Семь портретов

Он поднял голову, глядя прямо ей в глаза, что позволило ей попытаться прочесть выражение его взгляда. Кажется, он был удивлен и обрадован.

– Вы говорите серьезно?

– Да, абсолютно. Приходи когда сможешь, приноси камеру, я буду рада заказать тебе еще один портрет.

Было бы логично, если бы он спросил, зачем ей это, но его, очевидно, совершенно не интересовали причины. Неожиданность ее предложения застала его врасплох, и теперь он просто кивнул.

– Я приду завтра же вечером.

– Вечером будет темно… хотя, постой. Я зажгу лампу, на прошлой неделе Робби принес стеклянный абажур, теперь она стала светить не так ярко, да и выглядит гораздо лучше, чем в бумажном.

– Завтра же, – повторил он, как будто боясь, что она откажется от своих слов.

После этого он довольно быстро собрался уходить, и Рита не стала его удерживать. Однако уже на пороге он остановился и даже задержал дыхание, видимо, собираясь задать вопрос.

– Я хотел спросить… какими получились те открытки? Те, что вы изготовили для класса Роберта?

Робби упорно держал свое мнение при себе. Она получила заработанные деньги, которых все равно было слишком мало, и после этого сын погрузился в молчание. Он не стал грустнее или раздражительнее и по-прежнему радовался, когда она садилась за работу над новыми образчиками, но еще ни слова не сказал о том, понравились эти пригласительные ему или нет.

– Я не знаю. Их не вернули, и то хорошо.

– Мне хотелось бы взглянуть на них.

Странным образом ее обрадовали эти слова. Ей явно недоставало внимания, и теперь это простое желание оценить ее первую работу казалось прекрасным.

– У меня остался один экземпляр. Я могу показать тебе его прямо сейчас.

Артур посмотрел на нее долгим взглядом, а потом улыбнулся.

– Я обязательно приду завтра, и буду благодарен, если вы покажете мне его именно тогда.

Странное условие, но Рита согласилась без раздумий. По крайней мере, он еще ни разу ее не подвел.

Глава 12

Артур. Второй портрет

После рождественских праздников работы убавилось – люди перестали заказывать выпечку, отдыхая в своих домах от утомительных вечеринок и развлечений. Отдыхала и кондитерская, в которой теперь нужно было работать только полдня – с утра до обеда. После этого весь товар сбывался в руки заказчиков, и Юдифь отпускала всех по домам. Это было как раз кстати, поскольку Артур считал, что должен непременно зайти к Рите и сделать еще один потрет.

Конечно, он, как и обещал, зашел на следующий же день после того, как она попросила его о повторном снимке, но в тот раз ничего не получилось – Роберт постоянно вертелся где-то рядом, и она предпочла ограничиться лишь уже превратившимся в традицию чаепитием.

Сын Риты вел себя очень осторожно – ничего не говорил, не вмешивался в разговоры и никого не отвлекал, но всегда находился поблизости, не выпуская их из виду. В другое время Артура это начало бы раздражать, но сейчас он не был уверен в том, что поведение Роберта вызывает у него гнев или обиду. В конце концов, при первой же беседе мальчик высказал ему свое мнение, заявив, что Артур соблазняет его мать. Это по-прежнему казалось смешным, но подобные предположения, по сути, не были лишены смысла – все-таки она оставалась незамужней и еще совсем не старой женщиной, в то время как сам Артур также не мог похвастаться семьей и детьми. Визиты к одинокой даме расценивались весьма специфично, особенно если речь шла об особе, с которой молодой человек не связан кровным или законным родством.

Снег держался до самого Рождества, но после этого погода изменилась, и теперь на улице чаще всего было слякотно и уныло. Артур терпеливо выносил поездки на омнибусах, поскольку не мог позволить себе пеших прогулок – даже самые прочные ботинки успевали промокнуть насквозь уже через полчаса такой ходьбы.

В следующее воскресенье он смело направился к Рите, взяв с собой камеру, и твердо решив сегодня же сделать еще один снимок.

Теперь он чувствовал себя гораздо лучше, ведь она сама проявила инициативу, и ощущение того, что он навязывает ей свое общество, пропало. Артур позвонил в знакомый колокольчик, ожидая, когда она откроет дверь.

Рита была одета в легкую кофточку и длинную юбку, и только теперь ему бросилось в глаза то, как сильно она похудела. На ее плечах лежал теплый платок, а на губах играла улыбка, когда она подходила к калитке.

– Скорее проходи в дом, – пожимая ему руку, сказала она. – Сегодня необычно холодно.

Он послушно проследовал за ней, размышляя о том, почему она никогда не одевалась подобным образом до этого момента. Темно-синяя блузка удивительно хорошо сочеталась с красивой черной юбкой, и теперь Рита больше не казалась нелепой или слишком уж полной.

– Вы прекрасно выглядите, – отчаянно краснея, сказал он.

Артур не привык делать комплименты, и соблюдение правил приличия не входило в список его талантов, поскольку воспитывался он в совершенно иной атмосфере. Однако сейчас, глядя на нее, невозможно было удержаться, а потому он усилием воли подавил смущение и все же выдавил из себя эти слова.

Рита обернулась, все еще улыбаясь и глядя прямо ему в глаза.

– Спасибо. Я не каждый день наряжаюсь в новые кофточки, но сегодня был особый случай.

– Можно узнать, почему? – чувствуя, что молчание будет невежливым, спросил он. Впрочем, ему и вправду хотелось это узнать.

– Потому что я ходила в местное почтовое отделение, продавала свои открытки. Точнее, я еще их не продала, это только предстоит сделать. Однако мне удалось договориться.

– Почтовое отделение?

– Да. Я долго думала о том, где же мне стоит продавать свои открытки, и решила, что имеет смысл попытаться договориться напрямую с теми, кто эти самые открытки отправляет. Я уже выслушала достаточно отказов в те дни, когда пыталась найти работу, так что еще одно «нет» для меня ничего бы не изменило.

Она опустилась в кресло возле горевшего камина, а он занял место напротив – как обычно. В этом порядке было что-то успокаивающее; по крайней мере, не приходилось гадать и сомневаться, где лучше устроиться.

– И как прошло собеседование?

Она вздохнула.

– Не могу сказать, что хорошо, но и не так ужасно, как казалось поначалу. Встречу мне назначили еще два дня назад, так что у меня было время подготовиться. Я выбрала лучшие, на мой взгляд, открытки, а также потратила неразумную сумму денег на новую одежду, дабы выглядеть хорошо.

Вот откуда у нее эти вещи. Что ж, хотя бы из-за этого поход уже можно было считать успешным – такой преобразившейся Артур ее еще не видел, и теперь испытывал даже какой-то восторг.

Между тем она продолжала:

– Сегодня почти у всех выходной, но на почте согласились принять меня. К тому же, наше отделение почему-то устраивает отдых в понедельник, и у меня появилась надежда. В общем, они уже и забыли о том, что мне назначена встреча – секретарь потерял заметку, и меня приняли как… сумасшедшую или чересчур наглую барышню. После длительного вступления и разбирательств – ты не представляешь, сколько мне пришлось доказывать, что я действительно записывалась к начальнику; в следующий раз обязательно возьму справку или хотя бы подпись секретаря – я все же попала в кабинет.

Такие мытарства Артуру были знакомы – он не раз проходил через эти утомительные процедуры, будучи еще подростком. Теперь он отлично понимал ее желание поделиться своими злоключениями, поскольку Рита просто фонтанировала словами, чего прежде с ней никогда не случалось.

– Ну, так вот, начальником оказался мужчина лет сорока. Он был достаточно вежлив, но очень уж… очень уж холоден. Впрочем, это неважно. Просмотрев все принесенные мною открытки, он сказал, что может взять только три из десяти представленных образцов, да и то, если я изменю размер и добавлю ярких красок. Так что теперь до среды мне нужно выполнить тридцать открыток – по десять каждого вида, и при этом соблюдать установленные стандарты. Ты знал, что у открыток есть свои стандарты?

– Нет, не знал.

– Оказывается, у них должны быть свободные места для наклеивания марок, а также одинаковые размеры, поскольку так их легче упаковывать и перевозить.

Она говорила так оживленно и самозабвенно, что Артур с трудом узнавал обычно спокойную и степенную Риту.

– Надеюсь, для вас это не создает особых трудностей? – осторожно спросил он.

– Нет, но я все же очень волнуюсь. К тому же, он сказал, что не может купить мои открытки, но выступит в качестве посредника. То есть, если они понравятся клиентам, и их будут покупать, то я буду получать деньги с проданного товара, а если будут лежать без дела, то мне их вернут уже через неделю. Но это хотя бы какая-то надежда, ведь у меня совершенно нет перспектив и особых талантов, а деньги скоро совсем закончатся.

– У вас все будет прекрасно.

Она кивнула, но ничего не ответила.

– Вы не верите мне? – спросил он, пытаясь заглянуть ей в глаза.

Рита пожала плечами.

– Если бы мне удалось взглянуть на открытку, которую вы изготовили для вашего сына… я имею в виду, на ту, что осталась у вас после предыдущей работы, то я бы говорил сейчас с полным основанием, и вы бы мне верили безоговорочно.

На ее лице отразилось множество эмоций – растерянность, искренняя радость, а потом и сожаление.

– Артур прости меня, просто я не хотела докучать тебе. Решила, что ты спросил просто из вежливости, и подумала, если ты вспомнишь, значит, тебе действительно интересно. Это так некрасиво с моей стороны.

Глядя на нее, невозможно было удержаться от улыбки.

– Мне интересно, – только и сказал он.

Она почти сразу же поднялась и вышла за обещанной открыткой.

Когда она вернулась и вручила ему ее, Артур был немного удивлен тем, что увидел. Никакого праздничного лоска, однако, смотреть на открытку было приятно. В ней было нечто неуловимо знакомое, и он не мог понять, отчего у него возникает такое чувство. Впрочем, если дело касалось Риты или того, что с ней связано, странностей всегда хватало. Открытка была такой же загадочной и необычной, как и сама художница, что ее изготовила. Артур задался вопросом, поймут ли школьники всю красоту и оригинальность такого пригласительного, но, немного подумав, решил, что в шестнадцать лет человек уже способен отличить откровенную дешевку от настоящей работы.

– Красиво, – вспомнив о том, что Рита ждет его комментариев, только и сумел сказать он. Другие слова на ум не приходили.

– Спасибо, – со сдержанной радостью ответила она, словно понимая, что на самом деле он хотел сказать гораздо больше.

Фотографироваться она решила прямо в комнате. Для этого ему пришлось задернуть шторы, пока она зажигала лампу и убирала со стола лишние предметы.

На его вкус, в комнате все было безупречно. Старинный камин, который, очевидно, в прежние времена выглядел гораздо ярче, теперь также смотрелся весьма внушительно. Тяжелое кресло с жесткой обивкой и широкими ручками, столик на резных ножках, канделябр – вся обстановка дышала духом прошлого.

– Где мне лучше встать? – спросила она, разглаживая складки на юбке.

– Вы можете сидеть в кресле. В прошлый раз я сфотографировал вас на берегу, теперь можно попробовать другое положение, если вы не против.

– Да, скорее всего, лучше мне остаться в кресле.

Она опустилась, напряженно выпрямив спину и глядя прямо перед собой.

– Как мои волосы? – касаясь аккуратно уложенных локонов, спросила она.

– Все хорошо, – заверил он ее, искренне считая, что лучше уже быть не может.

– Может, мне стоит…

– Мне все нравится, но если вам хочется что-то изменить, то я не вправе запрещать вам.

Ему хотелось, чтобы она осталась такой же, как и была, ничего не добавляя и не убирая от этого образа.

– Представляешь, у меня еще не было таких портретов, – смущенно улыбаясь, призналась она. – Я всегда фотографировалась только вместе с другими людьми, в компании или рядом с супругом. Однажды с Робби, когда он был еще младенцем. Исключение лишь ваш первый снимок.

– Я могу фотографировать вас хоть каждый месяц, – зачем-то сказал Артур, сразу же осознав, как глупо звучат эти слова.

Однако она, вопреки его ожиданиям, серьезно задумалась, а не рассмеялась.

– Это очень дорого, а тебе нужно заниматься пейзажами.

– Пейзажей сейчас нет.

– Почему? Тебя не привлекают заснеженные холмы и леса?

– Не нахожу их привлекательными. К тому же, на моих фото они потеряются, моим работам недостает четкости, а обилие белого стирает контуры.

– Но ведь ты можешь снимать улицы. Ты сам показал, как удивительно красив город в такое время.

– Ночью не хватает света.

– Так ты уже пробовал?

– Нет, я просто знаю.

Рита прикрыла глаза рукой и тихо засмеялась.

– Ты безнадежный пессимист, Артур, тебе об этом говорили?

– Нет.

– Прости, но я говорю правду. Отчего ты не хочешь попробовать? Ты ведь тратишь на меня пластинки, значит, можешь рискнуть хоть один раз.

Он кивнул, соглашаясь с ней. Разве оставалось что-то другое? Ему еще не приходилось общаться с кем-либо так открыто, как это было с ней, а потому он полагал, что она имеет право говорить такие вещи.

К тому же, он очень хотел попросить ее расслабить спину, но просто не решался сделать такое замечание. Поэтому он лишь ограничился тем, что попробовал найти подходящее положение для себя, опускаясь на одно колено и держа камеру прямо перед ней.

– Так близко, – после того, как рассеялся дымок от вспышки, сказала она. – Не боишься, что мое лицо получится слишком уж крупным?

– Главное то, чего боитесь вы, – просто ответил он. – Меня порадует любой снимок.

Она явно смутилась, но постаралась скрыть это, отводя глаза в сторону.

– Я несколько раз отправлялась на прогулки вместе с сыном. Было не так красиво, как с тобой.

– Возможно, потому что вы уже знали, чего ожидать, – как можно нейтральнее сказал он, испытывая не слишком приятное чувство от осознания, что она выходила смотреть на ночной город без него.

– Если бы я могла связаться с тобой, то непременно пригласила бы, будь уверен, – словно читая его мысли, сказала она.

– В доме, где я живу, нет телефона.

– У меня, как ты заметил, его тоже нет. А жаль, мне хотелось бы время от времени совершать небольшие вылазки вместе с тобой, пока еще лежит снег. Это будет длиться до конца февраля, так что времени у нас не очень много, учитывая, что мы оба теперь работаем.

Идея родилась неожиданно, и потому Артур даже не успел как следует все обдумать, прежде чем слова сами вырвались наружу.

– Я помню, что вы довольно часто ходили в магазин недалеко от Старого квартала. – Она удивленно подняла на него глаза и медленно кивнула. – Дело в том, что я работаю в этом самом квартале. Серединная улица, там всего одна кондитерская. Если… – запас слов снова иссяк, и он уже не знал, как закончить мысль, чтобы не казаться слишком наглым.

– Иногда я прихожу в тот магазин – там продается замечательный и недорогой хлеб, – со свойственным ей спокойствием заговорила она. – Видишь ли, я теперь делаю покупки только в Старом квартале – там цены ниже, а мой кошелек далеко не всегда может осилить другие варианты. Но вот что меня интересует: не будет ли возражать твоя начальница, если я появлюсь на пороге кондитерской и отвлеку тебя от работы?

На него нахлынуло такое облегчение, что он даже почувствовал, как по спине прокатывается прохладная волна, и расслабляются мышцы.

– Приходите в любое время, – сказал он. – Я смогу выйти на несколько минут, даже если буду очень занят.

Она снова улыбнулась – теперь тепло и обнадеживающе – и пообещала:

– Тогда на днях я нанесу тебе визит.

Глава 13

Рита. Кондитерская

Снег украшал город и в дневное время, но под робким солнечным светом все вокруг выглядело каким-то сонным и подозрительно тихим. Рита без спешки шла по тротуару, направляясь в кондитерскую Серединной улицы, Старого квартала. В магазин было решено зайти позже, поскольку толкаться у прилавка, держа при этом на руках полный пакет продуктов ей вовсе не хотелось. На ней было теплое суконное пальто, не слишком длинное и тяжелое, как раз подходящее для похода в магазин.

Итак, кондитерская носила оригинальное название «Сладкий мир». Рита даже усмехнулась, глядя на тусклую вывеску, которую, вероятно, уже давно не обновляли. Из этого можно было сделать вывод, что клиенты здесь не переводились и завлекать новых покупателей уже не приходилось. Значит, выпечка здесь продается хорошая. Она задумалась, стоит ли ей купить пару пирожных к обеду, но потом решила, что Робби к сладостям равнодушен (разве что иногда может выпить горячего шоколаду), а ей подобные лакомства будут вредны.

Все же она довольно сильно похудела, что особенно бросалось в глаза, когда она стояла перед зеркалом, держа в руках ту самую фотографию, которую Артур сделал поздней осенью. Именно поэтому ей нужен был еще один снимок – она полагала, что так сравнивать будет проще, но мальчик зачем-то попросил ее остаться в кресле, и теперь она не была уверена в том, что второй портрет будет походить на первый.

Когда она вошла в дверь, над ее головой тихонько звякнул колокольчик, оповещая продавца о том, что в кондитерскую пожаловал покупатель, которым Рита, в сущности, не являлась. Девушка, которая сидела за прилавком, оторвалась от газеты и прошла вперед, приветствуя ее.

– Добрый день.

Через большие стеклянные витрины проходили косые, приглушенные солнечные лучи, разбавленные снежным отражением, и все помещение было наполнено мягким светом.

– Добрый день, – вежливо ответила Рита. – Я хотела бы увидеть Артура, если можно.

Девушка явно удивилась – одна ее бровь поползла наверх, и она поджала губы.

– Отвлекать кондитеров во время работы запрещено, – равнодушно ответила она после непродолжительной паузы.

– Мне очень жаль, что я помешала, – извинилась Рита, уже собираясь уходить.

– Однако если вы немного подождете, – собеседница указала на один из стульев, расставленных вдоль стены – то, возможно, сумеете увидеть его в перерыве. Это будет через десять минут.

«Какое везение», – подумала Рита, принимая предложение девушки, и усаживаясь на стул.

Странное помещение – никаких выставленных на обозрение товаров. Очевидно, здесь не торговали в свободном порядке – еще до перерыва девушка уже приняла и отпустила двух клиентов, забиравших готовые заказы в больших картонных коробках. Здесь царил удивительный порядок и минимализм. Сплошное дерево – прилавок, панели, стулья, картинные рамы (на холстах вполне ожидаемо были изображены торты и пирожные – хоть какое-то напоминание о том, что она находилась в кондитерской), перегородки и двери. Все из дерева, почти однотонное, отполированное и чистое.

Артур показался немного раньше – уже одетый в кожаную куртку и держащий в руках кепи. Он сразу же увидел ее и остановился, очевидно, не зная, как поступить. Ничего, она привыкла к тому, что люди ее стыдятся – Рита просто поднялась со стула, незаметно кивнув ему и направляясь к выходу. Так он сможет солгать, что не знает ее, а она при случае скажет, что искала кого-то другого. Правда, это будет сложно, поскольку она уже назвала его по имени, но зато ему не придется объясняться с девицей у прилавка, и проблем для мальчика не будет.

– Рита, вы ведь ко мне? – вдруг раздалось позади.

Она повернулась к нему, почти слыша удары своего сердца. Непонятно, что именно так сильно взволновало ее, но она едва смогла удержать спокойное выражение лица.

– Да.

– Так почему же вы уходите? Или… может, вы хотите пройтись?

– Я на минутку, скоро уйду, – словно оправдываясь, пробормотала она.

– Я сейчас же сменю куртку, и мы сможем уйти. Подождете?

Девушка за прилавком ухмыльнулась:

– Она и так прождала тебя полчаса.

Внимание Артура переключилось на нее.

– И ты не позвала меня? Почему ты мне ничего не сказала?

– Не положено, – очевидно, не испытывая сожаления пожала плечами она.

– Положено или нет… а впрочем, Роза, все понятно. В следующий раз зови меня сразу же, вот и все.

– Я продавщица, а не консьержка, – беззлобно ответила Роза.

Рита почувствовала себя неудобно. Уж лучше бы он притворился, что не знает ее, так было бы приличнее.

Между тем он уже вышел из внутренней двери, держа в руках серое опойковое пальто.

– Пойдемте, – открывая перед ней дверь и пропуская вперед, сказал он.

– Я не думала, что это вызовет такие сложности, – очутившись на улице, начала извиняться она. – Если бы…

– Это не проблемы, просто Роза вредничает со всяким, кто не платит денег, вот и все. Винить ее в этом грешно, поскольку хозяин часто проверяет нашу работу, а он также не любит, когда в магазине находятся посторонние.

– У вас нет витрины. Точнее есть, но она пустует, – заметила Рита. – И ты оделся в куртку. Все такое странное у вас в вашем магазине.

– В пекарне еще более странно, но вам лучше туда не заглядывать, – улыбнулся Артур. – Обычно я предпочитаю ездить на мотоцикле во время перерыва, а пальто мешает, поэтому я надеваю куртку.

– Холодно, простудишься.

– Уже простудился бы, если бы мог.

– Неужели?

Он остановился, вынуждая ее сделать то же самое.

– Вы хотели мне что-то сказать, – глядя на нее с какой-то непонятной болью, сказал он. Его голос был немного хриплым.

– Да, – ощутив эти перемены в нем, Рита немного растерялась, но продолжила говорить, как ни в чем не бывало. – Я зашла сказать, что сегодня хотела бы пройтись с тобой. Вечером, если можно.

– А как же ваши открытки?

– Мои открытки…

То, как хорошо он помнил все, что она ему говорила, почти пугало.

– С ними все прекрасно. Я вчера сдала их в почтовое отделение, их измерили и одобрили. Остается ждать.

– Значит, вы свободны?

– Абсолютно.

– Я буду рад прийти к вам сегодня вечером. Если вы не возражаете, я хотел бы показать вам другую часть города – там тоже много интересного. Больше кованых решеток, витрин и даже есть мерцающие вывески. Я еще не бывал на тех улицах вечером, но полагаю, что вид там прекрасный.

– Хорошо, – кивнула она. – Так даже лучше, будем гулять в другом месте, где нас никто не знает.

– Придется проехаться на конке.

– Это не беда, я люблю ездить в общественном транспорте.

– Никогда этого не любил, – вяло заметил он. – Однако мне еще не приходилось ездить в компании.

– Значит, это будет первый раз, – стараясь улыбаться и выглядеть при этом не слишком напряженной, сказала она.

Раз уж он все равно надел куртку, Рита подумала, что может провести с ним весь перерыв. В конце концов, он был не против – судя по тому, что он медленно шел рядом с ней, не останавливаясь и не выказывая желания уйти обратно.

Ходить рядом с молодыми людьми ей еще не приходилось – перед тем как выйти замуж за Антона, она видела его всего несколько раз, да и то во время семейных обедов, когда ее мама делала все возможное, чтобы произвести хорошее впечатление. Тогда Рита была юной, стройной и красивой девушкой, перед которой открывались все двери. В те времена она не понимала, сколько преимуществ может дать приятная внешность, но теперь, растеряв все то, что люди называют красотой, Рита стала ярче ощущать, как нелегко быть непривлекательной.

В почтовом отделении все говорили с ней сквозь зубы, а служащий, который проверял открытки на соответствие, окинул ее таким презрительным взглядом, что она была готова провалиться сквозь землю.

– Никогда не стыдитесь себя, – вдруг сказал Артур, вновь делая остановку.

На этот раз они встали прямо на углу, где заканчивался Старый квартал.

– Я и не стыжусь, – солгала она.

– Мне приходилось носить такие вещи, что… в общем, это были лохмотья. Обувь, которая просила каши, брюки, которые болтались над ботинками, свитера, рукава которых были испещрены дырами и уже расплетались… Я тоже стыдился себя, полагал, что заслужил тот смех, которым меня одаривали остальные дети. Но вот, теперь у меня есть приличная одежда, и надо мной уже никто не смеется, хотя я остался прежним. Значит, и того смеха я тоже не заслуживал.

Непреодолимое желание коснуться его, накатило на нее тяжелой волной, но Рита удержалась. Трогать нельзя, она не имеет права портить этот момент.

– Я заслужила, – едва слышно сказала она, признаваясь тем самым, в том, что действительно стыдится себя. – Быть толстым совсем не то же самое, что быть бедным.

– Никакой разницы. Для меня никакой.

– Ты просто святой.

Он улыбнулся с такой горечью, что она потупилась и даже съежилась от этого взгляда.

– О, я далеко не святой. – Последовавшее за этим молчание затянулось, и они явно мешали прохожим, так что через некоторое время он вздохнул и расправил плечи. – Мне пора возвращаться, Юдифь, наверняка ищет меня.