Царь последний. Русская история

Спокойствие и сдержанность Николая II в стрессовых ситуациях оставались загадкой для современников и порождали самые разнообразные толки. Сдержанность в поведении и оценках, формировалась им сознательно с детства, а затем уже стала маской, настолько сросшейся с ним самим, что трудно было отделить развившийся фатализм его натуры и сознательно скрываемые эмоции.

Флигель-адъютант Анатолий Мордвинов, тестем которого был Карл Иосифович Хис – воспитатель и преподаватель английского языка молодого цесаревича, в журнале «Русская летопись» (книга V, Париж, 1923 г.) приводит отзыв Хиса о Николае II: «Государь ещё в далёком детстве отличался большой замкнутостью, задумчивостью не по годам, и в этом отношении не походил на своих сверстников и братьев. Он был очень застенчив и трудно было узнать о чём он задумывался; был очень упорен в своих мнениях и разубедить его в них бывало не легко. Даже мальчиком он почти не горячился и не терял самообладания. Бывало во время крупной ссоры с братьями или с товарищами детских игр Николай Александрович, чтобы удержаться от резкого слова или движения, молча уходил в другую комнату, брался за книгу, и только успокоившись, возвращался к обидчикам, и снова принимался за игру, как будто ничего не было. Он был очень любознателен и прилежен, вызывая даже добродушные насмешки других, и чрезвычайно увлекался чтением, проводя большую часть свободного времени за книгой. Любил также, чтобы ему читали и сам отлично читал вслух».56

Как известно, государственная деятельность неизбежно связана с решением сложных, конфликтных ситуаций. Но Николай II всячески старался избегать их. Объясняют это по-разному. Одни пишут о его воспитанности, мешавшей ему говорить неприятные вещи своим сановникам, другие видят в этом проявление некоего двоедушия и иезуитства. Например, Витте, не питавший особых симпатий к царю, отмечал, что «государь по натуре индифферент-оптимист. Такие лица ощущают чувство страха только тогда, когда гроза перед глазами, и, как только она отодвигается за ближайшую дверь, оно мигом проходит». Министр народного просвещения Шварц писал, что «не сердился он, как будто, никогда. Ни сам я гнева его никогда не видел, и от других о проявлениях его никогда не слышал».

Особенно примечательно поведение царя в стрессовых ситуациях. За время его царствования их возникало предостаточно. Но войны – это события, потрясающие любую державу до основания. В день начала Русско-японской войны военный министр Куропаткин записал в дневнике: «28 января 1904 г. На докладе 27 числа государь был бледен, но спокоен». А посол Германской империи граф Пурталес, сообщивший об объявлении войны, отмечал: «31 июля 1914 года царь спокойно выслушал меня, не выдавая ни малейшим движением мускула, что происходит в его душе… У меня сложилось впечатление, что мой высокий собеседник либо в необычайной манере одарён самообладанием, либо ещё не успел, несмотря на мои весьма серьёзные заявления, постигнуть всю грозность создавшегося положения».

Пожалуй, в одной лишь среде Николай II чувствовал себя как рыба в воде – это среди военных. Характерен, например, один эпизод. Во время обсуждения в Военном министерстве вопроса о перемене снаряжения пехоты царь решил проверить предложенную систему сам и убедиться в её пригодности при марше в 40 вёрст. Он никому, кроме министра двора и дворцового коменданта, об этом не сказал. Как-то утром Николай потребовал себе комплект нового обмундирования, данного для испробования находившемуся близ Ливадии полку. Надев новый мундир рядового, он водрузил на спину ранец, взяв с собой столько хлеба и воды, сколько полагалось солдату, и с винтовкой на плече в полном одиночестве прошёл 20 вёрст, а потом вернулся по другой дороге. Всего он преодолел более 40 вёрст. Вернулся обратно царь уже после захода солнца, пройдя это расстояние за восемь с половиной часов, считая в том числе и время отдыха в пути. Он нигде не чувствовал набивки плеч или спины, и, признав новое снаряжение подходящим, впоследствии его утвердил.

Командир полка, форму которого надел в тот день государь, испросил в виде милости зачислить Николая II в Первую роту и на перекличке вызывать его, как рядового. Царь на это согласился и потребовал себе солдатскую послужную книжку, которую собственноручно заполнил. В графе «Имя» он написал: «Николай Романов», а в графе «Срок службы» – «До гробовой доски».

Следует также отметить, что Николай придерживался всего специфически русского. Он был большим знатоком родного языка, замечал малейшие ошибки в правописании, а главное, не терпел употребления иностранных слов. «Русский язык так богат, – говорил он, – что позволяет во всех случаях заменить иностранные выражения русскими. Ни одно слово неславянского происхождения не должно было бы уродовать нашего языка».57

Только в одной области государь допускал послабление своего национализма: большой знаток музыки, он одинаково ценил как Чайковского, так и Вагнера. Эпическая опера «Кольцо Нибелунга», основанная на германской мифологии, была поставлена на императорской сцене по его личному почину и возобновлялась регулярно в каждом сезоне.

Большую часть времени Николай жил с семьёй в Александровском дворце (Царское Село) или Петергофе. Летом отдыхал в Крыму в Ливадийском дворце. Для отдыха также ежегодно совершал двухнедельные поездки по Финскому заливу и Балтийскому морю на яхте «Штандарт».

Любила царская семья смотреть фильмы. По мере того как подрастали дети и Александровский дворец Царского Села превратился в жилую императорскую резиденцию, на втором этаже детской половины дворца оборудовали помещение для просмотра кинофильмов. Со временем кинематограф стал частью повседневной жизни императорской семьи. Так, во время летнего пребывания в Царском Селе фотограф царской семьи Карл Андреевич Ягельский в начале августа 1900 года организовал первое кинопредставление.

Поначалу в Александровском дворце специального помещения «для кино» не было. Потом для просмотра кинофильмов оборудовали комнату, где проводили уроки музыки (в комнате стояли два пианино). Для просмотра кинофильмов на лицевой стене повесили экран из прорезиненной ткани, покрытый алюминиевой, серебристой краской. Кроме экрана большой проблемой оказалось стационарное размещение кинопроекционного аппарата. Кинематографические сеансы для августейших особ устраивались и на императорской яхте «Штандарт». Для организации демонстрации фильмов иногда приглашались владельцы ялтинских кинотеатров – Салтыков и Чепатти. Среди немногочисленных кинематографических заведений Ялты театры «Одеон» Салтыкова и «Иллюзион» Чепатти были наиболее популярны. Фильмы, предназначавшиеся для императорской семьи, в основном были развлекательные. Сам Николай II определял репертуарную политику Ягельского терминами: «Интересный, весёлый, забавный». Например, в дневнике он писал: «Поехали к 8 ч. на яхту к обеду… Затем наверху в столовой был забавный кинематограф»; «После чая в 5:30 поехали в театр, где видели отличный кинематограф – „Одеон“».

Кроме того, и Николай II, и вся его семья любили активный отдых: игру в теннис, катания на велосипеде, греблю на байдарках и морские купания. Причём велосипеды к Императорскому двору поставлял торговый дом «Победа». Кроме царя, катались на велосипедах и его дочери. Велосипеды для девочек подбирали с учётом возраста, цепи на них закрывались – чтобы в них не попали пышные нижние юбки. Цесаревич Алексей на велосипеде не катался. Из-за генетического заболевания – гемофилии – любая ссадина была для него очень опасной. Однако родители хотели, чтобы у Алексея было насыщенное детство, как у всех детей. Поэтому маленького цесаревича катал на велосипеде его дядька-воспитатель – матрос Андрей Еремеевич Деревенько.

Костюмированный бал 1903 года. Николай II любил русскую историю, древнюю Москву. Образцом правителя для него был царь Алексей Михайлович, прозванный «Тишайшим», бережно хранивший традиции старины. Именно его царствование представлялось Николаю эталоном справедливого правления, слияния царя и народа, мирным и благостным.

Николай Александрович впитал «русскость» своего отца с детства. И сам, в свою очередь, продолжил традицию исторических балов, что в какой-то мере стало демонстрацией идеологической преемственности. В преддверии трёхсотлетнего юбилея династии Романовых, в феврале 1903 года в Зимнем дворце был организован грандиозный костюмированный исторический бал, за которым закрепилось условное название «Бал 1903 года». Учитывая масштабы действа, для подготовки костюмов привлекались десятки портных. Проведены были архивные изыскания с целью создания эффекта максимальной достоверности костюмов времён царя Алексея Михайловича. Так, например, «малый царский наряд» Николая II был действительно отчасти подлинным. Из Оружейной палаты Московского Кремля было выписано 38 подлинных предметов царских костюмов XVII века. Из них для костюма Николая II было отобрано 16. В их числе были жемчужные запястья, принадлежавшие сыну Ивана Грозного царю Фёдору Иоанновичу. В качестве дополнения к костюму использовали подлинный жезл царя Алексея Михайловича. Пуговицы и нашивки на костюме были русской работы XVII века. Сшил костюм для царя театральный костюмер Императорских театров И. И. Каффи. Царскую шапку изготовили в шляпной мастерской братьев Брюно, поставщиков Высочайшего двора с 1872 года.58

Итак, бал состоялся по окончании Рождественского поста и проходил в два этапа: 11 (24) февраля 1903 года состоялся Вечер, а 13 (26) февраля непосредственно сам Костюмированный бал.

11 (24) февраля гости собирались в Романовской галерее Эрмитажа, затем, шествуя попарно, приветствовали царскую семью, совершив так называемый «русский поклон». Следом состоялся концерт в Эрмитажном театре, со сценами из оперы Мусоргского «Борис Годунов» (исполняли Фёдор Шаляпин и Медея Фигнер), из балетов Минкуса «Баядерка» и Чайковского «Лебединое озеро» в постановке Мариуса Петипа (при участии Анны Павловой). После спектакля в Павильонном зале танцевали «Русскую». За ним последовал праздничный ужин, проходивший в Испанском, Итальянском и Фламандском залах Эрмитажа. Завершился вечер танцами.

13 (26) февраля 1903 года состоялась вторая (основная) часть бала. Все участники нарядились в костюмы эпохи царя Алексея Михайловича. Так, например Николай II был одет в костюм своего любимого царя («выходное платье царя Алексея Михайловича»: кафтан и опашень59 золотой парчи, царская шапка и жезл – ныне хранится в Оружейной палате), а императрица Александра Фёдоровна в костюм царицы Марии Ильиничны Милославской. Придворные дамы были одеты в сарафаны и кокошники, а кавалеры появились в костюмах стрельцов или сокольничих. Среди 390 гостей присутствовали назначенные императрицей 65 «танцующих офицеров», также в одежде стрельцов или сокольничьих XVII века.

Великий князь Александр Михайлович так описывал костюмы участников бала: «Ксения была в наряде боярыни, богато вышитом, сиявшем драгоценностями, который ей очень шёл. Я был одет в платье сокольничего, которое состояло из белого с золотом кафтана с нашитыми на груди и спине золотыми орлами, розовой шелковой рубашки, голубых шаровар и желтых сафьяновых сапог. Остальные гости следовали прихоти своей фантазии и вкуса, оставаясь, однако, в рамках эпохи XVII века. Государь и государыня вышли в нарядах Московских царя и царицы времён Алексея Михайловича. Аликс выглядела поразительно, но государь для своего роскошного наряда был недостаточно велик ростом. На балу шло соревнование за первенство между великой княгиней Елизаветой Федоровной (Эллой) и княгиней Зинаидой Юсуповой».60

Танцы проходили в Концертном зале Эрмитажа (придворный оркестр также был одет в древнерусские костюмы), и продолжались до часа ночи. Общие вальсы, кадрили и мазурки начались после исполнения специально подготовленных трёх танцев: русского, хоровода и плясовой под руководством главного режиссёра балетной труппы Аистова и танцовщика Кшесинского. В «русском» участвовали 20 пар, и солировали великая княгиня Елизавета Фёдоровна и княгиня Зинаида Юсупова. После окончания по пожеланию императрицы участники были запечатлены лучшими фотографами Санкт-Петербурга, которые создали одиночные портреты и групповые фотографии участников.

Николай II и Александра Фёдоровна в царских костюмах

эпохи Алексея Михайловича на костюмированном балу 1903 года

В 1904 году по заказу Императорского двора в Экспедиции заготовления государственных бумаг был выпущен специальный подарочный «Альбом костюмированного бала в Зимнем дворце», содержавший 21 гелиогравюры и 174 фототипий. Экземпляры распространялись за определенную плату с благотворительной целью в первую очередь среди участников бала.

А в 1911 году на немецкой фабрике карточных игр фирмы Дондорф (Франкфурт-на-Майне) были разработаны эскизы для колоды игральных карт «Русский стиль» – с фигурами в костюмах, повторяющих костюмы участников бала. Карты были отпечатаны в Петербурге на Александровской мануфактуре, их выход приурочили к празднованию 300-летия дома Романовых.

Николай II и мартинисты. Первые масонские ложи в России после их запрета в царствование Александра I в 1822 году вновь начали появляться в конце XIX века. Причём если главные масонские центры не предпринимали активных шагов для открытия своих филиалов в России, то полностью автономные от них мистические ветви, разрешающие своим адептам предаваться оккультным занятиям, поспешили заполнить эту нишу. Первым из них стал основанный в 1884—1886 годах Орден Мартинистов, считающий себя законным наследником учения французского философа-мистика XVIII века Сен-Мартена, весьма популярного тогда и в России. Создателями новой организации были масоны Папюс (Жерар Анкосс) и Пьер Огюст Шабосо.

Мартинистская обрядность представляла собой смесь масонских ритуалов, церковной литургии (католического образца) и практик ритуальной магии (теургии) с существенным преобладанием масонского компонента, что было неудивительно, поскольку и основатели движения пользовались в качестве образца масонскими ритуалами, и многие их современные последователи рассматривают мартинизм как извод масонства, его мистико-магическую ветвь. Разработанная Папюсом орденская структура предусматривала не одну, согласно традиции Сен-Мартена, а фактически пять степеней посвящения. При этом официально мартинистское посвящение передавалось, как и ранее, только в третьей степени – Неведомого Высшего (Высшего Неизвестного). Этой степени предшествовало два приготовительных (послушнических) звания Ассоциата и Инициата, которые формально не считаются отдельными посвятительными этапами, хотя приём в них и сопровождался определёнными ритуалами.61

В 1901—1906 годах Папюс неоднократно посещает Санкт-Петербург, а в 1909 году члены Ордена Мартинистов основывают в Санкт-Петербурге журнал «Изида» – официальный печатный орган мартинистов, издающий переводы книг Папюса и другие произведения по оккультизму и астрологии.

Целью приезда Папюса в Россию были лекции по магии и оккультизму. Именно Папюс и другой мартинист Низье Антельм Филипп посвятили Николая II в мартинизм.

Подробности о посвящении Николая II в Орден Мартинистов не опубликованы. Но в работах некоторых исследователей русского масонства (Б. В. Телепнева, Л. Д. Кандаурова, В. М. Острецова, А. И. Серкова) содержится информация, что в 1901 году в присутствии Папюса и месье Филиппа Николай II председательствовал в ложе, получившей название «Крест и Звезда». В эту ложу помимо царской четы входили вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, великие князья Николай Николаевич и Пётр Николаевич, а также многие представители высшей аристократии. Мартинисты собирались вначале в Зимнем дворце, затем в Царском Селе и на квартирах членов ложи. Председателем был сначала сам Филипп, а после его смерти, граф Мусин-Пушкин.62

Вообще надо сказать, что основное развитие Ордена Мартинистов в России начинается с деятельности графа Валериана Валериановича Муравьёва-Амурского, брата министра юстиции. Будучи военным атташе во Франции, Валериан Валерианович увлёкся оккультизмом и даже в 1895 году был принят в Орден самим Папюсом. По возвращении из Парижа он основывает в Петербурге в 1899 году первую в России мартинистскую ложу «Аполлония», подчиняющуюся Верховному совету Ордена в Париже.

В начале 1900 года принцесса черногорская, герцогиня Лейхтенбергская Анастасия Николаевна (Стана) по поручению Николая II посетила во Франции учителя Папюса, члена Верховного совета Ордена Мартинистов, ясновидца и гипнотезёра Филиппа Низье, чтобы убедиться в его чудотворной силе. Вскоре произошла личная встреча Николая II с Филиппом на севере Франции в Компьене, организованная «черногорками» Анастасией Николаевной и её сестрой Милицей Николаевной. После этой встречи по личному приглашению царя Филипп прибыл в Петербург.

Первое посещение Филиппом России было непродолжительным (около двух месяцев) и ограничилось Царским Селом. Затем Филипп консультировал царскую семью как медицинский и оккультный советник. В частности, он подарил Александре Фёдоровне икону с колокольчиком, который должен был звонить при приближении к ней людей «с дурными намерениями». Царица была в восторге от Филиппа. В Петербурге к нему выстроилась даже целая очередь на приём. Позже, как-то за ужином Александра Фёдоровна рассказала Папюсу, как «бесподобный, неподражаемый месье Филипп» вылечил одну из её дочерей от оспы, а её саму избавил от почечных камней. Не отставал от неё и библиотекарь Зимнего дворца мартинист Леман, поведавший, что его племяннику собирались ампутировать ногу, но Филипп навестил последнего накануне операции, посидел рядом, посмотрел на него и изрёк: «Не горюй, голубчик, операции не будет». А на следующий день лечащий врач с изумлением обнаружил, что гангрена пошла на спад.

Кстати, именно Филипп путём гипноза внушил царице навязчивую мысль о её беременности. Однако когда она показалась врачам, оказалось, что это не так. Между тем, история с её мнимой беременностью получила нежелательную огласку. Также на медиумических сеансах по желанию Николая II Филипп якобы вызывал дух его отца Александра III, который советовал сыну крепить дружбу с Францией и подталкивал его к войне с Японией.

Низье Филипп

Николай II очень привязался к Филиппу, и интересовался его мнением по многим вопросам. В сентябре 1901 года Филипп, будучи при царском дворе, предсказал рождение наследника Алексея в 1904 году, а также предсказал падение Российской империи в следующем десятилетии, что повлечёт за собой уничтожение многих христиан и всей императорской семьи. Государь был настолько впечатлён Филиппом, что повелел руководству Военно-медицинской академии в Петербурге выдать ему диплом доктора медицины. Одновременно с этим Филипп получил чин действительного статского советника и, по некоторым, не вполне подтвержденным данным, получил назначение на должность инспектора по военно-санитарной части.

2 августа 1905 года во Франции Филипп скоропостижно скончался. Царская семья упоминала Филиппа как «одного из двух друзей, посланных им Богом» (другим их другом станет Григорий Распутин – С.М.).

После смерти Филиппа на роль первого оккультного советника царя выдвинулся уже упомянутый нами масон Папюс. В самый разгар революции в России, в октябре 1905 года, когда для романовской династии наступили чёрные дни, именно к нему обратил свои взоры встревоженный царь. Срочно прибыв по его приглашению в Царское Село, Папюс уже едва ли не на следующий день устроил торжественную церемонию колдовства и вызывания духов усопших. В звенящей тишине Папюс начертил на полу магические знаки и произнёс заклинания. Интенсивным сосредоточением своей воли ему удалось вызвать дух царя Александра III. Несомненные признаки свидетельствовали о присутствии невидимой тени. Несмотря на сжимавшую его сердце жуть, Николай задал отцу вопрос, должен он или не должен бороться с либеральными течениями, грозившими увлечь Россию. И дух ответил: «Ты должен во что бы то ни стало подавить начинающуюся революцию. Но она ещё возродится и будет тем сильнее, чем суровее должна быть репрессия теперь. Что бы ни случилось, бодрись мой сын. Не прекращай борьбы».63

Папюс

Изумлённые царь и царица долго ломали голову над этим зловещим предсказанием. Потом Николай спросил Папюса, может ли он предотвратить эти страшные события. Оккультист пообещал «поставить» царю магическую защиту, но предупредил, что действовать она будет, лишь до тех пор, пока сам Папюс не исчезнет «с физического плана». Забегая вперёд, скажем, что скончался Папюс 25 октября 1916 года, а вскоре грянула и Февральская революция.

Папюс основал в России следующие Мартинистские ложи: в Санкт-Петербурге – «Великую ложу Аполлония Тианского» (председателем её сначала был Мёбес, потом – Антошевский, владелец журнала «Изида»), во Владимире – «Святого Иоанна Равноапостольного» (основной костяк её составила семья Казначеева и их ближайшие друзья и родственники, в 1911 году Казначеевы переехали в Москву вместе с ложей «Святого Иоанна»), в Киеве – «Святого Владимира Равноапостольного» (председатель Моркотун).

Царская охота. В 1913 году в газете «Правительственный вестник» был помещён очерк о бытовой и семейной стороне жизни царя, в котором, в частности, указывалось: «Государь не любит так называемых светских удовольствий. Любимым Его развлечением является наследственная страсть Русских Царей – охота. Устраивается она как в постоянных местах Царского пребывания, так и в особых для того приспособленных местах – в Спале, близ Скерневиц, в Беловежье».64

Да, Николай II был на редкость активным и страстным охотником. Он детально описывал участников охоты, её обстоятельства и охотничьи трофеи (общие и свои личные) в своём дневнике. Так, 8 декабря 1891 года он писал: «убил первого лося, радость была огромная, когда я его повалил!» Его индивидуальный итог на охоте мог достигать сотен и более экземпляров дичи. Как правило, в этих бойнях придворная челядь старалась во всю и гнала дичь в больших количествах под его выстрелы. В одной из записей дневника Николай пишет, что в облаве участвовали солдаты из двух пехотных дивизий. Николай охотился в пригородах Петербурга, в Гатчине, финских шхерах Виролахти, Беловежской пуще. Продолжал он охотиться и во время первой русской революции 1905 года, и русско-японской войны.

С 1886 по 1909 год Николай застрелил 104 зубра, первых 7 зубров он убил в Беловежской пуще в сентябре 1894 года. В 1900 году он поставил свой личный рекорд, убив 41 зубра. Как правило, охота продолжалась несколько дней, и в ней, кроме Николая II, принимали участие лица, которые получили приглашение, что в то время означало высокую милость монарха, поэтому в отчётах складывались общие трофеи всех участников и личные трофеи царя. Кстати, охотиться на зубров в пригородах Петербурга могли только члены императорской семьи. Также Николай II любил поохотиться на ворон и собак.

Вот, например, некоторые выдержки из дневниковых записей венценосного стрелка за 1904—1905 годы: «Поохотился на ворон до обеда… Сделал хорошую прогулку с Мишей, убил ворону… Долго гулял и убил 3-х ворон… Глубоко наслаждался великолепной погодой и весенним днём. Охота была весьма удачная – всего убито 879 штук. Мною: 115 – 21 куропатка, 91 фазан, беляк и 2 кролика… Охота была в том же фазаннике и вышла очень удачною. Всего убито: 489. Мною: 96 – 81 фазан и 14 куропаток и беляк… Всего убито: 490 штук. Мною: 10 тетеревен, рябчик, куропатка, 2 русака и 45 беляков, вальдшнеп, всего – 60… Убил 144 фазана… Всего убито: фазанов 506, зайцев 16… Погода сделалась серая и задул свежий ветер. В 6:30 вернулся в Царское. Всего убито: 511. Мною: 6 фазанов, 5 тетеревей, сова, 3 русака и 35 беляков – итого: 50… Гулял с Дмитрием в последний раз. Убил кошку… После завтрака принимали раненых матросов в числе 30 человек, возвратившихся из Порт-Артура и Владивостока. Вернулся домой, переоделся и отправился на Бабигонскую охоту. Приняли участие: д. Владимир, Николаша и Петя. Я убил 64 утки. Всего около 200… Облава происходила в полях за церковью; в ней участвовали: д. Владимир, Николаша, Ники, Николай Михайлович, Сергей и Фредерикс. Я убил: 2-х фазанов, 21 серую куропатку, 5 русаков и 5 беляков. Всего убито: 233 штуки».

Так что, как видим, особой жалости или любви к животным и птицам наш герой не испытывал. А, как известно, равнодушие к страданиям и жестокость по отношению к животным порождает к такому же обращению и к людям. Возможно, именно из-за этих негативных качеств характера, он с такой лёгкостью и самонадеянностью, в отличие от своего отца, призывавшего беречь русского солдата, ввязался в столь кровопролитные русско-японскую и Первую мировую войны.