Чечено-российские отношения и идея чеченской государственности. Политический очерк

В настоящее время, как утверждают исследователи, в исламе 73 различных течения и направления. Это – данность, с которой надо бы считаться и проявлять друг к другу терпимость. Осуждение радикализма, противодействие использованию религиозных лозунгов в политических целях и противодействие совершению различных террористических актов под этими лозунгами, конечно, необходимы. Но автоматическое, тем более на государственном уровне, отнесение приверженцев религиозных учений, отличных от традиционных в регионе, к радикалам и террористам тоже не будет способствовать целям обеспечения в регионе толерантности и стабильности. Хотя справедливости ради надо признать, что в своё время, а именно в период 1997—1999 гг. на территории Чечни и всего Северного Кавказа религиозная нетерпимость приняла крайне радикальный характер. Так, по далеко не полным данным, приводимым в книге Андрея Савельева «Чёрная книга чеченской войны» (2000 год), с 1995 года на Северном Кавказе было совершено 68 нападений на представителей суфийских орденов, в которых убито 57 и ранено 24 священнослужителей. Из них в Чечне и Ингушетии убитых – 17, раненых – 15 человек. Так, из нашего села Эшилхатой был убит прямо в своём доме Ваха-Хаджи Мечиев, проживающий в Аргуне, женатый на дочери известного учёного-богослова Мохмада Басханова из Элистанжи. Также был убит известный алим-тарикатист из Элистанжи Абдул-Вахид Магомадов. Кстати, эти случаи не отражены в списке Савельева, что свидетельствует о том, что список этот далеко не полный. Они не были участниками оппозиционных движений, не сотрудничали с российскими военными. Абсолютное большинство жертв этих преступлений были приверженцами тарикатистского учения. И они объективно способствовали дестабилизации обстановки на территории Чечни. А вот это уже точно было на руку жаждущим реванша российским военным и российским политико-олигархическим группировкам, использующим события в регионе для достижения своих политических и меркантильных целей. Так что связывать все негативные проявления того периода только с деятельностью приверженцев определённых религиозных учений и группировок вряд ли будет обоснованно, поскольку влияние внешних сил на события было огромно.

Но противостояние по религиозному признаку тем не менее и к сожалению существовало. Религиозная непримиримость среди некоторых приверженцев нового для региона крайне политизированного учения была настолько велика, что были случаи, когда сын убивал отца и брат брата или сестру. Такие дикие, никогда в другие времена не бывшие свойственными не только чеченцам, а вообще кавказцам, случаи были следствием методов действий адептов нового в регионе религиозного учения. Превратно толкуя известное религиозное учение о том, что каждый мусульманин обязан противодействовать злу или делом, или словом, или жестом, или отстранением от него, они возлагали на своих приверженцев прямую обязанность наставлять на «путь истинный» суфиев, приверженцев тариката, носителей, как они считали, зла (ширка, бид1а, куфра), к которым они относили и все суфийские обряды (зикр, мавлид, назма, исполнение «вирда»), а также все чеченские светские обычаи и мероприятия – танцы, музыку, песни, илли, театры и т. д. Наставлению, по их понятиям, подлежали не только окружающие, но и прежде всего члены семьи – родители, братья, сёстры, другие родственники, что вызывало те эксцессы, о которых писалось выше. Конечно, такое навязывание своих убеждений ни с какой стороны успехов иметь не могло и не может. Противоречия между суфиями и приверженцами салафитского учения в Чечне обострялись политиканствующими «деятелями», которые имели крайне поверхностные представления по религиозным вопросам, касались в основном вопросов обрядового характера, абсолютно не нужных народу. Есть, наверное, и вопросы принципиальных положений. В основном они касаются того, что салафиты подвергают критике заявления определённых рьяных почитателей учителей-устазов о некоторых сверхъестественных способностях своих векилов в земной жизни и в Судный день, равносильных, как они говорят, «приданию сотоварища Аллаху», что действительно осуждается в Коране. Разбираться в этих нюансах – дело учёных алимов, но никак не руководителей светских государственных образований, каковыми сейчас являются республики в составе РФ.

Но такое вмешательство руководителей светских по конституциям республик в религиозные разногласия сейчас в регионе наблюдается, причём самыми радикальными репрессивными методами. В свою очередь, и религиозные «проповедники» по обыкновению лезут в политику. О необходимости минимизировать административное вмешательство в религиозные разногласия пишет в своей статье «Ислам в советской Чечено-Ингушетии» известный чеченский писатель и общественный деятель Сайдхамзат Нунуев: «Расширение масштабов борьбы с ваххабитами административно-полицейскими методами, то есть вовлечение во внутрирелигиозную борьбу государства, выгодно официальному духовенству (лидерам духовных управлений), которое озабочено исключительно сохранением своего главенствующего положения среди мусульман и весьма удобной близостью к светским властям». И далее я вполне солидаризуюсь со словами Нунуева о том, что государство не должно «подменять принцип светскости поддержкой, исходя из политической целесообразности, какой-либо одной религии, более лояльной на данный момент официальной власти», «вмешиваться в религиозно-доктриальные разногласия». Я бы тут добавил, что данное пожелание может быть верным только в случае, если эти «религиозно-доктриальные разногласия» не становятся факторами, дестабилизирующими состояние общества. Носители любых идей, идеологий, в том числе и религиозных учений, вносящие смуту и раздор в общество, дестабилизирующие обстановку в государстве и обществе противоправными и незаконными методами, могут и должны быть остановлены и осуждены по законам данного общества и государства. Но только за свои действия, а не за убеждения. Любая религия, любое учение и направление в различных религиях, не проповедующее человеконенавистничество и не сеющее между людьми вражду и нетерпимость, должно иметь право на существование. Любой человек, приверженец любой религии должен иметь право исповедовать свою религию в приемлемой для себя форме и по одобряемым им обрядам. И никто не вправе никому навязывать свою религию, а в религии свои обряды. Вот последнее, к сожалению, являет собой проблему современного мира.

Проблема отношений между религиозными структурами и государством возникла с момента образования церкви как института объединения верующих по конфессиональному признаку и создания этим институтом своих органов управления. Церковные реформы начала XVI века в Англии, когда англосаксонская церковь была объявлена государственной, кальвинистские и протестантские движения в Европе и, наконец, реформы Наполеона действенно ограничили безраздельное господство органов инквизиции и римского Папы в Европе. Церковные реформы царя Ивана Грозного (1551 год – Стоглавый собор), реформы Петра I (утверждение в 1721 году Священного Синода) тоже были направлены на ограничение вмешательства религиозных деятелей в политическую жизнь и ограничение их огромных имущественных прав и возможностей, особенно в сфере землепользования.

Принято считать, что в исламе не существует церкви как организации. Это не совсем так. В настоящее время такие исламские организации в России, как духовные управления мусульман, институты муфтиев и имамов мечетей в руках обладателей власти всё более и более используются как организованные управленческие структуры. Причём назначение муфтиев, кадиев, имамов мечетей даже в государствах и регионах государств, объявленных светскими, контролируется светскими руководителями. В свою очередь религиозные институты и деятели всегда пытались и пытаются определять политическую, экономическую и социальную политику государств. Единственный и наиболее действенный выход из этого извечного противостояния – отделение церкви от государства и государства от церкви. Государство предполагает наличие конституции, законов, которые каждый гражданин обязан соблюдать. Религия как вера не может быть обязательной. Нельзя обязать, заставить человека верить. Любое государство, которое объявляет себя исламским, иудейским, христианским, делает религию причастной к насилию, которое оно (государство) не может не осуществлять по определению своей сути, превращая тем самым веру в политическую идеологию, хотя и в религиозной форме. Но, тем не менее, такие государства в современном мире существуют. Из зарегистрированных в ООН 193 государств в 50 государствах религия объявлена государственной (официальной). Из них в десяти странах официальной признано католичество, в Дании и Исландии – лютеранство, в Греции и в России – православное христианство. В Швеции и Англии главами церквей являются соответствующие монархи. Из 50 стран с преобладающим мусульманским населением в 28 странах ислам конституционно установлен государственной религией. В трёх из них – в Саудовской Аравии, Иране и Пакистане – действует полное шариатское судопроизводство. Федеральный шариатский суд Пакистана наделён правом вынесения определения о соответствии принимаемых властями законов предписаниям ислама. Вот эту модель и пытались, видимо, ввести в Чечне в период 1997—1999 гг. лидеры оппозиции, использовавшие в своих политических целях религиозную риторику. Из более чем 70-летнего периода воинствующего атеизма они вздумали окунуть народ в бурлящее море раздираемого противоречиями и кровавыми конфликтами афро-азиатского духовно-нравственного мира. Без учёта готовности к этому населения и без учёта того, что некоторые нормы морали, этики, обычаев, права арабского средневекового мира не соответствовали таковым же чеченского общества, его представлениям о свободе, чести, достоинстве личности и до сих пор нашими предками не применялись. Хотя в своём внутреннем устройстве вопреки политике советских властей нормами шариата и также адатов они пользовались во многих вопросах. Всё это внесло разногласия в общество. Конечно, каждый человек, верующий и неверующий, как гражданин может участвовать в общественно-политической жизни. Но если ты идёшь в политику, в государственные структуры, веди себя по совести, по-божески, но не бравируй своей «набожностью», не пытайся использовать своё «богопочитание» для достижения политических целей. Каждый человек делает намаз и совершает молитву по обряду своей религии – для себя: не для меня, не для него, не для них. На всём бывшем постсоветском пространстве, в том числе и в Чеченской Республике, чиновники, которые в силу сложившейся системы редко могут в своих поступках, в поведении на службе придерживаться норм, соответствующих высоким моральным требованиям религий, упоминают на каждом шагу имя Всевышнего. Их заверения в глубокой набожности, воспринимаются как лицемерие.

Но продолжим. Не только эмоциональным воздействием своих ритуалов и обрядов отличаются тарикатисты. Также сильна их сплочённость и их стойкость в противодействии враждебным силам и способность выдержать жизненные испытания и невзгоды. В основе этого лежит развитое чувство принадлежности к единой общине, в данном случае – к суфийскому братству. Вот это и не нравилось властям царским, советским, в общем – российским. А также – новоявленным политиканствующим деятелям в Чечне и Дагестане, пытающимся идеями нового религиозного учения разрушить это существующее единение тарикатистов, подчинить их своей идеологии, воле и использовать их в своих целях утверждения у власти. Также руководители, находящиеся у власти, как и лица, стремящиеся к власти, всегда стремились использовать эту силу. Одни – для утверждения у власти, что наблюдается сейчас в Чечне, а другие – для прихода к власти, что было характерно в 1990—1999 гг.

Вообще роль религиозных деятелей на Северном Кавказе очень неоднозначна. Характерной чертой их деятельности во все времена, начиная с периода военных действий под предводительством Шейха Мансура, является активная жизненная позиция в общественной и политической жизни своих народов, вплоть до непосредственного участия в военных действиях одних и сотрудничеством с власть имущими других. Во время неоднократных попыток государственного обустройства чеченского общества, в процессах определения приемлемых отношений с российским государством вмешательство религиозных деятелей различных направлений в общественную и политическую жизнь чеченцев, привнесение религиозной риторики в сферу политики в дальнейшем сыграло очень большую роль в попытках образования чеченской национальной государственности, которая, к сожалению, в определённые периоды не всегда имела позитивный характер. И примером этого могут быть известные события в Чечне в период 1997—1999 гг., отголоски, которых ощущаются до сих пор. Здесь необходимо сделать некоторое уточнение: разногласия на религиозной почве в чеченское общество в этот период внесены были более политическими, нежели религиозными деятелями. Но в целом неизбежное участие религиозных деятелей в политической и общественной жизни Чечни и всего Северного Кавказа, несомненно, играло позитивную роль, способствовало объединению разноязычных племён, формировало чувство принадлежности к единой общности, придавало выдержку, силу, стойкость в многочисленных сложнейших и трагических ситуациях в жизни народов.

По теме можно вспомнить одну чеченскую быль. В дни депортации чеченцев и ингушей в феврале 1944 года в одном из переполненных людьми вагонов к удручённым и смятенным людям, плачущим женщинам, детям и хмурым мужчинам обратился один из старших. «Послушайте, люди, – сказал он, – успокойтесь, не рыдайте и не будьте в смятении. Куда бы нас ни везли, нас не повезут туда, где нет Аллаха». Вера придавала народу стойкость и силу в испытаниях судьбы.

3.4. Период политических иллюзий

Очередная попытка политического самоопределения чеченцев, попытка образования чеченской национальной государственности произошла после Февральской и Октябрьской революций 1917 года в России. Этот период можно характеризовать как период политических иллюзий.

Со свержением монархической власти в России все слои горского населения Северного Кавказа, как и все другие народы, связывали надежды на улучшение социальной, экономической жизни, на возможность формирования органов власти и внутреннего самоуправления в соответствии с собственным жизненным укладом. Перспектива выбраться из горных ущелий, куда были загнаны царизмом и казачеством горские народы, вызвала огромную активность беднейших слоёв населения. В политическую жизнь активно включилось и чеченское офицерство, интеллигенция, духовенство, которых вдохновляла появившаяся возможность государственного самоопределения.

Все перипетии данного периода изложены в многочисленных исследованиях этого вопроса историками и политиками с различных более или менее объективных позиций. В современных исследованиях наиболее объективно и обстоятельно процессы данного периода, по-моему, изложены в книге Т. Музаева «Союз горцев, русская революция и народы Северного Кавказа», которая послужила автору большим подспорьем в написании данной главы. В художественных произведениях эти события ярко отражены в замечательной книге Халида Ошаева «Алун шераш» («Огненные годы»). Обращение к этому периоду в данной работе связано только с необходимостью его рассмотрения как одного этапа в процессах образования чеченской государственности.

Обстановка того периода на Северном Кавказе была крайне сложной. В Терской области, Дагестане, на Кубани и Ставрополье схлестнулись интересы различных групп населения: разноязычных горских народностей, неоднородных по социальному и культурно-образовательному уровню, терского казачества, тоже неоднородного по социальному положению, иногороднего населения в казачьих станицах и поселениях, городского населения и духовенства. И такими же многоликими были и формирующиеся после начала работы Временного правительства органы власти на местах.

Уже в марте в административном центре Терской области Владикавказе и в городах и округах были сформированы новые временные органы власти: 19 марта (даты по новому стилю) – Временный исполнительный комитет Терской области, 20 марта – Временный исполнительный комитет Союза объединённых горцев, 27 марта войсковым кругом атаманом терского казачества избран Михаил Караулов. В Грозном уже в начале марта был избран Совет рабочих, солдатских и казачьих депутатов. 27 марта в Грозном же состоялся съезд чеченцев Терской области, который избрал Чеченский национальный совет. Председателем исполкома был избран Ахметхан Мутушев, заместителем – Таштемир Эльдарханов. Эльдарханов одновременно был избран и комиссаром Грозненского округа. Назначенный Временным терским исполкомом начальник Грозненского округа Ильин был смещён. Комиссаром Веденского округа был оставлен назначенный терским исполкомом полковник А. Адуев. То есть чеченский исполком взял власть над всем населением чеченских округов Терской области – Грозненского и Веденского. С 14 по 20 мая 1917 года во Владикавказе прошёл I Съезд горских народов Кавказа – народов Терской области, Дагестана, Кубани и Ставрополья. Съезд продекларировал необходимость объединения горцев в едином государственном образовании в составе единого федеративного государства. Никакой речи о «выходе из состава» единого государства не было. Была принята конституция и сформированы органы власти – центральный исполнительный комитет, подотчётный съезду. Председателем ЦИК Союза объединённых горцев был избран Абдул-Мажид (Тапа) Чермоев, его заместителями – Пшемахо Коцев от Кабарды, Рашид-Хан Капланов от Хасавюрта, Башир Далгат от Дагестана. А с 31 мая по 2 июня во Владикавказе же прошёл Терский областной съезд гражданских комитетов и советов рабочих и солдатских депутатов. На съезд съехались делегаты исполкомов шести национальных округов (Владикавказского, Грозненского, Веденского, Назрановского, Хасавюртовского, Нальчикского), четырёх казачьих отделов (Моздокского, Пятигорского, Сунженского, Кизлярского), трёх слобод (Хасавюрта, Нальчика, Ессентуков), семи городов (Владикавказа, Грозного, Моздока, Пятигорска, Георгиевска, Кизляра, Кисловодска). На съезде ассоциировались представители национальных округов с делегатами казачьих отделов. Начало такому объединению было положено 18 мая там же, во Владикавказе, на совместном заседании делегатов съезда горских народов и войскового круга терского казачества. А они на съезде составляли абсолютное большинство – 47 делегатов-горцев и 26 делегатов-казаков из общего числа 92 делегатов. Съезд тоже принял конституцию и утвердил Центральный исполнительный комитет Терского областного совета. Председателем Терского областного совета был избран Пшемахо Коцев, заместитель председателя ЦИК Союза объединённых горцев. Терский областной совет и его исполком распространяли свою власть на всю Терскую область. Центральный исполком Союза объединённых горцев, входя как фракция в Терский совет и формально подчиняясь терскому исполкому, распространял власть на горские округа Терской, Кубанской и Дагестанской областей. Войсковой круг терского казачества осуществлял власть в казачьих отделах Терской области и тоже входил в состав Терского областного совета. Фактически Терский областной исполнительный совет и его исполком стали коалиционным органом власти, в котором власть разделили представители Союза объединённых горцев и правление войскового круга терского казачества.

Все органы власти во Владикавказе и местные национальные и гражданские комитеты признали власть Временного правительства. Таким образом, в конце мая – начале июня 1917 года в регионе утвердилась власть. Союз объединённых горцев и войсковой круг терского казачества высказались за федеративное устройство российского государства, в котором государственное образование горцев имело бы широкую автономию. На первом съезде горцев было принято решение казённые земли и леса вернуть горцам. Закреплено право свободного ношения оружия. Но главный вопрос – вопрос о земле, вопрос возвращения горцам, в основном чеченцам и ингушам, земель, занятых казачьими станицами и чиновниками, ни горским съездом и его исполкомом, ни Терским областным исполкомом решён не был. Вопрос был отложен до созыва Учредительного собрания. Но казачество по этому вопросу определилось однозначно, в том смысле, что ни одна пядь казачьей земли не может быть отчуждена ни под каким предлогом. Это обстоятельство свидетельствовало о том, что союз горцев и казаков долго продержаться не может. Союз это держался в основном благодаря стараниям лидеров обеих сторон – Тапы Чермоева со стороны горцев и атамана Михаила Караулова со стороны казаков, которые понимали всю сложность данного вопроса и взрывоопасность ситуации.

В октябре того же года Союз объединённых горцев и правление войскового круга вошли в Юго-восточный союз, который должен был объединить Войско Донское, кубанское, терское и астраханское казачества, горские народы Кавказа, степные народы Ставрополья и Калмыкии в вопросах государственного обустройства рушившейся империи и в борьбе с социалистами (большевиками), дезорганизующими армию и экономику. Далее, эти две структуры – Союз объединённых горцев и войсковой круг терского казачества, объявившие себя правительствами, – 14 декабря 1917 года создали одно объединённое терско-дагестанское правительство. Председателем правительства был избран Рашид-Хан Капланов. В некоторых источниках пишется, что председателем терско-дагестанского правительства был избран М. Караулов. Но с учётом того, что в данный период в организующихся структурах власти горцы составляли большинство, представляется более вероятным, что председателем был избран Капланов. Именно этим фактором можно объяснить и отставку с поста председателя Горского правительства Т. Чермоева. С отставкой Чермоева председателем правительства Горской республики и одновременно терско-дагестанского правительства становится его бывший заместитель князь Рашид-Хан Капланов.

Все эти союзы, объединения, правительства только создавали видимость власти и не могли долго просуществовать, не разрешив главный для региона вопрос – земельный. Организаторами этих правительств, союзов и руководителями в основном были сословные верхи – представители горского офицерства, казачьей верхушки, зажиточного купечества, успешной интеллигенции, которые сами были или владельцами земель и другой собственности, или представляли интересы таких владельцев.

Но между тем на политическую арену в крае выходили другие силы – массовые и очень сильно социально ориентированные: малоземельная горская беднота, сорганизованная социалистами и большевиками масса рабочих промышленного Грозного и других городов, дезорганизованная большевистской агитацией армия, а также дагестанское и чеченское духовенство. Благие декларации из Владикавказа не могли устраивать эти силы. Как известно, кадетско-монархическому лозунгу «За Россию – единую и неделимую», под которым с 1994 года современные «демократические» власти России подвергают экзекуции чеченский народ, в то время партия большевиков противопоставила лозунг о праве наций на самоопределение вплоть до отделения и очень понятный и привлекательный лозунг «Заводы – рабочим, земля – крестьянам». Перспектива национального самоопределения и возвращения земель, отданных царскими властями казачеству и социальным верхам, вызвала большую активность национальной интеллигенции и широких масс горского и беднейших слоёв русского населения края.

Сформировав Чеченский национальный совет и назначив заместителя совета Т. Эльдарханова комиссаром Грозненского округа, чеченская интеллигенция и представители офицерства предъявили претензию на власть во всей Чечне, включая Грозный, с чем, конечно, не могло согласиться казацкое и русское население Грозного и близлежащих казацких станиц – Грозненской, Петропавловской, Ильинской, Отрадненской, Михайловской и других, а также русское население Грозного, укрепления и слободы Воздвиженская и имеющие чёткие установки на захват власти лидеры социалистических партий – меньшевики, эсеры, большевики.

В конце мая 1917 года в Грозном начинаются погромы солдатами и русским населением чеченцев и других «азиатов». Деморализованные большевистской пропагандой военные III пехотного полка и других воинских частей учиняют бесчинства, занимаются мародёрством по всему краю и особенно в Грозном. Под предлогом разоружения горцев занимаются грабежами, убийствами, хотя решением ЦК Союза объединённых горцев и Терским облисполкомом именно за горцами и казаками закреплено право ношения оружия. В этих условиях действующие на территории Грозного различные советы и комитеты решают установить совместную власть. В Грозном 24 июня организуется Грозненский районный исполнительный комитет, сформированный из представителей чеченского национального исполкома, Совета рабочих и солдатских депутатов, казачьего и гарнизонного комитетов, грозненского и гудермесского комитетов железных дорог и представителей эсеров и меньшевиков. Председателем районного комитета становится председатель Чеченского национального комитета Ахметхан Мутушев, возглавляющий в комитете самую многочисленную чеченскую фракцию. Грозненский районный исполком во главе с Мутушевым был призван осуществлять власть на территории Грозного, станицы Грозненская и территорий заводов и фабрик. Кроме того, как председатель Чеченского национального исполкома он имел полномочия власти на всей территории Чечни – Грозненского и Веденского национальных округов.