– Личный состав в 1997 году – да, это был ужас. Присылали к нам из всех частей таких, кто был там не нужен. Были и пьянки среди личного состава. Попадались такие отморозки… Парни были – оторви и брось, но с ними было легче, чем с маменькиными сынками, которые не хотели служить. Эти хоть здоровые были.

«Думал, что всё увидел…»

Александр Куклев, начальник разведки 3-й мотострелковой дивизии, подполковник:

– Я пришёл в дивизию в феврале 1998 года. До этого 20 лет прослужил на флоте в морской пехоте, на кораблях. Думал, что всё увидел. Однако обстановка в батальоне меня шокировала. Помню, с Самокруткиным договорились не скрывать от командования факты грубых нарушений воинской дисциплины, происшествий. В результате посадили за решётку около 10—12 человек. Только это помогло стабилизировать в батальоне ситуацию с дисциплиной.

Андрей Бирюков, начальник штаба батальона, майор:

– Да, бардака хватало. Помню суды, сажали солдат за грабежи, за дедовщину. Когда из Президентского полка в батальон пришли несколько десятков человек, обстановка изменилась к лучшему.

Из армейских перлов:

– Дисциплина в роте лучше, чем я ожидал, но хуже, чем я думал.

– Ваш выход из казармы похож на убытие беременных в роддом!

– Все как один – на кросс! Не можешь бежать – ползи, но все равно иди.

– Ваш мозг – целина, и моя задача вспахать её на глубину извилины от фуражки!

– Ваши обязанности на оперативном дежурстве заключаются в чётком и быстром маневрировании между ведром с водой, электрическим чайником и офицером.

«Ну, как мой сын служит?»

Александр Соловьёв:

– Я жил в казарме, у меня была своя коечка у входа. Зарплату нам тогда не платили вообще по полгода. Приехали нас в батальон семь лейтенантов, через год осталось четверо, а к началу чеченской кампании – двое. Остальные лейтенанты – кто куда на «гражданку». Без денег было так туго, что вынужден был отправлять солдат, у кого родители живут в деревне, за мясом. Спрашиваю у солдат: «Кому куда ехать? Кто хочет домой?». Лес рук: «Я, я, я!». «Рюкзак мяса привезёшь? Неделю я тебя не вижу, но если через неделю не приедешь – ты попал». Приезжает – мясо есть, мы живём. Конечно, всё это было в тайне от командиров роты и батальона. Солдаты в окрестностях части всех собак перерезали, на мясо. Бывало – шкуру с собаки снимаешь и ешь, надо было только умело приготовить. А так – мясо и мясо… Вина в такой нашей жизни – на государстве в целом, а не на командовании.

Бывали времена, когда мой рацион питания составлял два пакетика китайской лапши в день. Доходило до того, что в солдатскую столовую ставили кордон из прапорщиков, они цеплялись локтями и отсеивали офицеров. Пускали только солдат, а офицеры – как хочешь. Бывало, что офицеры переодевались в солдатскую форму, чтобы хоть кашки хапнуть. Потом бойцы стали воровать мне кашу из столовой, через форточку передавали. И в таких-то условиях службы была и боевая подготовка! Мы по-своему жили, страна – по-своему. Мы не спрашивали, что нам государство должно, законов не знали, знали, что нельзя бастовать, ходить демонстрациями, ничего нельзя. Боевая подготовка и больше ничего. А платят, не платят зарплату – как-то выкручивались.

И солдаты, не все, но были и очень хорошие. Помню своего сержанта Петра Линника – потомственный казак. Приехал в часть его отец с делегацией, поставил мне трёхлитровую бутыль самогона, рядом положил нагайку и спрашивает строго: «Ну, как мой сын служит?». А парень был – из Президентского полка, рослый, красивый, старший сержант. Отвечаю: «Он у вас молодец!» – «Ты правду говори! Если хороший – пей, если плохой – секи его!» Смотрю – а в кончике нагайки – свинец. Неделю нас этот казак поил-кормил. А погиб его сын на учениях, ещё до войны. Тогда на огромной скорости иномарка какого-то крутого чиновника въехала в колонну роты, когда шли по дороге. Троих солдат искалечил, а этого сержанта – насмерть. Водитель вылез из машины, видит, что к нему бегут солдаты, испугался и уехал.

Александр Куклев:

– Из-за отсутствия топлива личный состав перемещался на ДУЦ (дивизионный учебный центр – авт.) пешком. С одной стороны дело хорошее – дополнительная попутная тренировка. А с другой – безопасность перемещения личного состава была нарушена. Дорога заметена снегом, сугробы большие, вот и шла рота по проезжей части. Даже штатные меры предосторожности – фонарики, флажки в голове и хвосте колонны не помогли.

Виноватым сделали командира роты. Уволили.

«На дембель вынесли на руках…»

Александр Соловьёв:

– Опять приехали казаки, разбираться. У них было своё расследование, но пришли к выводу, что вины командования нет. А через полгода началась война.

Или Паша-цыган, был у меня такой солдат… У него где-то табор был недалеко. Сам пришёл: «Хочу служить в ВДВ!». – «Пойдёшь в разведбат?» – «Нет, не пойду, хочу в десант!». – «Там есть десантная рота…». А маленький такой… И через полгода службы он уже неформально ротой управлял! Были у него свои замполитские секреты… Не пил, не курил, в самоволки не бегал. Очень дисциплинированный, всё что даёшь – моментально впитывал. Был он не по годам взрослый – суровое детство в таборе, законы цыганские, общак, понятия. Человек из табора или из глухой деревни – это разные люди. Паша был – как угорь. Сразу наладил контакты с дембелями, с разными подразделениями полка, всё и всех знал, у всех завоевал авторитет. Вышел на дагестанскую диаспору, стал пограничным звеном между ней и нашими солдатами. Пришёл приказ: набрать в батальон побольше ростом, а он был – 155 см, чуть не на колени упал, чтобы оставили, слёзы текут. – «Я уйду, если не оставите! Я буду служить в этой роте! Я – цыган, я сказал, я – сделаю!». Спросишь его: «Паша, что – дедовщина в роте есть?» – «Сам увижу – голову отрежу!». И к его мнению все прислушивались. Чем брал? Он беседовал, логически доказывал и убеждал. Стал ефрейтором и с гордостью носил эту лычку. Все стеснялись, а он носил с гордостью. Ефрейтор – это старший солдат, это мудрый солдат. Он таких «мастодонтов» учил! Паша-цыган в роте был как серый кардинал. И все знали, что его ударить нельзя, за ним авторитет. Конфликтов с ним никто не хотел. На дембель его бойцы – в берете и тельняшке – вынесли на руках, торжественно, с почётом передали в табор, который ждал его у КПП. И табор ушёл с ним с песнями! Достойнейший был солдат.

«А я остаюся с тобоюРодная моя сторона,Не нужно мне солнце чужое,Чужая земля не нужна…»

У каждого из солдат, сержантов и офицеров батальона остались свои воспоминания о том времени…

Салех Агаев, заместитель командира батальона по воспитательной работе, майор:

– В батальоне я начал служить с марта 99-го. Как раз батальон был переведён на новое место дислокации. Занимались благоустройством военного городка, я сразу же начал изучение личного состава. Основной костяк в части был, но в мае началось увольнение в запас личного состава, отслужившего свой срок службы.

Ездил в учебку в Ковров за специалистами. Брал с собой, для рекламы, здоровых, симпатичных сержантов, поэтому, наверное, глядя на них, в учебке много было желающих служить в разведбате. Тогда же привёз из учебки механика-водителя Курбаналиева, он был дагестанец. Помню, что тогда комбат Самокруткин мне сказал: «В батальоне должны быть преимущественно славяне, но если ты выбрал, то так тому и быть». В Эльдаре Курбаналиеве я не ошибся. Когда в августе начались события в Дагестане, он подошёл ко мне, попросил отправить его туда. Тогда я ему отказал: надо служить в батальоне. Волею судеб он скоро поехал на Кавказ, но уже с батальоном. В бою под Дуба-Юртом Эльдар совершил подвиг, погиб, как герой.

С получением пополнения началась планомерная боевая подготовка, слаживание рот, боевые стрельбы.

«Тянуло на настоящую службу…»

Яков Чеботарёв, командир разведывательного взвода наблюдения, старшина:

– Перед тем, как прийти в батальон, я двенадцать лет отслужил в милиции, в спецотделе по сопровождению грузов, был старшим лейтенантом. В конце 80-х годов в МВД началось сокращение. Пришлось уйти из милиции, какое-то время занимался коммерцией. Тянуло на настоящую службу. Потом, по рекомендации одной знакомой пришёл в разведбат. Ничего не видел зазорного в том, что из старшего лейтенанта милиции превратился в старшего сержанта. Начал зам. командира ремонтного взвода, потом командовал взводом материального обеспечения и, наконец, разведывательным взводом наблюдения, на этой должности и уехал в Чечню…

Андрей Середин, заместитель командира разведывательной десантной роты по воспитательной работе, капитан:

– Я пришёл в батальон летом 1999 года вместе с майором Паковым, когда расформировали нашу роту спецназа ГРУ. С 1 июля 99-го года меня назначили на должность командира взвода разведдесантной роты. Хотел служить именно в разведке. Ротой командовал старший лейтенант Гагарин, он тоже пришёл из спецназа. А службу в армии начал в 92-м, после окончания Ташкентского танкового училища получил назначение в десантную бригаду в Туркмении. Два раза был в командировке в Чечне во время первой кампании. Затем до 98-го года служил в ВДВ, а в феврале 98-го получил назначение в роту спецназа ГРУ.

«Получил хорошую практическую школу…»

Александр Хамитов, командир 2-й разведывательной роты, старший лейтенант, Герой России:

– В батальон я перевелся в 1997 году. На тот момент часть была сокращённого состава. Скоро пришли бойцы, и закипела служба. Моим ротным был капитан Антонов Сергей Иванович – офицер с боевым опытом, настоящий профессионал.

Начал службу командиром взвода, получил хорошую практическую школу. В 1999 году стал командиром 2-й роты. Рота оказалась сложной, но общий язык с коллективом нашёл. Особая благодарность старшине Валерию Олиенко – командиру отделения управления. На момент, когда я стал ротным, командиров взводов не было – он оказал мне неоценимую помощь.

«Дневал и ночевал в части…»

Валерий Олиенко, командир отделения управления 2-й разведывательной роты, старшина:

– Круг моих обязанностей был простой: обувать, одевать личный состав, спать укладывать, поднимать, водить в столовую и в баню. Дневал и ночевал в части.

Александр Хамитов:

– В мае пришли командиры взводов, выпускники Новосибирского училища – «Ковыль», «Акула», «Шумахер». Выпуск 1999-го был досрочным. Предполагаю, что уже тогда руководство страны начало подготовку к новой кампании в Чечне, поэтому, возможно, летом не было проблем с горючим, боеприпасами во время полевых занятий. Я очень благодарен моим офицерам – несмотря на молодость, они знали своё дело, а я помогал им всем, чем мог.

Вообще выпуск 1999-го в Новосибирском военном училище был лучшим.

Летом 1999 года было проведено много полевых занятий, бойцы получили достаточную подготовку для того, чтобы не погибнуть в первом бою. Война это подтвердила.

Валерий Олиенко:

– У нас в роте все пацаны подготовлены были нормально. Не скажу, что все солдаты были образцовые. Были, конечно, слабачки, два-три раза подтягивались, но они туда не подтягиваться ехали. Стрелять умели. Физическая подготовка была более-менее нормальная.

Владимир Паков, зам. командира батальона, майор, кавалер трёх орденов Мужества:

– Уровень боевой подготовки в роте спецназа, которой я командовал, и в батальоне, куда меня перевели – это небо и земля. Я отвечал в батальоне за боевую подготовку. И сам в Чечне ходил с группами. Для меня это было необязательно, но как тогда научишь командиров групп? Шёл и подсказывал, подталкивал к принятию какого-то решения. Война – такая школа, что научит быстро. Пока шли по равнине, успели ребят подготовить.

«Мечтал служить именно в разведке…»

Егор Кляндин, командир взвода РДР, лейтенант:

– Ещё в школе я мечтал служить именно в разведке, поэтому в 1994 году поступил в Новосибирское высшее общевойсковое командование училище на разведывательный факультет. По окончании учёбы попал в разведроту 245-го мотострелкового полка. На выходные приехал в Нижний Новгород, встретил своих однокашников лейтенантов Миронова, Захарова, Кузнецова, Дашкина, которые служили в разведбате, и, не задумываясь, пришёл к их командиру, подполковнику Самокруткину, на собеседование. В августе меня перевели в батальон на должность командира взвода специальной разведки РДР. А вот моё знакомство с личным составом взвода произошло уже в Моздоке на аэродроме, поскольку я был в отпуске и догонял батальон с подразделениями 752-го полка.

Конечно, подготовка личного состава была не на высоте, солдаты были разного призывного возраста. Но адаптация солдат к нашей предстоящей работе шла уверенно.

Мне повезло, что вскоре в группе стал очень сильный личный состав, знающий свои обязанности и работу. Это контрактники Алексей Куценко, Пётр Ерохин, Олег Кучинский, Сергей Вихрев, Дмитрий Сергеев. С первого дня службы мы понимали друг друга. Такие контрактники помогали офицерам роты во всём. Да и ребята-срочники смотрели на них и старались подражать.

«В бою бы не растерялся…»

Андрей Мещеряков, разведчик-пулемётчик:

– Я был призван из Рязанской области в 1998 году, сначала попал в Нижний Новгород, в роту спецназа. Прослужил четыре месяца, старшим радистом, ещё с полгода находились при расформированной части, а потом нас, группу срочников, перевели в разведывательный батальон на должности пулемётчиков-разведчиков на БТР. Сразу началась боевая учеба, Занимались каждый на своей должности, я – наводчиком на БТР. Были полевые выходы на ДУЦ. В службе чувствовал себя вполне уверенно. Практика стрельб была, такая, что, по крайней мере, в бою бы не растерялся.

«Очень скучаю, но я должен отслужить»

Из письма рядового Александра Коробки:

Здравствуйте, мама, папа, Лёха и Сережка! С огромным приветом пишет вам письмо солдат из разведдесантной роты Саня. Мама, у меня всё нормально, всё по-старому, уже отслужил 3 месяца, а домой охота, как будто дома не был 10 лет.

Мама и папа, большое спасибо за посылку, всё дошло. Спасибо, папка, что подсказываешь, что надо в армии. Мама, сколько раз я тебе пишу, что пока ничего не посылай – ни посылок, ни бандеролей, ни денег. А ты в каждом письме об этом пишешь – что я к тебе приеду. Мама, не надо, ты подумай, сколько денег надо, нервов. Лучше себе что-нибудь купите, да и сама болеешь, и папка мешки потягает, а потом лежать будет, да и в школу Лёху провожать и Сережке надо. А ты, мам, в каждом письме про деньги и посылки. Мне ничего не надо, всего хватает, да не позорь, пожалуйста, разведывательно-десантную роту. Пацаны скажут: «Прослужил 3 месяца, а уже пишет: «Мама, вышли сала». Мама, ты не обижайся, что я так пишу, я любя, просто я знаю, как вам трудно самим. Болеете, да ещё на меня тратиться.

Мама, я очень скучаю, но я должен отслужить. Я очень горжусь, что попал в разведывательно-десантную роту. Это рота быстрого реагирования, если какая беда, мы – первые туда. Уже прыгали с парашютом. Первый раз было страшно.

Мама, Лёха пусть учится, и Сергей тоже, и вам помогают. Мам, я очень скучаю без вас. Хотя бы быстрей отслужить и сильно обнять тебя. Я очень люблю тебя. Пусть пишет Сергей.

Ваш сын Санёк.

Вся служба пройдёт незаметно,Вернусь я в родные края,И встретит меня у порогаРодная, любимая мама моя.

Жду ответа.

Дембель 2000 г.

Эх, Саша, если бы ты знал, какие нечеловеческие муки тебе скоро предстоят…

«Гоняли нас много…»

Евгений Липатов, старший разведчик-пулемётчик на БРДМ:

– Меня призвали в армию 6 декабря 1998-го. Полгода был в танковой учебке в Федулово, готовили нас на наводчика-оператора на танке. После учебки попал в 237-й танковый полк, в разведроту, на БРДМ (боевая разведывательно-десантная машина – авт.), назначили старшим разведчиком-пулемётчиком. Пришёл тогда командир роты разведки: «Мне бойцы нужны. Кто пойдёт по желанию?». Мы и согласились, вдвоём с другом. Пришлось немного переучиваться.

Месяца два служили в части, а потом нас перевезли в ДУЦ (дивизионный учебный центр – авт.). Начались полевые занятия по тактике, огневая подготовка. По своей специальности чувствовал себя вполне уверенно. Тогда из части как раз направляли людей в командировку в разведбат, там был некомплект, меня с ними и послали. Попал во вторую роту, командиром её был старший лейтенант Хамитов. Всё лето были на полигоне, жили в полевых условиях. Сначала были соревнования разведрот дивизии, потом учения, и так – всё лето, гоняли нас много….

Из армейских перлов:

– Бинокль не для того, чтоб прелести рассматривать у мимо проходящих, им требуется снайперов засекать, точки противника!

– Боевой листок – это не газета какой-нибудь партии, и нечего в нём голых баб рисовать!

– Будем наводить порядок на территории и за. А у кого с головой не всё в порядке, бросим на туалет в оздоровительных целях, нюхать аммиак.

– В казарме беспорядок! Осталось в туалете поставить вигвам и развести там гарем!

– Десять минут перекурить и через пять минут строиться.

– Доказано, что смена рода деятельности – самое лучшее средство отдыха: устал от строевой, поучи Устав. Устал от Устава – иди малость помаршируй!

«Пельмени разлепить, дрова – в поленицу»

Михаил Курочкин, гранатомётчик, рядовой:

– Я был призван в армию 12 мая 1998 года из Костромской области. Первым командиром нашей роты был капитан, он воевал в первую кампанию в Чечне, но скоро уволился. Назначили нам молодого лейтенанта, но и он пробыл недолго. Потом командиром нашей роты стал старший лейтенант Хамитов. Он каждого солдата вызывал по одному в кабинет для знакомства – всем нам очень понравился, как командир. Стали ездить с ним на стрельбы, учиться подрывному делу. Один раз на полигон приехал Нижегородский СОБР, соревноваться с нами. На полосе препятствий мы их победили. Командир СОБРа сказал тогда: «Пацаны, давайте к нам после службы». Занимались мы серьёзно. Из РПГ (ручной противотанковый гранатомёт – авт.) стрелял много раз. Я на себе носил «шайтан-трубу», два выстрела к ней, две «Мухи» (гранатомёт одноразового использования – авт.) и огнёмет «Шмель». Плюс автомат, конечно, и боекомплект к нему.

В начале лета 99-го в батальон приехал подполковник Куклев, отбирать желающих из тех, кто отслужил больше года, в Югославию, по контракту. Нас из батальона согласился 21 человек. Начали уже готовить документы. Зарплату обещали по тысяче долларов, почему бы не съездить! Но комбат сказал: «Я никуда не еду, и вы никуда не поедете». Никуда и не поехали… Просто дали в Москве команду: «Пельмени разлепить, дрова – в поленицу». Служили дальше, ездили на стрельбище… Командирами взводов в нашей роте были лейтенанты Иванов, Миронов и Дашкин. Замполит роты – лейтенант Орлов. Он был двухгодичник. Нормальный мужик. Потом он уволился, и на эту должность пришёл старший лейтенант Шлыков.

Александр Куклев, начальник разведки дивизии, подполковник:

– Дислокация частей дивизии, их организационно-штатная структура не самым лучшим образом способствовала качественной организации боевой подготовки. Батальон к этому времени из Дзержинска передислоцировали в центр Нижнего Новгорода, в городок, где располагалось училище тыла. Чтобы готовить экипажи боевых машин, необходимо было держать на учебном центре часть штатной техники, обслуживать, охранять её. Для этого необходимо содержать там людей. В итоге качество подготовки экипажей страдало.

Из армейских перлов:

– Если русский в поле ехал, так он брал с собой шмат сала, буханку хлеба и литр водки. А эти на полигон приехали и ждут, что им что-то подвезут.

– Если у вас есть какие замечания, предложения, высказывайте сейчас, а то вы всегда так: сейчас молчок, а как генерал приедет, так и выдаете всё в лоб, как нож в спину…

– Отжимайтесь, пока не найдёте щётку.

– В армии все решается просто: на добровольно-приказном порядке.

– Для солдата субботник – это дело добровольное, а не так, что хочешь – участвуешь, а хочешь – нет.

– В армии виноват не тот, кто виноват, а тот – кого назначат.

– В армии все должно быть однообразно: покрашено, подстрижено и посыпано песком.

Каким он должен быть – войсковой разведчик, какими качествами обладать…

«Уметь работать командой…»

Александр Соловьёв, командир разведывательного десантного взвода, старший лейтенант:

– Разведчик обязан совмещать несовместимое в человеке. Он должен уметь общаться с человеком, посмеяться, а через пять минут уйти и собеседники не должны его запомнить. Я могу разговаривать с доктором наук и тут же – с бабушкой, с какими-нибудь алкашами. И те, и другие меня должны принимать за своего, иначе не смогу получить информацию. Он должен быть хамелеоном, уметь подстраиваться под собеседника. Разведчик – это своего рода артист. Он должен быть хладнокровным, циничным, жестоким, подлым, потому что благородство и разведка – понятия несовместимые. Надо уметь общаться с высшим обществом в ресторане и через день, не морщась – расчленять труп, не боясь испачкать костюм. Уметь быстро убить собаку. Хотя убить животное гораздо трудней, чем человека. Человека всегда есть за что убивать, а животное… Мы должны уметь работать командой. Агентурный разведчик погибает один, а если я ошибся – одно неосторожное движение, взгляд, и – погибнет вся группа. Разведгруппа – это единый организм. Разведчик – маленькая молекула своего коллектива. Общевойсковой разведчик не обязательно должен быть интеллектуалом. Не беда, если он не умеет читать, плохо играет в шахматы. Пусть он будет простой деревенский мужик, не знает тактики, сначала не умеет стрелять, но он по природе своей может в это вникнуть. Такой быстрей научится нюхать воздух, читать следы, стрелять, глотки грызть, брать пленных и работать в команде.

Как проходил набор в группу… Стоит строй солдат, из которых мне надо выбрать в мою группу. Это не просто люди, теперь это моя жизнь или смерть. Физические данные – это второстепенно. Важно увидеть его взгляд, движение, почувствовать дыхание… Я – это мозг, мои бойцы – мои руки, ноги, глаза, уши, кулаки. Зачем мне нужен тяжёлый здоровый кулак, если он не может шевелиться? Большой разведчик – это хорошо, но ему трудно двигаться, в него попасть легче. Маленький, как правило, более выносливый. У меня был «мальчик» весом 120 килограммов, но его хватило только в одну сторону. Раздевали, ребята несли его амуницию. А в два раза меньше его – шли до конца. … Большой человек в рукопашной давит психологией, но если его противник подготовлен психологически, то большой человек проиграет ему в окопе гораздо быстрее. Физически разведчик – это поджарый, среднего роста, до 180 сантиметров. Больше ростом – только в телохранители. Слишком маленький – тоже плохо. Он должен быть среднестатистическим, неярким, неброским, незапоминающимся. Он, когда надо, сможет стать меньше, когда надо – больше.

Ошибки в отборе случались. Одно дело, когда 18-летний призывник – из него можно вылепить разведчика. 18 лет – это дети, которые не понимают, что такое смерть. Иное понимание страха, войны. Они очень отважны. Самозабвенно выполняют задачу, пускай даже никому не нужную. Руби дрова от рассвета до заката, если командир приказал – будет рубить. Взрослый человек этого никогда не будет делать, как бы он Родину ни любил. Зачем? Мне было очень легко с молодыми. Из срочников у меня никто не погиб.

А если 30—35 летние мужики… Очень сложно было с контрактниками. Эти люди знали, что такое смерть, что такое получить тяжёлое ранение. Они излишне осторожны. Хотя у них и больше жизненного опыта. У молодого солдата восприятие мира – это его рота, взвод, командир. У контрактника восприятие – семья в России, родственники, любовница, страна, заграница. Когда его одёргиваешь – вот высота, её надо взять, он уже думает об этой высоте только наполовину. У него всегда в голове страна, заграница, где люди лучше живут. А молодой солдат ничего этого не знает. У него главное – командир. Зато у молодого – более острое восприятие чувства Родины. Ему приказано взять высоту – он пойдёт и сдохнет, но возьмёт. Молодые бойцы у меня были хорошо подготовлены к войне и даже рвались воевать.

<1 2 3 4...10 >

На страницу:

Перейти

2 из 10