Время поверить. Всё не такое, каким кажется на первый взгляд

Но мысль эта не сбила накала. Ощущение не прошло. Ёщё мощнее поглощало, вбирало, втягивало Сергея в себя это противное натяжение. Явственное, сильное физическое ощущение чувства «Тянущего притяжения».

И снова…

Вторая волна, уже не паники и страха – теперь охватил ужас!

Тело стало потряхивать, взгляд заметался по окнам: «Вдруг Она, моя драгоценная, где-то там, всё ещё на перроне среди людей!» Снова не хватает воздуха! Сергей на мгновение закрыл глаза, откинулся в кресле, запрокинув голову.

В ужасе, с мыслью, что вдруг не увидит, пропустит Её там за окном – снова открыл глаза! Снова хищный орлиный взгляд по лениво проплывающим фонарным столбам за мутно-ржавым вагонным стеклом.

«Почему?! Почему я должен здесь сидеть?!» – эта мысль кромсала мозги. Теперь заныло в животе, ощущение судороги поползло вниз, к низу живота. Рук и ног – нет. Сергей весь превратился в одно ощущение – живота. Он стал целиком животом с ноющей, сводящей, скручивающей болью. Снова эта стискивающая нутро невозможность продохнуть.

«Ну, как же так?! Ну, почему? Почему я должен Её терять?!» – очередная мысль бабахнула, оглушила взрывом голову! От жуткого грохота мыслей, словно грохочущих чугунных паровозных колёс по железному мосту, Человек зажмурился и обхватил голову ладонями.

Взрывная волна медленно рассеивалась, вернула Сергея в состояние человека – появились руки, ноги, голова – облегчения не наступило. Нахлынула тупая обволакивающая боль – везде. Дыхание судорожное, взгляд… (или это было видение, или… неизвестно что…) Сергей «увидел» свой взгляд, своё лицо со стороны – вытаращенные глаза, истеричный, дикого животного взор. «Ужасное зрелище» – растворилась мысль в мозге, успев едва появиться. «Как и само видение» – вильнула вторая мысль.

Вдруг пришло следующее ощущение – отсутствие ног. «Вот так противоречие!» – подумалось Сергею – «Целый ворох мыслей о том, что же я сижу, носится роем в голове, и при этом я не сделал ни одной попытки вскочить, подняться, устремиться к окну, чтобы хоть на последок увидеть её синие глаза, взгляд от которого перехватывает в горле». Его нижняя часть тела стала вагонной скамейкой, на которой он сидел. И ни намёка на слёзы. Тотальная грусть. Чувство одиночества, трудно терпимое, раздирающее мозг, грудь, солнечное сплетение.

Невыносимо! Ощущение горя! То горе, которое он испытал, когда узнал, что у них в детдоме пьяный кочегар, Руську зарубил топором…

                                                         * * *

На острове – здесь и сейчас не было той дикой вокзальной страсти. Сейчас было совершенно иное ощущение. Сергей утопал в пушистом пухе глубокого, всепоглощающего, и уводящего в покой умиротворения. Тёмная фигура его всё сидела у водопада. В голове, в теле, в ощущении себя – раз за разом, словно огромное облако накрывала волна нежного ощущения любви, идущее от каменного образа женщины, накрывшее его с головой. В своей звенящей тонкости, зыбкости совсем не похожее на то, отчасти звериное, с массивной животной страстью и от того раздавливая тело – ощущение на вокзале.

Да! Совершенно верно, то была юношеская страсть физического тела – такая грубая, такая жёсткая, не имеющая ничего общего с этим, божественным, волшебным обволакивающим зыбкой пеленой с клубничным ароматом негой. Покоем. Истиной Любовью. Желание одарить, поблагодарить – буквально рвалось из груди.

Запрокинув голову, Человек неотрывно всматривался в мерцание света далёких созвездий. Светила чьих-то солнечных систем, звёзды с любопытством рассматривали тёмную фигурку человека, сидящего вблизи падающей со скалы воды. Изредка он прикрывал глаза, чувствуя очередную волну нежности, вспоминая и вспоминая женщину с водяными волосами. Его разум захватил даже не образ, не плавные и красивые линии восхитительного лица женщины – сознание Сергея пребывало в истоме и сладости, от силы и нежности той энергии, что шла от её волшебного лика. Устав сидеть с запрокинутой головой, Сергей растянулся на тёплом песке, подложив под голову руки. Умиротворение потекло по измученному телу. Яркие точки в тёмном небе дрогнули, исказились, чуть поплыли – словно изображение стало зыбкой водой, в которую угодил камешек. Сергей уснул.

                                                         * * *

Ранее утро.

С берега сюда, в джунгли, доносилось свежее дыхание океана. Лицо Сергея как у древнего, мудрого вожака племени краснокожих – не выражало никаких эмоций. Он сидел под каменным навесом недалеко от водопада и смотрел прямо перед собой. Ночью, озябнув, нарвав больших листьев банановых пальм, укутался в них, забравшись сюда, под каменный навес.

Сейчас, посидев в позе «думающего индейца», он медленно встал и всё так же медленно скрылся в чаще джунглей. Шагая по острову, он находил несметное количество ягод, фруктов без устали, на ходу запихивая все эти спелые вкусности в рот. Животные, заслышав его приближение, явно знакомые с человеком, уносились прочь. Птицы возносились в небо, перелетали на другие, дальние ветки.

Сергей открывал для себя всю прелесть этого райского места – необитаемого острова. Задумчиво, глядя на всю эту бегающую и порхающую живность, произнес:

– Ну, прямо Ноев ковчег какой-то. Прямо каждой твари по паре, – закончил Сергей библейской цитатой, удивлённо осматриваясь по сторонам, медленно вращая запрокинутой головой.

Маленькая фигурка Сергея вышла из джунглей на белоснежный берег. Прибой шумел и пенился. Крепкий ветер теребил его белые парусиновые штанины. Всё так же нестерпимо ярко парило светом солнце. С прокисшим как простокваша лицом Сергей тяжело осел на песок, потом завалился на бок, поджав колени и руки к груди, положив ладонь под щёку – тихо лежал на боку. Ему было жарко, но вставать не хотелось.

Он тих, настроение у него ровное, но не более. Апатия. Депрессия навалилась туго и глухо. По «ткани» его безграничного сознания судорогами разбегались импульсы острыми и колкими складками, похожие на сухие морщины. Они отзывались болью в уме. Ум агрессивно командовал мозгом. Мозг суетился, избыточно переполнял кровь адреналином, пичкая голову болезненными туками крови во лбу и в висках – делал голову чугунно-тяжёлой. Тело его, тоже содрогалось под гнётом этого трудно переносимого чувства – одиночества, ибо он так и не нашёл для себя главного – людей, или хотя бы следов их присутствия. Ноющим тоном капризного ребёнка Сергей промямлил:

– Ну, где же люди? А..? Господи?

От виска по щеке пробежала струйка пота. Зрачки глаз отсутствующе блуждали. Неожиданно брови чуть нахмурились, взгляд прикованных к чему-то глаз стал встревожено-удивлённым. Сергей приподнял голову, резко отпрянул от песка, быстро сел, встал на одно колено, как спортсмен на старте. Секунду, замерев в такой позе, через мгновение вскочил на ноги.

На небольшом песчаном бархане, на тёмном фоне груды здоровенных камней, в жарком мареве песка колыхался силуэт Женщины, в лёгком белом платье, развевающемся на ветру. Платье без рукавов, тонкая талия перехвачена пояском, юбка плиссированная. Руки женщины сцеплены за головой, лицо подставлено к солнцу. Сергей, не веря в своё счастье, стремительно сорвался с места, понёсся в сторону женщины. Размахивая руками, горланя во всё горло:

– Эге-ге-ге-ей!!!

Издалека с моря видно, как белым пятнышком Сергей летел по белой полосе песка, не чуя под собой ног. Вдруг бег Сергея сменился шагом, а через несколько секунд он вообще остановился столбом. Стоял, не шелохнувшись. Смотрел прямо перед собой.

Глаза полные горя! Неожиданно издав нечеловеческий вой-рык, переходящий в стон, ноги Сергея подогнулись, упал сначала на колени, затем уткнувшись лицом в ладони, свалился замертво в жар песка. Спина его содрогалась от рыданий. Из-за трясущейся спины стало видно то, что лишило его сил.

Сильный порыв ветра с моря колыхнул стоячее марево раскалённого песка, унеся жар в сторону. Размытый туман цветных пятнен постепенно растаял. Стало отчётливо видно взметнувшуюся вверх большую корягу. На ней, развевающийся на ветру кусок белой рыбацкой сети. Солнце, ветер и морская вода выбелили древесину коряги и превратили длинные ветки в белые изящные вскинутые за головой женские руки. Марево от песка смазало изображение, а воображение в изменившемся от стресса сознании Сергея дорисовало образ женщины.

Господь, как это было всегда на протяжении всей жизни Сергея, исполнил и эту его просьбу. Услышав его мольбы о людях – как мог, исходя из предложенных обстоятельств, соблюдая собственные законы мироздания – исполнил желание своего главного Творения. Подарил Человеку иллюзию, человеческий образ, стремясь успокоить своего подопечного. Сергей же – как это принято у людей, терзаемый шаблонами человеческого восприятия – принял эту заботу Всевышнего как издёвку над ним. Как удар и нечеловеческие испытания, посланные небом.

Чайки лениво крякали, кружились в горячем тропическом воздухе.

Светило яркое солнце, делая лазоревым чистое небо. Нежно шелестели набегающие струи морской воды.

Нега.Всё было – хорошо.

Часть третья.

«Юность»

Тишина.

Тихий шорох какой-то проснувшейся мелкой живности прошуршал вдалеке и снова тишина. Парочка листочков, медленно кружась, собирались соприкоснуться с травой. Сначала шёлково прошелестел один, за ним второй листочек тихонечко прошептал свою историю полёта, коснувшись травы. Тишина раннего утра. Стало уже совсем светло, вот-вот должно было взойти светило. Мгновение, и вот наша звезда – солнце, появилось из моря, окрасив острые кончики листьев на верхушках пальм розовым.

Чуть поодаль от водопада, в тени деревьев виднелся шалаш из широких листьев банановой пальмы. У входа в шалаш, рядом с костровищем частоколом воткнуты в песок три толстые сухие палки. Рядом с палками валялся камень размером с ладонь с острым, как бритва краем. На палках нацарапаны поперечные насечки.

На палке у входа в шалаш их было процарапано 18 штук. Три-четыре насечки были явно свежими. На второй палке, торчавшей криво, 31 царапина. На третьей – 14 штук. Цвет древесины в насечках белёсо-серый, такой же как и вся дравина. Очевидно, что они сделаны довольно давно. Рядом на траве валялась четвёртая палка, совершенно чистая, без насечек.

Возле шалаша мерно и важно вышагивал большой попугай Какаду.

За ним волочилась подобие верёвочки из тонкой лианы. Один конец верёвочки был привязан к лапке попугая, другой крепился к вбитому колышку возле входа в шалаш. Вдруг в шалаше послышалось шуршание и возня. Попугай встрепенулся, крутанул головой, широко, цветным веером выгнул холок на голове и вдруг скрипучим, резким звуком выдал фразу:

– Добр-р-рое утр-р-р-о!

Из хлипкого шалаша появилось заспанное лицо Сергея. Отодвинув циновку из тонких полосок, всё той же банановой пальмы Сергей выбрался наружу.

Сладко, долго и широко во весь рот, издав смешной звук «кряк» – зевнув. Через секунду он произнёс:

– Привет, Шарик! Как служба? Всё тихо?

Попугай трескуче отчеканил заученную фразу:

– Всё будет хор-р-р-ошо!

Сергей усмехнулся, ответил «будильнику»:

– Вот и славно! Вот и хорошо!

Всё ещё просыпаясь сонным движением, потёр глаза. Взъерошенные волосы его не заботили. Жутко грязные манжеты и воротник измятой рубахи изрядно истрёпанной, тоже его не волновали. Немного посидев у входа в шалаш, подперев руками голову, Сергей встал на четыре точки, и на четвереньках снова скрылся в шалаше. Через некоторое время выполз из своего убого жилища с луком, и деревянными стрелами, без наконечников, заострёнными видимо всё тем же камнем с острым краем. Проверил пальцем у парочки деревяшек остриё, как это делают, проверяя заточку ножа. Чуть помедлив, энергично почесался в неприличном месте. Тяжело и глубоко вздохнул. Чуть постоял, задрав голову в небо. Снова шумно выдохнул – Сергей отправился на охоту.

Охотник шёл по джунглям по тропинке им же натоптанной.

Прогулка была по душе. Сопя какой-то лёгкий мотивчик, шёл уже довольно долго. Джунгли парили тяжёлой влагой. Пока ничего съестного на глаза так и не попалось.

Неожиданно, путь его стремительно пересекла парочка зайцев и уселась чуть поодаль под развесистым кустом. Сергей быстро вложил стрелу в тетиву; за пару месяцев проведённых на охоте, реакция его обострилась. Вдруг он признал длинноухих:

– Нет-нет! С меня хватит! Позавчера, я за вами гонялся, вчера… хватит с меня! Я вам не гончая носиться за вами. Три дня ловить вас это уж слишком! Кыш!

Сергей сделал шаг в сторону зайцев, резко вскинул лук стараясь вспугнуть серых. Те, даже не шелохнулись. Сидели и что-то грызли под кустом. Он чуть постоял. Громко «ухнув» резко дёрнулся в сторону косых, взмахнул двумя руками. Зайцы, будто слепые и глухие, теперь мирно тёрлись мордочками друг о дружку. Только длинные ушки встали торчком и снова улеглись на серую с рыжими подпалинами шёрстку спины.

– Да идите вы отсюда! Что за чёрт! Откуда тут, в тропиках вообще зайцы?! – Сергей снова резко дёрнулся в их сторону, русаки сидели как приклеенные возле куста.

Он, молча, натянул тетиву. С тоненьким свистом стрела улетела в сторону заячьих тушек. Но характерного глухого звука, когда стрела попадала в цель, не было. Сергей понял что промахнулся, нервно воскликнул:

– Да быть такого не может!

Зайцы и вправду исчезли!

Сергей недовольно «хмыкнул». В нём тут же проснулся азарт охотника, ринулся в заросли папоротника. Оказалось, что никуда эти мелкие зверушки не делись. Они снова сидели тут же, в метре от стрелы, торчавшей в земле. Зайцы, завидев совсем уж рядом Сергея, как и положено им по природе, кинулись петлять.

Папоротник в этом месте рос на светлом грунте довольно редко. Тёмные фигурки очень хорошо «читались» на светлом фоне. И ещё это были какие-то «неправильные зайцы». Отбежав чуть в сторону, они тут же снова садились и снова начинали свои заячьи посиделки. Тёрлись мордочками, перепрыгивали друг через дружку, резвились – словно грязный человек с палкой в руках вовсе не преследовал их. Проявляли в высшей степени беспечность – поэтому Сергей назвал их «неправильными зайцами».

– Зайцы дураки какие-то! Нет, чтоб уносить ноги, сидят, ждут чего-то… Какие-то квёлые они сегодня. В первый день шустрее были. Вчера медленные, а сегодня совсем, еле лапы передвигают… странно, – Сергей вёл уже привычную беседу сам собою.

Зайцы своими перебежками снова, как и в прежние дни уводили Человека далеко от места его ночёвок, как бы заманивая его куда-то.

По этой части острова Сергей ещё никогда не ходил. Он ступал, озираясь по сторонам, разглядывая новую для себя местность.

Папоротник сменился мелкими кустиками. Деревьев не много и всё невысокие. Под ногами у него опять заскрипел белый морской песок.

Снова заприметил зайцев. Стоило охотнику прицелиться и отпустить тетиву, как тут же Заячий Бог, если таковой имелся, как будто давал шлепка длинноухим, и они мгновенно срывались с места. Стрела вонзалась буквально в то самое место, где только что сидел серый. Сергей возмущённо воскликнул:

– Мистика какая-то! Что за чёрт!

Сердце бешено колотилось, бежать за шустриками по пересечённой местности, даже для Сергея проводившего на охоте каждый день – нелёгкое дело. В висках пульсировало, от испарений джунглей дышалось тяжело. Пот застилал глаза. Напряжение росло. Если бы в кино показывали подобную сцену, сейчас бы обязательно зазвучала очень напряжённая музыка, наводящая зрителя на самые разные тревожные мысли. Под финал этой виртуальной, страшной музыкальной композиции, Сергей вдруг чувствовал, что слишком уж рыхлый какой-то песок у него под ногами – он увяз уже по самые щиколотки. Сделал попытку вытащить одну ногу, вторая тут же начала погружаться ещё глубже. Сергей запаниковал, его пронзила какая-то страшная мысль. И тут уже в голос он завопил что есть мочи:

– Господи! Да откуда же здесь – зыбучие пески?! Это же не пустыня! За что мне такая смерть? Господи! Какого хрена ты меня так долго мучил? Зачем? Чтобы вот так со мной расквитаться и покарать?

Вдруг Сергей запнулся. Мгновение, что-то покумекал в голове, снова произнёс плачущим голосом:

– Ой-ой! Прости-прости меня Господи! Прости меня неучтивого! Освободи меня – прошу! Я больше не буду на Тебя ругаться! Только отпусти! Спаси!

Тело Сергея медленно и неизбежно уходило в грунт. Песок забрался уже выше колен. Затем ещё дальше, уже до пояса. Сергей кричал, плакал, причитал, просил, угрожал. И снова просил, теперь уже прощения за грехи свои и свою неучтивость к Богу. Через короткую паузу, череда воплей снова повторилась. Он снова стенал, что вот оказывается какой его конец!

Борясь с песком, он попытался распластаться телом как это делают на болоте или провалившись под лёд, но и это не спасало его.

В этот момент музыка в кинофильме была бы лиричная, медленная, «добрая» и ободряющая.

Вдруг откуда ни возьмись, появилась та самая парочка серых. Совсем обнаглев, они сели чуть ли не у самой головы Сергея. Он не сразу увидел их. Зайцы словно сидели и ждали, скроется человек в песке или нет – неотрывно, пристально, как под гипнозом удава смотрели на Сергея. Заметив косых, Сергей выразился непечатным словом.

Резко дёрнулся в их сторону, а тем хоть бы хны – как сидели, так и остались приклеенные к своему месту, рядом с утопающим человеком.

Он злобно плюнул в зайцев с досады. Но и слюна полная яду, припечатавшись в песок возле лапок косых, ничуть их не смутила.

Сергей по-прежнему медленно и безупречно, скрывался в сыпучем грунте словно чайная ложка, случайно соскользнувшая со стеклянного края банки, упавшая в домашний густой вишнёвый джем. Песок уже доходил ему до груди. Паника возросла, дошла до своего пика!

Вмиг позабыв о зайцах, Сергей ничего не соображая уже визжал как поросёнок в плохих руках коновала1.

Вдруг! Сергей заметил, что движение вниз прекратилось. Испуганно вращая вытаращенными глазами, он напряжённо молчал, словно пытался различить звук движения кристалликов песка… Тишина. На лице у него медленно появилось выражение облегчения, он произнёс.

– Спасибо Гос…!

В этот самый момент он резко, на полуслове, мелькнув в воздухе руками, скрылся под слоем песка, провалившись с головой. Музыка в фильме «блямкнув» напоследок весёлым аккордом – смолка.

«Зайчики инспекторы» исправно выполнив свою работу, не торопясь перебирая лапками по песку, повернули свои жирные зады, сделали резкий скачёк, разок и ещё разок – скрылись в ближайших кустах. Дело – сделано.

                                                         * * *

Тишина. Темнота.

В слабом пятне света на спине раскинув руки, лежал Сергей. Вокруг темнота, столб света и Сергей на небольшой горке песка, окруженный песчаными холмиками по кругу. Он возлежал, словно на каком-то ритуальном ложе. Всё время пока он был без сознания, потоки песка осыпались плотной завесой похожей на балдахин – нарядный навес над троном, или парадным ложем, или церковным алтарём. «Балдахин» осыпался вокруг него ровно по границе света небольшими барханчиками и горками сыпучего кварцевого грунта жемчужного цвета.

Медленно приходя в себя, он приподнялся на локте. Над ним в метре над головой ярким голубым небом светилась большая дыра, через которую он сюда, в эту темень и угодил. Сверху тоненькими струйками всё ещё цедился песок. Лицо Сергея перекосила гримаса, снова этот гадкий песочный скрип на зубах – сплюнул. Измученно скорее простонал, чем пробормотал:

– Ловушка… Явно ловушка на зверя. Так-так… Значит люди всё же есть. Х-о-р-о-ш-о, – растянул слово по буквам.

Травинки и былинки на белом песке пригибались от лёгкого ветерка накатывающего волнами свежести с моря. Пташка, серая с белыми полосками на крыльях с важным видом вышагивая по кристалликам песка, вспорхнула от появления головы Сергея из дыры. Он встал на ноги, и теперь голова его торчала из песка как голова Саида в фильме «Белое солнце пустыни». Голова поморщилась, на зубах у Сергея снова скрипел противный песок.

Сергей повертел белобрысой головой, разглядывая песчаные края ловушки. Из песка торчали лохмотья прогнившего брезента. Обеими руками он принялся разрывать куски старой материи, расширяя дыру.

Брезент звонко потрескивая, легко поддавался, сухой песок весело заструился внутрь. Сергей заметил, что чем больше он продвигался, тем выше становился уровень земли. Пол ямы под ногами был под уклоном. Ещё немного и он спокойно мог шагнуть наружу к морю.

Разодрав здоровенную прореху, он оглянулся туда, где лежал. Света теперь было много и стало хорошо видно, что пол норы и вправду уходил уклоном вниз. И что норой теперь это обширное подземное пространство назвать сложно. Вправо и влево от него «бункер» – подумал почему-то Сергей, расходился во все стороны метров на пять-семь.

В полумраке виднелись сколоченные крест-накрест брусья, они подпирали брезент изнутри бункера, создавая на поверхности «естественные» холмики и возвышенности на песке. Преследуя зайцев Сергей оказался ровнёхонько в центре этого искусно сделанного камуфляжа, старый брезент не выдержал его веса и порвался.

Тут он обратил внимание что пол, был очень ровный. Он присел, пошарил рукой и вдруг обнаружил, что гладкий и склизкий от сырости пол из бетона. Он вернулся к своему «ложу», и раздербанил брезент до тех пор, пока не пришлось вставать на цыпочки. Подпрыгивать на скользком бетоне «Охотник» не рискнул. Тем более что рвать брезент дальше не было никой нужды. Света стало предостаточно, чтобы увидеть в глубине бункера, большие деревянные ворота с двумя ржавыми замками. Сергей обмер. Стоял, и внимательно рассматривал очертания ворот, словно сканировал пространство взглядом.

– Уж не мерещиться мне это? Может у меня галлюцинации от нестерпимой вони этого спёртого, затхлого воздуха?

Разговаривая сам с собою он, медленно ступал по жиже. В этом месте бетонный пол уже стал ровным и грунтовые воды вперемешку с землёй и песком были чавкающей кашицей. Подойдя к массивным воротам, он провёл рукой, стирая белую плесень с гладко оструганного тёмного дерева. На тёмном фоне здоровенных ворот Сергей выглядел небольшим светлым человечком.

Ворота были высотой более двух метров, из бруса, с массивными металлическими полосками, на ширине метра друг от друга. Металлические ленты в центре ворот, на створках, заканчивались большими скобами. В этих скобах висели два больших замка, один под другим.

Сергей вылез из «бункера» на поверхность, оглянулся в поисках камней. Нашёл один подходящий, крупный с заострённым концом и увесистый. Тяжело пыхтя, приволок камень к воротам и принялся сбивать замки. Один, верхний, проржавел довольно сильно, и слетел с первого же удара. Со вторым замком Сергей провозился довольно долго. Камень тяжёлый, стал скользким, упав несколько раз в жижу у ворот, всё норовил вывернуться из рук, да упасть на ноги Сергею.

Провозившись около часа, голодный и уставший бесконечно поднимать и кидать тяжёлый камень «Взломщик», наконец, сломал железный замок. Не отдышавшись как следует, вцепился скользкими пальцами в железные скобы; нетерпение узнать поскорее, что же скрывается за воротами брало верх. Весь перемазанный в плесени и в жиже потянул на себя створку ворот, за скобу, собираясь с усилием её отворить. К его удивлению дверь очень легко сдвинулась в петлях – он чуть не упал, поскользнувшись на земляной жиже, так свободно она открылась.

Перед ним снова оказался брезент. Глянул в одну сторону, в другую – во всю ширь проёма ворот натянут цвета хаки брезент. Сергей, теряя терпение, не стал думать, как его открыть и где у брезента начало – взял, и просто повис на нём. Уцепившись за складки брезента, он как мартышка, что есть силы, тряс всем телом и болтал из стороны в сторону ногами.

Устав, «Гимнаст» сполз по брезенту вниз. Отошёл на несколько шагов, разбежался и напрыгнул на грубую занавесь. Брезент сорвался с верхних креплений, накрыл с головой завалившегося Сергея, клубы пыли взметнулись в воздух. Из-под груды толстой материи, пыхтя и чертыхаясь, появилась уже не белая, а серая от пыли голова.

– Ё-ё моё-ё! – Только и смог вымолвить поражённый Сергей.

Перед ним открылось видение, перед которым сокровище пещеры Али Бабы просто тускнеют и меркнут. Человек, у которого из имущества всего то и было, что: пара потрёпанных кожаных туфель, драные штаны, рубаха, спасательный круг, да самодельный лук с деревянными стрелами – стал в один миг владельцем целого состояния!

Его взору открылся склад. Было сумрачно, но по большим размерам подземного помещения, по рядам забитых чем-то доверху стеллажей и полок слева и справа, Островитянин чётко и ясно осознал всю грандиозность масштаба своего богатства! Но вот что это был за склад, это ещё предстояло выяснить.

У самого входа, у стены стояла деревянная тумбочка, рядом с ней канистра. Сергей присел, открыл канистру, нюхнул содержимое, резко отпрянул:

– Керосин! – выдохнул Сергей.