Сорока

– Ты что тут прёшься?.. – Он взял бутылку у брата и сделал глоток.

– Да глядя на вас, Чаплин отдыхает!

– Хм, а ты сам попробуй, пригласи.

– Нет уж, увольте-с. Биться о стенку – не моя психушка. – Настроение Аркаши поднялось. И есть от чего. – Я лучше уж на крайняк вон одну из тех приглашу. – Он махнул в сторону стены, вдоль которой тянулся ряд девчонок, пришедших на дискотеку в девичьих компаниях. А теперь стоящих и ждущих: когда же их пригласит хоть какой-нибудь прыщавый придурок, чтобы для разнообразия хотя бы отказать ему, а потом погордиться собой, что из всего ряда именно на неё обратили внимание (пусть и такой урод). Но таких счастливиц немного: то ли парни слишком дикие, то ли выпивки слишком мало.

– Вай, вай, вай! А что ж не пригласишь-то?

– А не хачу, однако!.. О, ты смотри, совсем парня расстроили! – Аркаша горлышком бутылки указал брату на Ромку, мрачнее тучи прущего в курилку.

– Да… уж! Девушка – облом…

Аркаша краем глаза засёк движение на сцене и толкнул брата в бок:

– Глянь-ка!

Там, позади ведущего, сообщавшего о новом танцевальном блоке, появились красавицы девчонки-танцовщицы. Мужская аудитория взревела.

Из колонок вырвался голос Андрея Губина с хитом ’98 «Зима-холода».

Аркаша с братом вернулись на танцпол.

Когда на смену танцевальной музыки снова пришли медляки, Аркаша не ушёл к бару, а сел за столик и стал наблюдать за танцующими парами. Он заметил сестру в объятиях Макса и махнул ей. Та махнула в ответ из-за широкой спины друга.

Ребята же, видимо ещё не наученные горьким опытом (исключая Сашку – тот сидел с напускной гордостью и потягивал пиво, разглядывая девчонок, вновь выстроившихся вдоль стены), снова пытались пригласить Ленку, но та опять дала им от ворот. Но сидела, как на иголках и думала об одном: когда же этот болван по кличке Сорока пригласит её! Его явное игнорирование действовало на нервы. И тут она сделала то, чего никак не ожидала: подошла к Аркаше и села рядом, чувствуя себя идиоткой.

– Пива будешь? – спросил Аркаша. И не дождавшись ответа Аркаша посмотрел на девушку.

Ей показалось или в его глазах грусть?

– Чего хмурая? – улыбнулся он и протянул ополовиненную бутылку, и она залпом уменьшила содержимое ещё наполовину. Брови Аркаши невольно поползли вверх. Лена поставила бутылку и придвинулась к нему.

– Скажи, что им всем от меня надо?

– Кому? – не понял Аркаша.

– Ну, им, – она кивнула в сторону его друзей. – Чего они ко мне пристали?

– А-а… Сама не догадываешься?

– Теряюсь… – она испытывающе смотрела ему в глаза, а он, глядя в её, процитировал строчку из ставшей недавно популярной песни:

– «Потому что нельзя быть на свете красивой такой!» – и встал.

– Ты куда? – опешила Лена.

– Природа – мать наша зовёт!

Лена, поджав губы, проводила парня взглядом полным непонимания, пока тот не затерялся среди танцующих парочек. Потом встала и решительно направилась туда же.

– Макс, извини… Кать, можно тебя на минутку? – Лена за локоть потянула её в сторонку. – Слушай, ты не знаешь, что с твоим братом?

– А что с ним?

– Не знаю… Он как будто с прибабахом каким-то. Он, что всегда…

– Ты что, не в курсе?! Ему же Ромка запретил с тобой общаться…

– Что?!

– …сказал что-то вроде: «Не забудь, что Лена со мной», а он ответил, что пусть не беспокоится, всё, типа, замётано.

– Ты серьёзно?.. Вот гадёныш мелкий! Что он о себе возомнил!.. Ладно, Катюш, спасибо… А вон и он!

Она увидела Аркашу, подходящего к бару, и тараном к нему.

– На ловца и зверь бежит! – Лена поймала его руку. – Пойдём, потанцуем!

– Не думаю, что это… – Аркаша подумал о Ромке, и ему пришло в голову, что ведь не он проявляет инициативу и что, если он откажет сейчас, то останется круглым дураком потом и, возможно, навсегда. – Хотя пошли! – И сам повел девушку за собой.

Они танцевали, прижавшись близко, как могли, чувствуя трепет, не испытываемый ими доселе, и это здорово. Необычайно здорово! Они танцевали под песню, нравившуюся обоим:

«Последний раз ты со мной,

Последний раз я твой…»

«Это наша песня!» – одновременно подумали они и заглянули друг другу в глаза. Так близко! Так близко, что… он провёл рукой по её волосам и поцеловал, не думая и тем более не видя отвисших челюстей друзей, забыв про Ромку, зло пихнувшего стул и спешившего к выходу, и не задумываясь, что она может не ответить на поцелуй – такой мысли не было вообще. Она ответила, и сердце Аркаши выбивало азбукой Морзе: люблю!

Музыка кончилась, а они стояли, всё так же обнявшись, боясь разрушить простое чудо. Но прекрасные моменты рано или поздно заканчиваются. И в жизни это происходит чаще рано, чем поздно, и всегда в результате грубого вторжения извне:

– Да, дали вы жару!

Они с трудом оторвались друг от друга, чувствуя смущение.

– Отвали, брат… – Аркаша бледно улыбнулся, смягчая грубое «отвали».

– Понял – не дурак, был бы дурак – не понял, – он озорно подмигнул и отвалил.

– Пойдём к сцене. – Лена боялась взглянуть Аркаше в глаза, боялась, что увидит вдруг там прежнюю насмешку, и потому взгляд её блуждал.

Аркаша, почуяв неладное, нежно приподнял её подбородок.

– Эй, котёнок, всё нормально?

«Котёнок? Он назвал меня котёнком!» Она посмотрела ему в глаза. И у неё сразу отлегло от сердца.

– Всё прекрасно… Сорока! – улыбнулась Лена.

К полуночи дискотека начала сворачиваться.

К тому времени Аркаша знал во всех живописных подробностях об уходе Ромки. Некая смесь язвительного злорадства оттого, что он, сам того не желая, обставил своего друга, и вины, что всё так неожиданно вышло, одолевала Аркашу и не давала насладиться сознанием обретения подруги и, скорее всего, любви. Думать же о предстоящем выяснении отношений с Ромкой не хотелось, тяжело. Он боялся потерять друга.

– Сорока, не грузись. – Аркаша вздрогнул и нахмурился: непривычно, что его часто стали называть по кличке. Но это Лена, а ей нравится, значит, стоит привыкать. – Я поговорю с Ромкой. Он не имел никакого права о чём-то тебя просить, – сказала она.

– Не надо, Лена. Это наш с ним разговор.

– Тогда улыбнись и забудь его хотя бы на время!

– Ты права. – И он улыбнулся.

На остановке стоят брат с сестрой напротив брата с сестрой в ожидании троллейбуса. Близнецы ушли пешком – им недалеко – лишь Сашка рядом, молчит, наблюдая за немой сценой прощания. Его так и подмывало подколоть их как-нибудь, но что-то (может возможное ощущение себя глупым Попкой, выкрикивающим невпопад тупые фразы во время интеллектуального чаепития хозяев в кругу гостей?) мешало открыть рот. И он молчал. И улыбался.

– Вот и карета, – нарушил молчание Макс, увидев троллейбус, медленно поворачивающий по кольцу. Все оглянулись.

– Что ж, тогда пора прощаться, – сказал Аркаша, вновь глядя на Лену.

– Пора… – подтвердила та, но в глазах читалось обратное. Оно читалось в глазах всей четвёрки. Влюбленной четвёрки. Как же им хотелось элементарной вещи – поцеловаться на прощание! Но все правила этикета, вся скромность, предосудительность и обыкновенная боязнь показа на людях своих чувств, всё это и, быть может, ещё множество другого поставило барьер, через который перепрыгнуть вот так сразу… просто страшно.

– Ты завтра как? – спросил Аркаша.

– В понедельник контрольная. Готовиться надо… но я позвоню!

– Вечером. Звони вечером, ладно? Часов в семь.

Лена кивнула.

– Эй, вы идёте? – торопил Сашка, стоя на подножке «рогатого».

Они простились. Троллейбус уехал. Аркаша с Катькой посмотрели друг на друга.

– Ну что, сестрица, теперь можно назвать нас счастливцами?

– На все сто, братец, на все сто!

11

«Я мыслю, следовательно, не могу уснуть».

Переиначенное изречение Декарта висит над душой Аркаши, как первомайский транспарант. Шёл третий час ночи… и третий час ночи не шёл сон. Мысли носились, как торнадо, закручивая и перекручивая память и воспоминания, словно взбесившийся кинематографист кинопленку. «Встрял! Влип, как очкарик!» Он сел на кровати, обхватил голову руками и начал раскачиваться взад-вперёд. Замычал, словно спать мешали не мысли, а нестерпимая зубная боль. Выглянул в окно. Улица пуста. И только тени деревьев напоминают бесшумным качанием, что мир не умер, а просто уснул.

Туда-сюда, туда-сюда… Аркаша стал раскачиваться в такт теням, это слегка успокоило и упорядочило вихрь мыслей. Пришло понимание кретинизма положения. Он посмотрел на спящую сестру на соседней кровати и представил яркой картинкой, как сейчас на другом конце города сладко сопит, обняв подушку, Лена. «Она малолетка… ну и что с того? Почему она не подходит под твою планку? С чего ты это взял, вообще? Ведь ты никогда даже не рассматривал этот вариант, как реальную возможность… На кого ты сейчас смотришь, а? Разуй-ка глаза! Ты смотришь на такую же малолетку! И она твоя сестра, которую ты знаешь, как облупленную! А теперь вспомни, придурок, как она радовалась, да и сейчас радуется, Максу. Вспомнил? Она влюблена!.. А Максу, кстати, её возраст не помеха. Может, и тебе уже хватит нудить, и ты ляжешь, наконец, спать, а? Сделай одолжение…» – Аркаша давно перестал качаться в такт теням на окне. Он застыл с открытым ртом в полном шоке от этого незнакомого и пугающего голоса в мозгу. Откуда вдруг?

Аркаша вскочил с кровати и босиком помчался в ванную, не думая больше ни о чём, тем паче о том, что может разбудить родителей. Включил воду и сунул голову под ледяную струю. Охладило, отпустило. Поднял глаза к зеркалу и начал всматриваться в них в надежде не увидеть в их глубине нечто шизофреническое. Слава Богу, глаза как глаза! Никакого изменения радужной оболочки, как это случалось с людьми, в которых вселялся Роланд из мира, «сдвинувшегося с места», мира Стивена Кинга. Он фыркнул, смахивая холодные капли и снова ополоснулся.

– Завтра тебе нужно поговорить с Санькой, – объявил он своему отражению и чихнул. – Точно!.. А теперь, Аркаша, спать! – Его передёрнуло от последней фразы, такой похожей с тем голосом. Он вытерся, сходил на кухню попить и лёг в кровать, долго боясь сомкнуть глаза.

Но сон сжалился.

12

Если бы Аркаша знал, что не сопит сейчас, обняв подушку, Лена, а так же сидит у окна. Если бы он знал, возможно, и не испугал бы себя этим неожиданным голосом – здравым, но уставшим голосом рассудка – и не охлаждал бы голову под ледяной водой, а сам бы сопел и видел десятый сон! Если бы он знал, что Лена в свете неизменного и бессменного фонаря – Луны – сейчас выводит мечтательно на бумаге его имя в центре большого сердца, пронзённого стрелой, а с наконечника стекает капелька крови – её крови! Если бы он это знал, то наверняка не стал бы делать объявления своему отражению о необходимости завтрашней встречи с братом.

Если бы знал, то спал спокойно.

13

– Алло! Сашка?.. Здорово… Какие планы? Никаких… отлично! Тогда принимай предложение: берём пивка и в парк!.. О чём речь, я угощаю! Ага… Через полчаса у главного входа… Да-да… Отбой. – Аркаша положил трубку, проверил на месте ли ключи и захлопнул входную дверь.

По пути заскочил в магазин.

Спустя двадцать минут братья шли по аллее парка, такого спокойного и тихого в этот час; редко нарушали тишину крики ребятишек, гуляющих с мамашами-папашами. Они свернули с главной аллеи на тропку. Аркаша вдохнул полной грудью запах дубов и спросил:

– Ну что, куда пойдём?

– Пошли к Волге.

– Пошли. Хочешь свежий анекдот?

– Давай! – Сашка любил анекдоты, особенно когда их рассказывал брат, всегда комично изображающий действующих лиц, превращая анекдот в озвученную пантомиму.

– Встречаются два друга…

…Минут через пятнадцать они вышли к берёзовой посадке и волжскому простору. Аркаша, кого-то изображал, а Сашка шёл следом, держась за живот и, время от времени, издавая звук, больше похожий на кудахтанье курицы-несушки, чем на человеческий смех; из глаз слезы.

– А вот ещё … – Сашка поднял руку в знак протеста, но Аркаша неумолим. – Идёт старушка по тротуару – старая такая, дряхлая старушка – идёт, значит, а перед ней открытый люк… А новый русский стоит так конкретно, видит куда бабуська-то прёт и хочет предупредить… – тут Аркаша сделал пальцы веером – «Типа, типа, типа… Опа!» – После «опа!» Сашка согнулся пополам и рухнул на колени.

Аркаша стоял над ним и с улыбкой ждал, когда закончится истерика. Его всегда удивляла забавная особенность брата так реагировать на анекдоты.

– Хорош-хорош, хватит! А то, глядишь разошёлся… На-ка лучше пиво открывай. – Аркаша уселся рядышком и достал пиво, рыбу. Посмотрел на брата. И реакция последовала.

– О-о! Позаботился… По какому случаю банкет? За что пьём?

– За любовь всеобъемлющую и всепоглощающую разум человеческий!

Сашка удивленно вскинул брови.

– Что, не частый тост? – спросил Аркаша.

– Умеешь удивить. Колись.

Они чокнулись бутылками.

– Расколоться ещё успею. Ты мне вот лучше ответь… – Аркаша посмотрел на брата. – Ты веришь в любовь с первого взгляда?

Сашка засмеялся, но осекся: лицо Аркаши осталось серьёзным.

– Не знаю, не очень-то. Со мной не случалась… А ты куда клонишь? – И тут его глаза засветились догадкой. – Кто?

– Раз уж такой догадливый – догадайся с одной попытки.

– Ты что – совсем того?! Она ж малолетка!

– Что с ума спятил, мне Катька уже сказала, а насчёт малолетки – не в том проблема.

– Ах, теперь это не проблема?!

– Теперь – да, – Аркаша поморщился.

– Ну-ну…

– Не понукай – не лошадь. Послушай лучше, – он посмотрел на Волгу, на лес за ней, что уходил к горизонту, на баржу, везущую через ГЭС насыпи гравия, и снова на брата:

– Колюсь и каюсь. Я, как и ты не верил в эту чушь про любовь с первого взгляда… Да что я тебе говорю – сам же в курсе! – Брат кивнул. – Тем более в малолетку… Однако… Помнишь, у ДК Лена с Максом шла?

Сашка кивнул.

– Она произвела на тебя впечатление тогда?

– Не скрою, – снова кивнул брат.

– А у меня было ощущение, будто током пробило, еле сдержался… А сейчас кажется, это и есть та самая любовь первоглазая.

– Тебе кажется или уверен?

– Уверен, – после недолгого раздумья сказал Аркаша.

– Тогда, Сорока, ты прилетел!.. В этом проблема?

– Не знаю… запутался я…

Они выпили уже по бутылке. Аркаша чуть захмелел.

– Понятно… что ни хрена не понятно. А нашумевший поцелуй?

– То-то и оно! Не знаю я, насколько он был для неё серьёзен.

– Если судить, как вы стояли на остановке…

– Если бы да кабы – на носу росли б грибы! Что у неё вот тут, – Аркаша постучал по лбу, – ты знаешь? Ты можешь сказать с уверенностью, что это для неё не просто мимолетное увлечение и что она не поиграет, как выразился Ромка, и не бросит, как надоевшую игрушку?.. Она же малолетка, серьёзность чувств бывает редко у девушек в пятнадцать лет… Чёрт, стихами заговорил!

– Тут ты, конечно, прав. На самом деле – фиг знает, что у неё на уме.

– Быть себе на уме не каждому уму по уму, – попробовал пошутить Аркаша, но перл не прошёл.

– Тебе нужен совет, верно? – сказал Сашка. – Так вот, слушай сюда. Не предпринимай никаких попыток, не бегай за ней…

– А я не…

– Тихо! Не сейчас, так через неделю побежишь – помяни слово! Ты-то влюбился, говоришь, и тебе будет невтерпёж увидеться, а ей может действительно наплевать на тебя, и будешь выглядеть очередной легкой добычей, отстоем в отстойнике… Итак, если у неё по-серьёзке, то сама пусть сделает ещё один первый шаг, для верности. А чтобы процесс ускорить – тебя успокоить и нас не томить – я вот сейчас что придумал… – он сделал паузу, которую запил нехилой дозой пива.

– Выкладывай! Не тяни.

– Так вот, надо устроить общую сходку. Собрать всех и, знаешь куда пойти? В «Сладкую планету».

– Куда?!

– Кафетерий. Помнишь, открылся почти напротив «Прибоя»?

– Туда? Смеёшься?

– Тебе любовь твоя вообще все мозги запудрила? Чем в наше распутное время можно удивить девчонку? Ну, не тупи! Куда обычно ведут парни девчонок?

– В бар, типа «Прибоя» нашего.

– Лёд тронулся! В бар, да. Ты же хочешь произвести впечатление и поэтому мы, то есть ты, предложишь ей пойти…

– В кафетерий! – закончил Аркаша.

– Умница! Ну что, логично объясняю действие?

– Технично. Ты гений!

– Я не гений. Хотя приятно. Просто ты тормоз. Вы же должны созвониться, как я понял?

– Да. Сегодня вечером.

– Вот и не тупи.

14

Аркаша наводил ревизию в столе, когда зазвонил телефон. Мурлыкая что-то под нос, он снял трубку:

– Небесная канцелярия слушает.

– Ой! Кто это?

– Олух Царя Небесного Аркадий. Привет, Лена!

– Привет! Я уж грешным делом подумала, не туда попала.

– С грешными делами сюда не дозвониться. Знать, безгрешна ты, а?

– Не знаю… – с того конца трубки раздался смешок.

– Расслабься. У меня сегодня шутки дурацкие.

– Да нет, всё нормально. Просто как-то неожиданно про Небесную канцелярию…

– А-а! Это батькины приколы. Яблоко от яблони, знаешь ли…

– Интересно было бы с ним пообщаться… Что делаешь?

– Веду целенаправленную и конструктивную разборку всякого барахла.

– А теперь по-русски и помедленней.

– В столе убираюсь и собираюсь выбросить кучу хлама.

– И старых позвать друзей?

– О! Кстати о птичках! Как ты смотришь на то, чтобы снова всем вместе собраться где-нибудь?

– Я с удовольствием! А когда?

– Когда скажешь?.. Как у тебя там с контрольными?

– Сегодня целый день корпела… – она запнулась, и это не осталось не замеченным Аркашей. – На неделе не знаю.

– Тогда давай снова в выходные. В субботу?

– В субботу – отлично! Хотя… как у тебя дела с Ромкой?

– Я его ещё не видел.

– Ты поговори с ним, а то я себя чёрной кошкой, между вами пробежавшей, чувствую.

«…она ведёт себя, как кошка… играет что ли…»

– Не переживай! Всё улажу… – он вытащил изо рта зубочистку и бросил на стол. – Лена, извини за назойливость, у тебя всё хорошо?

– А почему у меня должно быть не всё хорошо?

– Не знаю… Интуиция… она у меня обострённая временами… Но ты не думай, в душу не лезу, не имею привычки и…

– Сорока… Просто ко мне подруга приходила… У неё проблемы. Проблема с другом. Связалась с каким-то бандитом – говорит, типа, новый смотрящий по городу.

– Ого, подружки у тебя!

– Это только одна такая, мы с ней с детства. Остальные нормальные!

– Ну-ну. Так что друг?

– Избил её.

– Вот зараза! Так бежала бы от него. Такие – это же выродки.

– Любит, говорит…

– М-да, любовь зла…

– Козёл ещё тот! Жалко её… И не сделаешь ничего.

– Поговорить?

– Уже не раз переговорено! Всё понимает, но, походу, живёт по принципу: бьёт – значит любит.

– Понятно. Сменим тему?

– Сменим.

…Они болтали час к ряду обо всём и ни о чём. Потом Аркаша, чувствуя усталость в голосе девушки, пожелал ей спокойной ночи, и они одновременно положили трубки.

– Аркаша, ты с кем так долго трепался? – В комнату вошла мама.

Он улыбнулся и, когда та подошла ближе, обнял.

– Похоже, у меня скоро будет подруга, Анна Михайловна!

Мама встрепенулась, но Аркаша опередил:

– Потом, мама! Сейчас главное: не сглазить!

– Ну, Арка-а-аш! Зачем тогда сказа-ал!? – Анна Михайловна состряпала лицо обиженного ребёнка, что рассмешило сына. – Как хоть зовут, а?

– Зовут – Лена. Она сестрёнка Макса… и я умолкаю!

– Вот дела! Вы что – обменялись?

– Умолкаю! Пошли-ка лучше съедим всё вкусное, пока Катьки нет.

15

Полнедели минуло.

И сегодня Аркаше предстоял ещё один разговор. Разговор с Ромкой. Начиная с понедельника, он откладывал и откладывал. Вот уже четверг – крайний срок улаживания проблемы Ромкиной влюбленности.

Сложно! Но нужно…

Аркаша целый день обыгрывал в уме диалог, но когда, добрался до телефона, минут пять стоял и пыхтел, не решаясь взять трубку. Но малодушием пресытился быстро и, обругав себя, набрал номер.

– Здравствуйте! А Рому можно?

– Можно. Сейчас… – сказал его отец.

– Алло?

– Привет, Ром! Надо поговорить.

– Вот как… Зачем?

– Потому что мы оба чувствуем в этом необходимость.

– Я не чувствую.

– Не ври себе.

Долгое молчание. Вздох.

Аркаша затаил дыхание.

– Ладно…

Аркаша выдохнул.

– Давай, я заеду к тебе, прогуляемся?

– Ладно.

…Они сидели на скамейке детсадовской веранды с обрушенной крышей и молчали. Молчали они и всю дорогу сюда, на их место, место, где они разговаривали по душам, место, где Аркаша впервые протянул Ромке сигарету, место с замечательным видом на главную достопримечательность города – Храм.

Аркаша посмотрел на друга. Тот курил, глядя перед собой.

– Ждёшь извинений? – нарушил молчание Аркаша.

– А ты будешь извиняться?

– Нет.

– Значит, не жду.

– Мне не за что извиняться, Рома.

Ромка в первый раз посмотрел на Аркашу:

– Конечно, ты же всегда прав! Тебе никогда не за что извиняться!

– Ромка…

– Что – Ромка!!! На кой чёрт я тогда к тебе приходил, а? Чтобы ты взял и вот так… тля! – он захлебнулся эмоциями.

– Полегчало?

– Пошёл ты… – прозвучало беззлобно и обречённо.

– Всё должно было произойти, как ты и хотел. Вспомни, я хоть раз пригласил её? Вообще с ней заговаривал… первый?

Молчание.

– Чего молчишь? Скажи, ты это помнишь?!

– Нет… но…

– Какое к чёрту может быть «но»! Ромка, она вас всех – всех! – обломала, не только тебя. Я же вообще у бара был. А потом, это она ко мне подсела, когда я сидел за столом, и она вытащила меня на медляк…

– Она?! Я ви-и-идел, как ты её вёл!

– Но, конечно же, не видел, как она ко мне подошла и потащила меня за руку?!

– Ну…

– Что «ну»? Говорю тебе: я шёл к бару, а она меня перехватила, и чтоб не выглядеть идиотски, я её и повёл…

– А поцелуй! Что тут придумаешь?

Аркаша заговорил голосом самого спокойного в мире удава:

– Лена понравилась всем, и я не исключение, я тоже человек, прикинь. И когда ты пришёл ко мне со своей грёбаной просьбой, Ром, мне очень поплохело. Но я решил, что раз уж лавры первенства твои – ведь ты первый заговорил насчёт неё – то и мешать не буду… Тем более, ты знаешь, как я отношусь к малолеткам… даже таким красивым.

Ромка открыл рот, но Аркаша остановил его взмахом руки.

– Не мешай, итак тошно! Когда мы начали танцевать… Задумайся над этой фразой! Она отказала всем, а мы с ней начали танцевать – по-моему, это уже о чём-то говорит, а? Так вот, когда мы начали танцевать, то оба почувствовали… Нет, я не могу этого объяснить! С тобой она играла, говоришь, а со мной, как… как раскрытая на титульном листе книга, что ли? И я понял, если не переверну сейчас же первую страницу, то буду корить себя до конца дней своих. Понимаешь, Ром?

– И поцелуй – первая страница.

– Верно, но не совсем. Она малолетка – не забывай! И поэтому я не собираюсь предпринимать глобальных шагов. Я хочу проверить её чувства ко мне, если тут вообще речь о чувствах… Так что я тебе не соперник. У тебя есть шансы!

– Нет у меня шансов.

– Что за ерунда?

– Ерунда? Да тебе же по жизни везёт с девчонками! Тобой интересуются, знакомятся… даже на улице с тобой идёшь, и все бабы пялятся, пялятся только на тебя, а я, как мебель, бонус.

– У меня есть предложение. Пойдём в субботу в «Сладкую планету»? Все вместе.

– В «Сладкую планету»?! – Ромка удивился не меньше Аркаши, когда это предложил Сашка.

Аркаша кивнул.

– Не думаю…

– Вот и хорошо. Так держать! – Аркаша помолчал чуть, потом спросил: – Всё злишься?

– Я буду злиться на тебя всегда, Сорока! Потому что у тебя – харизма!

– После катаклизмы… В субботу позвоню, скажу во сколь идём. Ага?

– ах-ха, – Ромка улыбнулся в первый раз за всё это время.

– Мир? – Аркаша протянул руку.

– Мир, – Ромка пожал.

16

Аркашу разбудили в эту субботнюю рань две вещи: зябкий холодок с форточки и неугомонная трескотня птиц – с неё же.

Он закрыл форточку, лёг, зевнул, потянулся. Повалялся ещё минут десять и вскочил. Заправил кровать и, напевая припев Каролины: «Мама, всё окей!», пошёл умываться. Потом пофланировал на кухню, организовал себе завтрак.

Минуты-черепашки ползли исключительно медленно. Время только подбиралось к девяти. Аркаша посидел-подумал и решительно направился в комнату.

Катька спала, но чувствовалось, что не так крепко. И Аркаша, коварно улыбаясь, зажал ей нос, за что в ответ получил лишь неопределённое: «ммммммм…». Он стянул с сестры одеяло под почти несущественный протест.