Угол падения

– Я так и думал, – подытожил Филипп. – Ну что ж, все ясно. Тогда отказ? А что, если она все-таки будет настаивать? Вы же понимаете, что в наше время сдавать квартиру лучше кому-то по рекомендации, мне бы не хотелось упускать такой шанс.

– Послушайте, вы! Она еще несовершеннолетняя! Как она может настаивать на чем-то, если она неплатежеспособна? Это для этих целей она выпрашивала вчера у меня сто долларов? – вспылил Илья.

– Понятия не имею. И вот что, – ответил Филипп, – вы не возмущайтесь пожалуйста, но я сдам ей все же свою квартиру, если она заплатит за полгода вперед, а если нет, я ей так и скажу, что вы категорически против. Идет?

Илья был в бешенстве.

– Да как вы можете согласовывать со мной такие вещи? Я уже сказал, что я против! Поставьте меня в известность, если она будет согласна вам заплатить, так как эти деньги будут добыты ею… ну я не знаю, каким-нибудь неверным путем.

– Хорошо, – неожиданно согласился собеседник. – Как вы понимаете, речь идет не о ста долларах, а о значительно большей сумме. Я не буду рисковать, мне проще отказать.

На том они и расстались. Филипп галантно раскланялся и быстрым шагом удалился. Илья остался в полной растерянности и недоумении. Значит, Майя решила уйти от него прямо сейчас, не дожидаясь окончания школы. Он направился домой.

В окнах их квартиры горел свет, значит дочь была дома. Он настроил себя на решительный разговор и, резко постучав в дверь ее комнаты, тут же распахнул ее. Но он так и остался стоять в дверях, ошарашенный увиденным. Майя сидела на кровати в нижнем белье, совершенно пьяная и с бокалом вина в руке. Тут же в комнате находилась полуголая девица и парень, тоже почти раздетый. Свет был притушен, в комнате царил полумрак, тихо играла музыка, и троица наслаждалась обществом друг друга, даже не заметив, что в комнату вошел Илья.

Он щелкнул выключателем, ярко вспыхнул свет, и все трое зажмурились, нехотя повернув головы в его сторону.

– Привет, – тихо сказала девица, а Майя только небрежно хмыкнула и поставила бокал с вином на подоконник.

Парень потянулся было за джинсами, но наглая девица вдруг встала на них и сказала:

– Успокойся, Макс, я тебя умоляю. – Потом повернулась к Илье и вдруг заявила: – Присоединяйтесь. Хотите сначала выпить или… – и она направилась в его сторону вульгарной вихляющейся походкой.

– Что здесь происходит? Что за бардак?! – рявкнул Илья.

– Бордель, ты хотел сказать. Это групповуха, папочка. Ну развлечение такое. Ты бы не мешал, а? – сказала Майя и, подойдя к парню, вдруг обняла его, смотря на отца через плечо наглым вызывающим взглядом.

Девица тем не менее приблизилась к Илье и мерзко обвела языком свои вульгарные полные губы. Ее большая грудь почти касалась его, он даже чувствовал запах ее тела, молодого, полного, разгоряченного.

– Проходи, чего встал, – сказала она и протянула было руку.

Илья схватил девицу за запястье и отшвырнул от себя.

– Дрянь! – сказал он. – Немедленно одеться и вон из моего дома, чтобы духу вашего здесь не было через пять минут. А ты, – это уже Майе, – марш в ванную сию минуту.

С этими словами он подошел к дочери, схватил ее за плечо. Она слегка вскрикнула, видимо от боли, и Илья подтолкнул ее к двери. Проходя мимо парня, сидящего на полу и пытающегося все же натянуть на себя джинсы, Илья не удержался и больно пнул его ногой.

– Поосторожней, папаша, я тоже так могу, – проскулил парень.

– Я тебе сейчас все зубы выбью, щенок. Вон отсюда, ублюдок! Не дай бог еще хоть раз попадешься мне на глаза.

Парень испуганно вскочил и отпрыгнул в сторону. Илья подошел к двери ванной и услышал, как шумит вода, Майя принимала душ. Ее приятели еще минут пять препирались, одевались, наконец вышли из комнаты и со словами «Как жаль, что вы нам помешали» удалились из квартиры. Говорила, правда, девица. Парень ретировался к двери и сам быстренько открыл ее.

После их ухода Илья снова зашел в комнату дочери. Он насчитал несколько пустых бутылок, валяющихся на полу, и обнаружил пустую пачку от презервативов. Его стошнило.

«Как же так? Майя была такой скромной, такой порядочной девчонкой. Никаких парней, никаких свиданий, и вдруг такое! А как вызывающе она вела себя! Пьяная, бесстыдная, полураздетая и без тени смущения! Нет, это все бравада!» – успокаивала себя Илья. Но ему было нестерпимо больно и обидно за то, что дочь позволила себе такое поведение в его присутствии. Это означало, что он для нее не значил ничего, ровным счетом ноль!

Минут через пятнадцать Майя, как ни в чем не бывало, вышла из ванной и обратилась к отцу:

– Знаешь, не обращай внимания на все это. Мы просто разыграли тебя. Но я и сама поняла, что это чересчур.

Илья удивился в душе такому доверительному тону и спокойному голосу, каким разговаривала с ним Майя. И все же он не поддался сразу.

– А это что, позволь тебя спросить? Тоже розыгрыш? – строго спросил он дочь и показал ей смятую обертку от презерватива.

Майя усмехнулась, покраснела и ответила:

– Ну да. Все подстроено. Не было у нас ничего такого… я же говорю тебе. Если бы уж мы занимались чем-нибудь подобным, то не здесь, уверяю тебя, но…

Илья ее перебил:

– А где же? На квартире, которую ты собиралась снять? Для этих, видимо, целей ты вознамерилась съехать, да? Но учти, я категорически против. Ты будешь жить здесь, со мной до тех пор, пока не закончишь школу, как минимум. Потом решай сама. Исполнится восемнадцать, вот тогда и скатертью дорога. А до того времени я несу за тебя полную ответственность.

– Папа, не устраивай истерик. Съеду тогда, когда посчитаю нужным. Откуда ты знаешь про квартиру?

Майя говорила спокойно, без гонора, чем немало озадачила привыкшего к ее высокомерию отца. Он тоже решил перейти на спокойный тон и ответил:

– С Филиппом встречался. Он сам меня нашел и интересовался, согласен ли я на твой переезд, и как ты собираешься платить ему.

– Вот как? Ну тогда понятно. Ладно, остынь. Я пока никакого решения не приняла, буду потихонечку заканчивать школу, обещаю вести себя прилично, но и ты будь добр, оставь меня в покое со своим опекунством. А то видишь, что может получится от излишнего пристального внимания? Это тебе урок.

Илья все же разозлился.

– Мне кажется, что я такого урока не заслужил. Я хорошо, очень хорошо отношусь к тебе. И делаю все, чтобы наши отношения были нормальными. Да, у нас случилось горе, мама погибла. Но тебе ли не знать, как?! Или ты думаешь, что мне легче, чем тебе, пережить ее потерю?!

Лицо Майи опять вдруг приобрело враждебное и даже злое выражение, она прикусила нижнюю губу, сощурила глаза и ответила тихо:

– Да, мы оба знаем как и почему она погибла. Я только не знаю, зачем?

– Что «зачем»? – недоуменно спросил Илья.

– Зачем ты это сделал? Ты меня не обманешь, а свою сказку про ее трагическую гибель в аварии оставь для других. Это твоих рук дело, и это все меняет в наших с тобой отношениях. Тебе просто не повезло со мной, так как мне не три года. Я все поняла. А не доношу на тебя только потому, что ничего не смогу доказать.

Илья без сил опустился на стул.

– Послушай, это уже переходит всякие границы. Майя, ты вводишь себя в заблуждение, ты как под каким-то гипнозом. Я невиновен, уясни это и прекрати терзать себя и меня. Мама умерла почти сразу же, как наша машина ушла под воду, умерла от сильного удара виском, от так называемой черепномозговой травмы. Поэтому я и стал вытаскивать тебя, так как ты была жива. У меня не было выбора, черт возьми…

– Чушь! – безапелляционно заявила Майя, глядя на отца холодным, ненавидящим взглядом. – Мама была жива, когда ты тащил меня из машины и прежде, чем вытащить меня наверх, ты сделал так, чтобы она не смогла спастись.

Разговор в очередной раз зашел в тупик. Но Илья не сдавался.

– Майя, я не вижу смысла в том, чтобы продолжать обсуждать весь этот бред. Но у меня к тебе есть предложение. Я на днях был у психотерапевта на консультации. Поговорил с врачом, обрисовал нашу ситуацию и попросил совета, как выйти из конфликта. Она дала мне несколько дельных советов, но еще она хотела бы пообщаться с тобой. Чувствуется, что умная женщина, профессионал, одним словом. Кстати, моя одноклассница бывшая. Сходила бы ты к ней. Хуже не будет, а объяснить и прояснить тебе многие вещи она сможет лучше меня.

Майя подумала немного и вдруг неожиданно согласилась:

– Ну что ж, пожалуй я схожу. Скажешь потом, куда и к кому. А пока все на этом. Я спать пошла. Давай установим в доме режим мирного сосуществования, но без дружеских взаимоотношений. У меня это все равно не получится, и ты не тужься. Ни к чему это.

Илья пожал плечами и лишь проронил:

– Лучше худой мир, как говорится.

– Вот именно, – ответила Майя и ушла к себе.

И все же Илья немного приободрился. Хоть какой-то конструктивный разговор. Уже несколько недель он не мог найти с дочерью общего языка, она была замкнута, раздражительна, груба. А тут все же хоть и не прежние добрые отношения, но и не открытая война. Огорчала его, конечно, ее непристойная выходка и ужасные обвинительные речи, но он подумал, что не все сразу. Пройдет время, и это как-нибудь утрясется. А если она сходит к Галине Колпаковой на прием, то та, возможно, сможет поставить ее мозги на место, и Майя посмотрит на все другими глазами. Илья очень надеялся на это.

Затем он переключил свои мысли на работу. Ответственность, которую он сам взвалил на свои плечи, тоже угнетала его. Он должен привести Арину к финишу хотя бы третьей, а то ему неприятностей не обобраться. Арина занималась плаванием давно, лет с восьми, и только это делало ее более менее сносной пловчихой. Но она никогда не блистала результатами, несмотря на отработанную технику. У нее просто не было таланта, как она ни старалась. Короче говоря, была весьма нерезультативной. Все об этом знали и всерьез Арину не воспринимали. Но вот руководители из администрации города хотят видеть ее звездой! Ну как же, папенькина дочка, нужно обязательно быть на первых ролях.

4

Майя сидела в ожидании приема напротив двери кабинета Колпаковой. Она сохраняла хладнокровное спокойствие и шла к врачу совсем не за лечением. Ее основной целью было открыться кому-нибудь, рассказать о том, что знает только она, ну не считая отца, конечно, и просить о помощи.

Минут через пять ее пригласили. Майя уверенно переступила порог кабинета и поймала на себе заинтересованный, изучающий взгляд посторонней женщины, к которой у Майи почему-то не появилось никакого доверия.

«Противная тетечка», – мелькнуло у Майи в голове, и она, не поздоровавшись, прошла и села на стул.

– Добрый день, Майя, – сказала врач тихо и с растяжкой.

– Здравствуйте! – нарочито громко ответила девушка.

В глазах Колпаковой промелькнула усмешка. Она опустила глаза и стала что-то сразу же записывать в большой развернутый журнал.

– Что вы пишите? Первые впечатления о клиентке фиксируете? – спросила Майя.

– Нет. Просто вспомнила кое-что из того, что мне рассказал твой отец. Вот и пишу, чтобы поговорить с тобой об этом.

– Интересно, наверное. Но у вас не получится поговорить со мной по душам. Тем более о том, о чем вы говорили с моим отцом.

Доктор Колпакова не смутилась. Она продолжала писать, как ни в чем не бывало, а когда закончила, сказала:

– Итак, Майя. Ты, как я понимаю, пришла ко мне за тем, чтобы я помогла тебе найти путь, как вывести отца на чистую воду, не так ли?

Майя невольно вздрогнула и удивленно, слегка приоткрыв рот, посмотрела на Колпакову. Ответить она не успела, так как Галина Ивановна тут же продолжила:

– Это очень просто, девочка. Тебе всего лишь нужно написать заявление и отнести его в милицию. Начнется следствие, ты будешь проходить по нему главным свидетелем, будешь рассказывать, доказывать, объяснять, обвинять своего отца. Ну а там видно будет. Сочтут Илью Петровича виновным, отдадут под суд. Ты выступишь на суде, расскажешь все, что знаешь, ну и судья вынесет приговор.

Майя сидела, вобрав голову в плечи. Она явно не ожидала такого хода, она думала, что врач начнет проводить с ней нудную беседу о том, что она, Майя, еще ребенок, поэтому должна доверять своему отцу, который кроме добра ничего ей не желает. И тогда Майя вдруг попросит ее найти ей человека, который отнесется к ее проблеме более серьезно и выслушает все, что она знает о смерти своей матери.

Но Колпакова взяла инициативу в свои руки и буквально обескуражила ее, начав разговор на эту тему сама, не дав Майе даже рта раскрыть.

– Почему ты молчишь? – спросила Колпакова. – Ты умеешь говорить?

Майя прокашлялась и спросила:

– Как пишется это заявление? На имя кого?

Тут уж не на шутку удивилась Галина Ивановна.

– Даже так? Ну это вопрос не ко мне, Майя. Скажи, а что движет тобой, что заставляет тебя идти на такую крайнюю меру? Ты что, действительно уверенна в том, что твой отец виновен в гибели…

– А вы думали, я ненормальная, да? Решили, что я от горя рассудок потеряла и клевещу на уважаемого Илью Петровича? Нет, я просто бессильна в данной ситуации, так как не знаю, с чего начать и к кому обратиться.

Галина Ивановна закрыла свой журнал, отодвинула его в сторону и внимательно посмотрела на сидящую перед ней девушку. Та вдруг показалась ей очень взрослой, серьезной и действительно озабоченной, причем озабоченной давно. Печать неразрешимых проблем отражалась в ее колючем, совсем не девичьем взгляде, губы были сомкнуты, и две резкие складки пролегли от губ к носу. Волосы были забраны в пучок на затылке, и весь ее облик не соответствовал ни возрасту, ни статусу юной школьницы.

– Скажи, Майя, ты давно носишь такую прическу? – вдруг спросила Колпакова.

– С тех пор, как мамы не стало, я не очень слежу за собой. И пока я не добьюсь правды, мне все равно, как я выгляжу.

– А зачем она тебе, эта правда? Ты что, так жестоко ненавидишь своего отца, что готова испортить ему жизнь по всем статьям? Тебе станет легче, если он окажется в тюрьме?

– Нет, не легче. Даже тяжелее, наверное, но вы ведь ничего не знаете, вас не было там, когда он…

Майя не договорила, она вдруг закрыла руками лицо и заплакала. Галина Ивановна поднялась со своего места, подошла к девушке и приобняла ее.

– Послушай, девочка. Я знаю твоего отца очень давно, мы были друзьями еще со школы. Илья очень порядочный человек, настоящий мужчина. Его всегда и везде любили и уважали. Причем все, и учителя, и друзья-приятели. Есть вещи, которые нельзя сбрасывать со счетов никогда. Такой человек, как Илья, не может принести вред другому, тем более, любимому человеку.

Майя достала из кармана платок, вытерла слезы и повторила свои слова:

– Вас там не было. Поэтому вы и не знаете, что этот уважаемый вами мужчина убийца.

– Хорошо, допустим. Тогда почему же этого не обнаружили те, кто разбирался с последствиями катастрофы? Ведь в принципе факт убийства установить довольно легко. Я уверена, что тело твоей мамы было тщательно обследовано. Были найдены следы насильственной смерти?

– Скорее всего, да. Но доказать это было невозможно, и разбираться не стали. А я видела, я знаю, как он убил.

Колпакова не поддавалась на настойчивые заверения пациентки. Или делала вид, что не поддается. Она налила в стакан воды, накапала капель и протянула Майе.

– На, выпей. Не нужно здесь рыдать и давать волю своим чувствам. Я думаю, тебе нужно все выбросить из головы. Если готова, я могу тебе помочь. Очень скоро ты снова почувствуешь себя хорошо, тяжелые мысли перестанут терзать тебя, и ты успокоишься. Более того, поймешь, что твой отец не виноват, это заблуждение в состоянии шока от потери близкого тебе человека.

– А если это не так? Ваши сеансы не помогут мне? – спросила Майя осторожно.

– Если мои сеансы тебе не помогут, тогда придется лечиться, моя дорогая. Но я не думаю, что все так уж запущено. У тебя депрессия, психологический надлом, но это не смертельно, поверь мне. Есть масса легких и доступных способов избавить тебя от этого состояния, вывести тебя из него. Я как раз специалист в этой области.

Майя вдруг тяжело поднялась со стула, уперлась одной рукой в край стола и заявила:

– Есть масса доступных способов заткнуть неугодному человеку рот. Я поняла, что вы с отцом в сговоре. Извините, мне пора.

Она так стремительно вышла из кабинета Колпаковой, что та даже не успела что-либо предпринять.

– Занятная девица, – тихо проговорила она и подошла к телефону.

Немного подумав, она по памяти набрала номер и стала ждать. Наконец ей ответили.

– Алло, Сережа? Как хорошо, что я тебя поймала. Послушай, мне надо с тобой срочно переговорить. Сможем встретиться сегодня вечером в «Ладье и Слоне»?

Мужчина согласился, и Галина задумалась, положив трубку на рычаг. Итак, что она имеет? Подозрение в убийстве, совершение которого практически невозможно доказать. Есть несовершеннолетний свидетель, которая является так же дочерью погибшей и по разным неизвестным причинам может клеветать на отца. И все же тут попахивает чем-то. Если Сергей захочет, он размотает этот клубок, а там уж видно будет, какую выгоду из всего этого можно будет извлечь.

Галина Колпакова так увлеклась этой идеей, что не смогла с полной отдачей доработать свое приемное время. Она ушла пораньше, прошлась по улице, зашла в кафе, выпила кофе. И все думала, размышляла, соображала. Ее недавняя встреча с Ильей Сафроновым всколыхнула в ней бурю чувств. Галина вдруг отчетливо поняла, что когда-то она по-настоящему любила его, боготворила даже. А он тогда предал и бросил ее, променял на эту Марию. Но бог ведь все видит, и вот теперь настал ее час. Теперь она своего не упустит.

Галина еще долго размышляла над тем, по какому пути пойти: утопить Илью и таким образом отомстить ему за предательство, или наоборот помочь ему и попытаться вернуть его себе. Второй путь казался ей более заманчивым и интересным, но где гарантии? Во-первых, сможет ли она вернуть Илью, вернее, захочет ли он? А во-вторых, зачем ей это нужно? Она замужем, муж известный в городе гинеколог, у него своя частная практика. Живут они на широкую ногу, ни в чем себе не отказывают, вырастили сына. И что теперь? Заводить любовника или разводиться с мужем ради сомнительного счастья с Ильей Сафроновым?

5

Галина разволновалась не на шутку. Она отставила в сторону недопитую, третью по счету чашку кофе и вышла из кафе. До встречи с Сергеем Масловым, юристом и другом их семьи оставалось не более получаса. Пивной бар «Ладья и Слон» пользовался в их городе хорошей репутацией. Туда не заглядывала разнузданная молодежь или любители подвыпить. Там было довольно дороговато, но зато красиво и по-светски, на западный манер.

Сергей сидел за столиком и поглядывал на дверь. Галина вошла легкой пружинистой походкой, красиво прошла через весь зал, подойдя к Сергею, чмокнула его в щеку и уселась напротив.

– Здравствуй, Галочка-скакалочка. Что тебя заставило раскошелить меня? Три доллара за кружку пива! В киоске на углу можно ящик на эти деньги купить. Рассказывай давай.

Сергей был неисправимым циником, и на него уже никто давно не обижался, знакомые к его шуткам подобного рода привыкли и пропускали их мимо ушей. Но все знали, что Сергей может дать любой совет по любому, даже самому щекотливому вопросу, и помочь найти выход из самой тупиковой, самой нестандартной ситуации.

Галина с рассказом не торопилась. Она тоже заказала себе пива, вяленой оленины и орешков.

– Ну орешки ладно, а оленину зачем? Ты уверена, что этот олень не гавкал на прохожих в темных переулках до того, как его убили и засолили? – спросил Сергей, бесцеремонно заглядывая в меню и пальцем тыча в стоимость заказанной Галей оленины.

– Я ни в чем никогда не уверена до конца. Ты же знаешь. Собери мозги в кучу, отвлекись от подсчетов и послушай меня внимательно. Есть дело на миллион долларов.

– Да иди ты! – Сергей выронил меню из рук и весь подался вперед.

Галина сделала большой глоток. Пиво она очень любила и пила его всегда с удовольствием. Вот и сейчас, даже глаза прикрыла от наслаждения. Ее собеседник взирал на нее с неподдельным интересом и ждал продолжения.

– Ну не томи же ты! Давай, выкладывай! Кого засадить? Аж руки чешутся.

– Ну и негодяй же ты, Маслов! Тебе что, засадить кого-нибудь в радость что ли? Ты же юрист, блюститель закона. Или закон, что дышло…?

– Да брось ты демагогией заниматься, Галина Ивановна. А то ты не знаешь, первый день на свет родилась. Ведь меня же вызвала для того, чтобы отравить кому-нибудь жизнь! И я должен найти способ! Что, не так что ли?

– Не так! Почему сразу «отравить»? Может наоборот, помочь хочу человеку, он в трудной ситуации.

Галина нарочно оттягивала разговор, она хорошо знала Сергея: ему надо дать сначала остыть, тогда он будет соображать четко и улавливать проблему с ходу.

Когда Сергей перестал балагурить, она приступила к делу. Во всех подробностях рассказала ему о двух визитах, Ильи и Майи, не называя при этом имен и фамилий. Конечно, Илья Сафронов как тренер по плаванью не был личностью известной в широких кругах. Его имя, если и мелькало в местной прессе, то только, возможно, в спортивных новостях. Но кто особо обращает внимания на имена в газетах? Вряд ли фамилия Сафронов была известна Сергею, но все же Галя умалчивала пока, о ком идет речь.

– Итак, – подытожил Сергей, – есть человек, твой хороший знакомый, как я понимаю, который поплыл. То есть его очень серьезной подставляет его же дочурка, а ты в смятении: казнить или миловать. Чего же ты хочешь от меня?

– Мне нужен твой профессиональный совет. В данной ситуации можно ли доказать, что это было убийство, если прошло уже более полугода? Будут ли этим серьезно заниматься, опираясь только на свидетельские показания несовершеннолетней дочери?

Сергей задумался. Он закурил сигарету, выпустил струйку сизоватого ароматного дымка и ответил:

– Вопрос, конечно интересный. Но тебе-то это все зачем? И где тут миллион обещанных долларов? Я что-то не просекаю.

– Ну понимаешь, этому человеку грозят огромные неприятности, так как дочка его настроена очень решительно. Ты можешь найти способ, как разрешить ситуацию, мы его к этому подведем. Я подведу. Ну и ставку за твои консультации предложим соответствующую. Кстати заметь, мне этих денег не нужно, все будет твое.

Сергей подозвал официанта и заказал еще пива и креветок.

– Эти уроды хоть точно то, за что их выдают, – проговорил Сергей, имея в виду креветки и продолжил: – Ну хорошо, я заработаю, а тебе что за интерес? Решила Яшу своего осчастливить ветвистыми рогами али корысть какая?

– Вот именно. Как говорится, не удовольствия ради, а токмо корысти для. Есть у меня интерес, не волнуйся. У меня с этим товарищем давние счеты, и если я ему в этом деле помогу, то он просто обязан будет по этим старым счетам заплатить. А мне этого ой как хочется.

Разговор иссяк. Старые приятели выпили еще по кружке Гиннеса, опрожнили тарелку пряных, с нежнейшим мясом креветок и засобирались уходить. Сергей не стал даже скрывать своего негодования по поводу оставленной на мельхиоровой тарелочке суммы, обозвал Галину дармоедкой и расплатился с водителем такси, в которое ее усадил.

– Езжай давай и еще с годик мне на глаза не попадайся, буду отрабатывать нашу с тобой сегодняшнюю задушевную беседу, транжирка чертова!

Галина улыбнулась.

– Ладно, пока. Я позвоню на днях, полистай свою настольную книгу, может нароешь чего-нибудь путное.

Было уже довольно поздно, когда Галина приехала домой. Муж ждал ее к ужину, сидя на диване и просматривая сегодняшнюю прессу. Вид он имел уставший и недовольный. Хмуро взглянув на жену поверх очков, Яков проговорил:

– Ну где вот можно ходить? Объясни мне, ради бога! Десять часов почти, а с работы ты ушла раньше.

Галина тяжело вздохнула и ничего не ответила. Она терпеть не могла, когда муж звонил ей на работу и не раз говорила ему об этом. Но Яков ее не слушал и звонил в клинику по любому поводу.

Она прошла на кухню и увидела на столе плоскую промасленную коробку. Значит, Яков купил пиццу, принес ее домой, но ужинать без жены не стал. Пицца остыла и выглядела неаппетитно. Быстро разогрев духовку, Галина поместила туда сухую, холодную ковригу, прикрытую сверху сильно потемневшим томатом, кусочками колбасы, оливками и ломтиками сладкого болгарского перца. Пиццу она не любила, но зато Яков почему-то обожал, приходилось мириться.

Затем Галина переоделась и вернулась к мужу. Уже приятно пахло выпечкой, настроение чуть-чуть улучшилось.

– Ну что, успокоился, Отелло? – спросила она, подойдя к Якову и поцеловав его в макушку.

Он на ее поцелуй не отреагировал, но заметил:

– Я не Отелло, я брошеный, голодный, никому не нужный и больной. А тебе дела нет. Все бы гулять да веселиться. Спиртным разит за версту, рыбой какой-то. Где шлялась?