Срочный груз из прошлого

Следующий забор из колючей проволоки находился в конце «проспекта Сталина», и ворота в нем тоже были распахнуты. Возле полурассыпавшейся проходной валялась побитая временем металлическая табличка из желтого сплава. Я поднял ее и прочитал:

ГЛАВГОРСТРОЙ СССР

КБ № 1 ПГУ

ПРЕДПРИЯТИЕ 2148

На территории объекта виднелось несколько приземистых сооружений складского типа, построенных из бетона или камня, но тоже в ужасном состоянии. Колея, которая для меня стала уже какой-то мистической путеводной нитью, уходила вглубь и терялась между сооружениями. Я пошел дальше – а куда мне было еще идти?

Почти полную тишину нарушало только хлюпанье и чавканье моих сапог по грязи. Я, однако, старался ступать как можно тише – моя шкура всеми своими клеточками чувствовала, что здесь очень опасно. Не напороться бы на кого…

Кузов «трумэна» вырос передо мной как бы сам по себе, проявившись в начавшем редеть тумане. Он торчал из ворот здания, в котором угадывался гараж. Я остановился и прислушался. Кругом было тихо.

И тут, оторвавшись от разглядывания машины, я увидел стоящие и валяющиеся рядом с гаражом контейнеры. Некоторые из них были распахнуты, и из их недр вываливались бутылочные ящики… 599 074 126, 584 121 334… Знакомые, однако, номера. Да ведь я сам видел, как двойники этих контейнеров уезжали куда-то в южные края.

Мне в голову не приходило ничего дельного – я никак не мог решить, как действовать дальше, и тут вдруг услышал металлический грохот в глубине гаража. Руки у меня сами рванулись вперед и вверх, вцепились в задний борт грузовика и рывком перевалили тело Андрея Маскаева в кузов. Надеясь, что поднял не много шума, я распластался по полу кузова и почти сразу же через щель в левом борту увидел двоих в ватниках. Оба были до отвращения грязны и небриты – точно как я до встречи с Лехой Тепловым. Один из них достал махорку с бумагой, оба закурили и, на что я очень надеялся, заговорили и при этом достаточно внятно.

– Рвешь когти? – спросил тот, что повыше, с сильной проседью в волосах и бороде.

– Рву, – спокойно ответил второй, коренастый брюнет в плоской засаленной кепке. – И тебе того же советую.

– И куда же ты намыливаешься, Фаска? Ты же знаешь, что, как только оборвешь концы, Дед тут же капнет через своих шакалов в мусарню, и на тебя откроют охоту. Ты махом попадешь во всероссийский розыск. А с другой стороны, тебя будут ловить и блатные, и подментованные. Некуда рвать-то, Фаска.

– Все равно, – жарко и хрипло заговорил этот Фаска. – Я не блатной и не вор. И когда срок мотал – мужиком был. Кто же виноват, что после того, как откинулся, такая лажа везде началась?.. Но все равно – знал бы раньше, что тут за шарашка, хрен бы Деду удалось уболтать меня сюда пиликать. Ты, Бегемот, мужик вроде бы умный, а не понимаешь того, что здесь творится.

– Да не читай ты мне ботанику, Фаска. Не помнишь, на чем ты сгорел, когда тебя замели?.. Тебя жадность, как последнего фуцана, сгубила. А здесь бабки только так отстегивают, ты в следующем году себе жилье хоть в Москве, хоть в Сочи купишь…

– Жилье, говоришь?.. А хлопнут по этому жилью тем, что мы тут раскапываем, и кому оно на хрен нужно будет, это жилье? От самого-то останется – хоронить нечего будет.

– Ты что мне тут мурочку-то пестришь, в натуре?

– Никого я тебе не пестрю, Бига. Все это железо, по– твоему, бесполезное, идет к кавказцам, ты это знаешь? А ведь не настолько уж они тупые, чтобы отваливать такие бабки за утиль. Эти штуки, которые мы отправляем взамен пустых контейнеров – это, бля буду, атомные бомбы!

Бегемот ненатурально заржал.

– Фаска, ты сколько косяков сегодня уже дунул?

– Иди ты со своими косяками! Я видел документы в конторе. После смерти Берии этот объект законсервировали, а при хрущевском бардаке все про него и забыли. Когда на Кыштыме в пятьдесят седьмом рвануло, отсюда всех тоже окончательно сняли. Ты знаешь, они же все тут смертники были! Кто от радиации загнулся, кого – так… Знаешь, почему у тебя все клешни в нарывах? Помнишь склад с баллонами?.. В баллонах аргон. А в аргоне – плутоний! Аргоном его от коррозии защищают, но баллоны текут, и ты облучился…

– Ты чего несешь, сволочь?! – зло зашипел Бегемот. – Откуда ты это все знаешь?

– А ты забыл, где я учился? Я тебе правду говорю. Сдохнем мы тут все к свиньям… Гришка слег, блюет желчью, грибами будто отравился. Сроду он грибов не жрал, век воли не видать! Дед сам кашляет, как пожарная лошадь, да и ты… Хана нам, Бига! Рвать когти надо! Дед пьяный спит, не протрезвел еще, Славка Штырь – тоже, Гришка болеет… Другого такого случая не будет! Через проходную объекта направо и прямо. Там дорога начинается и идет прямо в Ширяево. А?.. На «трумэне» и уедем, черта они нас догонят. Там – на самолет… Бегемот, ты чего, в натуре…

Грохнул выстрел. Фаска мешком плюхнулся в грязь. Бегемот внимательно посмотрел на него, вздохнул, потом глянул в дуло пистолета, из которого только что пристрелил собеседника и, убрав оружие в карман, поднялся и не спеша скрылся в гараже. Знакомо лязгнуло железо, и над объектом вновь повисла тишина. Фаска лежал молча и не двигаясь. Из его развороченной глазницы в грязь стекала кровь.

Мне нужно было срочно делать отсюда ноги. И как можно тише. Я теперь знал то, за что с точки зрения того же Бегемота в живых права не имел оставаться. Стараясь не шуметь, я слез с машины, и прижимаясь к стенам складов, стал пробираться к выходу с этого странного «объекта».

Ну что ж, верно все понял Саша Иванов, по моей косвенной вине сидящий сейчас за решеткой, а, может быть, уже и лежащий в земле. Все сходилось, и все стало понятным – и странные перевозки по реке, и характер груза, и пункты отправления и назначения. И вполне понятно, зачем кавказским отделенцам ядерное оружие, и не таким уж удивительным казалось то, что наши военные в те странные пятидесятые годы сумели потерять целый атомный город, названный номером несуществующего сейчас почтового отделения в городе Сургуте.

Сургут? А почему бы и нет – ведь от Кыштыма, где в те годы делали плутоний, до Сургута не так уж и далеко, если разобраться. А оттуда спокойно, без всяких пересадок и перегрузок, можно добраться водным путем до Курчатова, что на Иртыше, откуда до Семипалатинска сотни полторы километров – лишь в полтора раза больше, чем предстоит мне еще пройти. И к тому же – а таким ли уж нерукотворным был тот каменный причал в Староверской протоке?

…Я провел скверный день и еще более скверную ночь. После долгого перехода по бездорожью отчаянно гудели ноги, и все болело – не забывайте, что я отнюдь не был здоров. От сырости костер, который я порой разводил, горел отвратительно, и к утру я замерз совершенно, тем более, что приходилось пить лишь холодное пиво.

Утром я съел последнюю банку консервов, затушил костер и, скрипя зубами от боли в костях, поковылял дальше. Поселок, по моим расчетам, находился уже почти совсем рядом.

Часа через три лес поредел, но вместо привычных в такие моменты открывающихся передо мной болот я увидел деревянный штакетник, столб с электрическими проводами… Потянуло печным дымком, послышался собачий лай. Добрался!

Что теперь? Поселок, надо полагать, сейчас отрезан от мира. Единственный способ сообщения – самолет. Впрочем, на билет должно хватить. Вопрос в том – куда мне потом идти?

Домой, к Тане? Исключено. Там меня ждут два варианта – дурдом или тюрьма. Впрочем, есть еще городское кладбище.

В Казань, к матери? Она болеет, за ней ухаживают мои сестренки. У отца давно другая семья… Садиться на шею к трем женщинам? Увольте, это не для меня. Кроме того, возможно, меня там тоже поджидают.

За кордон, как я уже прикидывал при Лехе? Ну, во-первых, я сам почти что пойманный вор, во-вторых, как я доберусь отсюда до Москвы, черт побери? И что я там буду искать, и кого? У меня ведь даже документов никаких нет. И потом – если смотреть правде в глаза – никто меня за бугром не ждет…

Я миновал пустую грязную улицу и направился к невысокому кирпичному зданию с покосившимися буквами «Аэропорт».

Настоящий Сургут встретил меня ясной, солнечной погодой. С «аннушки» вместе со мной сошли несколько человек живописного вида – заготовителей, охотников… Одному из них спасибо – купил мне билет по своему паспорту… Поэтому и мой, тоже довольно живописный, костюм – потерявший цвет пиджак и брюки, заправленные в болотные сапоги – никого здесь не удивлял. С телогрейкой же и с подшлемником я расстался, когда выходил из леса.

…Она открыла мне дверь и некоторое время смотрела на меня с удивлением. Когда узнала, то поразилась еще больше:

– Андрей?

– Я. Здравствуй, Наташа.

– Здравствуй. Ой, тебя не узнать… Бороду отпустил…

– Да, пришлось… Можно пройти?

Студентка-отличница впустила меня в знакомую квартиру; я вошел в прихожую и некоторое время боролся с искушением плюхнуться прямо на придверной коврик и заснуть на десяток часов.

– Ты одна?

– Д-да…

– А брат твой?

– Он будет только завтра…

– Так, Наташ… У меня к тебе большая просьба. Очень большая и даже не одна, а…

– Ну, говори.

– Мне бы побриться. И потом – у твоего брата есть какие-нибудь старые ботинки и куртка, которые я мог бы взять у тебя безвозмездно?

Наташа, конечно, была просто молодец. Соскоблив щетину, я вышел из ванной, а она уже нашла вполне приличные кроссовки и брезентовую штормовку.

– Примерь… – На ее лице уже читалось: «Я, конечно, рада тебя видеть, но лучше бы ты не приходил».

Я переоделся и начал благодарить.

– Ты что, уходишь? – по части женской чуткости она ничуть не уступала Таньке.

– Ухожу, – ответил я. – Волка ноги кормят. – Я взялся за ручку двери и встретился с встревоженными глазами Наташи.

Да, она была мировой девчонкой. Не знаю, что бы я делал, если бы на моих кривых дорогах не повстречались такие, как она. Как Алексей Теплов, как Саша Иванов… Смогу ли я вытащить его из тюряги?.. Черт возьми, я ведь даже «спасибо» и то не смогу ему сказать, потому что по милости каких-то мерзавцев вынужден скитаться неизвестно где…

Но тут меня словно что-то ударило. Я вдруг понял, что мне просто необходимо вернуться домой, убьют меня там или нет. И как можно скорее. И сразу же поднять такой шум, чтобы чертям тошно стало – иначе где гарантия, что над домом, где живет Таня, не взорвется прилетевшее с юга ядерное устройство?.. А для того, чтобы вернуться и успеть все рассказать, у меня есть только один способ. Что ж, будем надеяться, что на этот раз мне поверят, несмотря на мою репутацию.

И я спросил:

– Где здесь ближний переговорный пункт?

Наташа сухо объяснила. Я попрощался с ней и вышел на улицу.

…Номер был долго занят. Я терял терпение, сквозь зубы ругался, но минут через двадцать трубку наконец взяли.

– Алло? – услышал я.

– Здравствуй. Это Андрей.

– Андрей? – в голосе моей собеседницы угадывались все чувства, кроме доброжелательных. – Зачем ты звонишь?

– Валя, погоди, не клади трубку. Отца позови, пожалуйста.

На том конце провода повисло молчание, но вскоре я услышал знакомый баритон:

– Я слушаю.

– Иван Сергеевич, это Андрей Маскаев. – Я старался говорить ровно и отчетливо, но голос помимо моей воли срывался, и я даже несколько раз заикнулся. – Я нахожусь в центральном переговорном пункте Сургута. Я не могу к вам приехать, но мне необходимо как можно быстрее встретиться с вами. Я хочу сделать важное сообщение и только лично вам, потому что никому больше не могу доверять…

Я закрыл дверь кабинки и сел на один из секционных стульев рядом. Все-таки Лоскутов, впервые в жизни, кажется, мне поверил. Теперь остается только сидеть здесь и ждать, пока за мной не приедут его местные коллеги. А там – будь что будет. Главное, – думал я, погружаясь в сон, – у меня появился шанс вернуться. Вернуться домой.