Находясь в эпицентре

– Ты сойдешь с ума, я тебе обещаю, – возбужденно и весело всё повторял Том. – Я никогда бы не подумал! Это невероятно!

На все его возгласы я успевала только усмехаться и закатывать глаза. А поскольку мои просьбы успокоиться с успехом игнорировались, мне приходилось лишь разглядывать витрины встречных магазинов и просить извинения у прохожих, на которых с разбегу налетал Том. Когда я немного начала задыхаться от его бешеного темпа, он резко остановился перед книжным магазином.

– Вот, – восхищённо заявил он, смотря на стойку с очень красивой книгой сверху и не моргая. У меня перехватило дыхание от такой невероятной красоты. Твёрдая, переливающаяся всеми цветами зелёного, разрисованная изумительными сплетениями растений и соцветий обложка и немного пожелтевшие от времени страницы.

– Помнишь, Мира рассказывала нам всякие сказки? У неё был целый сборник сказок всех народов мира. Она же безумно любит читать. Когда мы путешествовали, то не могли возить с собой много книг, но с нами всегда была очень старая книга, которую когда-то давно выпустили ограниченным изданием, где-то 50 экземпляров. Это была одна из немногих вещей, что достались папе в наследство. Мира прочитала ту книгу раз десять, она знала наизусть каждую сказку, она читала книгу с начала, с конца, просто рандомно открывая страницы. Иногда выписывала самые интересные места и рисовала по ним картины. Она сочиняла песни по ним и временами исполняла их под аккомпанемент отца. А недавно Мира узнала, что второй том, который считался утерянным, нашли у одного старика и напечатали полноценный тираж. Но обложку всё равно рисовали вручную. Она так мечтала об этой книге.

– Это… очень круто. Пошли купим, что ты стоишь тут как истукан!

Том засмеялся от моего восклицания.

– Прости, но я вспомнил, как ты рассказывала мне, что думала, что истукан – это официальное название тукана, поэтому про всех интересных и красивых людей говорила, что они истуканы, – всё ещё смеясь, объяснил Том и получил подзатыльник. – Ладно-ладно. Я стою, потому что почти все свои деньги я уже потратил на подарки друзьям. Я не рассчитывал, что книга может стоить всех моих карманных денег.

– Давай тогда скинемся. Я всё равно не знала, что подарить твоей сестре.

Том просиял. Через пару минут мы вышли из магазина с очень красивым пакетом и великолепной книгой в не менее прекрасной подарочной упаковке. Одним подарком меньше. Поскольку я купила подарки уже всем друзьям, у меня оставалась только моя семья. Но я никак не могла придумать подарки для братьев, да и родителям ничего не нашла.

– Знаешь, Джон часто упоминает, что хочет наконец водить машину, – словно между делом заметил Том. Я нахмурилась.

– И? – я повернулась к другу, а он лишь пожал плечами.

– Ну, ему нравятся машины…

– И что?

– Ну, если ты не знаешь, что ему подарить…

– Том, я не буду дарить ему машину, он не заслужил.

– Так я и не предлагал, где ты на машину деньги возьмёшь?

– Пошли грабить банк?

– Я не против.

– Надо маски найти.

– Я видел магазин на втором этаже.

– Бежим! – сказала я, разворачиваясь. Том усмехнулся, схватив меня за локоть. Я чуть не упала от такого резкого торможения. Что у него за дурацкая привычка хватать меня?!

– Салли, а если серьёзно? Что ты вообще собираешься ему дарить? – Том немного посмеивался, но всё же пытался получить от меня ответ.

– А если серьёзно, то я понятия не имею, что ему дарить.

– Так давай я помогу тебе, может быть?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я хочу подарить что-то саркастичное, по поводу его девушек и его тупости. Серьёзно, чувак, он бегал с кастрюлей борща по улице.

– Например?

– Не знаю, пока самым смешным кажутся презервативы, но там будут мои родители и, ну, в общем…

– Это будет самый неловкий Новый год, – Том громко засмеялся, потом резко успокоившись.

– Типа того. Поэтому, я думаю, может, что-то типа матрёшек, но он не поймёт отсылку.

– Какую отсылку?

– Ну, типа, у него было много девушек, и они по значимости каждый раз всё меньше…

– Это настолько не на поверхности, что такое никто не поймёт. И это не смешно, это вообще-то грустно.

– Вот видишь! А что тогда? GoPro? Чтобы все свои идиотские выходки записывал и потом на утро вспоминал?

– Это такая хорошая идея!

– Конечно, хорошая. Но у меня денег даже на грамм этого GoPro не хватит.

– Это правда. Можно попробовать найти какой-нибудь тупой цитатник для бруталов, со всякими идиотскими фразами, – мы оба засмеялись.

– Чёрт, это такая классная идея! Знаешь, что я сделаю? – Том махнул головой, интересуясь. – Короче, я знаю, что это максимально странно, но я иногда записываю тупейшие вещи, которые он говорит. Я просто могу отнести их в этот книжный… Как он называется?

– Понятия не имею…

– Неважно, в тот книжный – и просто напечатать небольшой сборник этих цитат. Это будет так смешно!

– Я теперь хочу их услышать.

Я быстро разблокировала телефон.

– Недавно он сморозил: «Я честно задолбался работать, пойду найду себе богатую старушку и женюсь».

– Он же шутил, наверное!

– Том, он зарегистрировался в Одноклассниках и реально знакомился с женщинами.

– О боже, обожаю Джона, он уморительный.

– Или вот: «Давай ты, пожалуйста, не будешь тусить с моими друзьями, а то я не знаю, кого ревновать». Гениально, я считаю!

– Я с ним так согласен, я тоже ненавижу, когда ты с Мирой тусишь. Я не могу решить, на кого обижаться из-за того, что я не включён в ваше веселье.

– Решено! Ой, погоди, я передумала! – вскрикнула я, стараясь сохранять серьёзное лицо, но окончательно эту попытку разрушил игрушечный магазин впереди. – Я знаю, что подарю Джону, – смеясь, заявила я.

– Класс… Салли, нет! – возмутился Том, когда я побежала к игрушечному магазину. Однако я не особо к нему прислушалась и набрала порядка десяти игрушечных автомобилей. – Да ладно тебе, прекрати, это глупо. Салли, не веди себя как ребёнок… Хватит уже! Салли, прекращай этот цирк, – я могла лишь дико смеяться над его жалкими попытками остановить меня. Напоследок я схватила огромный набор Lego с гонками.

– Да успокойся, зануда! Это Диме, – засмеялась я ещё сильнее. Меня, наверное, больше смешило пристрастие обоих моих братьев к машинам, чем реакция Тома, который всё-таки заставил положить половину машинок обратно на полку, ссылаясь на то, что моему младшему брату столько не нужно. А я ведь расскажу Диме, кто лишил его игрушек.

Из магазина мы вышли в весьма приподнятом настроении. Том потащил меня в магазин кухонной утвари. Его папа любит всех и всё, но его фавориты – путешествия, музыка, дети и готовка. Поэтому, побродив по магазину, Том набрал каких-то формочек, кисточек, волшебных палочек и ведьминых котлов. И всё это время он шутил, что я разбираюсь в готовке хуже, чем попугай их соседей. Я в очередной раз решила, что пора учиться готовить.

Маме я купила красивые наклеечки на компьютер и чехол для него. Она так много на нём работает, что, мне кажется, не помешает немного его украсить. Думаю, ей бывает скучно сидеть дома и заниматься нашими семейными делами.

Папе нашла красивейшую чернильницу и перо, чтобы он поставил их в офис. А к ним купила специально состарившуюся бумагу и конверты. Надеюсь, он будет в восторге. Всё-таки папа любит такие интересные вещи.

– У тебя отвратительный вкус на подарки, – сказал Том, когда мы выходили из магазина. Он не разрешил мне купить такой классный блокнотик маме, и мне было грустно. Я кивнула.

– Это так, мистер Фишер, – глядя ему в глаза, я с серьёзным видом подтвердила его слова и сразу же получила слабый толчок в плечо.

– Я предупреждаю тебя, Лампочка! Ещё раз ты назовёшь меня так…

Дальше я не услышала, поскольку остановилась у витрины, не веря своим глазам. Пока, увлечённый своим грандиозным монологом, Том не заметил, что я отстала, у меня не получалось даже дышать. Чтобы вывести меня из транса, моему другу пришлось немного потрясти меня.

На секунду в моей голове вспыхнула алым пламенем картинка. Детский плач и истеричный крик, игрушка перед глазами ребёнка вспыхнула, родители спешат к дочке в ужасе.

Передо мной прямо на полке стояла та самая игрушка. Целая, новая, красивая. Обычный плюшевый волчонок, который заставил меня остановиться.

– Мне кажется, я схожу с ума, – засмеялась я. – Мне показалось, что в детстве у меня была такая игрушка. Ладно, неважно, пошли.

И я первая пошла дальше, стараясь не обращать внимания на немного кружащуюся голову. Мы зашли в магазин косметики, чтобы Том купил что-то Рине, а потом направились на место встречи. Всё время он с плохо скрываемым волнением посматривал на меня.

– Ты уверена, что в порядке? – всё-таки не удержался от вопроса Том, когда мы сели в кафе.

– Да что могло случиться? – ободряюще улыбнулась я другу.

– Ты чуть не упала, да и выглядела крайне растерянной, – Том пожал плечами, пряча глаза за меню. Том говорит, что у него нет привычек, потому что он ни к чему не привязывается. Это не так. Например, когда ему становится грустно или плохо, он всегда прячет глаза. Я проверила число на телефоне. Как я могла забыть?!

– Сегодня юбилей, – прошептала я, кладя руку на плечо друга. Он поджал губы.

– Как думаешь, она ещё помнит о нас? Она когда-нибудь хоть пыталась найти нас?

Я молчала. Ровно десять лет назад жизнь Тома перевернулась. Ровно десять лет назад его отец узнал, что его ненаглядная любимая жена, с которой у него было двое детей и счастливая семья, крутила серьёзный и долгий роман с его лучшим другом. В общем, их мать устроила огромный скандал, пытаясь выставить мужа виноватым, рыдала, настраивала детей против отца. Тому тогда было всего три. Обычно добрый и податливый, отец Тома, Паша, проявил удивительную для него стойкость и проводил их мать за дверь, хотя та кричала и обещала детям, что заберёт их. В тот же день Паша собрал все необходимые вещи, погрузил в машину и с разрешения детей ночью уехал вместе с ними из Австрии, где Том и Мира родились. Их папа – композитор, поэтому в дороге он всё время писал; репетировал, когда получалось; иногда давал концерты в местных клубах. Он также обучал детей сам. Они путешествовали по всей Европе пять лет, а потом решили приехать в родной город Паши и остались тут, и Том попал в мой класс. Они и сейчас часто путешествуют, но их съёмная квартира всегда остаётся, и они пока не собираются с неё съезжать.

– Рыбка, запомни: её нет в твоей жизни, но теперь в ней есть другие, более любящие тебя люди. Всегда приходится чем-то жертвовать ради счастья. Иначе какое без этого счастье? – всё так же тихо, но уверенно сказала я. Том поднял глаза и улыбнулся. Он всегда старается не оставаться в этот день один, словно боится, что начнёт думать о ней. Но я убеждена, что эта женщина даже не достойна жить в его голове. Она никогда не пыталась с ними связаться, хотя, по секрету мне рассказывал Паша, что он однажды после этого связался со своим бывшим лучшим другом и дал ему свою почту, чтобы если их мать захочет, она могла связаться с детьми. Он знал, что она получила то сообщение. Она написала на тот имейл. Написала, попросив Пашу не говорить детям, что она может с ними связаться, потому что у неё теперь другая семья и она не хочет, чтобы её дети знали о других её детях. Эта женщина не заслуживает даже знать такого прекрасного Тома.

– Придёшь сегодня к нам? – резко сменил тему мой лучший друг. Справился.

– Я не вижу преград. Мои приезжают только завтра днём. Джона тоже быть не должно.

– Погоди, а Джон не уехал?

– Нет.

– А где он был вчера?

– Вроде у Юли. Это, если кто-то на этой планете вдруг ещё не знает, его новая девушка, которую он любит намного больше, чем тупую бывшую.

– Сколько они встречаются? Я о ней пока не слышал.

– С позавчерашнего вечера. Наверняка, опять какая-то поверхностная девушка на неделю. Лучше бы с Мирой начал встречаться.

– Ну уж нет. Не смей даже думать, что они смогут начать встречаться, пока я жив.

– Да ладно тебе, они были бы милой парой. Ты мне ещё скажи, что не заметил, что они друг другу нравятся.

– Зачем тогда он постоянно находит себе всё новых и новых девушек?

– Потому что ты ещё живой. Ему же явно не хочется столкнуться с такой мощью, – я шуточно указала на его небольшие мышцы. – Может, позвоним ему и пригласим потом к вам?

– Без проблем, – я заулыбалась от такой быстрой перемены его отношения к Джону. – И прекрати смеяться, я очень отходчивый.

– Ага, – я быстро набрала номер и вскоре услышала голос брата.

– Да, мелкая!

– Ещё раз назовёшь меня мелкой, я задушу тебя во сне, – моментально взбесилась я.

– Ты вообще не очень вовремя, так что… Это что, Том так дышит тяжело?

– Предположим. И чем ты так занят?

– Ты когда-нибудь отходишь от Тома? Он всё время с тобой тусит?

– Да.

– Я прямо начинаю что-то подозревать, – усмехнулся мой надоедливый брат.

– Не переводи тему! Чем ты так страшно занят, что не можешь уделить минутку своей драгоценной младшей сестрёнке? А вдруг я тут умираю, например, или…

– Не начинай. Сейчас мы вместе с моей новой и самой любимой девушкой Юлей смотрим самый интересный фильм из всех, которые я смотрел…

– Помочь тебе сбежать?

– Возможно…

– Скажи, что я заболела, а сам приходи к Тому и Мире. Мы ждём все у них.

– Заболела? Очень плохо? Ладно, мелкая, сейчас буду… Извини, мне надо идти…

Мой брат бросил трубку. Том хохотал, даже не думая о приличии. Я тоже еле сдерживалась.

– Вы не представляете, что мы пережили, – услышали мы крик Маши. Она решительно направлялась к нам. – Мы идём, никого не трогаем, и тут какие-то парни говорят нам, что у нас классные фигуры и мы просто обязаны дать им свои номера. А Бити такая: «Ну а вот у вас не особо классные фигуры, так что подкатывайте к кому-то своего ранга», и они такие: «Ого, какая ты грубая!» – и пытались выхватить у Бити сумку, повторяя, что мы должны дать им номера. А потом они схватили Бити за руку, и она разозлилась, и дальше вообще такой сюр! Она остановилась полностью, упёрлась глазами в парня, который её схватил, и все такие тоже остановились. Вообще всё замерло будто. И Бити такая шёпотом: «Слушайте сюда внимательно, вы отходите от нас прямо сейчас и больше не отвлекаете нас своей никчёмностью», и они такие: «Или что?» Ребята, я никогда такого взгляда не видела, даже у Бити. Она повернулась и так грозно, прям очень, сказала: «Здесь нет «или»», это не предложение, это приказ. Пошли вон!» – и долго смотрела на них, не отвечая ни на одно слово, пока они не ушли. Звучит не так круто, конечно, но в жизни это выглядело прямо неотразимо.

– А что мне нужно было им сказать? – тихо запротестовала Бити, и Рина просто её обняла.

– Действительно, как вы это пережили? – засмеялся Том.

– Молчи, мужчина! – прикрикнула Бити, и мы все взорвались смехом, пытаясь объяснить «мужчине», что это шутка и он может улыбнуться. Но наш друг подарил нам улыбку, только когда мы все попросили у него извинения.

– Да, Том, ты не понимаешь. Бити смогла отшить надоедливых парней, не взывая к авторитету; не говоря, что у неё уже есть парень, не дерясь и даже не обзывая. Это героизм, – я улыбалась, восхищаясь подругой.

– Будто это так сложно, – Том закатил глаза, но быстро окатил их обратно, когда заметил наши красноречивые взгляды. Он сдвинул брови, будто вспоминая что-то.

– Том, вряд ли ты так делал, ты слишком не ущербный для такого поведения, – быстро прочитав друга, среагировала Бити.

– Не пойми неправильно, ты, конечно, ущербный, но не настолько, – добавила я и получила кулаком в плечо. За это я, макнув ложку в свой только что полученный кофе, провела ей по лбу Тома. Мой друг же, в свою очередь, засунул мне свой слюнявый палец в ухо, я завизжала, вскочила и отбежала как можно дальше, выставив руки вперёд. Мои друзья за столом умирали со смеха.

И в самом разгаре веселья пришли Петя и Марк, причём первый явно на взводе.

– Дайте мне кофе, или я пойду убивать! – заявил сходу Петя и получил нетронутый кофе Тома. Я аккуратно села обратно на своё место.

– Над чем смеётесь? – поинтересовался Марк, с тяжёлым вздохом опускаясь на стул.

– Вспоминаем детский сад… – начал Том, но Рина прервала его:

– Тихо, новости.

Мы все стали прислушиваться, кафе погрузилось в гробовую тишину, которую нарушал только громкий и ненавистный нам безразличный голос диктора:

«Вчера ровно в 23:48 пассажирский лайнер Т-12 попал в сильнейшую бурю, пролетая над Атлантическим океаном. Он не смог совершить аварийную посадку и упал. Чёрный ящик нашли сегодня утром. Ни одного выжившего: 118 погибших.

Вчера ровно в 16:39 метро по нескольким городам страны было ненадолго остановлено из-за необъяснимых движений земли. Сейчас лучшие мастера страны спустились под землю, чтобы укрепить сооружения. Вскоре метро возобновит свою работу.

Также недавно в Марокко произошёл несчастный случай, в результате которого погибло более 40 человек. Точное число пока не известно. Экспедиция из молодых людей, прилетевших для изучения странного поведения природы, по невыясненным обстоятельствам погибла в песках пустыни сегодня утром.

Спасибо за внимание».

– Какой это несчастный случай за неделю? – почти шёпотом нарушила молчание Катрина. Она выглядела бледной и уставшей. Как и весь остальной мир.

– Третий, – чуть громче ответила Бити, выводя нас из транса.

– И второй упавший самолёт за месяц, – добавил Марк.

– И приблизительно 1500-й погибший за последние два года, – заметила Маша.

Люди вокруг потихоньку ожили: опять зажужжала кофемашина, послышались пустые разговоры, но меня здесь не было. Я была в том самолёте, где так отчаянно кричали дети и их матери, где пилоты настолько плотно в сосредоточении сжали губы, что те побелели, где кто-то пытался выпрыгнуть из салона, а кто-то – написать завещание. Где незнакомые люди дарили друг другу свои последние объятия и молились о пощаде. В этот момент все люди стали равны. Я понимала, что ничего не исправить, но мне почему-то казалось, что я могла бы попробовать. Боже, если бы я и правда могла… Мне срочно нужно было отвлечься.

– Катрина, тебе срочно нужно поесть, – всё ещё немного отстранённо произнесла я, пытаясь вернуться в реальность. У неё почти никогда нет аппетита, поэтому она часто забывает поесть. Её мама решила: если она собирается морить себя голодом целыми днями, пусть хотя бы плотно завтракает.

– Спасибо, мама, – моя подруга закатила глаза.

– Не за что. Маша, таблетки.

– Ага, – она полезла в сумку, чтобы найти таблетки от головной боли. Маша не может понять, почему у неё болит голова. Никто, включая её врача, не может понять. Поэтому она принимает самые слабые и общие болеутоляющие, которые не помогают ей ни капельки.

– А тебе надо написать отцу, что ты жив, потому что он частенько в этом сомневается, – напомнила я Тому. Он почти сразу достал телефон и застрочил.

Вроде всё. К нам наконец соизволил подойти официант, и мы сделали заказ. Я немного огляделась: кафе пустое, если не считать одного очень странного мужчину. Я, конечно, не эксперт, но мне почему-то показалось, что он следит за нами. И это меня серьёзно напугало. Впервые я была так рада, что мои друзья – странные идиоты, которые придумали различные шифры, чтобы распознавать различные ситуации без угрозы быть раскрытыми. Мы придумали даже на случай, если кого-то похитили, или убивают, или за кем-то следят, хотя мне всегда казалось это бессмысленным. Нам просто частенько бывало скучно. Но вот наше идиотское занятие резко приобрело смысл. Я сняла свою разноцветную фенечку, которую больше года назад подарила мне Катрина (с тех пор это второй раз, когда я с ней расстаюсь), и положила её где-то посередине стола. Ребята немного нахмурились, пытаясь вспомнить, что это значит. Но уже скоро все поняли намёк и были явно растеряны, стараясь не озираться по сторонам. Я вернула браслет и чуть заметно кивнула. Бити быстро сообразила и завела максимально нейтральную беседу о погоде за окном, тем не менее совершенно никак не отзываясь о ней. Мы сразу поняли её тактику: не давать ни шанса что-то узнать о нас, даже самого незначительного и ненужного.

Нам быстро принесли завтрак, и мы так же быстро его съели, стараясь выглядеть расслабленно и заинтересованно. Заплатив, мы похватали свои сумки и «наперегонки» побежали вниз. Просто гениальная актёрская игра, я считаю! Со смехом выбежав на улицу, мы остановились немного поодаль от торгового центра.

– Вот и пришло время прощаться, друзья мои! – со слезами на глазах (и черепом в руке) заявил Марк, и мы разразились новым приступом хохота.

– Уже почти десять часов, сэр! Нет у нас времени на долгие прощания! Вскоре увидимся с вами, мои глубоко верные друзья! А теперь мне пора бежать домой, потому что я уже чувствую, как меня убивают родители. Мама, наверное, выдвинула целую теорию, кто меня похитил и куда увезли, – заметила Маша и стала со всеми прощаться. Есть всегда грань абсурда у любой шутки, которую очень хорошо чувствует Марк, но никогда не видит Маша. Поэтому её шутки всегда «слишком», и поэтому же они редко смешные. Но сегодня все засмеялись, и у меня будто тепло по всему телу разлилось от такого хорошего настроения моей группы.

– О да, у меня мама точно убивается, что не смогла защитить дочь, – добавила Катрина и тоже стала нас обнимать. – Увидимся позже? Позвоните, когда соберётесь куда-нибудь? – и Маша с Риной, которые живут в одном доме, поспешили к себе. Пете с Марком потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что им с ними по пути, и, наспех кинув пару прощаний и взяв с нас обещание позвонить, когда что-нибудь решим, они побежали за девочками.

– Я не была дома три дня. Я скучаю по своей кроватке, – заявила Бити и, чересчур официально пожав нам руки, удалилась в сторону метро. Перед тем, как она скрылась из нашего поля зрения, я бросила ещё один взгляд на её потёртый вечный рюкзак, где у неё всегда лежал спальный мешок, немного денег, чистая одежда и хлеб. Сколько бы мы её ни спрашивали, Бити так и не сказала, где обычно ночует, когда она не у нас и не дома. Мы решили, что у неё есть какой-нибудь скрытый друг, который живёт один и предоставляет ей комнату, когда она ей потребуется. Так просто легче было жить. Не нужно было каждую ночь проводить с открытыми глазами, ожидая звонка от подруги. Бити ненавидит, когда её жалеют. Поэтому я не буду. Я даже завидую ей иногда. Она свободна и не зависима ни от кого. И сколько бы я с ней ни общалась, мне всегда кажется, что я слишком мало знаю об этой таинственной девочке.

– Все свалили, – прокомментировал Том констатирующим голосом. Я лишь усмехнулась.

– Вряд ли надолго.

Глава 4

Я слышу писк, заглушающий звонок в дверь. Именно так меня встречает Мира каждый раз. Даже когда я прихожу по пять раз за день. Она открывает дверь и кидается обнимать меня в то время, как я безудержно смеюсь. Мира спрашивает, не слишком ли меня достал её брат и как он себя ведёт, после чего получает несильный толчок в бок от Тома. И мы все громко смеёмся. После такого тёплого приветствия меня обнимает Паша. Том спрашивает, что поесть, и его отец, который обычно всё ещё обнимает меня, начинает разглагольствовать, какие классные макароны он сварил. В общем, всё как обычно.

Конечно, он сварил не макароны, а сделал какую-то невероятно сложную и вкусную пасту, но это мы предпочитаем оставлять за кадром. Через пару минут после нас прилетает мой помятый братец. После такого же тёплого приёма он тоже садится за стол. Он, как обычно, над всеми подшучивает и получает самую маленькую порцию, которую, конечно, потом увеличивают. Это и называется вторая семья.

Том совершенно не собирается ждать и, только доев, дарит Мире книгу. Немного прыжков, крика и благодарности, щепотка обнимашек и поцелуев и много-много сказок: вот и вся Мира. Она так радовалась, что я подумала: такой искренний человек должен жить вечно и дарить другим людям счастье. Торжественно посадив всех за стол, она притворно сдула с книги пыль и с трепетом открыла. Страницы были даже красивее, чем обложка. Сделаны под старину, со старинным витиеватым шрифтом и не уступающими ему узорами. Все затаили дыхание. Мира же просто открыла первую попавшуюся страницу и под наши аплодисменты показала её нам. Рассказ на ней занимал меньше, чем полстраницы, но от его оформления захватывало дух. Мы все согласно кивнули.

                               Знающие                  (древнегреческая сказка)

Ещё до людей, ещё до богов жил юноша, с Хаосом дружный. Он сидел в Пустоте – ни единой травинки. Воды не текли по Земле бурными реками, а ветра не дули, неся прохладу. Был пуст юноша, как пуст был его друг. Он бродил по Пустоте, которой не было края, и думал, размышлял, мечтал. И однажды юноша спросил у бескрайней Пустоты: «А не может ли мой друг, Великий и Безграничный Хаос, сделать тебя такой же живой, как меня или его?» Пустота не ответила, но Хаос услышал своего друга. И тогда создал он вокруг Пустоты шар невидимый. Так появилась у Пустоты душа. Потекли по израненной Пустоте реки бесцветной крови. И начала Пустота оживать. Реки оросили Пустоту, и стали в ней проклёвываться ростки. Так покрылась Пустота кожей. И забилось вдруг её пустое сердце, и наполнилось оно кровью великой. Теперь Пустоту нельзя было называть пустотой. Она была больше не пустой. По ней бегали ветра и воды, трава пела свою песню. Но чего-то не хватало юноше в ней. Он долго смотрел на бывшую Пустоту, но она всё так же казалось ему пустой. Тогда Хаос наделил душу Пустоты и кожу её жизнью подобно его самой и подобно юношеской. Но были душа Пустоты и кожа её страшные: по две руки, по две ноги и по две головы. Тогда Хаос разделил их и отправил одних в один конец бывшей Пустоты, а других в другой.