Пират. Океанский странник

Единственным светлым пятном во всей поездке явилось для Алины знакомство с Василием Золотогоровым. Сын Фельдштинского, который был младше ее на несколько лет, оказался очень недурен собой, а главное был обходителен, тактичен и явно восхищался ею. Не смотря на то, что Алина привыкла к тому, что возле ее ног лежат толпы поклонников со всего мира, в числе которых были политики, богачи, аристократы и просто известные личности, ей льстило его внимание. За все время Василий не отходил от нее ни на шаг.

Догадываясь, что простых солдат не удовлетворить одними лишь плие, батманами и фуэте, как бы виртуозно они не исполнялись, в качестве довеска Семен Фельдштинский включил в турне певичек из поп-группы «Сверчки», а также звезду русского шансона Вову Большепосадского. Шансонье пел о тюрьме, Чечне и Афганистане, а певички были молоды и красивы. Они постоянно пытались затащить Василия в постель, сначала поодиночке, а затем, отчаявшись, всем скопом. Но Василий замечал только Алину. С каждой секундой он все больше убеждался в тех чувствах, которые захлестывали его. Элегантная русоволосая красавица, от которой веяло таким внутренним аристократизмом, словно она принцесса кровей, и к тому же огромный талант: бесспорно, такую женщину не сможет заменить и тысяча маленьких глупышек. В последний день турне Василий окончательно понял, что он испытывал, когда думал о ней. Он испытывал… самовлюбленность.

Иметь – владеть всем самым эксклюзивным и лучшим на свете: вот в чем теперь была его цель. Будь то «Бланкпэйн 1735» – самые дорогие в мире наручные часы, выпускаемые лишь двумя экземплярами в год, или дорожная версия гоночного «Ниссана Ар-390», клиренс которого был настолько мал, что в России для такой машины не существовало дорог. И в эту – выстроенную им схему, в этот эталон жизненных ценностей и критериев, не могла не попасть Алина Беляева. Женщина, которую наиболее известная газета мира моды «Вуменз Вир Дэйли» признала самой элегантной женщиной года.

С той поездки в Чечню и начался их роман. Но развивался он не совсем так, как бы этого хотел Василий. Если бы его попросили охарактеризовать одним словом их отношения, он выбрал бы слово – «вялотекущие». Это определение казалось наиболее точным. Встречи их были редкими, поскольку график постоянных поездок и гастролей Алины почти никогда не совпадал с графиком поездок Золотогорова. Вдобавок сама Алина сохраняла дистанцию и не торопилась окончательно связать с ним свою судьбу. Однако после съемок нового блокбастера «Старлако», где он настоял, чтобы его партнершей была она, Василий решил сделать последнее решающее усилие. И тогда выстроенная им схема всего «самого-самого» приобретет окончательный вид.

Ассистент режиссера Смирнова по актерам нервничал. Какого черта толстяк отправил его встречать знаменитостей в аэропорт, а не поехал сам?! И какого черта их не встречает Чердынцев или кто-либо из административной группы, с кем, в случае чего, можно было разделить вину?! Хотя бы тот же ассистент по статистам, бездельничающий на острове с дармовым пивом?!

Да – ему было от чего нервничать. Ассистенту перевалило за сорок, и работал он на студии уже давно. Всегда получал мизерную зарплату. Пережил смутные времена, когда в начале девяностых казалось, что студии пришел конец, и тогдашнему директору Ленфильма Голутве, чтобы хоть как-то удержаться на плаву, пришлось сдать львиную долю павильонов банкирам, торговцам мебелью и компьютерами, кабатчикам и телевизионщикам. И вот – свершилось. Он приглашен на работу в «Старлако»: в этот волшебный мир с киноэкспедицией в экзотическую страну, месячной зарплатой, идентичной его прежней ставке за два года, и поистине голливудскими условиями работы! Потерять все это равносильно самоубийству! Ассистент не понаслышке знал о капризном характере звезд. Чуть что не так – отвечать ему. Он помнил, как лет десять назад, выходящий в тираж плейбой российского актерского цеха устроил на съемках фильма грандиозный скандал. Только за то, что вместо «СВ» на поезд Москва – Ленинград ему предоставили «купейный». Член съемочной группы, который с огромным трудом уговорил кассира Ленинградского вокзала выделить купейный билет из особой брони, был немедленно уволен. Оказаться в шкуре того неудачника ассистент себе позволить не мог. Благодаря работе в «Старлако» одна строительная контора предоставила его семье новую квартиру в рассрочку, дети теперь ходили в престижную школу и готовились поступать в платный ВУЗ, а жена не ушла окончательно к своему любовнику – владельцу трех торговых палаток на Сытном рынке. Нет – именно теперь ему никак нельзя оказаться на «психодроме» – ленфильмовском зале, где коротали время разовые рабочие!

«Черт бы их всех побрал!» – в очередной раз выругался про себя ассистент.

По залу прилетов на пилипино и английском прозвучало сообщение, заставившее его ругаться и нервничать еще сильнее. Частный реактивный самолет «Гольфстрим 4» приземлился в манильском аэропорту «Ниной Акино».

Когда те, кого он встречал, прошли формальные процедуры и появились в зале, ассистент расплылся в улыбке безграничного счастья. С этой улыбкой он стал продираться сквозь плотный ряд репортеров, бросившихся к стройной светловолосой женщине с какой-то особенной, грациозной походкой. Из прибывшей на Филиппины звездной пары местных журналистов интересовала только она – Алина Беляева.

– Я смотрю, они не очень-то ценят одного из нас, – глядя на Василия, засмеялась Алина, когда сопровождавший их охранник аэропорта оттеснил представителей СМИ и освободил проход. На ней было простое белое платье от миланского дизайнера Милы Шон, светлые волосы стянуты в тугой пучок, а огромные солнцезащитные очки закрывали половину лица.

– Пока что я – не оскараносец, – засмеялся в ответ Золотогоров, избравший для поездки в тропическую страну шорты, майки и сникерсы, сшитые на заказ у лондонских портных.

– Пожалуйста, машина ждет, – излишне суетился встречавший их ассистент Смирнова.

Они разместились в комфортном заднем отсеке лимузина, и арендованный администрацией для представительских целей девятиместный тюнинговый «Таун-кар» направился в финансовый центр города – Метро. В Ризал-Парке для Алины и Василия были забронированы две многокомнатные сюиты в одной из лучших гостиниц Филиппин «Манила Отель».

Пока два гостиничных батлера, шофер и ассистент режиссера возились с багажом, Золотогоров с Алиной вошли в роскошный вестибюль здания, построенного в 1912 году. Женщина остановилась, разглядывая витрину магазинчика сувениров, а Василий двинулся к стойке портье.

– У нас забронировано два люкса, – произнес он по-английски, доставая паспорт.

Клерк просмотрел базу данных в компьютере и отрицательно покачал головой:

– Сожалею, но здесь какая-то ошибка. Все сюиты на данный момент в отеле заняты представителями стран тихоокеанского региона, съехавшимися на ежегодный…

Василий не дослушал. Он направился к появившемуся в дверях ассистенту.

– Послушайте, а ведь нас, как бы это сказать, никто здесь не ждет.

Ассистент Смирнова побледнел, опустил на пол дорожную сумку одной из звезд и стал спешно отстукивать клавиши мобильного телефона. Руки его дрожали. Он сумел дозвониться до Чердынцева лишь с третьего раза.

– Все верно, – подтвердил директор. – Гостиница «Манила». Я сам заказывал.

– Борис Саныч, ты что?! – ассистент едва не выматерился вслух. – Нам здесь русским языком же сказали, все занято участниками саммита.

– Могу ли я чем-то помочь? – поинтересовался клерк-филиппинец.

Василий вкратце обрисовал ситуацию.

– Ах, вот в чем дело, – улыбнулся портье. – Я понял. У нас есть «Манила Отель» и «Отель Манила». Вы, вероятно, перепутали. Это гостиница на бульваре Роксаз.

Когда Золотогоров перевел слова филиппинца ассистенту Смирнова, и без того не лучшее состояние последнего ухудшилось ровно в два раза.

«Линкольн» повез звезд по новому адресу.

– Ты даже не представляешь, как я дожидаюсь минуты, когда вся эта чехарда кончится, и мы останемся в номере одни, – произнес Василий, доставая из бара бутылку сока.

– Ты смеешься? – удивилась Алина. – Уже съемка скоро, а я еще хочу принять ванну, отдохнуть с дороги, подготовиться. Если бы не было задержек, то тогда, возможно…

«Ублюдок!» – зло подумал Василий о сидевшем рядом с шофером ассистенте.

Машина выехала на бульвар Роксаз, вдоль которого тянулись современные здания отелей.

– На этой набережной раньше стояли старинные колониальные постройки – католические церкви и другие памятники архитектуры. Мне об этом говорил экскурсовод, когда я в первый раз была на гастролях в Маниле. Вдова Маркоса велела всех их снести и освободить территорию для развития туристической инфраструктуры. Между прочим, знаешь, кто одно время являлся главным дирижером Манильского симфонического оркестра? Ее двадцатилетняя дочь.

– А-а – вдова Маркоса – Имельда, – протянул, отвлекшись от своих мыслей Золотогоров. – Я смотрел передачу по телевизору. Это не у нее ли было тридцать тысячи пар обуви и пятьдесят тысяч бюстгальтеров?

«Таун-кар» остановился возле гостиницы «Трайдер Отель Манила». Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – этот отель классом ниже, чем предыдущий.

– А мне здесь нравится, не беспокойтесь, – осмотрев номер, состоявший из спальни и холла, сказала Алина ассистенту. Тот подобострастно суетился, пытаясь загладить оплошность, взмахивал руками и тараторил без умолка.

– Понимаете, такая накладка. Мне очень жаль, что так произошло. В следующий раз…

Стоявший в дверях Золотогоров, сделал незаметный жест появившемуся в номере батлеру. Филиппинец-посыльный тихо поставил на трюмо вазу с цветами и удалился. Этот роскошный букет редких орхидей с острова Себу обошелся Василию в пятьсот долларов. Теперь Алина не сможет устоять!

– Ладно, не волнуйтесь. Вы свободны, – остановил он поток оправданий, лившийся из уст ассистента.

Ленфильмовский работник попятился задом к выходу. При этом он продолжал извиняться и красноречиво махал руками до тех пор, пока случайно не скинул фарфоровую вазу с драгоценными орхидеями. Рухнув на пол, ваза разбилась, а букет теперь представлял собой жалкое зрелище. Алина не сумела скрыть улыбку, увидев полуобморочное состояние ассистента.

– Да идите же, идите! Горничная все уберет. Ничего страшного. С каждым бывает. – Василий буквально вытолкал в коридор беднягу, руками подбиравшего осколки.

– Что ж, – засмеялась Алина, – по всем канонам ты теперь должен настоять на увольнении этого растяпы?

– Это как раз то, что я собираюсь сделать меньше всего. Отдыхай. – Золотогоров улыбнулся и пошел к себе в номер.

– Нарожают же недоносков! – зло прошептал он, на ходу раскрывая сотовый телефон.

– Я постоянно пытаюсь дозвониться до вас! – послышался взволнованный голос режиссера Смирнова. – Как вы устроились? Я уже слышал об этом дурацком недоразумении.

– Не беспокойтесь, все в порядке. Просто я обычно отключаю мобильник.

– Ясно. Вы в курсе, что мы арендовали вертолет на американской базе, чтобы доставить вас и госпожу Беляеву на съемочную площадку?

– Да. Мы скоро будем. И… вот еще что. Тот человек, который встречал нас в аэропорту…

– Я слушаю?…

– Премируйте его как-нибудь. Он произвел хорошее впечатление.

Золотогоров отключил связь. Ему очень хотелось переспать с Алиной, ведь последний раз они были близки несколько месяцев назад. И если бы не придурок-ассистент, которого следовало бы!..

Но в выстроенной им схеме Василию Золотогорову отводилась роль идеального человека. И ко всему прочему, он должен обладать такими качествами, как великодушие, уважение и бережное отношение к тем, кто от него зависит. Именно так должен поступать Василий Золотогоров. Фима Фельдштинский поступал иначе…

Вечеринка была в самом разгаре. Она проходила на подмосковной даче сына главы инвестиционного фонда «Гефест» Дениса Гиндберга. Здесь собралась богема – представители «золотой молодежи» Москвы. Сыновья тех, кого принято именовать «новыми русскими». Чтобы скрасить мужской коллектив, хозяин пати вызвал на вечеринку нескольких девушек, работавших в модельном агентстве «Рашен Старз». Когда компания перебралась в подвальное помещение, где находился пятнадцатиметровый бассейн, вечеринка превратилась в оргию.

Шампанское «Дом Периньон» лилось рекой. Стол ломился от белужьей икры, а две хрустальные вазочки были доверху наполнены белым порошком – кокаином и героином. Обслуживали гостей трое студентов из Нигерии. Денис Гиндберг еще с детских лет, когда он посмотрел фильм «Всадник без головы», мечтал, что когда-нибудь и у него будут чернокожие слуги.

– Посмотрите-ка! – неожиданно воскликнул кто-то, указывая на светловолосую длинноногую девушку в бикини. Она безвольно развалилась в кресле и тупо уставилась в одну точку. – Посмотрите, как «герыча» перенюхала.

– Ден, дай ей нюхнуть «кокса», тогда мигом «снимет». На что нам безвольное полено?

– Эй, девчонки, что это у вас за подружка такая слабенькая?

– Она у нас звезда, – захихикали девушки, – на днях отправила по Интернету свое портфолио в «Виву»!

Теперь стало весело всем. Одно дело работа в доморощенном «Старз», образованном без году неделя, и совсем другое замахнуться на известнейшее парижское модельное агентство «Вива».

– А знаете, что самое смешное, – продолжали девушки, – ее пригласили в Париж для «живого кастинга» и купили билет бизнес-класса на рейс Аэр-Франс. Так что через неделю она… тю-тю!

– Ни фига себе! – присвистнул Денис, двинувшись в сторону развалившейся в кресле девушки. – Надо скорее поиметь тебя, крошка. Пока не поздно. Пока совсем не зазналась.

– У меня идея получше, – усмехнулся Ефим Фельдштинский. – Зови сюда своих черных и неси… видеокамеру. Мы сейчас свое портфолио организуем.

Присутствовавшие на вечеринке загорелись этой идеей. В особенности девушки, каждая из которых завидовала счастливице черной завистью.

– Ты звал нас, масса? – В зале появились африканские студенты. Масса Денис любил, чтобы они к нему обращались точь-в-точь, как рабы обращались к белым плантаторам.

– Вот что, бойз. Видите ту леди? Она вместе с вами утверждена на главную роль. Ясно, в каком фильме? Тогда поехали…

Дважды повторять не пришлось. Африканцы довольно заулыбались и разделись догола. Все трое имели гибкие мускулистые фигуры и внушительные мужские достоинства, всегда, казалось, находившиеся в полуэрегированном состоянии. Одурманенная героином девушка позволила снять с себя купальник, вяло раздвинула ноги и открыла рот…

– Теперь мы это сканируем, – улыбнулся Фельдштинский, когда все закончилось, – и запустим в «Нет».

Они так и поступили. Распространили отснятый материал на таких, ставших популярными во всем мире сайтах, как «Лучшие потаскухи России» и «Индивидуалки Москвы». Одна из копий была направлена по электронной почте в «Виву». Она была снабжена пояснением – «Я еще и это могу».

Через месяц несостоявшаяся звезда парижской моды работала на Тверской. А еще через полгода, после того, как на очередном бандитском «субботнике» ей изуродовали бритвой лицо, перебралась на продуктовый рынок в Кунцево, где обслуживала торговцев с Закавказья.

Арендованный у американцев «М-Д Дуглас 600», развивающий крейсерскую скорость в 280 километров в час, быстро доставил Алину и Василия к месту съемок. Когда лыжеобразные шасси коснулись прибрежного песка, к вертолету устремился режиссер Смирнов вместе со всей своей свитой.

– Все готово! У нас уже все готово, можно приступать. Гримеры и костюмеры в тех микроавтобусах. – Смирнов махнул рукой в сторону двух «Ниссанов Серена».

Пока актеры переодевались и накладывали грим, постановщик в последний раз лично проверил каждую мелочь. Он остался доволен декораторами из группы художника-постановщика. «Настоящий ад! – восхитился он, осмотрев макет концентрационного лагеря. – Американцы зальют весь поп-корн крокодиловыми слезами!»

Не меньше порадовали его и статисты, завербованные в одной из маленьких бедных деревень. Вид у мужчин, женщин и детей оказался соответствующий. Их даже не нужно было гримировать. Они прекрасно смотрелись в образе изможденных в застенках узников.

Когда до начала работы оставались считанные минуты, на горизонте показался катер. Красивое железное тело рассекало окрашенный пурпурными красками заката океан. Смирнов прищурился, вглядываясь в его очертания. «Нагулялись, засранцы!»

Однако, не смотря на то, что катер являлся военным, это был не пропавший Ар-5.

К берегу подошла отчалившая от катера моторка. На прибрежный песок спрыгнули молодой статный филиппинец в форме морского офицера и еще один мужчина постарше с сухим усталым лицом. Он был облачен в строгую серую двойку. Постановщик шагнул навстречу непрошеным гостям.

– Чем могу помочь?

– У вас здесь снимается кино? – ответил вопросом на вопрос гражданский. – Мне нужен кто-либо из руководителей киногруппы.

– Я – постановщик, – отрекомендовался Смирнов.

– Прекрасно. Моя фамилия – Вирата. Бенигно Вирата. Я являюсь представителем Национального бюро расследований – филиппинской службы безопасности. У меня к вам несколько вопросов.

– Пожалуйста, только позже. В данную минуту я…

– В процессе съемок вы используете военные катера. Так?

– Да… «Во что же вляпались эти говнюки?!!»

– Они все на месте?

«Никаких обращений в полицию! Но они же сами обратились? Это ты будешь объяснять потом – Фельдштинскому!!» – Смирнов сделал вид, что закашлялся:

– Ну, конечно. Как видите – они на месте и готовы к съемке. «Какой черт дернул меня подойти к ним? Лучше бы с ними объяснялся Чердынцев!»

Вирата оглянулся в сторону дрейфовавших в бухте катеров.

– Ладно. Если вы нам еще понадобитесь, мы сообщим. Счастливой работы.

– А что произошло? – озабоченно спросил постановщик.

– Пираты. Настоящий бич нашей страны. На этот раз при нападении на судно недалеко отсюда они использовали военный катер. Поэтому мы были вынуждены проверить все ли у вас в порядке.

– Понимаю… – покачал головой Смирнов. Он ровным счетом ничего не понимал.

Яркие всполохи взрывов то и дело озаряли сгущающиеся сумерки. Под громогласный рев лавина атакующих устремилась вперед. Ничто не сможет сдержать порыв солдат, когда до цели остаются считанные метры.

«Джи-ай» карабкались вверх – в гору. Многие из них падали, но новые ряды героев все ближе подбирались к воротам лагеря. Вот разлетелась в щепки одна из сторожевых вышек. Навсегда умолк японец-пулеметчик, покосивший много храбрых американских парней. Главная камера старательно запечатлела бутафорские ошметки рук, ног и кишок, летящих в разные стороны. Того – что осталось от японца после удачного выстрела из миномета.

Из тростниковых бараков навстречу освободителям уже бегут узники. Мужчины, женщины, дети. Они обнимают солдат. По их изможденным лицам текут слезы радости. Красивый молодой офицер в форме военного летчика бежит впереди всех. В одной руке он сжимает автомат, а в другой древко флага. Он не замечает тянущихся к нему благодарных рук. Наконец, в самом конце толпы узников, он видит девушку. Она бросается в его объятия. Летчик нашел свою возлюбленную. Он счастлив. Он швыряет на землю автомат и обнимает девушку одной рукой. А другая рука его вытягивается вверх, и вместе с ней устремляется вверх знамя. Звездо-полосатое полотнище американского флага победоносно реет над землей.

– Стоп! – скомандовал Смирнов. – Снято. Да стоп же…

– Ты увлекся, – заметила Алина, освободившись, наконец, от поцелуев Василия, которые становились все более настойчивыми. После сигнала «стоп» Золотогоров швырнул флаг на землю рядом с автоматом и теперь уже двумя руками откровенно ощупывал грудь и бедра партнерши.

– Хотя бы здесь есть возможность, – делано-обижено сказал он. – Нужно пользоваться моментом.

– Друзья мои, это было великолепно! – подбежав к исполнителям главных ролей, по-птичьи защебетал Смирнов. – Никогда в жизни не видел такой глубины чувств, такой экспрессии, такой…

– Смываемся, – тихо шепнул Золотогоров Алине. Они направились к поджидавшим их костюмерам и гримерам.

– Я слышал, ты через пару дней опять отправляешься в турне?

– Ты прав. – Алина на ходу скинула какую-то рваную кофту, в которой изображала пленницу. – У меня контракт не только с Мариинкой.

Василий несколько мгновений молчал, а затем выпалил без обиняков:

– Почему бы тебе ни закончить выступать и ни переехать жить ко мне насовсем? – Раньше он никогда не желал, чтобы она завершила карьеру. Ему нужна была именно звезда, о которой пишут в газетах и снимают телепередачи. А о бывших звездах все быстро забывают, появляются новые. Теперь же, убедившись, что в качестве действующей звезды она всегда будет поступать по-своему, он решил изменить тактику. Больше всего на свете он хотел, чтобы она от него зависела.

В ответ на предложение Василия Алина лишь рассмеялась.

Через полчаса пилотируемый двумя американцами выкрашенный в ярко-красный цвет «Дуглас» взмыл в воздух и взял курс на Манилу. А еще через несколько часов, этой же ночью, «Гольфстрим 4» вылетел в Петербург.

Из-за чехарды со сменой часовых поясов Алина проснулась только под вечер. Она жила одна в ста двадцати метровой, самой небольшой квартире построенного несколько лет назад элитного дома на Петроградской стороне. Дом был настоящим «городом в городе». Здесь имелся полный набор атрибутов присущих так называемому VIP-сектору первичного рынка жилья: подземный гараж, зимний сад, супермаркет, солярий, сауна, бассейн, фитнес-центр, ресторан, прачечная, еще один ресторан, служба горничных и так далее. Когда Алина приобрела здесь квартиру, еще не существовало таких понятий, как «фэйс-контроль» и «заселение жильцов по принципу однородной среды». Квартиры в только что построенном доме мог купить любой, располагающей необходимыми средствами. Поэтому Алина была, пожалуй, единственным жильцом, заработавшим свои деньги трудами праведными. Среди ее соседей оказалось много сомнительных нуворишей-банкиров, дорогих проституток, бонз петербургского отделения правящей партии и прочих малоприятных личностей, по тогдашней моде носивших бардовые пиджаки и «пудовые» золотые цепи. Некоторых из соседей за эти годы уже отстрелили. Однако не на территории дома: не в подъезде, как это обычно бывает. Продавая освобожденные из-за непомерной квартплаты семьями покойных квартиры, владелец строительной фирмы особо подчеркивал роль хаус-секьюрити: «Ни один из наших бывших жильцов не был застрелен на расстоянии ближе одного километра от своего дома!» Алину строгая охрана устраивала. Так ей было спокойней. Причем она опасалась не воров или тем паче киллеров, и даже не навязчивых поклонников ее таланта. Она опасалась… журналистов. Алина ни разу в жизни не дала ни одного интервью представителям российских средств массовой информации. И это их бесило. Журналисты лезли из кожи вон, чтобы заполучить его. Это был вызов их профессиональному самолюбию.

Все началось в самом начале ее карьеры. Главный редактор женского журнала «Метрополитен» снизошла до того, чтобы лично задать пару вопросов восходящей звезде балета. В гримерку Кировского театра с видом хозяина вошла заметно молодящаяся дама средних лет. Она панибратски похлопала одетую в балетную пачку Алину, улыбнулась большим ртом и произнесла на американский манер:

– Хай! Я из «Метрополитена». Как насчет того, чтобы сделать ваше лицо, милочка, лицом обложки в следующем месяце? Мы хотим иметь о вас большой репорт.

К ее немалому изумлению балерина не засияла от восторга. Слова же еще больше удивили редакторшу.

– Могу я дать ответ позже? После того, как ознакомлюсь с каким-нибудь из номеров вашего журнала?

– Хм… можете…

В тот же день Алина приобрела на газетном лотке свежий номер «Метрополитена».

На страницах журнала, среди яркой рекламы заоблочно-дорогих товаров, какие на турецких барахолках можно было приобрести раз в пятьдесят дешевле, иногда попадались плоды журналистского творчества. Алина прочитала первую же статью, озаглавленную – «Женщина в стиле Метро». В ней рассказывалось о некой девятнадцатилетней бизнес-вумен, разумеется «красавице невиданной красоты», которая устав за год от сидения за спиной мужа-бизнесмена в «золотой клетке», сама занялась бизнесом. И стала… председателем совета директоров нескольких банков. Следом за статьей о современной хай-тек-Золушке размещался чрезвычайно актуальный тест для читательниц: «Ваш муж уехал в деловую командировку в Нью-Йорк, а к вам в загородный коттедж приехал любовник. Он поставил свой „Феррари“ возле входа. Вдруг вы видите, что по шоссе к дому едет „шестисотый“ „Мерседес“ мужа. Ваши действия?»