Жужжите всем о васильках! «Картинки» с подростками

– Чего она? – спрашивает младшая про несмолкающий вой.

А старшая, переборов внутреннее оцепенение, вдруг отвечает с легким озорством:

– Это хозяйка спросила свою собаку: «Мой муж сколько сегодня выпил?». А собака ей отвечает.

2007, 19 июля

Корявый лёд

Пешеходная улица Вайнера поздним вечером жадно собирает на себя кружащий снег. Хоть немного побыть зимней!

Пешеходов всё меньше, прогалин-следов на снежном порошке всё меньше, слякоти всё меньше. Почти зима. Лишь бронзовый Артамонов всё крутит неуместные свои педали, невпопад взывая к лету. Да у пицца-ресторана лето… вытоптано. Там группка молодых. Топчется по снежной новизне. По-броуновски перемещается в своём расплывшемся тёмными следами кругу. Что там – с трамвайной остановки не видно. Но передвижения всё быстрее, жестче, агрессивней… Резкий грохот – смесь бьющегося льда и стекла, что ли.

Потом – можно рассмотреть – отпружинившая от группы фигурка подскакивает к стене, часто молотит кулаками по водостоку. Тот гремит, как корыто.

– Вот сволочи! – быстрый комментарий… даже не важно, кого. Кто-то на остановке, не вглядываясь: – Вот сволочи!

Быстро двигаюсь по запорошенной улице. Цепочка любопытных следов, несущих дурную голову в центр агрессии. Не знаю, зачем лезу. Может, кажется, что там «мои». Может, надоело ждать трамвай, а пешком – как раз мимо. Может, не убывающее моё желание убедиться, сущностно убедиться: «а на самом деле, сволочи – не сволочи?».

Подхожу. Вполне миролюбивые ребята. Студенты. Бурное обсуждение того, что только что произошло. Из водостока, подтаяв, ухнула вниз глыба льда. Осколком зацепило девушке ногу. «Такой корявый лёд! Такой корявый…» – испуганная девочка бормочет одну и ту же фразу, потирая коленку.

А прыгающий с кулаками парень… Это, оказывается, он так вступался за напуганную красавицу: отбарабанил кулаками по водосточному жёлобу, вытрясая из него остатки ледяного заряда. А потом переметнулся к другому жёлобу – подальше от крыльца. И тоже – трах-та-ра-рах! И озорно, и агрессивно. Чтобы корявый лёд – оземь! В облако синих брызг!

Вот и всё. А трамвай потащит по городу кого-то, даже не заметил, кого… уверенного, что судьба вновь свела его со сволочами, наглыми и агрессивными. И сколь ни баюкай такого мягким плавным снегопадом, всё равно он будет защищаться от мира грубостью, агрессией, сжатыми кулаками, называя их ответными.

2008, 28 января

Магнит на холодильник

Несколько дней назад у меня «ВКонтакте» появился Лёша. Хмыкнул, исчез. А потом, с его подачи, вдруг объявилась целая толпа. «ЮрВасы» (так называет себя моя подростковая гвардия) и сочувствующие. Первый день общался до двух ночи. Узнавал новости. Отвечал на слова признания… Сам говорил комплименты.

Второй день – до полтретьего утра.

Потом понял: надолго меня не хватит.

Да и не так уж нужно моё общение ребятам. Им важнее другое, чтобы среди друзей болталась и моя фотография. Как память о их собственном замечательном детстве.

Так, вернувшись из прекрасной турпоездки, вешают на холодильник магнитик. С картинкой далёкого города. Этот магнитик – свидетель счастливых дней и напоминание о них.

Я – такой же магнитик. Я болтаюсь на ребячьих «холодильниках» и своим видом отношу моих повзрослевших друзей к самой счастливой поре их жизни. Просто волею обстоятельств я оказался «замешан» в их взрослении и вот теперь что-то собой символизирую.

2009, апрель

Бриллиантовая рука

В вагон метро вплывают четыре смайлика. Точнее, входит молодая женщина, у которой брови, как дуги. А рядом сын – двенадцатилетний мальчишка. С такими же бровями. Садятся рядышком.

Мальчик склоняет голову на материнское плечо: и смайлики становятся на место – изображают радость на кротком сообщении лица.

Женщина вздыхает и клонит голову к макушке сына. Теперь и её брови-смайлики значимы: только они противоположность улыбки. Смайлики печали. Почему, и гадать не надо. На руке мальчишки гипс. В гипсовом корсете – безымянный палец и мизинец. Как их можно сломать? Если только расшибать ребром ладони кирпичи. Или делать что-то похожее.

Мальчик улыбается. Мама грустит. В семейных отношениях, как в сообщающихся сосудах, – разные уровни. От этого лёгкое напряжение. В мире полно напряжений во сто крат мощнее. Но почему-то хочется разрешения вот этого, невеликого…

Поезд останавливается. Мальчик вскакивает. Пытается схватиться за поручень. Гипс громко стучит о поручень.

– Фу ты, – восклицает мальчишка. – Бриллиантовая рука!

И они с мамой начинают негромко смеяться. Про руку не уверен… Но смех здесь точно бриллиантовый. Наверное, именно так звучат пересыпаемые из ладони в ладонь бриллиантики.

И всё! Потенциал напряжения исчез. Настроение в сообщающихся сосудах выровнялось. Мир вернулся в семью.

А за малым порядком вдруг настанет и большой?

2011, 1 ноября

Гулливер

Шагает впереди меня подросток. Росточка невысокого. Коротышечка. Но полон достоинства. И откуда оно, это достоинство, не сразу могу понять.

Лишь потом различаю: в руке у пешеходика – фирменный пакет магазина «Гулливер». И парень держит себя так, будто опасается ненароком кого-нибудь задеть в своей великанистости.

А всё – пакет в руке. Всего лишь знак. Всего лишь брэндик. Но какую стать-то придаёт парнишке.

2011, 11 ноября

Жирафы

Едет длиннющий кадет в вагоне метро. Лопоухий, худой и длинный-длинный.

В камуфляже. На бушлате – погоны. На погонах – пластмассовые буквы КК («Кадетский корпус»). Только буквы надломаны.

У первой К отломана верхняя половина вертикальной палочки. Буква смотрится как жираф, склонивший шею. Жираф покорный, смиренный, готовый на всё.

У второй буквы К отломана верхняя диагональ. И это, конечно, жираф с горделиво поднятой головой.

Так и стоят на погончике два жирафа друг перед дружкой. Один виновато тянется ко второму. А второй (вторая?) – замершая неприступность. КК. Иероглиф незавершённого конфликта. Иероглиф трудного разговора. Иероглиф нечеловеческих страстей.

А может, это знаки заговора?

КК. Окаменелое постоянство, соблазняемое длинношеей подвижностью.

Может, это знак какого-нибудь кадетского тайного общества? Например, общества «Жирафы»?

Вот бы спросить у кадета.

Но тот плюхается на свободное место. Закрывает глаза. И дремлет, всё сильнее расслабляясь. Сползают с колен ладони. Опускается голова. Даже уши-лопухи, кажется, расслабленно обвисают вдоль щёк.

Что его сморило? Отчего утомился? От страстных «разборок»? От тайных замыслов?

Не известно. Молчит парень. Только посапывает.

И лишь на его погончике – то ли энергичная сцена объяснений-оправданий, то ли осторожный ход вкрадчивого сговора. КК.

2011, 11 ноября

Разрушение красоты

Очаровательная девочка сидит на скамье. Над ней склонился мальчик. Что-то там возится над своей попутчицей. Вечная тема влюблённых?

Вечная, да не вечная. Что-то меня настораживает. Присматриваюсь. Парень фотографирует девочку на сотовый. Для этого изгибается, выворачивает руку, заносит объектив сотового почти под нос девочки, стопорит его под острым углом, провоцируя самый невыгодный ракурс. Щёлкает затвором.

С удовлетворением разглядывает снимок на экране. Потом протягивает сотик девушке. Мне тоже виден результат: лицо на фотопортрете искажено, нос стал огромным – по сравнению с изящной реальностью. Одна ноздря зияет как чёрное дупло, вторая – узкая слипшаяся щёлка. Глаза закатились вверх. Одним словом, жуть!

Девочка хмурит брови, ругается, просит остановить несуразный фотосеанс. Но парень, возбуждённый этим разрушением красоты, ещё больше старается в поисках необычных ракурсов.

И я его вдруг понимаю. Я просто соотношу его маленькие суетливые усилия с тем громадным, растянутым во времени движением художнического мира, которое называлось, например: ЭКСПРЕССИОНИЗМ. Не он первый, этот мальчик… Сто с лишним лет назад красоту уже брали на излом, поскольку пытались понять, как она может сосуществовать рядом с войной, грязью, окровавленными бинтами и убийствами. Красота исходила на крик. На «Крик» Мунка, если хотите.

Что-то похожее и сегодня. За внешним «приколизмом» – глубинная потребность понять, как ЭТО может сосуществовать с равнодушием, с холодом мегаполиса, со всеобщей упёртостью в вопросы прибыли и барыша. Осторожное прощупывание: насколько ЭТО прочно, долговечно, неистребимо.

ЭТО – милая вздёрнутость девчоночьего носика, ровные дуги трепетных ноздрей, слабый румянец на гладкой упругой щеке.

Потому и силится парень – ЩЁЛК, ЩЁЛК… Чтобы перламутр зубов сквозь раздвинутые губы – как стёсанный временем клык старого пса… Едва заметные складки от крыльев носа – как потрескавшееся лицо столетней старухи…

ЩЁЛК, ЩЁЛК… ЩЁЛК, ЩЁЛК… Новые удары по красоте – как расплата за сегодняшнее нестроение мира.

2012, 4 марта

Исихастские наушники

Не скажу, что каждый день вижу в метро подростков, читающих Библию. Поэтому парень, с которым я встретился вчера, меня привлёк. Он сидел в уголке вагона, тихий, сосредоточенный. Не отрываясь, смотрел в книгу. То, что это Библия, угадывалась по колонке со ссылками. Помните, есть такая посередине страницы, подсказывающая параллельные места в священной книге? Ещё почти уверенно можно было сказать, что читается Откровение Иоанна (книга открыта ближе к концу). Для подростка – объяснимый выбор. Там – завораживающая динамика футурологической сцены, там невиданные фантастические образы. Фантастика меркнет!

Парень выхватывал со страницы очередную строчку. Чуть закидывал голову, уткнувшись затылком в обшивку вагона с рекламой. Долго сидел не двигаясь. Осмыслял прочитанное. Взгляд его голубых глаз улетал в места нездешние. Высокое, брыластое, как у писателя Крапивина в юности, лицо держало на себе отсветы далёких (а может уже и недалёких) битв.

Смотреть на читающих – вообще немалое удовольствие. Но в моем случае к созерцанию душевной работы примешивалась ещё какая-то дополнительная «перчинка», ещё какой-то неожиданный для созерцателя «бонус». Вскоре я понял, что… Мальчик сидел в наушниках.

Читал Библию. А в это время в уши билась звуковая волна.

Может, речеподобный джаз вторил там надрывным речам провидца Иоанна Богослова.

Может, наоборот, какая-нибудь народная «Травушка-муравушка» или «Калинка-малинка» врывалась в созерцательное спокойствие, разрушая своей роковой обработкой и непременными языческими мотивами мир Библии.

Может, звучал там сатаник-рэп от Димы, моего юного шестнадцатилетнего друга из Туймазов, – и призывался проиллюстрировать нестерпимую какофонию адской среды.

Чем больше я смотрел на парня, тем сильнее мне хотелось понять, что же он слушает? Что получает из мира «всовместку» с библейскими истинами?

Конечно, не составляло труда, подойти и спросить, что, мол, слушаешь? Но я не стал этого делать. У современного подростка и без того слишком мало пространства для тайны – для тайны роста, тайны внутренних метаморфоз. Он весь на виду, под взглядами веб-камер, под перекрестьем взглядов многоликой толпы, на форумах социальных сетей – как на сковородке. Нигде не укрыться!

А может, наушники – это и есть охранение его тайны? Его монастырь? Вдруг там – тишина? Великая тишина! Не сравнимая ни с какой музыкой! Тишина, которая умеет принимать и взращивать зёрна мысли. Тишина, которая одна способна даровать общение с миром высшей смысловой реальности.

Вдруг там, в наушниках, как в келье монаха-исихаста, тишина-тишина-тишина, в которой нарождается-нарождается-нарождается… общение с Ним?

Я осторожно, стараясь не шелестеть курткой, снял ладонь с поручня вагона и, затаив дыхание, отодвинулся от юного читателя.

Тишине не нужно мешать.

2012, 14 марта

Мяч в «мавзолее»

По «Берёзке» (это лагерь в Кировской области) я торопился на возбуждённые детские голоса. Дети как птицы: расшумелись – что-то произошло.

Возле недостроенного и давно законсервированного здания группа мальчишек и девчонок громко и вразнобой отдавала команды кому-то внутри потемневшей кирпичной коробки.

– Смотри налево! Направо смотри! Вон за тем углом! Нет, за тем!

– Что произошло? – спросил я.

– Мяч в мавзолей попал! – сказали мне.

Долгострой, возле которого мы стояли, оказывается, и назывался «мавзолеем».

Забраться в него не так-то просто. А для мяча, сверху – пара пустяков.

«Сталкер», который искал мячик, выглянул из-за заградительных щитов:

– Он, наверное, на втором этаже. Не попадёшь!

– Как это не попадёшь? – возмутился паренёк в жёлтой футболке и полез в проём окна. Я назвал его про себя «меченый атом»: движение мальчишки в тёмном помещении хорошо наблюдалось из-за яркой футболки. Вот он стремительно пронёсся вдоль стены, исчез за косяком двери. Вот вынырнул в соседней комнате. Вот…

Ещё треть минуты – и мяч будет вызволен из «мемориального» плена!

Я стоял для подстраховки – рядом с огромным зданием, поглотившим отважного первопроходца, и думал, что современный летний отдых слишком… технологичен.

Попадая на конвейер лагерного оздоровления, ребёнок-подросток движется, как гайка у Форда, от одной сборочной операции к другой, от мероприятия к мероприятию, от одной режимной точки к следующей… Всё расписано поминутно, заранее оценено с точки зрения безопасности и эффективности для педагогических целей. Всё неоднократно опробовано.

Но иногда в лагерно-педагогической технологии случается сбой (как вот этот, с «мавзолеем») – и на воспитанника надвигается сам хаос, надвигается ситуация, где можно принять тысяча и одно решение и получить тысяча и один результат. Надвигается сама жизнь. И такие тревожно-счастливые моменты оказываются самыми впечатляющими по их влиянию на мальчишечье и девчоночье взросление.

…На шум голосов со всех сторон неслись воспитатели и технические сотрудники лагеря. Чтобы восстановить «технологичность».

Но гулкий заколоченный «мавзолей» уже не искоренить из опыта вот этих «надцатилетних», не вырвать из памяти. Про него, про вызволение мяча из его цепких объятий, про смелость и находчивость «сталкеров» будут рассказывать друзьям и родителям.

Детали этого скромного происшествия будут приходить в послелагерные сны, напрочь забив впечатления от «Малых олимпийских игр», квестов «Украли вожатого!», «Вечеров памяти».

Вот и мне, едва захотелось рассказать о прожитом дне, сразу вымолвилось: «мавзолей», мяч, «сталкер» в жёлтой футболке.

2012, 1 июля

Ааа-антоо-он??

Дождливым вечером у лагерной столовой, раздвигая локтями очередь на ужин, ко мне подошёл мальчик в красном, прочитал имя на моем бейджике и переспросил:

– Юрий Васильевич?

– Да, – ответил я.

– А я – Антон, – сказал мальчик.

Мы с ним немного поговорили и разошлись. Я – по своим делам, он – по своим.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.