Полная версия
Разведбат. Документальное повествование
«Из четырёх неисправных машин собрал две нормальные…»
Сергей Тиняков, командир взвода роты радиоэлектронной разведки, старший лейтенант:
– У нас одна единица техники – машина обработки информации – была неисправна. Плюс две машины по назначению своей аппаратуры в Чечне были не нужны, поэтому эти три машины мы и оставили в Нижнем.
Пока три дня стояли на полигоне, ещё до отправки, проверяли аппаратуру, учились. Проверка оборудования показала, что аппаратура частично не работает: давала большие ошибки при пеленговании. Приехали в Моздок, развернулись, опять стали проверять. Капитана Маняка комбат дёргал туда-сюда, а я с аппаратурой возился. Вытащу блок, покопаюсь, заменю, вставлю. Из четырёх неисправных радиопеленгаторных машин собрал две нормальные. Откалибровали пеленг. Худо-бедно – машины заработали.
Экипаж машины состоит из водителя и двух операторов – это были обыкновенные ребята, выпускники ПТУ. Посадил операторов тренироваться. Практика у них была очень маленькая, да и знания в процессе службы стали постепенно теряться. Словами всё не объяснишь, пока сам не покрутишь ручкой, да и сам что-то забыл. Пока стояли в Моздоке, операторов работать научили. Создали дежурные смены, журналы завели, всё упорядочили. На первой же стоянке – довели боевому расчёту частоты, диапазоны, и потихонечку начали работать. Дальше служба пошла – как по накатанному.
Водители научились ездить прямо на глазах. А уж когда поехали по Чечне – там стали асами. Особенно запомнился ефрейтор Ходырев, срочник, я с ним ездить не боялся.
«Никто на автоматы не жаловался…»
Евгений Липатов, старший разведчик-пулемётчик на БРДМ:
– Всё оружие получали со складов, АК-47 и АКМ, ещё старой сборки. Автоматы все были пристреляны, намного качественней, чем новые калибра 5.45. В бою они себя хорошо показали – механизмы лучше, более прокалены, заклиниваний не было. Никто из пацанов на автоматы не жаловался. А вот СВД (снайперская винтовка Драгунова – авт.), конечно, не были пристреляны.
«Это было убитое оружие…»
Александр Соловьёв, командир разведывательного десантного взвода, старший лейтенант:
– На момент первого боя у меня был штык-нож – абсолютно тупой, с обломанным кончиком, масло было трудно резать. Этому штык-ножу было 25 лет, и сталь такая, что заточке не полдлежит. Часть автоматов моему взводу досталась со склада, сданные туда после похода в Чехословакию, с 1969 года. Попадалось оружие с ржавчиной, непристрелянное, такое, что не поддаётся пристрелке. Сдать такие автоматы оружейнику? А кто поменяет? И где взять столько нового оружия?
Алексей Трофимов:
– Оружие – сдавали его на склад на консервацию во время, когда батальон был фактически расформирован. Пришлось его пристреливать в районе Горагорского – когда уже шла операция! Соловьёв тогда пристрелку устроил. Ребята хотя бы попробовали своё оружие. А пристреливать автоматы на ДУЦе было лень.
Иван Кузнецов, командир взвода, старший прапорщик:
– Наше оружие – отдельная тема. Автоматы со склада – ржавые. Это было убитое оружие. Перед сдачей на склад оружие должно быть смазано, смазку убрал и воюй, а тут берёшь – ржавчина солидолом намазана. В канал ствола шомпол невозможно протолкнуть! Магазины для патронов – дефицит, зато боеприпасов – немеряно. Набирал патроны россыпью в карманы, набивал ими все, что можно. В бою набивать магазины некогда. Порой шли в бой – на автомате спарка магазинов, да в карманах по магазину, и всё. Как нужны были в батальоне снайперы – по штату не положено! АГС (автоматический гранатомёт станковый – авт.) – не было. Ни одного миномёта! У «чехов» же (так называли боевиков в Чечне – авт.): в тройке – гранатомётчик, снайпер, пулемётчик. И только в Чечне в батальон пришёл новый штат.
«Деревянный приклад – это деревянный приклад…»
Александр Ступишин, старшина 1-й разведывательной роты, старший прапорщик:
– Мне пистолет «Стечкин» со склада достался такой, что затворную раму было не передёрнуть. Я его в солярке отмачивал. Оружие у нас было хорошее, только его надо было содержать – чистить и смазывать. Когда контрактников выгоняли – они бросали нечищеное оружие, таким оно и попало на склад. У меня автомат был с деревянным прикладом – «весло». С таким автоматом удобней в горах – можно упереться, оттолкнуться, и где-то прикрыться. Деревянный приклад – это деревянный приклад, а с железным – никуда не упрёшься.
Наверное, у каждого своя правда: одним достались хорошие автоматы, другим – с ржавчиной от прежних нерадивых хозяев оружия.
«В совершенстве знали только автомат…»
Яков Чеботарёв, командир разведывательного взвода наблюдения, старшина:
– Во взводе было три БРМ-1-К и два ЗИЛа с «Реалиями» – это такая аппаратура, которая выставляется на дорогах, чтобы засекать движение техники и людей. Работает она с помощью специальных датчиков, замаскированных у дороги.
Но аппаратуру использовали мало: её было долго собирать, готовить к эксплуатации, потом так же долго убирать. Да и на полигон с техникой не наездишься. В совершенстве мы знали только пистолет и автомат. Визуально вести наблюдение – всегда результаты лучше. Перед отправкой поработали на рациях, на технике, получили бронежилеты, ракетницы, сигнальные огни, бинокли и даже снайперские винтовки. Со всем этим оружием и снаряжением, как настоящие бойцы и пошли воевать.
Всем командирам подразделений присвоили позывные, мой был сначала «Марка-12», а потом – «Седой»…
Законы Мэрфи о войне:
– Вещи, которые должны быть использованы вместе, никогда не смогут быть доставлены в одно и то же место.
– Никогда не забывай – твоё оружие было сделано максимально дёшево, и в нужный момент оно обязательно откажет.
– Если не подведёт автомат, то закончатся патроны.
– Если не закончатся патроны, тогда окажется, что не в кого стрелять.
Глава 3. Эшелоны идут на Кавказ
Хроника событий:
04.09.99 г.: взрыв жилого дома в Буйнакске.
В ночь с 04.09.99 на 05.09.99 г. вооруженные отряды исламистов вторглись из Чечни в Новолакский район Дагестана.
09.09.99 г.: взрыв жилого дома в Москве на ул. Гурьянова. Официальные власти Чечни отрицают причастность к взрывам в Буйнакске и Москве.
11.09.99 г.: А. Масхадов объявил в Чечне всеобщую мобилизацию.
12.09.99 г.: В. Путин в Окленде после встречи с Клинтоном (в ходе саммита АТЭС) заявил, что к событиям в Дагестане причастен террорист Бен Ладен.
Свидетельствуют документы
Из журнала боевых действий 84-го отдельного разведывательного батальона:
«10 сентября 1999 года, совершив марш в составе батальона из пункта постоянной дислокации, прибыли на дивизионный общевойсковой полигон, где проводилось доукомплектование батальона личным составом, вооружением и военной техникой, материальными средствами и было проведено боевое слаживание батальона.
13 сентября 1999 года без разведывательной десантной роты совершил марш по маршруту ДОП – ст. Большое Козино, где погрузившись в эшелон и следуя по железной дороге, 18 сентября прибыл к месту специальной командировки г. Моздок, Северная Осетия».
«Прощай, отчий край,Ты нас вспоминай.Прощай, милый взгляд,Не все из нас придут назад…»«Получилось то, что должно было получиться…»
Сергей Поляков, заместитель командира батальона по вооружению, майор:
– Когда дали команду на движение, в 12 часов ночи, получилось то, что и должно было получиться. Один механик-водитель бордюр свернул своей БМП, другой – ворота у КПП вышиб, третий – не может повернуть. Четвёртый завёл двигатель – пена пошла из масляного бака, так как молодой механик-водитель БМП перепутал заправочные горловины и в масляный бак, вместо бачка радиатора системы охлаждения, долил воды.
Марш совершали в сопровождении ГАИ по маршруту: парк войсковой части (проспект Гагарина) – район формирования и слаживания, ДУЦ. Дошли до конечного пункта, нормально, с незначительными поломками. При совершении марша по маршруту ДУЦ – Большое Козино (станция погрузки на железнодорожный состав) заклинило двигатель на одной БМП второй разведывательной роты, пришлось её заменить, так как на ремонт не было времени. На погрузке на станции ещё у одной машины заклинило двигатель. В общем, ещё не выехали, а две машины потеряли. Взамен выбывших из полков нам дали пять машин. В Чечню пошли всё же в комплекте техники.
«Антенной зацепились за троллейбусную линию…»
Сергей Тиняков, командир взвода роты радиоэлектронной разведки, старший лейтенант:
– У нас тоже при выезде из батальона не обошлось без приключения. Собрались, построились в колонну. У нас от роты было четыре МТЛБ-у (многоцелевой тягач легкобронированный универсальный – авт.) и ЗИЛ. Антенны на машинах поставили высокие, чтобы во время движения лучше была связь, и не рассчитали. Первая же машина, только выехали на проспект Гагарина, задела антенной за троллейбусные провода. Антенну – срезало. Но ничего страшного: машину не закоротило, у тех, кто в ней сидел, был только лёгкий шок. По Нижнему ехали – асфальт на дороге новый, только положили, гусеницы скользят, и водители неопытные: хотя и отслужили полтора года, но ездили мало. Доехали до полигона к шести часам утра, с грехом пополам.
Андрей Середин, зам. командира разведдесантной роты по воспитательной работе, капитан:
– Когда началась погрузка техники в эшелоны, офицеры сами загоняли машины на платформы: таким был уровень подготовки водителей.
Алексей Трофимов:
– Водители умели ездить по прямой, а надо было суметь ночью загнать машину на платформу! Поэтому-то все командиры взводов сами и загружали технику вместо штатных водителей. Сами же и помогали солдатам крепить технику проволокой на платформах, потому что если мы не замотаем, как следует, придут железнодорожники – заставят переделать.
Из армейских перлов:
– Вам, товарищ солдат, не на машине ездить, а лошадей в задницу иметь, и потом будут по части кентавры маленькие бегать.
– Вы не полено, как бестолковый Буратино, вы дубина из этого полена!
– Вас всех что, одна и та же акушерка по пьянке роняла?
– Вы не солдат, а солома, через лошадь пропущенная!
«Обучались методом тыка…»
Евгений Липатов, старший разведчик-пулемётчик на БРДМ:
– Собрали нас и все – «Быстрей! Быстрей!». Личное оружие пристреляли заранее, но вооружение БМП было не пристреляно – быстренько и его пристреляли. Наводчики и механики-водители все были после учебки, там только пару раз водили, машины были новые, не обкатаны. Поехали – половина машин по дороге встала. Техника новая, но не езженая, с консервации, начало шланги рвать, всё течь, а механики после учебки, опыта нет…
Пока всё пристреляли и исправили, прошло день или два. Своим ходом ехали на станцию, даже не помню, где грузились на платформы. Все обучались на ходу, методом тыка. Опыт приходил постепенно…
Олег Шустов, старший техник 2-й разведроты, прапорщик:
– Например, механик-водитель Курбаналиев до начала войны фактически был каптёром, портянки считал, я ещё со старшиной ругался, чтобы он отдал его мне, учить технике. А там у них техника заходила-забегала, как на велосипеде ездили, когда прижало.
«Выдали долги за все годы службы…»
Сергей Тиняков, командир взвода роты радиоэлектронной разведки, старший лейтенант:
– На полигоне нам выдали оружие, экипировали, и выдали деньги, долги за все годы службы. Офицерам разрешили с девяти вечера до двух часов ночи съездить домой, проститься с жёнами. Отвёз деньги жене, и в три часа ночи я был уже на полигоне. Выстроились в колонну и поехали на станцию погрузки…
Что знали солдаты и офицеры о том, где и за что им предстоит вскоре воевать…
«Ехали – непонятно куда…»
Дмитрий Горелов, заместитель командира батальона по тылу, подполковник:
– Все ехали в Чечню первый раз, только у прапорщика Климовича это была вторая кампания. Ехали – непонятно куда. В эшелон загрузились за одну ночь и поехали. Везде мирное время, никто ещё пока ничего не понимает. По радио слышим – опять где-то дом взорвали. Значит, думаю, будет война.
В пути следования кухни стояли в одном вагоне, готовили на ходу, а на станции термосами по вагонам разносили. Это было трудно. И надо было не проспать станцию, чтобы заправиться водой. Повара спали в вагоне с кухнями. Все продукты были здесь же, и я здесь ночевал.
На вторые сутки пути почувствовали, что не один наш эшелон идёт в ту сторону. Где-то на узловой станции встретили части нашей дивизии. Так представили масштабы переброски войск.
«Но хорохорились многие…»
Алексей Трофимов, старшина разведывательной десантной роты, старший прапорщик:
– Люди старшего возраста в батальоне догадывались, что мы едем конкретно воевать. Хотя до прибытия в Моздок нам вообще ничего не говорили: соблюдали секретность. Солдаты психологически не были готовы к войне, но хорохорились многие. В нашей роте подобрался очень крепкий костяк: половина была из спецназа, подготовлены более-менее. Но помню и такой эпизод: в вагоне в дороге учил солдат, как заряжать подствольный гранатомёт. Не умели! Молодые, не успели попробовать.
Я был назначен старшим по охране эшелона. На каждой станции – обходил эшелон, смотрел, нет ли чего подозрительного.
«Всё было покрыто тайной…»
Андрей Середин, заместитель командира разведдесантной роты по воспитательной работе, капитан:
– Наша рота уехала первой, в составе передового отряда. Остальные подразделения батальона выехали на пару дней позже. Никаких политических инструкций нам не давали. До последнего момента всё было покрыто тайной, всё держалось в секрете. Куда конкретно едем – не знали. Предполагали, что в Дагестан. Солдаты тем более не имели представления о пункте назначения, и что их ждёт. Те из офицеров и прапорщиков, кто был на первой войне, конечно, имели представление, что там будет.
Андрей Бирюков, начальник штаба батальона, майор:
– Это правильно, что задачи никто не знал, иначе была возможна утечка информации. Я знал, что это идёт война за нефть, за территорию. Если бы в Чечне всё не задушили, там был бы бандитский анклав. Надо было душить, но ещё в начале 90-х. Старые солдаты это понимали, по большому счету. А срочники ехали просто повоевать. Был азарт, мальчишество. Пускай они сначала не умели воевать, но было время научиться, пока обстановка не была еще такой серьёзной. А потом 18-летние пацаны воевали ничуть не хуже контрактников.
Олег Шустов, старший техник 2-й разведроты, прапорщик:
– В Чечне я был в первой кампании, служил в 166-й мотострелковой бригаде. Опыт был, знал, что меня ждёт. Я поехал и с собой ничего в дорогу не взял, даже зубную щётку купил потом.
Андрей Мещеряков, разведчик-пулемётчик:
– Что такое Чечня, мы знали только по рассказам тех, кто там побывал в первую кампанию. Знали, что надо будет стрелять и воевать, но что нам предстоит пережить – по-настоящему не понимали. Все ребята-срочники были даже рады, что нам предстоит воевать…
«Почти как на свадьбу ехали…»
Иван Кузнецов, командир взвода, старший прапорщик:
– Цели войны никто нам не доводил. Никакой идеологической подготовки не было, хотя бы самой общей информации. Никакой теории нам не давали, как себя там, на Кавказе, вести. Люди ехали вслепую. Первая война ничему не научила.
Аура в поезде – почти как на свадьбу ехали, с весёлым настроением. Кто-то на станциях доставал выпить, в карты играли. Только перед погрузкой кто-то из политребят построил батальон, вышел молодой симпатичный полковник из штаба дивизии: «Поймите правильно. Вы едете в интересное место, и крутость ваша заключается не в том, чтобы обвешать себя гранатами, ваша основная задача – спасти своего товарища». Сказал, что едем ориентировочно на шесть месяцев.
«Недаром в вагоне играет гармошкаИ вьётся дымок папирос…»«Я и не думал, что в Чечню попадём…»
Евгений Липатов, старший разведчик-пулемётчик на БРДМ:
– Ничего нам не говорили, против кого едем воевать. Я и не думал, что мы в Чечню попадём. Когда в речном училище учился, смотрел фильм «Чистилище», тогда и узнал, что это за война была. Приходилось разговаривать с ветеранами той кампании, у меня знакомый был там с милицией, в Гудермесе стоял, им всё видео трофейное показали, чтобы визуально представляли, с кем воевать. Нам же ничего не показали.
«В Чечню – к бабке не ходи…»
Валерий Олиенко, командир отделения управления 2-й разведывательной роты, старшина:
– А куда нам еще можно было ехать? Только в Чечню. Одно название батальона само за себя говорило. Вперёд и с песней. Кто-то если и не понимал, то догадывался. Когда поехали, было ясно, что в Чечню – к бабке не ходи.
«Сделайте их, ребята!»
Андрей Мещеряков, разведчик-пулемётчик:
– Настроение у всех в дороге было хорошее. До Моздока ещё не понимали, куда едем. Все ходили в вагоне расслабившись, курили. Вообще не задумывались, ехали себе и ехали. Перед большими городами останавливались, ждали ночи, потому что в эшелонах была боевая техника. Ночь наступала – города проезжали.
В центре России люди не понимали, что скоро война, а чем ближе к Чечне, в Ставрополье – было много случаев, когда жители на остановках подбегали к нам с узелками, пакетами с едой, с арбузами. Мужики нам кричали: «Сделайте их, ребята!». В Моздоке, когда разгрузились ночью, закурили, вдруг старшина подбегает: «Вы что? Здесь только вчера их снайпера работали!»…
«Цветы на броню…»
Андрей Бирюков, начальник штаба батальона, майор:
– Когда ехали колонной через Моздок, на тротуаре стояли люди, приветливо махали нам руками. Помню 17-летнюю девчонку, бросила нам на БМП цветы, засмущалась и убежала. Наверное, люди понимали, что мы едем в Чечню не дрова колоть.
«Бойцы вообще ничего не знали…»
Александр Соловьёв, командир разведывательного десантного взвода, старший лейтенант:
– Я батальон нагнал в Моздоке, они уже выгрузились. А ехал с тыловиками. Они не понимали – куда, зачем едут, они и меня не понимали. Знали, что я с десантной роты, говорили мне: «Куда ты едешь? Нам-то ладно: водку пьём и всегда при тушёнке». Относились ко мне как к нездоровому человеку. У ОБМО (отдельный батальон материального обеспечения – авт.) уже в дороге были потери. Один офицер перепил и застрелился, другой, боец, полез за тушёнкой, его током убило.
Ехали через Ставропольский край – нас встречали тётки с пакетами, котомочками, и как начали швырять в нас! Сначала думал – гранаты полетят. О, водка, самогонка! Картошка, помидоры… Бежали бабуськи, кидали узелки с яйцами, бутылки с молоком. Я смотрел на это, и у меня текли слезы. Эти люди – они знали, что у них под боком творится, их детей воровали и им же продавали. А мы ехали и сначала ничего об этом не знали!
Я даже не представлял, каких размеров Чечня. Спрашивал у друзей: «Какая она – Чечня? А карта есть?» – «Нет, где её взять?». Карт не было вообще, ни туристических, ни военных, вообще никаких. Я ехал – не видел ни разу на карте Чечни. Я это разумом не понимал, как можно так воевать, а душой принимал, потому что мой дед также воевал. Штык и винтовка – и всё. Что сказали то и делай. – «Уря-уря!». В принципе все войны одинаковы – так же стреляют, так же голодают, те же пленные, те же военные ошибки. Есть враг, полувраг и друг.
Цели операции не понимал. Но знал, что началась серьёзная война. Слышал о первой кампании, что это была бойня, продажность, братоубийство, полк шёл на полк, были чудовищные ошибки, политические разборки, в которых страдают прежде всего солдаты. Бойцы вообще ничего не знали. Война и война… Родина в опасности, и если не мы, то кто? Знали, что там несколько хорошо вооружённых банд, и всё – больше вообще никакой политработы. А чего хотел чеченский народ? Моральной и психологической подготовки к операции – вообще никакой не было. Я ехал и знал, что страну спасать нечего, страна не погибнет. А вот конституционный строй действительно висел на волоске. Это как детонатор: если бы не справились с Чечней, волна пошла бы дальше, на весь Кавказ. Дойдёт до детонатора, и хлопнуло бы так, что всё посыпалось. Россия бы осталась, но нас бы на 50 лет откинуло назад. Только сейчас я это понимаю. А тогда Россия – этот колосс – был непоколебим.
Я был молодой лейтенант, газет не читал, телевизор не смотрел, потому что некогда было. Знал только солдат, стрельбы, вождение техники. Я даже поесть бегал, как в самоволку, через забор. Было вообще не до политики, мы выживали до войны, просто выживали, без зарплаты жили. Как бы пожрать, поспать. Когда я в отпуск домой приехал, зашёл на кафедру разведки, один наш преподаватель, сказал: «Я одного понять не могу – мы знали, кому служим, а вот вы-то – зачем служите? Я служу на кафедре разведки, одной на всю Россию, и до сих пор живу в общаге. А лейтенантом я свою семью возил на юг каждый год». Но служит, делится опытом, учит.
А моя задача была – как можно меньше потерять мальчишек и как можно дольше прожить самому. Выполнение задачи всегда было на втором месте. Потому что знал: это всё когда-нибудь кончится, и никому не нужно это паданье на доты, рвание тельняшек в рукопашке. Родина не ценит труд офицера, который живёт с солдатами, не получает зарплаты, заботится о жизни и здоровье лучших ребят. Да ещё приедет какой-нибудь генерал и тебя грязью обливает, что мама моя дерьмо, и папа дурак.
«Я думал о многом,Я думал о разном,Смоля папиросой во мгле.Я ехал в вагонеПо самой прекрасной,По самой прекрасной земле…»Из журнала боевых действий 84-го отдельного разведывательного батальона:
«Разведывательная десантная рота 14 сентября, погрузившись в эшелон и следуя по железной дороге, 17 сентября прибыла к месту специальной командировки в г. Моздок, Северная Осетия. Личный состав 84-го орб прибыл к месту специальной командировки в количестве: офицеров – 24, прапорщиков – 16, сержантов – 49, солдат – 224. Всего военнослужащих – 313».
Владимир Самокруткин, командир батальона, подполковник:
– Ехали в Моздок очень быстро. На станциях только успевали залить воду и загрузить хлеб – и едем дальше. Заранее звонили комендантам станций, где нам взять воду и хлеб. Эшелон подошёл – уже нас ждут хлебовозки, и вода есть. Готовили пищу на ходу – прапорщики Ахмедов и Климович, молодцы, справились со своей задачей хорошо. Быстро раздавали термоса с пищей по вагонам, а там – по котелкам.
«Надо искать и таскать…»
Сергей Ахмедов, прапорщик:
– Загрузил «КамАЗ» продуктами, и нет чтобы уложить их в ряд – гречка, рис, макароны, сахар. Чтобы добраться до гречки, надо было через весь «КамАЗ» пролезть. В дороге остановка, я полез в этот «КамАЗ», он стоял на платформе. Где что искать? И так каждую остановку – гречка, сахар, надо искать и таскать. Такая же волокита с хлебом. Нас загнали на пути так, что машина с хлебом встала через пять путей. Как таскать полторы тысячи буханок под вагонами, да и не в чем! Покидали хлеб в простыни, одеяла, так и таскали под вагонами.
«Все, кто щёлкал фотоаппаратами, распластались у машины…»
Дмитрий Горелов, заместитель командира батальона по тылу, подполковник:
– В Моздок приехали ночью. Что это за город – никто не представлял. В пять утра команда: «Разгружаться!». Разгружаемся. Боевые роты сразу же ушли колоннами вперёд, а мы свои кухни стали вытаскивать из вагонов. Вижу – к эшелону подъехали две иномарки. Музыка играет, какие-то люди фотоаппаратами щёлкают. Старший прапорщик Игорь Климович прошёл первую чеченскую, и спрашивает: «Какого вы хрена здесь?» Берёт автомат, передёргивает затвор и стреляет в воздух. Эти все, кто щёлкал фотоаппаратами, распластались у машины. Через две-три минуты приехала милиция: «Ребята, Моздок – город-то мирный, не надо тут из автоматов стрелять…». Но у нас же разгрузка идёт, боеприпасы в вагонах, а тут посторонние. Тем более станция должна была охраняться. Разобрались, милиция пообещала, что при разгрузке эшелонов гражданские больше не появятся.
