Леший. Его врагам не позавидует и карась на сковородке

– Расстегни – полковник кивнул на Леху и покосился на дубинку, которую Соловей забыл притырить*.

Сел напротив, разложил и разгладил принесенные листы. Подождал, пока капитан снимал «браслеты», пока Леха разминал затекшие руки.

– Что с лицом?

– Поскользнулся, упал…

– Сколько раз? – вопрос был явно риторическим. Полковник не ждал ответа, Леха не ответил.

– Итак, посмотрим, что ты за фрукт… Павлов Алексей Владимирович, рождения 1980-й, отец …, мать …, образование …, а это уже интересно: боксер, мастер спорта, спецназ ВДВ – оторвался от бумаги, взглянул на капитана.

– Говоришь, при задержании оказал сопротивление? – Соловей до жопы сморщился.

– Участник в Чечне, ранение, Орден мужества, дембель неделю тому…

Откинулся на спинку стула, побарабанил пальцами. Перевел взгляд на капитана. Желваки ходуном. Соловей понял, конец. За ним и раньше водилось, а теперь минимум звезду долой, а то и вчистую попрут.

– Заяву писать будешь?

– Никак нет, господин полковник.

– Почему «господин», это у вас в десантуре так заведено?

– В десанте от рядового до генерала товарищи. Господа … – полковник не дал договорить:

– Пошли, опера, поди, вернулись, с ними побеседуешь.

К матери приехал за полночь. В накинутом на плечи платке, со скрещенными на груди руками ждала у калитки. Материнская доля – ждать сыновей.

***

Прошел месяц. Историю с Апостолом заслонили хлопоты по выцарапыванию боевых и наградных. Свои кровные, в прямом смысле кровью добытые деньги, оказалось, получить труднее, чем заслужить. Немало бойцов, избежавших смерти на поле брани, пали под катком военно-финансовой бюрократии.

Разбитые зубы и гематомы на ребрах зажили и рассосались, но осадок остался – до сих пор не выносил телесериалов про доблестную милицию. Кроме осадка, в дальнем закоулке подсознания теплилось что-то светлое и чистое – «видение» в коротеньком белом халатике. Леха ловил себя на мысли, что не помнит ее лица, боялся встретить на улице и не узнать. Подобно известному персонажу Куравлева – «готов признать, но только в белом халатике».

Чего греха таить, подумывал, под предлогом «проведать раненного», заглянуть в больницу, вдруг «видение» вновь явится. Подумывал сыграть в лоб, позвонить в регистратуру и, в стиле Мимино, объявить «Оксану хочу». Но дальше «подумываний» дело не шло.

В итоге все решилось само собой. В субботу, после обеда, позвонил вежливый мужчина и настойчиво, но не навязчиво, пригласил встретиться с известным ему человеком. Машина ждет у подъезда.

Леха не Сергей Зверев, собраться – только подпоясаться. Через пять минут рассекал на заднем сидении Гелендвагена – раза в два комфортнее, чем на отцовской Волге. Рядом «качок» в черном, обтягивающем костюме при галстуке. Два его клона спереди. Вопрос, куда они заныкали пистолеты? Ни в карманы, ни подмышку, ни за пояс – все в обтяжку. Может…, перевел взгляд на оное место, но и там все туго-натуго забито телесами.

Куда его везут, Леха не знал, к кому – догадывался. Не опасался и не комплексовал – когда еще сподобит покатать с таким почетом и комфортом?

В элитном пригороде, мытищинской Барвихе, въехали во двор не хилого особняка. Описывать нет надобности. Смотрел фильм Next? Помнишь особняк авторитета Лавра? Этот точь в точь.

Апостола Леха признал без труда, хотя этот против того посвежее и улыбается. Авторитет восседал (сечешь разницу – «восседал, а не сидел») в кресле одного племени с парадным троном Екатерины Великой. Высокая резная спинка, с резной же короной, аккурат над головой сидящего. Львиные лапы вместо ножек. Львиные морды в подлокотниках. Слева от Апостола за барной стойкой человек с холуйской осанкой и белой салфеткой на согнутой руке.

Поручкались. Перстня в духе Вите Карлеоне у Апостола не было ни в прошлый раз, ни сегодня. В наличии пожухлая татушка на безымянном пальце – корона с расходящимися лучами. Так, наверно, надежнее – не потеряешь и не упрут. Присел в предложенное кресло напротив и довольно далеко от хозяина.

– Спаситель Апостола! Звучит?

Авторитет сделал пальцами жест, понятный лишь ему самому, и человеку с салфеткой на руке. Из пузатой квадратной бутылки человек налил что-то желто-коричневое в резные хрустальные бокалы с толстым дном. Подал на подносе, вначале гостю. Чокнулись «вприглядку», приподняв бокалы на уровень глаз.

Леха по жизни не пил. Изредка хорошее вино, На войне, бывало, спирт. Виски – первый раз. Слышал, что с ирландского переводится как «вода жизни». Так себе водичка, пованивает. Апостол был лаконичен:

– Не буду говорить, что я тебе обязан, это ежу понятно. Проси что хочешь, сделаю что смогу, я много могу.

Смотрел на Леху добрыми, улыбчивыми глазами, потягивая из бокала. Виски слегка ударило в голову. Апостол заворожил. Без знания человеческих душ, без умения нравиться, без умения манипулировать людьми в его кресле долго не усидишь. Сам прервал затянувшуюся паузу:

– Говори желание, Хоттабыч заждался.

Леха пожал плечами, он действительно не знал чего пожелать. Апостол опять сделал пальцами. Подошедший человек положил на подлокотник пузатенький конверт. Леха не институтка из Смольного, без колебания принял. Не постеснялся заглянуть внутрь. Благодарность Апостола состояла из «зелени» и на порядок превышала выцарапанную намедни благодарность государства. Взглянул на приложенную визитку. Золотыми завитушками по белому: «Стольников Николай Дормидонтович. Продюсер». Три телефонных номера. Против нижнего жирная галочка фломастером.

Вошел один из эскорта в Гелендвагене, или их четвертый клон:

– Лепилу привезли.

Армейский жаргон отчасти совпадает с уголовным. Лепила это врач. Пора и честь знать. На прощание, по инициативе Апостола, снова поручкались. Уже в спину донеслась цитата из мультика «Жил был пес»:

– Ну, ты заходи, если что, – и добавил – тебя отвезут.

За дверью нос к носу столкнулся с Михаилом Матвеевичем. Пожимая протянутую руку, уперся взглядом поверх его аккуратной лысинки. «Видение» не мигая смотрело прямо в глаза. Глаза в глаза само по себе наполовину секс, осталось только чих-пых и поцеловать. А тут еще заметное изменение тональности взгляда, с прошлого, безапелляционно-победоносного, на обнадеживающий, снисходительно-разрешающий, будто говорящий: «если так приперло, можешь попытать счастья».

Отступил, освобождая дорогу, медицина скрылась в апартаментах Апостола. По пути на аудиенцию прихожую не рассмотрел, мысли были в другую сторону, да и эскорт давил с трех сторон. Теперь самое время. Не прихожая это вовсе – казино. На сотне квадратных метров размещались рулетка, бильярд, полдюжины круглых картежных столов и обязательный атрибут игорного заведения – барная стойка.

Два эскортных клона тусили за карточным столом. Один, со знание дела, с оттяжкой, лупил другого по носу полуколодой карт, громко отсчитывая – восемь, девять, десять… На «двенадцать» экзекуция закончилась и оба загоготали. Третий клон, вышедший вместе с Лехой, предложил:

– Поехали, братан. Нет времени, после тебя еще Гиппократов развозить.

– А ты нас одним рейсом раскидай. Я подожду, мне не к спеху.

Очевидную выгоду озвученного меморандума исполнительная сторона осознала в момент. Замумукали эти моталки туда-сюда. На одну меньше, уже хлеб. Полуобняв и улыбаясь, качок потащил Леху к барной стойке.

– Замочим знакомство!

Восхищаясь Лехиным благородством, не мог предположить, что он и есть главный выгодополучатель.

В процессе разлива все того же виски, подошла «сладкая парочка» картежников. Покрасневший нос одного из них указывал, кто есть кто. «Красный нос» подставил бокал под виски, экзекутор налил минералки. Наверно водила, сообразил Леха.

В обратный путь эскорт не поехал, только водила. Матвеич, по старшинству, узурпировал переднее сидение. Леха с белым халатиком ссади.

Оксана, держась на пионерском расстоянии, вполоборота, с улыбкой Джоконды, хотя куда там флорентийской купчихе, выжидательно смотрела на воздыхателя.

– Что Вы делаете сегодня вечером? – ничего более банального и глупого Леха не придумал.

– Дежурю, до завтрашнего утра, потом до обеда отдых – в ответе явно присутствовал намек на свободный вечер воскресенья.

Перешел на язык выпускников МГИМО:

– Позвольте Вас пригласить завтра вечером на культурно-развлекательную программу. Театр, ресторан, или…

Что стояло за «или» до сих пор не известно. Оксана оборвала:

– Театр… Большой, потом ресторан… Метрополь, чтобы далеко не ходить – и рассмеялась своей удачной шутке.

Леху озадачило и вмиг отпустило. Вспомнил про того, который «много может», и улыбнулся в ответ. Без особых хлопот добыл номер телефона веселой барышни. Пообещал позвонить завтра после обеда, распрощался и вышел у салона сотовой связи.

Когда уходил в армию, сотовые телефоны были редкостью. Теперь почитай у каждого второго, глядишь, вскорости появятся у первоклашек и бомжей. Даже зять, баклан, и тот при мобиле. На даче гарцует с ним, сеть ловит, которой там отродясь не бывало. Не нужна ему сеть и связь. Нужна зависть в глазах соседей. А для «поговорить» есть стационарный аппарат, поставленный отцом еще в советские времена.

Получив боевые и наградные, Леха считал себя богатым, а нынешний конверт вознес его на один уровень с арабскими шейхами. Пора мобилой обзавестись.

В салоне три продавца и два покупателя – Леха и невзрачная девица в драных джинсах. Выбрал три крутых телефона-раскладушки Sony, себе, маме и сестре. Пусть зятек обзавидуется. На круг обошлось около тысячи баксов, но «зеленые» к оплате не приняли. Засунул их взад, в смысле в конверт, и отправился в обменник, здесь же, за углом. Обменял на «деревянные» две тысячи баксов, чтобы с запасом и маме на хозяйство. Конверт даже поправился, рубль, по объему, оказался полновеснее доллара.

Расплатился за телефоны, активизировал симки. В качестве подарка оптовому покупателю, магазин положил по сотне на каждый телефон. Пустячок, а приятно.

Весело помахивая фирменным пакетом с телефонами и напевая свою любимую «Хорошо живёт на свете Винни Пух…» направился домой. Если дворами, то совсем рядом, не более десяти минут.

Шурави, натаскивая пацанов, постоянно твердил о необходимости выращивать на затылке «третий глаз». На вопрос, что это такое отвечал коротко – чуйка опасности. Ее надо уметь ощущать не только глазами и ушами, но и носом, как собака, кончиками усов, как крыса, языком и кожей, как змея. Леха вырастил «третий глаз». Войдя в подворотню, чуйка сработала, Не мог объяснить как, но сработала.

Резко, уклонившись вперед-вправо, развернулся. Полуметровый кусок арматурины, для приличия обмотанный газеткой, просвистел в сантиметре от левого уха, чиркнул по плечу, перебил ручку пакета. По инерции нападавший согнулся в поясе и замахнулся для удара снизу. Леха оказался в левосторонней стойке, противник на убойной дистанции под левый хук. Его и выполнил, в челюсть. Вложился по полной. Кулаком ощутил хруст ломаемых костей – полгода кушать бульон через трубочку. Кандидат в пациенты челюстно-лицевой хирургии замертво свалился под ноги напарнику, арматурина загремела по асфальту.

Напарник оказался крепким, смелым и не умным. В сложившейся ситуации два выхода, сдаться или драпать. Видел же, что Леха сотворил с его подельником, точно придурок. Так и есть – боксер. Парень принял стойку и зашаркал ногами, неумело имитируя «шаффл» – скользящий шаг. Маленькие, почти без отрыва от земли шажки: левая вперед, правая вперед, правая назад, левая назад. Явный недоучка, не выше второго разряда. В легкой атлетике или в шахматах второразрядник может без особых последствий потягаться с мастером. В боксе это, как правило, имеет печальный конец.

Опустив руки, Леха обошел поверженного врага, на шаг приблизился к шаркающему ножками. Поняв, что его шаффл супостата не убедил и не напугал, парень перешел на «челнок» – перепрыгивая на носках на несколько сантиметров вперед, назад, по диагонали, пытаясь дезориентировать врага и выйти на ударную позицию.

Стал в сойку, для разминки пара уклонов, шаг вперед, нырок и джеб* в зубы. Парень, закрыв лицо кулаками, плюхнулся на колени. Леха не стал открывать счет, подобрал пакет и удалился восвояси.

В мозгу свербило – с какого перепуга эти ухари на него напали, чего хотели? Напрашивалось единственное – отобрать подарок Апостола. А если так, откуда узнали про его тугую мошну, кто навел? Челядь Апостола? Исключено. Кто еще мог знать? Ему и в голову не пришло, что сам виноват, дважды засветил лопатник*, в магазине и в обменнике.

Повезло, матери дома не было, наверно в магазин пошла. Успеет до ее прихода починить многострадальный левый кулак. Челюсть одного и зубы второго раскровянили три костяшки. Маникюрными ножницами обстриг поврежденную шкуру, промыл перекисью, залепил пластырем. Может, не заметит, а заметит, не спросит, а спросит, чего-нибудь совру, чай не впервой. Главное отвлечь ее внимание, например мобильником и деньгой на хозяйство.

С рубашкой хуже. И что интересно, на плече царапина, а рукав в клочья. Здесь пластырь не поможет. Рубаху жалко, совсем новая, мама купила на прошлой неделе. Под диван, вечером выкину. Завтра пойдем в магазин, мама любит мне шмотки покупать, накупим рубах, она и не хватится, может быть.

Теперь за дело. Из кармана джинсов вытащил конверт. Надо бы барсетку прикупить и кошель, а то нефертикультяписто получается, деньги по карманам ныкать. Отсчитал десять тысяч матери на хозяйство. Где взял? К наградным, добавили. Догнали и добавили. Сверху положил две коробочки с телефонами – маме и сестре.

Достал визитку Апостола, вбил в телефон номер помеченный галочкой. Задумался над именем контакта. Кликуху Апостол светить не хотел, мало ли в ментовку загребут, контакты проверят. Нужное имя обнаружил в визитке – «Дормидонтович». Оно и полезно – отчество не забуду. Конверт спрятал в нижний ящик отцовского письменного стола. У мамы не было привычки по чужим столам лазить, а в папин тем более.

Возбудив в себе прилив невиданной и неслыханной наглости, позвонил Апостолу. Ответил незнакомый голос:

– Слушаю Вас внимательно.

– Можно Николая Дормидонтовича?

И как это язык повернулся, сколько его учили, что «можно козу на возу», а по телефону говори «попросите, позовите» и так далее, с непременным «пожалуйста». Был же случай. Звонил на работу своей знакомой, и на вопрос «Можно Наташу?», получил исчерпывающий ответ ее сослуживца «Не знаю, не пробовал». На этот раз обошлось. Голос лишь поинтересовался:

– Кто спрашивает?

– Алексей Павлов.

Ждал не более минуты.

– Рад тебя слышать, Леша – по интонации казалось и впрямь рад его звонку.

– Николай Дормидонтович, у меня к Вам просьба … – Апостол прервал:

– Леша, дорогой, ты язык об мое отчество не сломал? Давай договоримся, я для тебя просто Апостол, так и обращайся, и будь добр не выкать. В кругу моих друзей это не принято. Извини, что перебил.

Леха замялся. Обращаться на «ты» к человеку втрое старше…, однако можно избегать личных местоимений. С трудом выдавил:

– Мне нужно на завтра два билета в Большой театр, а потом столик на двоих в Метрополе. Очень нужно.

Апостол хмыкнул, помолчал, видимо обдумывал просьбу:

– Леша, печенкой чую, ты мельтешишь ради той крали, которая мне всю задницу исколола. Скажи, что не угадал.

– Угадали …в смысле угадал.

– А чо, деваха роскошная, ради такой стоит вписаться. С Метрополем проблем нет, хоть неделю не вылезай. С Большим сложнее. В падлу тебе галерку предлагать, а на хорошие места времени в обрез, но я постараюсь. Сегодня вечером, тебе позвонят. Помнишь, как Самоцветы пели – «Надейся и жди». Будь здоров, и не пропадай.

Леха облегченно выдохнул. В прихожей щелкнул замок входной двери. Мама вернулась, вовремя. Встретил, отобрал сумки с продуктами, отнес на кухню. Попенял матери:

– Куда ты такие сумки набиваешь. Купи чего полегче, а тяжести я принесу.

– Мама улыбнулась:

– Как же, тебя допросишься. Без меня неделю будешь пустые макароны лопать, а в магазин, чтобы Пушкин ходил. Леша, он не на ходу, бронзовый и в Москве.

Приятно удивилась Лехиным подаркам. На вопрос «откуда», не стал врать, что «догнали и добавили», рассказал все как есть, умолчал лишь про допрос в ментовке. Мать была в смятении. Брать воровские деньги не вязалось с ее принципами, но сын не сделал ничего плохого, наоборот, поступил честно и благородно, как воспитывала. В конце концов, не она виновата, что пенсию ей платят отчасти из налогов воров-олигархов. Вынесла вердикт – деньги честные и Леше они нужны, надо мальчика приодеть и… женить.

Для Ольги Николаевны женитьба сына представлялась ключевой задачей текущего момента. Подруги и знакомые все уши прожужжали предложениями потенциальных невесток. Она сама держала на примете пару хорошеньких, воспитанных, чистых девочек (сделай скидку на ее менталитет, сформировавшийся, в эпоху, когда девочки не пили, не курили, не беременели в девятом классе). Успеть бы его внучков понянчить, Но как об этом заговорить с Лешей?

Известию, что сын собрался завтра в Большой театр, да еще с девушкой, обрадовалась не меньше его возвращению из армии. Тут же всплеснула руками:

– В чем ты собираешься идти в театр?

Костюм, который купили год назад, по случаю окончания института, одеванный единожды, сегодня сидел на нем как шкура на барабане папуаса, того гляди лопнет. Ни грамма жира, а килограммчиков шесть-восемь армия добавила.

– Неужто в этих джинсах?

Положа руку на сердце, ничего зазорного Леха в этом не видел, но не стал перечить.

С выбором одежды сроду проблем не было. Ширпотреб от «Большевички» или «Valenti», китайского производства, сидел на нем ничуть не хуже, чем по спецзаказу от «Christian Dior» на члене правительства.

К единственному в городе фирменному магазину мужской одежды подкатили на Волге. Леха не принимал участия в выборе, а его никто и не спрашивал, только надевал и снимал. После дюжины примерок, мама и две девушки-продавщицы, единогласно выбрали темно-синий костюм какой-то супер-пупер фирмы. Полдюжины рубашек и галстуков довели уровень Лехиного гардероба до элитарного.

Как обещал Апостол, вечером позвонили. Вначале метрдотель ресторана Метрополь подтвердил заказ столика на двоих в Каминном зале. Ближе к одиннадцати позвонил некто, поинтересовался гнусавым и картавым голосом:

– Вас устроят два билета во втором ряду партера, в серединке?

Устроят.

– Завтра в полседьмого, на лестнице, у левой колонны, я Вас узнаю. – И положил трубку.

Про цены в элитных ресторанах краем уха слыхал и был готов. Про цены на билеты у театральных жучков понятия не имел. А этот гнусавый трубку бросил. Леха не жмот, при сегодняшних капиталах готов платить, не торгуясь, но хотелось бы знать сколько.

Утром в воскресенье мама вдруг засобиралась на дачу. Накопилась куча важных и неотложных дел. При этом несколько раз повторила, что раньше чем через неделю не вернется. Лехе в голову не пришел ее тайный замысел – освободить для сына квартиру на случай, если у него с девушкой сладится.