Хатуахвар: Взойдёт Солнце правды. Парадатапант

13. Без Йора мы – разлагающаяся плоть, без Него мы – пустота, и я́ такой же без Него! А все мои хорошие поступки и правильные мысли, если и проистекали от меня, то не из-за моих собственных заслуг, а из-за того, что меня к ним привела жизнь. И поэтому великим вы должны называть не кого-либо из нас, а всё сотворяющего Го́спода!

14. Вы же пришли сюда скорее полюбоваться чудом, а не порадоваться исцелению прокажённой, а теперь злитесь, называете меня обманщиком, при том что я ни разу за свою жизнь не назвал себя волхвом и целителем, и осуждаете эту несчастную за уныние – то есть за то, что с ней сделали злые духи, а не она сама.

15. Цафа при этом не желает жить и не имеет в себе силы побороть отчаяние, а у меня Йор отобрал мой дар, потому что я позабыл о Нём. Какого же чуда в таком случае мы здесь ждём?!»

16. После этих слов некоторые с ещё бо́льшим недовольством посмотрели в мою сторону и стали возмущаться, но мне, по большому счёту, было уже безразлично мнение толпы, ибо я думал лишь о Йоре и молился Ему: «Господь! посмотри на утративших трудоспособность нищих – почему Ты не кормишь их? Посмотри на больных – почему Ты не исцелишь их? Посмотри на павших духом – почему Ты не поддержишь их? Посмотри на меня – человека, погрязшего во грехах и слабостях – почему Ты не даёшь мне власть побороть своё зло и совершать благие дела?

17. Ты – мой Творец, но посмотри на меня – разве таким Ты хотел видеть Ханоха – человека, получившего от Тебя завет: исцелять, кормить, совершенствовать, воскрешать, изгонять бесов, сотворять чудеса и властвовать над стихиями, чтобы спасать души людей?

18. Вседержитель! Нет лукавства в моих словах – я говорю прямо: без Тебя я никто и без Твоих даров мне нет места в этом мире, потому что я беспомощен и не могу исцелять того, кого необходимо исцелить, и помогать тому, кто в этом нуждается.

19. В этот час я прошу Тебя исцелить эту женщину, а если Ты этого не сделаешь, пусть с неба сойдёт огонь и уничтожит меня! Я не оставляю Тебе другого выбора!»

20. Настойчиво произнеся в сердце эту речь, я оглянулся и увидел, что вместо изуродованной старухи рядом со мной стоит довольно симпатичная женщина. В этот момент я понял, что Йор помиловал нас, и моё сердце исполнилось радости.

21. Мать Цафы подбежала к родной дочери и крепко обняла её.

22. Казалось бы, всё кончилось хорошо и все должны успокоиться, но вот только собравшиеся люди довольны были далеко не всем – видимо, не впечатлились увиденным.

23. Они продолжали выражать недовольство, а некто по имени Ер по наущению своего друга, которого звали Велве́лом, с упрёком воскликнул: «А что это Ханох и все мы так печёмся об этой сумасшедшей? У других что ли проблем и болезней нет?! Вон у моей сестры лицо травмировано, и она тоже страдает и не может мужика найти!»

24. Сестру Ера звали А́цей. Она была намного моложе Цафы, и когда я взглянул на неё, то понял, что былая травма её практически не беспокоит. А мужа у неё нет потому, что она встречается со многими и это её вполне устраивает и никоим образом не огорчает.

25. Это навело меня на одну мысль, и я сказал людям: «Велика заслуга проститься с тем, что тебе необходимо, а проститься с ненужным, о чём ты и переживать не станешь, ничего не стоит.

26. Блажен не тот, кто чего-то не имеет и у кого нет в этом потребности, а тот, у кого есть в чём-то потребность, а он не имеет этого. Ибо награды небесной заслуживает лишь смиренно несущий бремя, который жаждет, а не получает, привыкает и теряет, испытывает скорбь, а ничего поделать не может, имеет нужду, но не может её удовлетворить».

27. Я это сказал к тому, что Цафа нуждалась в выздоровлении от своей болезни и в том, чтобы встретить любимого человека, а Аца ни в чём этом не нуждалась. Однако из-за того, что люди имели окаменелые сердца, в своём большинстве они не поняли, о чём я говорю, и продолжили высказывать свои претензии. Так одна пожилая женщина громко воскликнула: «А по́мните, как этот человек простил самоубийце его грех и сказал, чтобы мы помолились за его упокоение? Ну-ка позовите сюда жреца У́ри! Пусть он объяснит всё этому чужеземцу!»

28. Вскоре из толпы вышел высокий человек в довольно странном одеянии. Видимо, это и был тот самый званый жрец. Он обратился ко мне: «Ты что, хочешь навлечь на себя проклятие? Кто, кроме богов, может брать ответственность прощать грехи? К тому же такие, как самоубийство!»

29. Я вспомнил этот момент, когда простил неизвестному мне человеку его поступок, только услышав жреца. Стараясь не вызывать у людей агрессию, я попытался улыбнуться и дружелюбно ответил: «Братья и сестры, что же вы такие бессердечные? Я сказал, что я́ простил – то есть я не держу на этого человека зла за то, что он себя убил. И не понимаю, по какой причине вы должны осуждать его за этот поступок? Может, у него были на это веские причины?

30. Ца́фе повезло, что я к ней пришёл, а то уныние могло бы и её заставить покончить с собой; а к тому человеку я не успел придти и поэтому хотя бы помолюсь о нём Йору; и вам посоветую, если не хотите, чтобы в будущем вас кто-то таким же образом осудил».

31. – «За что ты так оправдываешь и прощаешь тому человеку грехи, когда он ни традиций наших не соблюдал, в храм ни ходил, ни молился, ни занимался полезными делами?» – спросила та же пожилая женщина, которая недавно позвала жреца ругаться со мной.

32. Я ответил: «Я простил ему настолько, насколько мне возможно, а окончательно простить только один Господь всемогущий может».

33. На это мне сказали: «Как может быть прощён тот человек, который не ходил в храм, не поклонялся отцам и богам, не соблюдал праздников и который оказался настолько слаб духом, что от уныния убил сам себя? Наш верховный жрец из преданности своей вере и богам недавно пожертвовал двумя жёнами: это поступок поистине сильного человека, которому простятся многие грехи, а тот, кого ты пытаешься оправдать, даже рядом с ним не стоит!»

34. Мне было немного странно слушать, как люди яростно обвиняли самоубийцу и при этом всячески облагораживали поступок женоубийцы. Но не обращая внимания на это устоявшееся веками языческое воззрение, немного погодя я ответил: «Не слабость является главным грехом человека, а гордыня, эгоизм и непонимание, так как слабый, имея в сердце Божье милосердие и понимание, станет сильным, а сильный, не имея ничего этого, погибнет в собственном же эгоизме и жестокосердном непонимании.

35. Кроме того, поистине сильный человек – это не тот, кто имеет силу воли и чем-то жертвует с мыслью, что завтра ему все потери возместятся, а тот, кто, будучи немощен духом, что-то теряет навсегда.

36. Вы говорите мне о земном; я же говорю вам то, что слышал от Отца. Традиции, способы поклонения и праздники – это всё не более чем внешние особенности того или иного народа и частные проявления человеческих пристрастий, но суть и истина Божия не в них,

37. ибо Отец даёт нам заповеди милосердия, которые Он измыслил ещё прежде сотворения мира, но люди, слушая их, продолжают уклоняться от них и уделять бо́льшее внимание не тому, в чём суть, а вопросам второстепенным, необязательным, которые сами по себе бессмысленны, так как если срубить дерево (дуб) под корень, если загубить его, то сколько бы ты ни ухаживал за его ветками и листьями, никакого смысла в этом не будет, потому что дерево уже мертво.

38. Какой смысл в вашей вере, хождении в храм, традициях, молитвах и вообще в жизни, когда вы не хотите сделать для Вседержителя главного – внести свой вклад в новый мир?

39. Когда народы предстанут перед Господом духов, Он спросит вклад с каждого и произнесёт: «Вы ходили – каждый своей дорогой, упоминали Моё имя, соблюдали традиции, но какой плод вы принесли Мне и Моему миру?» Грешники же, не принёсшие плодов, не войдут в новый мир – и не войдут не потому, что Господь хочет их наказать и отправить в преисподнюю, и даже не потому, что они не участвовали в его строительстве, как святые, а для того, чтобы грешники не могли испортить этот новый мир. Ведь если они войдут в него, он потеряет своё совершенство и красоту, ибо они поселят в нём свою смерть, засевшую в их сердцах. И поэтому пребывание грешника в раю невозможно по умолчанию, ибо запусти его в рай, и он из рая сотворит ад.

40. Силы зла всегда стремятся враждовать и ссориться, они ищут жертву для своего зла. Силы добра стремятся не иметь никакого дела с силами зла, и потому силы зла разъедают своей злобой сами себя. Потому силы зла никогда не смогут оказаться в раю, а силы добра, иногда и оказываясь временно в аду, всё равно стремятся в рай.

41. Какой с того прок пострадавшим, если виновники их страданий будут наказаны? Мстительный тщеславный станет добиваться их страданий, а мудрому и смиренному будет достаточно, если его страдания просто прекратятся.

42. Подобным образом и Господь не желает никого ни наказать, ни чем-то обделить, но в то же время Ему не нужно, чтобы кто-то осквернял Его творения».

43. Видимо, из-за того, что сердца людей были окаменелыми, они не понимали, что такое новый мир и какой вклад мы должны в него вносить. Тогда я им разъяснил: «Новый мир – это совершенное Царство Господа, преобразоваться в которое стремится всё сущее, где нет никакого зла, лжи и болезней, где правят лишь абсолютные любовь и радость. Внести в него вклад означает принести миру добрые дела и свет.

44. Чтобы принести ему добрые дела и свет, вы должны искать вокруг себя всё неправильное и вредоносное и стараться искоренять это.

45. Если видите какую-то несправедливость и неправду, то сообщайте всем об этом и объявляйте этой неправде войну, но только при этом са́ми не сотворите другого зла. Ибо если вы принесёте Йору гнилой плод и пусть даже при этом будете думать, что он – хороший, то каким образом Йор должен оценить ваше дело?

46. Итак, пока каждый из нас не принесёт своего плода и пока Господь не пошлёт в мир Своего Господа, чтобы пострадать за наши грехи и понести наши немощи, новый мир не увидят ни мёртвые, ни живые, потому что, кроме Ангелов, нет никого достойного, кто мог бы там обитать».

47. На некоторое время воцарилось молчание. Затем кто-то решился спросить: «Так как же войти в этот мир?», на что я ответил: «Когда вы идёте в гости к своему соседу, чтобы вас приняли и разделили с вами трапезу, вы приносите с собой что-нибудь.

48. Если вы принесёте небольшой гостинец, вас примут и накормят. Если же принесёте большой гостинец, вас примут с бо́льшей радостью и накормят получше.

49. Точно так же и для того, чтобы войти в новый мир, вы должны придти в него не с пустыми руками, не с пустой душой.

50. Дома́ строятся по возможности из качественных материалов. Чтобы дом оказался прочным и долговечным, некачественные материалы изымаются, выбрасываются вон, а то и сжигаются. Если дом получился ненадёжным, плохие материалы изымаются уже из построенного дома и заменяются хорошими.

51. Душа человека – это материал для нового мира, и если он плохой и непригодный, он выбрасывается вон и сжигается.

52. Итак, земная жизнь – это опыт, проведённый для того, чтобы понять, какие материалы пригодны, а какие следует выбросить и сжечь.

53. Кто приносит миру вред, страдание, кто служит лжи и не признаёт этого, тот рождён от дьявола, и он не может быть хорошим материалом. Враг, который был человекоубийцей от начала мира, не может подсунуть Богу пригодный материал для строительства нового мира, а посему такой материал выбрасывается и сжигается, а враг, со злым умыслом подсунувший этот материл, осуждается».

54. Кроме Цафы и ещё нескольких человек, меня никто не понял, но пусть в это село я пришёл лишь ради одной прокажённой, значит, мой поход сюда оказался не напрасным.

55. Когда я хотел попрощаться с людьми и покинуть это место, ко мне вместе со своей полной дочерью, как позже выяснилось, страдающей умственной отсталостью, неожиданно подбежала одна немолодая сельчанка и принялась судорожно говорить: «Волхв, я всё видела, видела какие чудеса ты можешь, я знаю и видела…».

56. Поскольку я знал, чего хочет от меня эта женщина, я перебил её быструю несвязанную речь и спросил её: «Ты хочешь, чтобы я помог твоей дочери? Объясни всё спокойно и по порядку, в чём дело?»

57. Мать начала рассказывать: «Понимаешь, жрецы мне сообщили, что в моей дочери Рикии́ сидит злой дух. Она не хочет совершать добрые дела. Когда я ей говорю, что надо худеть, она говорит, что незачем. Когда я ей напоминаю о том, что она должна нравиться мужчинам, она говорит, что никогда никому нравиться не будет и что ей никто не нужен. В храм ходить не хочет, традициям предков следовать не стремится. И всё время в ней столько злости и раздражения сидит, что мне становится очень печально!»

58. Я замечал, что во время рассказа матери Рикия́ ощущала какое-то болезненное беспокойство. Недолго понаблюдав за этими людьми, я произнёс: «Дети подвергаются атаке злых духов, которых пригрели их родители.

59. Суетность, словоблудие и извращённое миропонимание пожилых людей, навязывающих его молодым, порой возбуждают в их детях раздражение, злость и отторжение всего, что вы им говорите – пусть даже иногда вы говорите правильные вещи. Поэтому-то дочка и противится тебе во всём, так как её раздражают твои назойливые слова, хотя на самом деле она в чём-то с ними и согласна.

60. Что же касается добрых дел: пусть она без вмешательства со стороны решит, какие дела добрые, какие – злые, какими она должна заниматься, а какими – нет.

61. Чтобы в ней не было беспокойства, злости и раздражительности, сначала ты́ избавься от своих неверных суждений и суетности и не навязывай ей своё миропонимание, будь по жизни более спокойной и молчаливой. И когда в том появится смысл, она сама пойдёт в храм и станет молиться уже не как язычница, а как человек, ищущий духовные истоки».

62. Сказав это, я обратился к Рикии́: «Итак, ты, дщерь, почитай своих родителей, избегай искушений и больше не впадай в уныние». Затем я повернулся к её матери и обратился к ней: «А ты, мать её, исполняй всё, что я велел тебе. Я же сделаю всё, что зависит от меня». Я подозвал Рикию́ и прислонил к её лбу свою руку, и произнёс: «По слову моему злой дух оставит тебя!» В следующее мгновение передо мной стояла уже вполне нормальная, стройного телосложения девушка без признаков умственной отсталости и беспокойства в глазах. Я сказал: «Ну вот и всё», улыбнулся и хотел было оставить этих людей, как Рикия вдруг спросила меня: «Ханох, помимо меня и Цафы существует множество других, у кого в жизни всё идёт вкривь. Ты вернёшься, чтобы помочь им? А если вернёшься, как узнать, что ты пришёл?»

63. Я немного задумался и ответил: «Мне суждено это сделать, и когда я вернусь, меня можно узнать по тому, что первым делом я озабочусь тем, чтобы излечить слепых, глухих и обездвиженных и вернуть конечности лишённым их».

64. После всех событий и переживаний я, хоть и устал, всё же был рад покинуть Эю, поскольку в противном случае жрецы и прочие жители этого селения – такие как Ер, Велвел и целая группа набожных и вместе с тем в глубине неверующих людей, стоявших на их стороне, просто не дали бы мне покоя. Но, к счастью, уже через день я был далеко и проходил по просторному полю, поросшему невысокой травой. Меня посетило приятное чувство беззаботности и при этом тяжесть в ногах. Я лёг на землю и остановил свой взгляд на проплывающих мимо облаках. В какой-то момент мне захотелось крикнуть в сторону неба: «Где ты, новый мир?»

Глава 4: Город, потерявший смысл существования.

1. Прошёл примерно год с того момента, как я побывал в Эе. Теперь мой путь пролегал через небольшой город под названием Феко́р. Когда я взглянул на него, мне сразу захотелось быстро покинуть его окрестности – в основном, потому, что мне нельзя было жить городской жизнью – она соблазняла меня, и мои слабости могли взять верх над мной. Однако Господь остановил меня и сказал: «Это место погрязло в бесчестии и в Моих глазах лишилось всякого смысла. Если ты уйдёшь отсюда, то праведников, живущих в этом городе, ожидает нелёгкая судьба». Я спросил: «Так что же Ты от меня хочешь?» И Господь ответил мне: «Иди в этот город и обличи его во зле, открой его жителям Мою правду; скажи, что все его заботы и дела стали камнями преткновения на пути к совершенству».

2. И я отправился в Фекор и остановился возле его гигантских каменных стен и ворот. В этот момент ко мне подошёл человек среднего роста, с длинными волосами, широкими скулами, и спросил: «Не тебя ли зовут Ханохом? Не ты ли послан сюда, чтобы раскрыть людям тайны Суда Божия?» Я весьма удивился этим словам и ответил: «Ты верно назвал моё имя. А как тебя зовут, и зачем я понадобился тебе?»

3. – «Меня зовут Ереме́ем, – ответил незнакомец, – Ты вовремя пришёл сюда: видимо, Бог направил тебя рассеять наши мрачные мысли и тревогу».

4. Я задумался над его словами и поинтересовался: «Что же тебя тревожит?», на что Еремей ответил: «Много зла стало в этом городе. Я с самого рождения жил в нём, рос, учился, работал, имел средний достаток и особых материальных проблем не имел. Но с некоторых пор Фекор существенно разбогател, и на фоне его жителей я постепенно скатился до низшего класса населения, сам того не замечая и при этом оставаясь с тем же достатком. С тех пор я стал испытывать неуважение со стороны окружающих: в первую очередь со стороны алчных женщин, которые жизнь видят только в роскошных одеяниях и драгоценностях. Это проблема всего общества, и думаю, если бы не требовательность и привередливость женщин, то такого бы парадокса не случилось: что общество в целом богатеет, но люди при этом беднеют».

5. Я сказал Еремею: «Такова закономерность в природе, которая некогда будет отменена: внешне непривлекательные женщины с бо́льшей вероятностью окажутся доступными и менее требовательными; на привлекательных же больше спрос, и соответственно в виду их редкости повышается цена. А ты считаешь себя бедным?» Еремей стеснённо ответил: «Не считал бы, если в глазах других не был таковым». Я спросил его: «Сколько сиклей1 ты имеешь и сколько сто́ит твоё имение?»

6. Еремей ответил: «На руках имею тридцать, а все моё имение сто́ит примерно сто пятьдесят».

7. Я сказал ему: «Это довольно много, и на тридцать сиклей можно было бы, к примеру, прокормить нескольких нищих».

8. «Я знаю об этом, – с выраженной на лице неловкостью произнёс Еремей, – Но моя экономия не позволяет растрачивать последние сикли на нищих, в то время как другие имеют в несколько раз больше».

9. Я ответил: «Можно остаться бедным с царскими хоромами, а можно стать богатым, имея небольшой камешек. Наша бережливость порой переходит в жадность. Тебя в ней оправдывает только то, что ты беднее остальных и что со своим доходом ты не нужен нравящимся тебе женщинам. В другом городе или селении ты уже давно бы погиб, но здесь ты оправдан. Однако если помимо оправдания от Господа ты хочешь получить ещё и награду, то раздай всё, что имеешь на земле, и всё то возместится тебе на небе».

10. Еремей опечалился и забеспокоился, но я, глядя на него, улыбнулся, хлопнул его по плечу и успокоил: «Не переживай. Небесная награда не только в сиклях измеряется».

11. После этого я попросил Еремея провести меня в Фекор. Там мы попрощались с ним и разошлись. Он вернулся к себе домой, а я долгое время бродил по улицам и пытался понять, зачем Йор привёл меня сюда. Вскоре на одной из улиц я встретил очень бледного человека по имени Рио́н. Он сидел на земле, обхватив голову руками. Я решил поинтересоваться и спросил его: «Что случилось?» Рион поднял лицо и прерывающимся от волнения голосом рассказал мне страшную историю: «Недавно моя сестра спрыгнула со скалы. Её возлюбленный по непредвиденным обстоятельствам должен был отправиться в дальние земли, после чего она решила, что больше никогда его не увидит, а без него смысла жизни для неё не существовало».

12. «Как же так, – тихо проговорил я, – Не обязательно же быть вместе с человеком телом: можно быть вместе с ним и душой».

13. Рион ответил: «По правде говоря, всю свою юность она очень ждала и надеялась жить с ним, вместе засыпать и просыпаться, а когда и юность прошла, и она поняла, что этому не бывать, то огорчилась и её разум помутнился…

14. А верно говорят, что люди после смерти подобны бесполым Ангелам и что на том свете разделить брачное ложе с её возлюбленным моей сестре не удастся? Что же теперь ей остаётся, когда она мертва?»

15. Я видел, как из-за сострадания к сестре и сам Рион был близок к помешательству и безумию, и поэтому постарался ответить таким образом, чтобы мои слова малость успокоили его: «Люди нуждаются во второй половинке, потому что одно целое некогда разъединилось на две части. После же смерти эти две части должны соединиться, и тогда вновь получится одно целое.

16. Ангелы потому и бесполы, что представляют собой одно целое, а не половину от чего-то разъединённого; и Господь Бог с Его служителями живут не раздельно, но связаны воедино».

17. Рион задумался, а затем напомнил мне о своей сестре и её несостоявшемся браке, и тогда я сказал ему: «Земная жизнь – это лишь переходная форма от хаоса к совершенству. После же смерти и освобождения от немощей тела ду́ши не ограничиваются какими-то рамками и возможностями, а наоборот – лишаются ограничений; и если твоя сестра – вторая половинка её возлюбленного, то и они воссоединятся в вечность, либо в спасительную, либо в погибельную. Но пока что Господь милует её. Приведи меня к её телу – ещё не настал час ей умирать».

18. Рион удивлённо на меня взглянул и воскликнул: «Но она уже как несколько дней мертва и погребена! Нет смысла доставать её».

19. – «Господь говорит, что в этом есть смысл, – ответил я, – Так кого же ты послушаешь, Его или себя?»

20. Выражение лица Риона стало таким, как если бы он хотел воскликнуть: «Какая глупость!», но тем не менее он молча встал и отвёл меня к месту погребения сестры. На окраине леса располагалось несколько могил. После небольшого сезонного дождя земля была сырой и мягкой. Мы без проблем сдвинули надгробный камень, достали холодное тело, и я простёр над ним свои руки и сказал: «Йор, разве Ты умертвишь то, в жизни чего есть смысл? Да возвратится же душа этой девы в её тело». И Йор услышал меня и воскресил её, и после этого её брат пал на колени и стал громко восхвалять имя Господа.

21. Когда мы пришли в дом Риона на трапезу и уселись за стол, мы вместе поведали и разъяснили его воскрешённой сестре то, что я недавно пытался объяснить самому Риону – о воссоединении душ в вечности. Она же удивилась нашему рассказу и с тех пор перестала думать о смерти.

22. Затем же, посмотрев на меня, она спросила – есть ли у меня женщина, семья, дом? Я ответил: «Нет». Тогда она спросила: «Почему? Ведь тебе уже не так мало лет! Может, стоит поторопиться?» Её вопрос заставил меня немного призадуматься, но затем я нашёл внутри себя правильный ответ и сказал: «Мне ещё надо подумать – подумать о страданиях мира, духовных законах, устройстве вселенной, моём предназначении, ради которого Господь Бог меня породил. Ибо я хочу поучаствовать в поиске ответов на все существующие вопросы и решении всех существующих проблем.

23. Высшим целям и познанию небесной мудрости мы не всегда можем себя посвятить; мирскому же – всегда время».

* * *

24. С момента той трапезы прошло несколько дней. Я оставался в городе, жил некоторое время у Риона и его сестры, занимался плотничеством, старательно учился изготавливать посуду, и за всё это время наблюдал, как горожане также усердно трудятся в своих делах, и именно поэтому у них имелось большое количество одежды, еды, мебели и прочих благ. Большинство женщин носили украшения, делали себе роскошные причёски и искали всяческие пути к богатой жизни, а мужчины, глядя на них, также стремились обогатиться и зачастую делали это нечестным способом. Поначалу я просто чувствовал здесь что-то недоброе и не мог разобраться, в чём же дело? но потом Йор отворил мои очи, и я осознал, что из-за человеческой развращённости Фекор погряз во зле, и понятия о настоящей любви и понимании стали чужды его жителям. Тогда я обратил свой взор к небу и воззвал ко Господу: «Всемогущий Йор! что же теперь делать? Как спасти праведных людей, которые из-за грехов окружающих лишены радости и Твоего Света правды?» И Йор ответил: «Так иди же и возвещай людям о Моей правде до того момента, пока не настанет время им предстать передо Мной».

25. После слов, доносившихся с небес, я решил пройтись немного вперёд – к центральной улице. Там меня посетил Дух, и я встал посреди дороги и начал говорить людям, чтобы они задумались о смысле своих повседневных забот и перестали стремиться приобретать иллюзорные ценности, затмевающие собой самое благородное и лучшее в человеке. Люди же с презрением смотрели на меня. Кто-то из них просто проходил мимо, а кто-то останавливался и называл меня болтуном и бездельником, а мои доводы – до смеха глупыми.