасти из-за их измены и нарушения обещания и договора[263]. Тем не менее ситуация потребовала от Посланника (с), чтобы он приказал им уехать в Сирию. Они остановились в городе Азри‘ате[264], взяв с собой детей и женщин и оставив Посланнику (с) своё имущество и оружие[265]. Посланник (с) принял меры относительно иудеев после того, как Господь открыл в благородном Коране истину о намерениях иудеев, сказав: «Те, кто неверующие, равно для них – предупредил ли ты их или не предупредил – они не верят»[266]. Там говорится, что этот айат был ниспослан по поводу иудеев, живших в районах Медины в эпоху Посланника (с) и упрекал их в отрицании и опровержении пророчества Мухаммада (с), хотя они и знали о нём[267].

Племя Бану ан-Надир повторило ошибку Бану Кайнука‘, нарушив договор и опираясь на ‘Абдаллаха ибн Аби, известного мятежника в Медине. Они последовали его совету и укрепились в своей крепости в надежде на то, что он поддержит их двумя тысячами человек[268]. Но вскоре отправились в Сирию, получив разрешение взять с собой всё, что может нести верблюд, кроме оружия[269]. Тем временем Бану Курайза посчитали, что сила союзных племён (ахзаб), осаждавших Медину, будет лучшим помощником для них против Мухаммада (с) и из-за этого нарушили договор, став союзниками врагов Пророка (с)[270]. (Имеются в виду союзные племена (ахзаб, участвующие в битве у рва (хандак) при осаде Медины 8 зу-л-када / 31 марта 627 г.).

Посланник (с) считал нарушение договора со стороны Бану Курайза в данных сложных обстоятельствах величайшей изменой, наказанием за которую полагается смерть семисот мужчин[271], поэтому оставил женщин и детей в качестве пленников мусульман[272].

Эта акция Посланника (с), касавшаяся казни и изгнания Бану Курайза, Бану ан-Надир и Бану Кайнука‘, была делом политическим, делом безопасности, в котором нуждалось исламское общество в Медине, и ни религиозный, ни расовый фанатизм не были её причиной. Наоборот, Мухаммад (с) обеспечивал иудеям религиозную свободу[273]. Факторы их существования как любого класса в обществе были связаны с мусульманами иногда посредством вступления в родственные отношения[274]. Эти меры не охватывали других иудеев в Медине, часть которых приняла ислам, а другая оставалась в своей вере.

Чтобы завершить полное представление об иудеях как неисламском элементе мединского общества, следует рассмотреть разные религиозно-этнические группы Медины с тем, чтобы выяснить степень их восприимчивости к исламу и характер их влияния на других людей.

Мы находим, что Посланник (с) после начала хиджры в Медину пытался активно вовлекать в исламскую веру иудеев как наиболее заметную группу среди прочих немусульман в обществе. Это касалось тех, кто просил у Мухаммада (с) помощи против ал-Аус и ал-Хазрадж до начала его миссии[275]. Посланник (с) посылал к ним группу мусульман, среди которых были Му‘азз б. Джабал, Башар б. ал-Барра‘а и Давуд б. Салама, для дискуссии, главной целью которой было принятие ими ислама[276]. Однако иудеи отказывались откликнуться на призыв Посланника (с), поэтому говорили, что никто не принял ислам из Бану ан-Надир, кроме Са‘да ибн Вахаба и Суфйана ибн ‘Амира ибн Вахаба[277]. Эта ситуация подтверждается также относительно остальных групп иудеев, из которых меньшая часть откликнулась на призыв к исламу как к истиной вере[278].

Некоторые из иудейских видных религиозных деятелей быстрее других приняли ислам и уверовали в Мухаммада как Посланника Господа (с) благодаря их предшествующему знанию о знамениях его миссии и о его пророчестве[279]. Среди этих религиозных деятелей был ‘Абдаллах ибн Салам[280], который сказал: «Я узнал его качества, его имя, внешний вид и его время, в которое мы останавливаемся ради него»[281]. Из тех, кто принадлежал к дому ‘Абдаллаха ибн Салама, приняли ислам его сыновья Мухаммад[282], Йу-суф[283] и их братья Салама[284], Са‘лаба[285] и Салам, сын его сестры[286].

Из числа видных религиозных деятелей также уверовали в Мухаммада Йамин б. Йамин, Маймун б. Йамин[287], Зайд б. Са‘на[288] или Са‘ийа[289], который сказал: «К знамениям пророчества относятся только те черты, которые я увидел на лице Мухаммада, когда смотрел на него»[290]. Также уверовали ‘Абдаллах б. Салам[291], Тамам б. Йахуд[292], Мухайрик. Был священник Бану Са‘лаба б. Фитйаун[293].

Большая часть иудеев, принявших ислам, относилась к Бану Курайза. Это произошло благодаря их статусу пленных у мусульман[294]. Большинство их было малолетними, из числа тех, кому было дано прощение Посланника (с) и их не убили[295]. Ибн Хад-жар отметил имена более десяти мусульман из Бану Курайза, которые общались с Пророком (с) или рассказывали о нём[296].

В эпоху Посланника (с) в Медине были в большом количестве евреи, которые продолжали придерживаться своей веры, как, например, ‘Абдаллах б. Са‘ид, отец которого был из иудеев, но не было известно, из какого племени он происходил. Он родился во времена Посланника (с) и жил со своей семьёй в Медине в период, когда там жил Посланник (с)[297]. Раз Пророк (с) проходил мимо него, когда тот играл с мальчиками. Он был ещё подростком, не достигшим зрелости[298]. И так как он родился во времена Посланника (с), то, возможно, ему уже было лет десять, что составляло продолжительность пребывания в Медине Посланника (с).

Представителям этой группы населения была дана свобода вероисповедания и выполнения соответствующих обрядов[299]. Посланник (с) обращался за помощью к некоторым из этих иудеев и брал у них для себя проводников для выяснения путей вокруг Медины, но не заставлял никого из них бросить свою веру[300]. Упоминается, что кое-кто из них принял ислам во время Абу Бакра ас-Сиддика[301].

Некоторые из их юношей служили Посланнику (с). И если кто-либо из них заболевал, то он навещал их[302]. Он смотрел на иудеев в Медине как на людей, которым были по справедливости обещаны их права[303]. Они пользовались завидным положением в качестве финансового и экономического центра[304].

Как представляется, уход Бану Кайнука‘ и Бану ан-Надир и убийство мужчин из Бану Курайза не оказали большого влияния на количество иудеев в Медине, так как их было там немногим более двадцати племён. Также не ослабло их желание возвратить своё влияние и центральное положение в Медине. Их испугало заключение союза Ал-Аус и ал-Хазрадж. Они стали плести интриги и сеять семена раздора, если находили для этого путь. Об этом есть рассказ у Аш‘аса б. Кайса, который был евреем и, встретив группу людей из ал-Аус и ал-Хазрадж, рассердился, когда увидел, что между ними больше нет вражды и установился союз. Он приказал юноше-еврею, бывшему с ним, сесть среди них и напомнить им битву ал-Бу‘ас[305]. И почти разгорелась слепая смута, если бы дело не уладил Посланник (с)[306].

Присутствие определённого количества иудеев и других му‘ахидов в Медине (ист. му‘ ахид – не принявший ислам и живущий на территории мусульман на договорных основаниях, платя подушную подать. – Пер.) требовало, чтобы Посланник (с) разъяснил смысл ал-‘ушра (ал-ушр – «десятина», «десятая часть»), который не касался мусульман, но которым облагались иудеи и христиане[307]. Следует упомянуть коротко и о других религиозных группах в Медине, помимо иудеев.

2. Религиозные группы Медины помимо иудеев

Отметим, что связь Йасриба с христианством была старинной и относится к первым дням его распространения. Упоминается, что связанные с ним письмена имеются на камне на старой могиле при Джама’ Умм Халид в ‘Акике[308]. Говорят, что ранее Иисус, сын Марии (‘а), был послан к людям этого города (Йасриба)[309].

Благодаря этому понятно, что неисламские элементы в Медине не ограничивались только присутствием иудеев, поскольку, как оказывается, наряду с правоверными (мусульманами) и иудеями там было некоторое количество сабиев, христиан и огнепоклонников. Их объединил айат (стих Корана), в котором сказал Всевышний: «Те, которые уверовали, и те, которые стали иудеями, и сабии, и христиане, и огнепоклонники, и те, которые предают сотоварищей – ведь Аллах различит их в день воскресения. Поистине Аллах о всякой вещи свидетель!»[310] Что касается упоминания о древности христианства в Йасрибе, то его влияние было там ощутимо незадолго до хиджры[311]. Рассказывали о Абу Кайсе б. Аби Анисе, который принял монашество в период джахилийи (джахилийа – досл.: «незнание», «невежество», т. е эпоха до ислама. – Пер.). Он одевался в одежды из грубой ткани, оставил идолов, омыл себя от осквернения и удалился от женщин детородного возраста. Подобные люди принадлежали к христианству. Он вёл аскетический образ жизни, пока в Медину не пришёл Посланник (с) и затем принял ислам[312]. Христианские купцы, которые приходили из Сирии со своими товарами, имели большое влияние на распространение христианства в Йасрибе, и некоторые молодые люди из ал-Аус и ал-Хазрадж были увлечены их вероучением и присоединились к нему[313]. Двое из этих молодых людей из племени Бану Салим б. ‘Ауф приняли христианство ещё до того, как был ниспослан Пророк (с). Затем они пришли в Медину вместе с группой ансаров, привезя товары с продовольствием. К ним пришёл их отец, которого звали Абу-л-Хусейн, и потребовал, чтобы они приняли ислам, но они отказались[314]. Абу-л-Хусейн был огорчён, что его сыновья крестились. Он пришёл к Пророку (с) и рассказал ему [об этом], но тот сказал ему: «Нет принуждения в вере»[315].

Хиджаз был связан в целом с христианством благодаря пути из Йемена в эпоху эфиопов[316], а также благодаря торговым связям с Сирией до и после пророческой миссии[317]. Хира была центром христианского влияния в период незадолго до ислама[318]. Одновременно упоминают, что в ней были разные арабские племена – как объединившиеся в ней на базе христианства, так и идолопоклонники[319]. Связь христианских торговцев с Мединой продолжалась в эпоху Пророка (с) и некоторые из них принимали в Медине ислам, когда они туда приезжали с товарами[320].

В Медине в эпоху Пророка (с) были христиане, которые оставались в своей вере. Посланник (с) предложил некоторым из них принять ислам, но не навязывал его. Если они отказывались, их имущество делилось на две части, и им оставалась их религиозная свобода[321]. Это, по-видимому, происходило с христианами, жившими в Медине. Джа‘да ибн Хани ал-Хадрами рассказывал: «Пророк (с) послал его к христианину в Медине, призывая его принять ислам, и сказал ему: “Если он откажется, то я разделю его имущество на две части”»[322]. Некоторые из них колебались между исламом и христианством. Затем приняли ислам в эпоху Абу Бакра[323].

Представляется, что большая часть этих христиан не были постоянными жителями Медины. Они приезжали туда по своим торговым делам. Говорят, что Ка‘б б. ‘Ади ат-Танухи пришёл в составе делегации жителей Хиры к Пророку (с), впоследствии у него и его друзей были колебания, особенно после кончины Пророка (с). С Мединой его связывало в то время участие с ‘Омаром б. ал-Хаттабом в торговле хлопчатобумажными тканями (одеждой). Он говорит: «Я был сотоварищем ‘Омара ибн ал-Хаттаба. Когда он ввёл обязательно канцелярию, он вменил мне [это] среди Бану ‘Ади ибн Ка‘б»[324]. Он сказал, что не был ни мусульманином, ни христианином. Впоследствии в эпоху Абу Бакра он был хорошим мусульманином[325].

Он также упомянул, что молодой человек по имени Мабур-копт, который был подарен Посланнику Аллаха (с) вместе с Марйам (Марией, будущей женой пророка Мухаммада, которая впоследствие родила ему сына Ибрахима. – Пер.), оставался в христианстве и не принял ислам[326].

Не исключено, что в эпоху Пророка (с) в Медине были огнепоклонники, то есть персы[327], поклоняющиеся огню. На их пребывание там указывает следующий рассказ ‘Убайдалаха: «Огнепоклонник пришёл к Посланнику Аллаха (с) перед этим он избавился от усов и тщательно обрил бороду»[328]. Также говорилось, что маула (клиент) Посланника Аллаха (с) по имени Манахийа, купец-огнепоклонник, услышал рассказ о Посланнике (с), вышел со своим товаром из Мерва (в Хорасане) и в результате пришёл в Медину и принял ислам[329].

До хиджры Медина принимала много персидских маула, большинство которых были огнепоклонниками, например, Салман ал-Фариси (перс Салман), который практиковал огнепоклонничество. Позже он привёз на Аравийский полуостров раба и продал его человеку из Бану Курайза, который перевёз его в Медину[330].

Говорят, что огнепоклонники были в Йемене и в Хаджаре и что Посланник (с) брал с них джизью (подушную подать)[331]. Поскольку Медина, как мы видели, была до ислама важным торговым центром на торговом пути между Йеменом и Хиджазом, с одной стороны, и Сирией и Востоком, с другой, то не исключено, что торговцы-огнепоклонники находились в Йасрибе именно с торговыми целями.

Представляется, что в Медине для множества людей Писания из иудеев и христиан было естественным в большой степени связывать свои интересы с интересами мусульман. Это требовало упорядочивания дел и прав внутри этих отношений, в особенности, в области пищи (с точки зрения того, что запрещено и что разрешено). Всевышний сказал: «Сегодня разрешены вам блага; и пища тех, кому даровано Писание, разрешается вам, и ваша пища разрешается им»[332].

По этому поводу также говорится, что Зайд б. Сабит ал-Ансари ан-Наджжари, переводчик Посланника (с) с сирийского, персидского, греческого, коптского и эфиопского узнал это в Медине от носителей этих языков[333]. Из этого рассказа можно сделать вывод о том, что эти группы людей очевидно жили в Медине и что они могли сохранять свои языки и обучать им тех жителей Медины, которые желали этого.