Сололи. Там, где нас нет…

С родителями я стал молчалив. Они списывали это на усталость и не задавали лишних вопросов. В отношениях с Олей дела обстояли сложнее – не проходило и дня, чтобы мы с ней не поругались. Мы стали чужими друг другу и, наконец, решили на время расстаться. Решила Оля. А я охотно согласился. По правде сказать, я этого и добивался. Лето перед третьим курсом решено было провести в разлуке.

Оно длилось бесконечно долго. Это пустое, холодное, серое лето.

11

Проведя каникулы в деревне, я с радостью вернулся в город. В общаге мне, как всегда, были рады. Вахтёрша Галина Ивановна, которая славилась своей строгостью и непреклонностью, меня даже расцеловала и, между прочим, напомнила про оплату. В коридорах ещё пахло краской, а комнаты оставались полупустыми, несмотря на то, что все места были заняты. На лестничных пролётах я встретил несколько абитуриентов и вспомнил себя таким же пару лет назад – худым подростком с замученным лицом и испуганными глазами. Казалось, это было в прошлой жизни…

В нашей «сорок второй» ничего не изменилось. Я приехал последним и застал друзей в разгаре веселья – отмечали начало учёбы. В комнате было человек пятнадцать и Оли среди них не было, что не могло меня не радовать. За лето я почти забыл о ней, и попытки начать всё сначала уже были бы бессмысленными. И только моя мама считала своим долгом при каждом удобном случае напоминать мне про прекрасную девушку, которой я лишился по своей вселенской глупости, чем обрёк себя на одинокую и мучительную старость.

Первое сентября во время студенчества был для меня действительно праздником. Я был рад встрече с однокурсниками, преподавателями и даже с семинарами и зачётами, тем более, что нас уже считали старшекурсниками, а это многое значило.

В тот день я пришёл к первой паре и сразу заметил, что наш факультет пополнился на сотню длинноногих и стройных первокурсниц, которые то и дело путались в кабинетах, парах и этажах. Парней среди них было около десятка. Все они были на один вид – длинные, худые, с отросшими волосами, большими папками и грязными ботинками. Я уже знал, что такие обычно учатся на «отлично» и 99% из них потом пойдут работать в школы учителями истории и политологии, где и проведут весь остаток жизни.

Наша аудитория ещё была закрыта, все ждали преподавателя, и я то и дело оглядывался на новичков. Я смотрел на них и понимал, что сейчас, где-то может очень далеко среди такой же толпы незнакомых людей стоит моя Кира. Где она сейчас? В каком городе? На каком полушарии? С кем? Эти вопросы крутились в моей голове каждый день и час. И каждый раз я не мог найти ответа на них. Тогда я уже смирился со своей потерей, но сердце оказалось слабее меня. Оно то и дело заставляло меня вспоминать об этой девушке. О той, что никогда не была моей, но стала роднее всех родных.

Лекции, перемены, деканат, библиотека, столовая – вот всё, что я могу вспомнить об этом дне. Всё было уже знакомо. Жизнь начала свой новый виток и я покорно последовал за ней, не ожидая ничего нового.

Четыре пары пролетели незаметно. Наши после занятий собирались отметить День знаний в каком-нибудь баре, но я решил поехать домой. Уже спустившись в холл первого этажа, я понял, что забыл переписать расписание на следующий день и нехотя побрёл обратно. Я ни о чём не думал. Машинально, на автомате поднимался по ступенькам, по которым поднимался уже тысячу раз. Наверное я смог бы уже делать это закрытыми глазами.

Расписание висело напротив деканата. Шла пара и в коридоре стояла тишина. Я полез в сумку за блокнотом и в этот момент столкнулся с девушкой, которая выбежала из ближайшей аудитории с кучей книг. Не задумываясь, я прошёл мимо. Только в следующую секунду я понял, что прошёл мимо той, которую и не надеялся встретить в этой жизни. Это была Кира.

Мой мозг отказывался в это верить. Я обернулся и увидел, что она стоит на месте, и, улыбаясь, смотрит в мою сторону. Я не знал, что делать. Ноги стали ватными, язык онемел. Сердце моё давно так не стучало. Мне казалось, что любое моё слово, любая моя фраза будут звучать глупо. Тысячи вопросов возникли в моей голове разом. Мне столько хотелось сказать ей, но я не находил слов.

– Где у вас тут библиотека? – спросила она.

– На первом этаже, – разом выпалил я, не задумываясь.

– Спасибо.

Она отвернулась и направилась в сторону лестницы, по которой я поднимался полминуты назад. Я стоял как вкопанный и был уверен, что мне всё это снится. Она стала такой красивой, такой милой и я уже ревновал её ко всем тем, кто просто разговаривал с ней.

Наверное, я должен был догнать её, но шок был настолько сильным, что я еле добрёл до ближайшего кресла, сел и долго не мог придти в себя. Гораздо позже я узнал, что Кира специально поступила на мой факультет, чтобы быть рядом. Она проехала тысячу километров, чтобы попасть в мой ВУЗ, на мой факультет, а я этого не знал и оценил только много лет спустя.

Моей самой большой ошибкой было то, что я сомневался в чувствах Киры. Я не верил своему сердцу, не верил её глазам. Мне нужны были доказательства в виде слов и действий, которые, как оказалось потом, значат гораздо меньше.

Мне показалось, что она не только не удивилась, увидев меня, но даже и не обрадовалась, а повела себя так, как повела бы с любым другим молодым человеком. Она просто ушла.

Я сидел и думал, что делать дальше. Я был уверен, что у неё есть молодой человек, потому что такая девушка не могла быть одинока. Я понимал, что сейчас мало что стою и ничего не могу дать ей, кроме своей сумасшедшей любви. Я был обычным студентом из деревни, который не блистал талантами и успехами в учёбе, которого большинство девушек считали высокомерным и странным. И чем больше я думал, тем больше приходил к выводу о том, что совсем её не стою.

С такими мыслями я возвращался первого сентября в свою комнату.

12

С этого дня мы встречались с Кирой каждый день. Как оказалось, семья её переехала во Владивосток и ей, как иногородней студентке, предоставили комнату в общежитии. Она жила этажом выше и если мне не случалось увидеть её на переменах в университете, то мы обязательно сталкивались где-нибудь в коридорах общежития. И хоть мы по-прежнему не разговаривали, а только улыбались друг другу, я был абсолютно счастлив.

Казалось, что большего и не нужно. Тревожные мысли уходили сами собой при виде её светлых глаз и милой улыбки. Автобусные остановки, парки, набережная, книжные магазины… Мы ходили по следам друг друга, дышали одним воздухом, попадали под один дождь и смотрелись в одни и те же витрины. Всё было настолько красиво, что я решил не торопить события.

Коридор филфака располагался таким образом, что по нему можно было ходить бесконечно, у него не было начала и конца – он был построен по кругу, в прочем, как и всё здание университета. На переменах студенты выходили из аудиторий и прогуливались по этому коридору, постоянно пересекаясь между собой. Наверное, поэтому я до сих пор помню каждого в лицо.

Раньше между парами я в основном всегда сидел за своим столом, редко смотрел в окно, ещё реже спускался за книгами или кофе. Перерывы для меня лишь оттягивали путь домой. Теперь я с нетерпением ждал звонка с каждой пары, и сорок пять минут казались мне просто бесконечностью.

Я жил ради этого звонка, я вставал утром, ехал на автобусе, сидел и слушал весь этот научный бред только ради звонка, только для того, чтобы за эти короткие десять минут перерыва успеть увидеть Киру. Казалось, что это было нашей договорённостью, о которой никто и не догадывался – она выходила на переменах со своей подругой Катей, а я с другом Андреем, которому нравилась Катя. Уже издали я замечал их среди толпы студентов и сердце замирало. Это было сумасшествием, это было одержимостью, наркотиком, который давал мне силы жить дальше.

Появление Киры не могло не сказаться на моей учёбе. Я стал примерным студентом и не пропускал пары, готовил семинары и учил стихи наизусть… Первый раз за два с лишним года мне это действительно приносило удовольствие. Наладились отношения с родителями. Я стал чаще к ним наведываться, больше разговаривать…

Никто не знал нашей тайны. Даже своим друзьям по комнате я не смог бы всё объяснить. Только наш романтик-музыкант Лёшка Сорокин пытался пару раз вызвать меня на откровенный разговор, что, впрочем, у него и не получилось.

Олю той осенью я видел всего лишь несколько раз. В нашу комнату она больше не приходила, а при встрече даже не смотрела на меня. Мы вели себя как абсолютно незнакомые друг другу люди. Только с появлением Киры я понял, что эти отношения были большой и нелепой ошибкой, и мне в какой-то степени было стыдно перед обеими.

Я не любил Олю изначально и мог предвидеть, чем это закончится. Я дал ей пустую надежду, разбил её чувства и ушёл, растоптав всё, что было. Кира убила во мне эгоизм и сейчас, наблюдая всё со стороны, я казался себе монстром. Наверное, правильным и нужным было бы извиниться перед Олей, но я боялся, что это снова обнадёжит её и вернёт прежние чувства. «Уж лучше пусть считает меня чудовищем» – решил я. В любом случае, это было недалеко от истины.

13

На нашем факультете большинство преподавателей было женского пола. Практически все были докторами и кандидатами наук. Они знали мировую классику наизусть и безошибочно называли даты и фамилии. Для меня и сейчас остаётся загадкой то, как всё это может уместиться в одной голове.