Перед Рождеством город преображался: улицы наполнялись суетой, деревья опутывали цветные огоньки – красные, зеленые, ярко-синие, витрины больших магазинов украшали композиции из сказочных деревьев, старинной мебели и персонажей, которые могли бы обитать в этих интерьерах все рождественские каникулы.

Даже вечером стало светло, как днем, и так уютно! Но уютнее всего выглядел неприметный с первого взгляда старый магазинчик игрушек, зажатый с обеих сторон большими домами. Деревянный домик, когда-то покрашенный светлой и темной коричневой краской, сейчас местами облупившейся, открывал кое-где теплые шершавые бревна. Домик казался живым.

Но замечательнее всего было его окошко, которое было заполнено золотистым светом и игрушками. Перед праздником самые красивые выставили в витрину на всеобщее обозрение: коричневый медведь, белая собака, цветные полосатые мячи, ангелочки со звездами в руках, блестящая машина и Кукла.

Кукла была сказочно хороша – темные волосы лежали короной на ее маленькой головке, огромные глаза, опушенные ресницами, маленький ротик, личико белое как снег, и на щечках горел румянец. Одета она была в светлое бальное платье, расшитое блестками и белым пушистым мехом. Сидела Кукла на мягкой подушке и смотрела на мир из своего зазеркалья.

С той стороны мир выглядел недостижимым и таким близким одновременно – стоит только преодолеть преграду из прозрачного стекла. И самой большой и постоянной мечтой Куклы стало – попасть туда, чтобы почувствовать покалывание морозца на щеках, запах шоколада и венских булочек из кафе напротив. Хотелось прикоснуться каблучками к белому снегу на тротуаре и услышать, как он хрустит.

Накануне Сочельника улицы наполнялись ребятишками и их родителями. Дети весело смеялись, предвкушая подарки, и Кукла вся сияла в ожидании чуда. Теперь она воображала, как придет малыш, заберет ее с собой, вынесет, наконец, на свежий морозный воздух, они вместе побредут по снежной дорожке домой.

Вот чего никогда не было у нее – дома. Дом представлялся Кукле теплым чудным местом, где можно сидеть на диванчике, укрывшись пледом и читать книжки или рассматривать альбомы с картинками. Смеяться, танцевать, разговаривать, угощать гостей чаем и пирожными… да чего только не придумаешь, когда есть свой собственный дом!

Сначала купили медведя, его унес мальчик, просто сразу же сгреб в охапку и больше не выпустил из рук, потом мячи – мальчику и девочке близнецам, красную машину, кубики, взрослые дарили друг другу ангелочков. А Кукла так и сидела на своем месте.

И за это время, пока разбирали другие игрушки, она много чего передумала: может платье не такое, не модное уже? Или прическа ей не к лицу? Что не так, не могла понять бедная Кукла. А потом и предпраздничной распродаже пришел конец, она совсем отчаялась. Когда осталось несколько часов до торжества, на дорожке перед витриной показался мальчик. Ах, какой же он был милый! Просто слов нет, чтобы описать его.

Из-под меховой шапочки выглядывали большие любопытные глаза и кончик длинной челки, шарф закрывал его лицо наполовину, но Кукла смогла разглядеть, как он улыбается. Так, что в ответ невольно улыбнешься. Он стоял и смотрел на Куклу. С восхищением. Она улыбалась ему из своего зазеркалья, потому что сейчас… еще пара секунд… и он прижмет ее к сердцу и унесет домой из этого старого магазина. Не может этого не быть, Кукла была уверена, ведь это рождественское чудо.

Что такое? Подошла к мальчику мама и начала что-то говорить, он мотал головой и неотрывно смотрел на Куклу в витрине.

– Малыш, ты понимаешь, что эта кукла так красива, что играть с ней нельзя!

Похоже, мальчик не понимал. И Кукла тоже.

– На ней белое платье, если посадить ее с собой за стол и кормить шоколадным печеньем, оно испачкается, придет в негодность. Эта кукла не игрушка! Она как красивый сувенир. Что толку в ней, если играть с нею нельзя? Поставить на комод и любоваться ее красотой? Какой толк в ней?!

Мальчик пытался объяснить маме, что будет обращаться с Куклой очень бережно, как с маленькой сестренкой, ни одна бусинка не упадет с ее головы, да он просто не позволит этому быть!

– Пойдем, малыш, – сказала мама и решительно повернулась на каблуках.

Он обернулся, Кукла не верила, своим глазам, они уходили. А как же надежда на рождественское чудо, на свой дом, на друзей в этом доме, на теплые вечера в кресле-качалке у камина?!

Вы когда-нибудь чувствовали, как разбиваются мечты? Теперь и Кукла это знала. И спросите, наверное: на следующее Рождество, не пришел ли кто-нибудь, чтобы купить, наконец, Куклу? – Нет.

Если сначала Кукла была слишком хороша, чтобы с ней играть, то потом она стала пыльной и старой. Цвет волос потускнел, румянец выгорел, платье действительно вышло из моды, локоны развились, бусинки осыпались. И Куклу убрали из витрины.

По правде сказать, она была этому рада. Лучше лежать под лавкой в картонной коробке, чем каждый год видеть эти цветные фонарики на улицах, шумных детей с игрушками в руках, снег, фейерверки… и ждать. Чего? Да вы и сами знаете.

2011

НЕРОЖДЕСТВЕНСКАЯ ИСТОРИЯ ОДНОЙ КУКЛЫ

(окончание)

Кукла открыла глаза, почувствовав, что задыхается от едкого дыма, наполнявшего кукольный домик. Ни рукой, ни ногой пошевелить было невозможно, видимо, волшебные часы показывали около пяти часов утра. Соображать было трудно, дышать нечем, глаза резало так, что слезы текли ручьем, но Кукла хорошо помнила, что некоторое время назад они с Арлекином сидели на диванчике в ее домике, разговаривали о цветах, потом без одной минуты четыре он ушел, в четыре все замерло…, и вот, теперь она лежит без движения, задыхаясь от дыма в своей комнатке.

Пожар.

Дом кукольника был очень старым и деревянным, мхом были зашиты пазы между бревнами, повсюду тряпочки, деревяшки для починки театра и кукол. Он вспыхнул в один момент от огарка свечи, которую забыли потушить. Огонь был повсюду, он лизал стены оранжевыми языками, на кровле сноп искр вздымался вверх в утреннее небо.

Хаос. Беготня.

Тушить бесполезно.

Театр погибал, но остались куклы. Куклы, с которыми можно было начать заново. И кукольник с Кларой, одетые, со сна, в ночных рубахах, покрытые старыми шалями, вытаскивали из огня свою ценность. Они вытащили их всех, обугленная одежка, спутанные волосы, чумазые пятна на лицах, но все они были спасены. Все, кроме Куклы.

Она осталась лежать в своем домике и медленно умирала. Единственное, чего она боялась – боли. Но боль физическая ничто по сравнению с той мукой, которую испытывала она сейчас, повторяя про себя: «Зачем? Зачем меня достали из коробки?! О, как тихо там было, как спокойно, я просто хотела уснуть навсегда, меня никто не трогал, я никого не трогала, это было вполне сносное житие-бытие».

Эти последние слова как искорка вспыхнули и вызвали образ того, кто их часто повторял Кукле. Арлекин… Сердце затрепетало – ах, как же он?! – спасли ли его?! Но вокруг был слышен только треск горящих досок. «Надеюсь, что спасли, – подумала Кукла, – ведь он достоин лучшего, чем просто так погибнуть в кукольном театре».

Арлекин был единственным другом Куклы, и может быть, потому она так привязалась к нему. Каждую ночь, как только стрелка волшебных часов останавливалась на одной минуте четвертого, он был уже у двери кукольного домика, с букетом цветов (до сих пор непонятно, где он их собирал), и они решали, что будут делать этот час, когда все куклы становились живыми.

Часто он брал Куклу за руку и вел в общую гостиную. На окнах цвели герани, на стене тикали волшебные часы, в углу стояло старинное фортепиано, а в центре большой круглый стол под вязаной кремовой скатертью с бахромой. Именно в этой комнате и разворачивался каждую ночь настоящий спектакль, жаль только, что люди не могли видеть его, они ведь спали, не подозревая о том, что куклы ожили и вышли из своих домиков. Чем они занимались?

А чем могут еще заниматься игрушки? – они играли… Усаживались на ковре в кружок и играли в чаепитие – кукольные кружечки были очень красивы: на ручке в виде бантика была завязана розовая атласная ленточка, на каждой чашечке были нарисованы сердечки.

К чаю подавались игрушечные конфеты, разноцветные, круглые, квадратные, ромбиками, звездочками и печенье, посыпанное цветными шариками.

Пока компания пила чай, кукла Певица исполняла арии и романсы. Ах, как она была хороша! – волосы, заплетенные в косы, короной лежали на ее головке, большие лучистые глаза казались еще больше, когда она начинала петь. «Браво, браво!» – аплодировал ей Мудрец. А еще здесь были Философ, Богатырь и Белоснежка. Все они играли свои роли. Играли очень хорошо, так, что можно было воскликнуть: «Верю!». Они были очень хорошими и добрыми игрушками. Но все же… ближе всех Кукле был Арлекин.

Бывало и так, что Кукла грустила, и ей совершенно не хотелось выходить куда-то и играть. Тогда они оставались в домике. Арлекин устраивался на ковре, и рассказывал истории, одну волшебнее другой. Откуда он столько знал, про разные страны, города, реки и моря, корабли, людей, цветы, зверушек. А еще, он мог сочинять сказки про любые самые простые вещи: вот увидит куклин башмачок, и готова история!

Время было столь коварно, что час с трех до четырех пролетал как одна минута. Или это часы так специально делали? Во всяком случае, теперь этого никто не узнает. Кукла лежала на диванчике и умирала. Она слышала, как огонь затрещал совсем близко, почти на крыше ее домика. Вот-вот, и она провалится. Боялась ли конца Бель Флер? – нет. Сейчас, когда жизнь как книжка раскрылась перед ее глазами, ей не было страшно, это были совсем другие чувства.

Куклы могли оживать только на час. Час жизни. Кукольной игрушечной жизни: с чаепитием, музыкой, беседами, праздниками…

Игра в жизнь.

Все остальное время они были абсолютно неподвижны. Где-то ближе к полудню руки кукольника или Клары, его жены, доставали кукол из домиков, выносили в Театр, передавали в опытные руки кукловодов. Те разгибали, сгибали суставчики, гнули шеи, взъерошивали волосы, заставляли принимать позы на сцене, перед публикой. Один день аплодисменты, другой день свист. Такова кукольная жизнь.

Она ничего, если приспособиться, не обращать внимания на грубость и силу кукловодов, научиться подчиняться им. Кукла так и не привыкла. После сыгранной роли, когда ее относили в домик, она подолгу плакала, частенько жалела о том, что ее достали тогда из коробки и принесли в этот театр. Кукольник для нее был одновременно и спаситель, и злодей. Одна отрада – Арлекин и вот эти друзья-игрушки, которые полюбили Куклу и поддерживали ее, как могли.

Лунный свет на ковре. Руки Куклы складывают фигуры и получаются тени – собака, летучая мышь, птица… Свет луны холодный, мертвый, совсем не такой, как свет солнца. Кукле опять стало так больно, что сердце сжалось в один комок – игрушечный магазин, уютная витрина, Рождество, снег хлопьями, огоньки, хлопушки за стеклом и… мальчик.

Его образ сейчас уже почти стерся из памяти, темная челка, зеленые глаза, смешная шапочка и шарф. И взгляд, полный сожаления, когда он, уходя, последний раз обернулся, чтобы увидеть Куклу. Улыбка тронула ее губы: хороша! как я была хороша тогда! – румянец, блеск в глазах, гордость от сознания своей красоты, наконец, платье, удивительное платье и туфли на высоких каблучках… «Как больно», – плакала сейчас Кукла не от боли, а от этих воспоминаний, от того, что хрустальные мечты разбились в один миг.

Пусть мои ручки и ножки не могут самостоятельно двигаться, мальчик взял бы меня на руки и отнес домой. Какой был бы этот дом, все равно: бедная лачуга с печью, или каменный двухэтажный дом, или большой светлый дворец? Какая разница, мой дом там, где живет мальчик. Я согласна, чтобы его руки управляли моими, чтобы он поворачивал мою голову, чтобы я могла увидеть то, что он хочет мне показать, я хочу подчиняться ему.

«Море, белый песок, разноцветные камешки, шум прибоя. Мы просто сидим и смотрим вдаль – там, на горизонте должен появиться зеленый луч. Он волшебный. Увидишь его, и любое желание исполнится. Я пожелаю ожить. Я стану живой не на час, а навсегда. И смогу бегать за воздушным шариком в парке, смогу рисовать красками, научусь ездить верхом… сколько дел… сколько дел… И главное – солнце». Для игрушек ничего не значит ни свет, ни тьма, ни тепло, ни холод. А Кукле хотелось ощутить прикосновение солнечного луча, его тепло, и прикосновение ветра к щеке, и прикосновение руки мальчика.

Пожар поглотил весь дом, словно гигантский пряник, раз! и под хруст и грохот обвалилась кровля, искры взметнулись в уже светлое небо, пожарная бригада отчаялась и просто наблюдала в сторонке, чтобы огонь не перекинулся на соседние дома. Клара и кукольник с черными от копоти лицами прощались со своим театром и домом. Рядом с ними на булыжной мостовой стоял сундук, в котором лежали спасенные куклы: Мудрец, Философ, Богатырь, Певица, Белоснежка и Арлекин.

Хозяева переберутся поближе к югу, где теплый климат, ведь у Клары уже начинается ревматизм, кукольник соберет новую труппу, все вместе соорудят подмостки и жизнь продолжится.

Да! – волшебные часы, их-то вынесли в первую очередь, а это значит, что каждую ночь в три часа все куклы оживут, соберутся вместе и будут пить чай, вести беседы, слушать музыку.

Ощущение полета – вот это самое настоящее счастье. «Я лечу к солнцу, солнце пронизывает меня насквозь – это свобода!» – какая-то частица Куклы устремилась ввысь. Куклы? – нет, конечно, уже не куклы, ведь кукла осталась лежать там, под обломками сгоревшего дома. Велика ли цена за осуществление мечты стать живой? На этот вопрос у каждого найдется свой ответ…

Ну вот и счастливый конец истории. Счастливый! Даже не сомневайтесь.

2011

СТАРЫЕ ЧАСЫ

Вот они – самые обыкновенные на вид часы. Деревянный корпус, металлические цепочки, гирьки в виде шишек, круглый циферблат и две стрелки. Да, еще малюсенький ключик. Тик-так, тик-так, дзинь-бомм каждые полчаса – вот и вся их работа.

По воскресеньям и перед праздником их нежно заведет ключиком и очистит от пыли ее рука, мягче которой не найти в мире. Удивительной красоты рука: пальцы, унизанные колечками, тонкие запястья, кажется, тоньше не мог бы вылепить и самый талантливый скульптор. Да что говорить, разве можно сравнить эти руки с мертвым мрамором! – такие теплые, осторожные, они бережно гладят фланелью деревянные бока, так хорошо, что старческая боль двух веков отступает.

Милая хозяйка была у часов. В этой же комнате, стояли на окнах герани, но такие были ленивые, что отказывались цвести, только зеленели и все. Уж как только не ухаживали за ними руки хозяйки, но все впустую.

Здесь всегда было так тихо, что только часы и нарушали эту тишину. И день за днем, и год за годом: «тик-так, дзинь-бомм», пока… Вот тут и начинается сказка.

Пока хозяйка не зажгла свечи на старом комоде и не нарушила тишину звуками музыки. Она весь вечер играла на фортепиано и пела романсы. Пела тихо-тихо, но часы смогли разобрать все ноты: грустные, цвета ночных фиалок, нежные, цвета розовых лилий, пронзительные и высокие, словно пурпурные гвоздики и еще целая гамма удивительных звуков, цветов и запахов наполнила комнату. Часы так были потрясены, что забыли прозвонить и затаив дыхание полушепотом тик-такали.

Что случилось? Это пришла Любовь и заполнила собою каждый уголок, весь воздух был пропитан ее ароматом и волшебством.

Герани распустили вдруг шапки, белые, красные, розовые. Любовь смогла пробраться даже под толстый деревянный панцирь часов. «Дзинь-бомм, – кричали часы, – отчего так неспокойно внутри, как будто эти гири тянут нас вниз… дзинь-бомм… отчего так тревожно, как будто механизм должен сейчас сломаться».

И он сломался.

Девушка садилась на обитую бархатом тахту и смотрела в окно. Проходило КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ… неизвестно какое! – час, два, три – часы этого уже не могли определить, механизм был испорчен. Тонкие руки нервно теребили батистовый платок, перелистывали страницы книги, бросали ее на ковер, вертели цветные клубки шерсти, но так и не принимались вязать.

Ждать…

Часы раньше точно знали ЧЕГО: прозвонить «дзинь-бомм», и КОГДА: каждые полчаса. А теперь и время словно сбилось с шага: минута стала длиться час, а час стал сравним с целым днем. Хозяйка теперь с укоризной смотрела на часы, как будто они были виноваты в том, что минуты так долго тянутся. А может быть и правда – все дело в них, старых часах?

Я открою вам секрет: конечно, это старые часы растягивали минуты, потому что знали, когда она дождется, время для нее вообще перестанет существовать, и часы будут забыты, а может быть, и вовсе отправятся к антиквару. Ведь нет необходимости в часах, когда к тебе наконец-то пришло Счастье.

2011

ПРИТЧА О ДРУЖБЕ И ЛЮБВИ

Коль «от добра добра не ищут»,

то в Мире нет добра. Давно.

Одетый в золото трактирщик

мне вынес в черепе вино.

(Вл. Мальчевский)

В одной далекой стране стоял город с тысячью жителями: дряхлыми стариками, сильными мужчинами, красивыми женщинами, маленькими детьми. Город как город, каких много повсюду, но улицы в нем, почему-то казались узкими и грязными, дома прятались за высокими заборами, сады с плодовыми деревьями окружали изгороди из колючих кустарников. Город выглядел серым и унылым, а жизнь его жителей была наполнена тоской и злобой.

К этому городу вела одна единственная дорога, пыльная и разбитая, никто не занимался ее ремонтом, потому что жители не имели желания покидать свои дома, и не испытывали никакого интереса к жизни за городскими стенами.

И вот однажды на этой дороге показалась фигура путника. Это был человек с небольшим узлом за спиной, широкополая мягкая шляпа почти полностью скрывала его лицо, но радостной улыбки, блестевшей на солнышке, трудно было не заметить. Когда-то давным-давно он ушел по этой дороге, тогда еще новой и ровной, искать Счастья и, обретя его, захотел вернуться и поделиться им с горожанами. Человек шел легко, насвистывая веселую мелодию, и… вдруг остановился. На обочине, у большого камня-валуна лежали два мешка. «Чьи они? Почему лежат здесь?»

Путник удивленно оглянулся, но никого не было вокруг. Он осторожно подошел и попробовал приподнять один. «Ох, какой тяжелый! А выглядит маленьким! Что же там?» И счастливый человек развязал мешки. В одном, словно серебряный ручей, блестела Дружба, а в другом, как золото, сверкала Любовь.

– И что теперь мне делать одному с таким богатством? – усмехнулся путник, – У меня ведь за плечами целая котомка Счастья! Отнесу-ка я их в город и поделюсь с людьми.

Взвалил он эти мешки за спину и через некоторое время вошел в городские стены. Унылый, мрачный вид встретил его там. Ни смеха детей на зеленых аккуратно подстриженных лужайках, ни лая собак, ни мяуканья кошек, ни чириканья воробьев. Только высокие заборы и колючие ограды, да еще накрепко запертые двери. Человек подошел к дому, с которым некогда жил по-соседству. Постучавшись в ворота, крикнул: «Хозяин! Сосед! Открой мне, я твой друг, вернувшийся из долгого путешествия!». За воротами послышалось шарканье туфель, но дверь не открылась: «Проваливай! Нет у меня никаких друзей!». Вот такой был ответ. И так человек обошел много домов, нигде ему не открыли ворота и не пригласили зайти.

Наконец, уставший путник нашел в городе Трактир и, примостившись за столиком, заказал скромный обед. Хозяин Трактира с любопытством оглядел мешки, лежавшие под лавкой.

– Что у тебя в этих мешках? – спросил трактирщик, снедаемый Любопытством.

– Дружба и Любовь, – с Удовольствием и улыбкой ответил человек, – а еще у меня есть Счастье.

«Хороши мешки, добротное сукно и бечевка, и так туго набиты», – прошептала трактирщику Жадность.

– Человек, – со льстивой улыбкой обратился трактирщик, – а не продашь ли ты мне свои мешки?

– Нет, что ты! – широко улыбнулся путник, – Я отдаю их даром всем, кто пожелает, только вот незадача – в этом городе никто пока не захотел получить ни того, ни другого!

Глаза трактирщика алчно горели в то время, как человек развязывал первый мешок. Потом он запустил туда руку: как серебряный ручей между пальцев струилась Дружба, и хрустальный звон заполнил пустой трактир – это был смех, ведь Веселье – это частичка Дружбы.

– Вот, трактирщик, бери себе, сколько хочешь! И можешь поделиться ею с соседями или постояльцами! – предложил счастливец.

– По-де-ли-ть-ся? Так ты сказал? – Жадность схватила трактирщика за душу, вмиг в его голове пронеслось сознание того, что будет, если он сейчас возьмет предложенную ему Дружбу: надо делиться, появятся друзья, их придется угощать пивом и хлебом, они станут приходить в то время, когда им вздумается, а это ужасно неудобно! Придется делиться кровом, пищей, своим временем, взамен получая только Веселье и смех? – Ну уж нет!

– Знаешь что, человек? Забирай свое добро, оно здесь никому не нужно! Город жил без этого и проживет еще тысячу лет.

– Неужели вы не хотите ни веселиться, ни смеяться?

– Нет! Рядом с весельем – горе, а смех всегда кончается слезами. Убирайся!

Трактирщик сильно разволновался, ведь его душа просила именно этого столько лет подряд, но Жадность и Страх быстро заглушили ее голос.

– Уходи! Уходи! И не забудь свои проклятые мешки! – закричал трактирщик.

Взвалив ношу за спину, человек побрел по кривым улочкам города. В пустынном сквере никого не было видно, только молодой художник в холщовой куртке внимательно разглядывал фонтан и куст жасмина. Путник очень удивился тому, что на холсте не было ни одного мазка.

– Художник, ты только начал свою картину? – приветливо обратился к нему человек.

– Нет, – угрюмо ответил тот, – я уже год пытаюсь ее написать, но почему-то ничего не получается!

Путник задумался, ему очень захотелось помочь художнику.

– Я знаю, чего тебе не хватает! – улыбнулся после недолгого размышления счастливец и развязал второй мешок.

В свете луны, появившейся на небе, Любовь сверкала как золото, и это было так необыкновенно прекрасно, что оба на миг замерли, уставившись на это чудо.

– О, что это? – прошептал пораженный художник, одними глазами гладя золотые россыпи в мешке.

– Любовь, – так же шепотом, сам не зная почему, ответил ему путник, – бери ее и ты будешь самым счастливым на свете, ты станешь великим мастером, ты напишешь лучшие картины, твое имя прославится в городе, а может и дальше, тебя будут помнить поколения горожан!

Художник думал, не сводя глаз с сокровища. В его голове Воображение уже рисовало картины, одну краше другой. Отведя взгляд от мешка, художник обернулся – вот тот же фонтан, куст жасмина рядом и луна на вечернем небе.

– Поразительно..! Как же раньше я этого не видел? Это прекрасно! Посмотри, вот благоухают кремовые цветы жасмина, отдавая свой аромат вечернему фиолетовому воздуху, оранжевая луна, словно апельсин, висит над черными кронами деревьев, желтый свет фонарей падает на серые дорожки сквера, а брызги фонтана в этом свете переливаются, как хрустальные, всеми цветами радуги!

Путник улыбался и слушал художника.

– Ну вот, теперь тебе осталось всего лишь перенести все то, что ты увидел на холст! – и протянул мешок.

Художник запустил руку в самую середину, чувствуя, как золото Любви обжигает ему пальцы, как странное чувство, до этой поры незнакомое, побежало по венам, как проникло в самое сердце, от чего оно больно сжалось. Страх, сидевший внутри, сразу же дал о себе знать: «Такое богатство человек не может получить просто так, или ты чем-то заслужил его, ты – бездарный художник, не написавший ни одной картины?»

– Что я должен буду отдать взамен? – спросил художник, очень волнуясь.

– Взамен? – тихо ответил путник, – Цена Любви сравнима только с ценой Жизни… если осмелишься, бери ее так, даром.

«Цена Жизни?! – так вот оно что! – Страх развернулся во всю мощь. – Ни одна картина не стоит того, чтобы за нее отдавать жизнь!».

– Нет, пожалуй…, я не возьму ее, – художник даже отошел подальше, чтобы золото больше не светило ему в глаза и этого волшебного блеска не видела его душа, так просившая Любви.

Потом он, уныло, понурив голову, побрел обратно к мольберту, сложил его ножки, закрыл нетронутый этюдник, сунул кисти в карман куртки и пошел в свой пустой и холодный от одиночества дом за высоким забором, чтобы завтра опять вернуться в сквер и часами смотреть на фонтан и куст жасмина, пытаясь написать картину.

Счастливый путник остался один, у его ног лежали два мешка, один с Дружбой, другой с Любовью, а за спиной болталась котомка, полная Счастья.

1 2 3 >

На страницу:

Перейти

1 из 3