Как изгибали сталь. Путевые записки офицера

Каков человек на спортивной площадке, такой же он и в реальной жизни. Не погнушается и допингом, найдёт слабину соперника и будет наносить туда сокрушительные удары, совершенно не думая о том, что перед ним стоит человек, ударит человека бутсой по ноге, столкнёт с дорожки, обматерит человека на лыжне. Самый хороший кандидат на занятие административной должности. Такой будет ломать своих сотрудников через колено и заработает характеристику волевого руководителя. Нужно куда-то далеко ходить за примерами? Не нужно, оглянитесь вокруг, вот они рядом, улыбающиеся, широкоплечие. Страна у нас такая: интеллигентность и человечность как отрицательные характеристики руководящего работника и вообще работника органов исполнительной и законодательной власти.

Со мной в одном классе учился один спортсмен-хоккеист. По сути – законченный подонок и сын всеми уважаемой чопорной учительницы – носителя традиций воспитательной школы Антона Семёновича Макаренко. В классе этот здоровый парень издевался над всеми, кто не мог дать ему сдачи при молчаливом непротивлении большинства мальчишек, и в нашем присутствии пресмыкался перед своей мамочкой, ловя преданными глазами каждое её слово. Не знаю, как сложилась его судьба, но я не видел его фамилии в списках всех хоккейных команд.

Собственно говоря, даже в то время обстановка в школах была примерно такой же, какой её показывают в современных американских и российских фильмах, разве что наркотики мы не принимали и у нас не было оружия для стрельбы по соученикам и преподавателям.

Брат мой занимался борьбой «самбо», имел высокий спортивный разряд. Он и все его друзья были спокойными и уравновешенными людьми, чуждыми рисовки и блатных манер. Меня в восьмом классе без всяких разговоров определили в секцию классической борьбы.

– Поднакачайся, – сказал мне брат, – потом пойдёшь к нам в секцию.

В нашей же секции прошло довольно много времени, пока подошли к самой борьбе. Общефизические упражнения, игры с тяжестями, отработка приёмов, таскание и броски куклы. Главное понять, в чём заключается смысл борьбы, понять рисунок поединка.

Был я несколько помельче моих сверстников и часто натыкался на бросок через бедро. Но выучка хорошо приземляться на ковёр помогала занять такую позицию, что результат броска оказывался не всегда в пользу бросавшего за счёт потери им равновесия. Тренер мне поручил подумать над вопросом равновесия, и я начал реагировать на толчки в ту сторону, в которую меня толкают. Толкнули меня, и я падаю, увлекая за собой соперника. В тот момент, когда противник теряет равновесие, готовясь упасть на меня, я становлюсь на колено, и делаю бросок через бедро, используя кинетическую энергию более мощного соперника. Бросок, как правило, получается неожиданный, мощный и заканчивается чистой победой.

Однажды и мой брат налетел на этот приём. Пришёл к нам потренироваться перед соревнованиями и покидать брата вместо куклы, благо тот умеет немного сопротивляться и падать. Захват моей куртки, толчок вправо, влево, от себя и я начал падать. Брат за мной и оказался на ковре подо мной. Вскакивает, хотя и брат, а безразрядник повалил кандидата в мастера спорта. Ещё раз. Ты чего делаешь, показывай. Показал. Понравилось. В классической борьбе броски ниже бедра (то есть подножки) делать нельзя. Это не самбо и не вольная борьба, а борьба несколько рыцарского типа. Больших успехов в борьбе добиться не удалось. Подошло время поступать в военное училище.

Оценивая моих знакомых детства и их жизнь на протяжении довольно длительного периода времени, можно сделать вывод о том, что в человеке, в первую очередь, развиваются те гены, которые заложены в нем изначально, несмотря на то, что даже родителями приплетённой молодёжи являются на внешний вид респектабельные и интеллигентные люди. Значит, дед или прадед у них занимался разбоем на большой дороге. Смелый, конечно, тезис, но, как мне кажется, опровергнуть его очень трудно, ведь гены могут проявляться и через несколько поколений. Бояться нечего, но, может быть, научатся составлять генетико-генеалогическое древо каждого человека, зная, на что при воспитании младенца нужно обратить внимание, чтобы не вырос следующий Чикатило.

Во времена начала космической эры нас всех тянуло в авиацию и в космос. Самолёты над нашей местностью не летали, а если и летали, то на очень большой высоте и именно в то время, когда родители загоняли нас по домам.

В магазине продавались летающие пропеллеры, создававшие иллюзию сопричастности с авиацией. Но эти пропеллеры были маленького диаметра, делались из хрупкой пластмассы, заводной пружиной вращались очень быстро, также быстро и летали, попадали в стены зданий и разбивались вдребезги.

Такого обилия игрушек, как сейчас, у провинциальных ребятишек не было. Мы брали пустую катушку от ниток, в торец которой вбивали две иголки от патефона. Тогда патефоны были не редкость, иголки от них тупились очень быстро и валялись по домам в коробочках в великом множестве. Из консервной банки вырезался пропеллер. В центре пропеллера пробивались две дырочки, под размер патефонных иголок. Катушка надевалась на палочку, на катушку наматывалась бечёвка, на иголки надевался пропеллер. Потянув бечёвку, мы раскручивали пропеллер до скорости взлёта. Пропеллеры взлетали очень высоко и красиво планировали. Изменяя шаг пропеллера (изгиб лопастей), можно было добиться либо высотного полёта, либо планирующего над землёй. Наши специалисты даже проводили соревнования на точность приземления пропеллера в специально отмеченном месте. А какие были пропеллеры по форме! Детская фантазия, возможно, могла бы дать толчок какому-нибудь направлению в авиации или революционному открытию в технике, но взрослые, они как дети, всё нетипичное и умное отталкивают от себя как тарелку с манной кашей.

Начало моей сознательной жизни было пропитано Сталиным. На самом высоком месте в маленьком городишке высился огромный серый гипсовый памятник Сталину. Метров десять высотой. На верхушке огороженного металлической изгородью холмика, из-за которого сделали полукруговое с одной стороны движение вокруг этого памятника. Главная улица была названа проспект Сталина. Около памятника все проходили и проезжали как виноватые в чём-то ещё несовершенном.

В тысяча девятьсот пятьдесят девятом году сталинский монумент куда-то незаметно исчез, главный проспект переименовали в проспект Мира (улица с именем Ленина уже была, а прогулка по проспекту называлась просто – пройтись по́миру), зато на улицах появилось много офицеров, кто с погонами, а кто и без погон. По радио все говорили о мирных инициативах СССР, а бывшие офицеры каламбурили: «Кило двести, суд чести и миллион двести». Сейчас нам это понятно, а тогда это воспринималось как интересная игра слов. В журнале «Крокодил» помещались ласковые карикатуры на майоров и подполковников, успешно увеличивающих свиное поголовье.

Двенадцатого апреля тысяча девятьсот шестьдесят первого года всех напугал Левитан своим сообщением по всем радиостанциям Советского Союза. Думали, что опять с кем-то война, а оказалось, что в космос полетел советский человек – первый космонавт Юрий Гагарин. Концовке сообщения ликовала вся страна. Да хоть кто лети, лишь бы войны не было.

В этом же году состоялся «исторический» двадцать второй съезд КПСС, осудивший культ личности Сталина. Об этом тихо шушукались компании за столами и в сараюшках за бутылкой водки. Говорили и оглядывались, а потом ночи не спали, не донесёт ли кто. Съезд принял и программу построения коммунизма к тысяча девятьсот восьмидесятому году. С этой программой у меня приключилась история, о которой я расскажу попозже.

В тысяча девятьсот шестьдесят первом году я прослышал о существовании неподалёку от нас Свердловского суворовского училища и горел желанием поступить туда. Такого ещё не было в нашем городке, чтобы ученик, окончивший начальную школу, дальше учился в военно-учебном заведении, носил форму особого образца и жил по строгим военным законам. Мой отец, в принципе, не возражал: раньше впряжёшься в военную лямку, раньше поумнеешь. Мама моя была категорически против, а всего-то надо было написать заявление в городской отдел народного образования, гороно. Отговорили меня общими усилиями и, наверное, правильно сделали. В военном училище мне пришлось учиться с суворовцами, которые пробыли в СВУ от трёх (после восьмого класса) до шести (после четвёртого класса) лет.

Всё познаётся в сравнении и потом. Суворовские военные училища были созданы в основном для сирот военного и мирного времени, преимущественно детей военных. Пример Вани Солнцева из кинофильма «Сын полка» подвигнул тысячи ребят к романтике суворовских и нахимовских училищ. Внешняя дисциплина и подтянутость скрывала многие пороки, присущие казарменному быту подростков, понимающих в основном не методику убеждения, а методику принуждения.

Обыкновенные ребята, не все испытавшие долю сиротства, требовали ласки и развития в процессе игр, общения со сверстниками в процессе различного культурных и досуговых мероприятий. Это в училище было, но в усечённом виде.

Как и кадетские корпуса, о которых много рассказывается в мемуарах военачальников, бывших кадровыми офицерами царской армии, суворовские училища, руководимые советскими офицерами, создали свою атмосферу замкнутого мира, где процветала дедовщина и другие не менее опасные пороки. Это было во все годы существования кадетских, а позже суворовских училищ. Говорю не для того, чтобы бросить тень на военно-учебные заведения типа суворовских училищ, а для того, чтобы они стали действительно, как сейчас модно говорить, инкубаторами талантов, выдающихся людей будущего времени.

Выпускники СВУ, приходя в военное училище, отличались лучшей военной и физической подготовкой, приспособленностью к «тяготам и лишениям военной службы», коллективизмом и верностью в дружбе. Кажется, что переход из состояния воспитанника СВУ (воспитуемый контингент) в состояние курсанта военного училище способствовал очищению от нравов суворовских училищ. Во всяком случае, в пограничных училищах дедовщины, а также кличек по курсам не было.

Интересно, что те, кто «весь мир насилья мы разрушим до основания, а затем…» начали воссоздавать то, что в своё время разрушили. Восстановили практически военно-сиротский дом с правилами кадетских корпусов.

Году в тысяча девятьсот шестьдесят втором мой отец, наконец, накопил сто сорок рублей (практически месячная зарплата высококвалифицированного рабочего) и купил маленький телевизор «Волхов». Экран этого телевизора был в два с половиной раза больше экрана телевизора КВН-сорок девять, который смотрели через увеличительное стекло. Надо сказать, что это был переход в новую эпоху. Владельцы телевизоров тогда относились в разряд обеспеченных людей. Но и у этих обеспеченных людей существовала своя градация обеспеченности, определяемая маркой телевизора. Люди побогаче покупали телевизор «Рубин», середнячки – телевизор «Знамя», ниже среднего уровня – телевизоры «Волхов» или «Заря».

Как-то так получилось, что телевизоры двух последних марок, в народе называемые просто «духовками» за сходство с электрическими печками для выпечки хлеба, оказались на редкость надёжными в эксплуатации и не ломались так часто, как телевизоры выше перечисленных марок подороже.

Мы смотрели все передачи подряд, а программа, то есть канал, был один. Шутка ли, дома бесплатно смотреть кино, не идти в кинотеатр, не стоять в очереди за билетами и никакие головы впереди не мешают.

В старинном городке Слободской нашей Вятской губернии стоит в музее одна из первых моделей телевизоров в мире, да и поговаривали, что человек, который поднял американское и всё мировое телевидение, тоже является вятским уроженцем.

Честно говоря, мы вятские, этому не удивляемся. Говорят, во время Первой мировой войны произошёл такой случай. Землёй от взрыва снаряда завалило солдата. Другой солдат раскопал его и привёл в чувство. Открыв глаза, солдат поблагодарил своего спасителя и поинтересовался, откуда он. Узнав, что вятский, спасённый выматерился и сказал:

– Да что это такое делается? Война мировая, а одни вятские воюют.

Чему удивляться, если мой брат с десяти лет серьёзно взялся за радиотехнику. В двенадцать лет он на базе патефона собрал электропроигрыватель с асинхронным двигателем. Двигатель шумел как трактор, усилителя не было, но мы с братом не отходили от техники. Тогда отец купил радиолу ВЭФ производства рижского завода электроники. Электропроигрыватель нами был заброшен. Но радиоприёмник мы слушали одни, а друзья, а прохожие, почему они не могут вместе с нами послушать что-то приятное? Значит, нужен усилитель. И такой усилитель братом был собран. Окрестные дома сотрясались от музыки (народной), жалобы были, но не особенно нас задевающие. Если бы мы включили «костяшку» (пластинку на использованной рентгеновской плёнке с записями группы «Битлз» или других иностранцев), нас бы быстро пресекли за идеологическую диверсию.

Однажды у брата в усилителе перегорела лампа, и он временно вместо неё в панельку лампы поставил диод. Комнатушка наша называлась «фонарём» и имела три окна с тюлевыми занавесками. Усилитель стоял на среднем окне. В отсутствие брата я включил усилитель, чтобы поиграть музыку дворовым футболистам. Вдруг я почувствовал запах как у сильно нагретого утюга. Заперев дверь, я пошёл выяснить причину этого запаха. Только я подошёл к усилителю, как раздался взрыв. От перегрева взорвался большой электролитический конденсатор. Как меня не ранило алюминиевой оболочкой, не знаю. Протерев глаза, я увидел, что загорелась тюлевая занавеска. Быстро сорвал её, бросил на пол и затушил подушкой. Надо прятать следы преступления. Навожу в комнате порядок, а в дверь уже стучат соседи. Открыл, а они с вёдрами и воду льют на окно. Запачкали комод, скатерть на комоде, а когда вода попала на стекло, то оно пошло трещинами. Протёрли бы глаза, то и воду бы не лили. Это уже не спрячешь. Пострадали мы с братом здорово. Он месяца два радиотехникой не занимался. Потом перешёл на сборку полупроводниковой аппаратуры.

Вместе с «костяшками» к нам пришла и новая мода, носителей которой называли стилягами. Не очень-то дёшево было одеться в брюки-дудочки, полуботинки на микропористой подошве, «широкоплечий» пиджак из грубой ткани, отрастить волосы с коком, носить рубашку с узким галстуком, желательно вязаным… Такая форма в школе не полагалась, но узенькие брюки нам делала мама, а вот со всем остальным было трудновато. Вероятно, это даже и хорошо, что поветрие стиляг пронеслось над нашими головами, не забив их тем, чем сейчас забиты головы нашей молодёжи.

В тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом году из коммуналки мы переехали в новую отдельную квартиру «хрущёвского» типа с двумя смежными комнатами. На то время это было таким достижением, что хотелось плясать и каким-то другим образом проявлять свою радость.

Всей семьёй мы поехали осматривать наше новое жилье. Маленькая прихожая, из неё дверь в туалет-ванную, затем зал – маленькая комнатушка, из которой выход в маленькую кухню, в смежную вторую маленькую комнатку и дверь в малюсенькую кладовую. Жильцы коммуналок знают, что такое получить и переехать в отдельную квартиру. Меня оставили в квартире ночевать – караулить – а сами уехали собирать вещи. Где-то к обеду следующего дня пришла машина с нашими пожитками, и мы переселились в новый век.

В этом же году сняли Н. Хрущёва за волюнтаризм. О тех временах помнятся поджаристые пончики с повидлом за пять копеек и кукурузные хлопья изумительного вкуса (те кукурузные хлопья, которые пытаются делать сейчас, и в подмётки прежним не годятся). И очереди за хлебом, по булке хлеба в руки. Говорили, что «колхозники булками хлеба откармливают скотину, и городским хлеба не достаётся». Об этом и «Крокодил» писал.

Газеты в рабочих семьях выписывали мало, в основном журналы «Крестьянка», Работница», «Крокодил», «Здоровье». Очень дешёвыми и популярными были красочные журналы «Китай». С детства мы знали нехороших людей типа Макнамара, Чан Кайши (по-китайски Цзян Цзиеши), Ли Сынман (не путать с советским лётчиком Ли Си Цын, воевавшим в Северной Корее), Генеральных секретарей ООН У Тана и Дага Хаммаршельда, который погиб в авиакатастрофе (колонизаторы с ним посчитались, об этом даже фильм был, назывался «Комитет восемнадцати»), африканских диктаторов Чомбе, Мобуту. Хороших людей – Долорес Ибаррури, Мориса Тореза, Клару Цеткин (в её честь табачную фабрику в Ленинграде назвали. Эта фабрика по качеству соперничала с другой табачной фабрикой имени чекиста Урицкого), Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлая. Не знаю, может быть, это я такой начитанный был в детстве.

В мае тысяча девятьсот шестьдесят пятом была учреждена медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне тысяча девятьсот сорок первого – тысяча девятьсот сорок пятого годов». Новое руководство страны, пришедшее после Н. С. Хрущёва, решило заявить о себе тем, что через двадцать лет напомнило народу о величии совершенного им подвига. Это была самая массовая медаль. Как бы то ни было, но эта медаль сыграла очень большую роль в патриотическом воспитании населения. Наличие награды, пусть даже юбилейной, накладывало на человека определённые обязательства по отношению к своей стране. Это не ордена для отмывания олигархов от ответственности.

Под разговоры о празднике Победы я и спросил как-то отца:

– Пап, а у тебя был фронтовой друг? Такой, чтобы в огонь с ним и в воду?

Отец задумался, а потом сказал:

– Это только в кино так бывает. У каждого человека в любой обстановке бывает человек, с кем он делится хлебом и табаком, и с кем в атаку ходит. Тут не поймёшь, кто от кого зависит, хотя, если присмотреться, то можно определить, кто дружит, а кто дружбой пользуется, хотя всё это выглядит благопристойно. Был у меня товарищ на войне. Под одной плащ-накидкой от дождя укрывались, из одного котелка хлебали, патронами делились, да только дружба проверяется не на войне, а в мирной жизни. Как стал я на строительстве химкомбината работать, так сварщикам положили оклады больше инженерских. Тут и все родственники из деревни ко мне потянулись. Семья стала десять человек. А тут и дружок мой приехал, говорит:

– Иван, дай денег, хату хочу построить.

Я ему на ораву свою показываю и говорю:

– Смотри, еле концы с концами сводим. Не могу я тебе деньги дать, даже в долг, извини. Обиделся мой друг и исчез. Как будто и не бывало. Я потом прикинул, а ведь накрывались моей плащ-накидкой, мой хлеб делили, из моего котелка хлебали, и я патронами делился. Неужели он не мог понять, что я не в состоянии оставить семью без средств к существованию? Разве друг может забрать у тебя последнее? Если он друг, то не может. Попросил бы помочь устроиться на работу, я в лепёшку бы расшибся, а его бы пристроил на хорошее место.

В конце тысяча девятьсот шестьдесят пятого года друзья отца с оживлением обсуждали перспективы развития химического производства на основе хозрасчёта, доходы, которые будут получать рабочие и многое другое. Выходило, что все мы будем жить в благоустроенных квартирах или отдельных коттеджах, рабочие будут получать большую зарплату, будут созданы оздоровительные учреждения и мы действительно семимильными шагами (семилетними планами – семилетками) пойдём к коммунизму.

Проходило время и ничего не менялось. Почему-то скептицизм моего отца по этим вопросам оказался верным. Позднее я узнал, что состоялся Октябрьский тысяча девятьсот шестьдесят пятого года Пленум ЦК КПСС, который рассмотрел вопросы реформирования хозяйственного механизма и введения элементов хозрасчёта в деятельности предприятий, что позволило бы существенно повысить уровень благосостояния работающих путём создания хозрасчётных бригад и производств, повышения производительности труда, сосредоточения усилий на выпуске продукции, пользующейся повышенным спросом.

Автором новых предложений был Предсовмина Алексей Николаевич Косыгин, не гнушавшийся личной регулярной проверкой истинного состояния дел в производстве и торговле. Но и он был использован в качестве клапана, с помощью которого выпускают излишки пара, и всё осталось на своих местах.

Позже мы уже профессионально изучали решения этого Пленума, как образец влияния партии на экономическую политику страны, но никто нам не мог объяснить, почему это решение так и не было претворено в жизнь. Если бы экономическая реформа шла планомерно, то «младореформаторам» типа Гайдара или Явлинского, соревновавшимся в перестройке за триста или пятьсот дней, не пришлось бы гордиться тем, что они в течение нескольких месяцев поставили Россию, извините за мягкое выражение, на уши.

В тысяча девятьсот шестьдесят пятом году в новой школе я вступил в автомобильный кружок. В кружке мы разрабатывали и строили микроавтомобили-карты. А спорт с участием картов называется картингом. Это чтобы понятнее было, о чём идёт речь. Мотоциклетный движок на сто двадцать пять кубиков, сварная рама из тонкостенных трубок, цапфы, поворотные рычаги из поршневых рычагов и прочее. Большую часть деталей обрабатывали сами. Навыки работы с металлом остались на всю жизнь. На мою машину были нужны гнезда (можно сказать – круглые коробки, которые приваривались к раме) для подшипников задней оси. Отец пригласил знакомого токаря, посидели они за столом, поговорили о том, о том, о сём, водки выпили, закусили.

– Ну, – говорит токарь, – давай чертёж изделия.

Даю я ему рабочий чертёж, эскиз с размерами.

– Да разве это чертёж, – говорит токарь, – вас что, в школе чертежи не учили чертить: фас, вид сверху, вид сбоку, рамочка, в табличке допуски, материал…

Боже, какое зло меня взяло. Был бы в школе токарный станок по металлу, сам бы выточил. А тут пришёл «спец» и вместо дела выкобениваться стал.

Говорю отцу:

– Пап, ты кого привёл? Кого ты водкой поил? Какой он спец, если даже не представляет, что это за деталь.

Повернулся и ушёл. Отец потом сказал мне:

– Да, маху дал я с этим токарем. Пусть потом подойдёт ко мне, попросит что-нибудь приварить… Я уж его заставлю рисовать чертёж стыка в фас, вид сверху и вид сбоку и вид с расстояния десяти километров. Ты смотри, так со старшими больше не разговаривай. Есть у меня паренёк, который сделает тебе гнезда, в учениках у меня ходит.

И сделал паренёк гнезда для подшипников. Я потом дал ему прокатиться на карте. Сейчас этот паренёк специалист высшей квалификации, который, как и мой отец, имеет личное клеймо как показатель высшего качества работы.

Нас с детства втягивали в экономическую жизнь страны. Каждый учебный год начинался уборочной кампанией. Собирали картофель или турнепс в пригородных колхозах. Труд совершенно бесплатный, на одном энтузиазме и осознании того, что делаем общественно-полезное дело. Когда погода хорошая, и трудиться в поле приятно. А когда начинают идти дожди или снежок, то сразу почему-то хочется в школу, в тёплый класс послушать какую-нибудь сложную теорему по геометрии или покрутить электрофорную машину в классе физики, пока наш классный руководитель разбирается с расписанием в учительской.

Друзья

В одной школе и в одном классе учились два товарища. Одного возраста, одного роста, одних интересов, только цветом волос немного отличались.

Отличниками друзья не были, но учились хорошо. Сидели на разных партах, хотя один из друзей сидел за партой один. Оно лучше. Когда постоянно вместе, то можно и надоесть друг другу. А так, первый с первого класса сидел с одной и той же девочкой, а второй, как-то так повелось, предпочитал сидеть один, периодически обращая пристальное внимание то на одну, то на другую одноклассницу, приводя в трепет одно девичье сердце и вызывая гневный взгляд ревности у другой. Но, мальчик он был умненький, и знал, что стрельба глазами может вызвать рикошет, если не в бровь, так в глаз.

Была у друзей одна единственная страсть. Страсть путешествий. В городской округе ими были обследованы все закоулки, все заброшенные строения, все перелески в лесополосе, на лодке пройдены все протоки в районе слияния двух рек. Всё, что они находили во время своих путешествий, они прятали в тайник, который был их общей тайной и ещё больше укреплял их дружбу.

Несмотря на то, что им и вдвоём было хорошо, в их компанию каким-то образом затесался новичок, бойкий парнишка, всё знающий и умеющий, могущий кого-то похвалить или восхититься. Этакая влюбчивая ворона. И фамилия его имела тот же корень. Основным его отличием было то, что его отец имел мотоцикл и научил своего сына управлять им. И сын сразу стал разбираться во всей технике, похожей на мотоцикл ижевского автозавода ИЖ-49. При слове техника глаза его разгорались, чувствовалось, что он сейчас представляет, как поршень проходит ступень впрыска топлива, теперь идёт на сжатие, бац – возгорание топлива, взрыв!!! – и медленная стадия выпуска отработанных газов. Симфония огня. А если двухтактный двигатель заправить горючим для межконтинентальных баллистических ракет, то запросто можно долететь до Венеры, или даже до Марса. Одним словом, готовый механик дядюшки Скруджа.