# Партия

– В чём дело? – Стараюсь говорить спокойно, хотя безмятежность – это последнее, что я сейчас чувствую.

– Когда вы познакомились с Тарасовым? – Васильев явно пытается контролировать себя.

– Месяц назад, я как раз собиралась уходить из «Микрософт». Он к нам на конференцию приезжал, ну и я… – защищаюсь я, но разъярённый Александр Владимирович сейчас меня просто не слышит.

– Когда вы собирались сказать мне, что вы приложили руку к тендеру?

– Но я думала, вы это знаете. Тарасов…

– Когда вы планировали сказать мне, что именно вы навели Тарасова на мысль о заводе в Калуге?

– Но я думала, что Вячеслав Андреевич вас сам проинформирует!

– И какого чёрта вы рассказали об этом на совещании сразу всем, а не с глазу на глаз мне? Вы вообще понимаете, что вы только что сделали?

– А я предупреждала вас, как буду организовывать свою работу. И мне нужна команда, а не распущенные лентяи, курящие на крылечке, и…

– Что?! – Растеряв остатки самообладания, Васильев разгоняет руку и бьёт открытой ладонью по стене, рядом с моим ухом, отчего я буквально подпрыгиваю на месте. – Я здесь хозяин! Я, а не вы! И пока это так, то мне решать, что и как вы будете делать. Это понятно?

– Ладно, хорошо, – растерявшись от такого напора, киваю я.

Васильев медленно сворачивает ладонь в кулак. Его взгляд скользит по моему лицу и отчего-то скатывается к моим губам, ещё шевелящимся в нелепых извинениях. Я неловко перевожу взгляд на его рот. Секунда – и в глазах мужчины что-то неуловимо меняется. Теперь он смотрит на меня так, точно пытается понять, что у меня внутри. Словно он меня трогает. Ощущение настолько реальное, что я даже сглатываю. Васильев поднимает глаза и ловит мои зрачки в ловушку двух синих сфер. Наклоняется ближе, продолжая внимательно рассматривать меня. Напряжение нарастает, и я ничего не могу поделать с собой – я подаюсь к мужчине, как это бывает, когда ты ждёшь поцелуя.

«Господи, да я же хочу его!» – проносится в моей голове, и я холодею от ужаса, потому что это – правда. Мои глаза в страхе мечутся по мужскому лицу. «Неужели он догадался?»

Васильев прищуривается, и в его глазах появляется – нет, не желание, а любопытство. От страха и от смущения, что он раскусил меня, мои ноги подгибаются, а ногти скрюченных пальцев ищут опору и, за неимением лучшего, царапают серую стену кабинета.

– Хватит! – не выдержав его взгляда, прошу я.

– Что «хватит»? – звучит спокойное. – Разве я что-то делаю?

Моя слабость уходит вместе со звуками его голоса.

– Простите, я только хотела извиниться, – пытаюсь вернуть ситуацию под свой контроль, – но вы утром сказали, чтобы я выступила, ну и я…

– Ну и вы выступили.

Бросив на меня холодный, убийственный взгляд, Васильев убирает руку в карман и отходит в сторону, а я вылезаю из угла, в который он загнал меня минуту назад. Одёргиваю блузку и делаю шаг вперёд. Брови Васильева удивлённо скользят вверх. Проследив за направлением его взгляда, я замечаю на стене три белых зигзагообразных бороздки. Это – следы на серой краске, оставленные моими ногтями. Не зная, что сказать и что сделать, смущённо сцепляю в кольцо дрожащие пальцы.

«Чёрт с этим, – крутится в моей голове, – плевать, забудь. Тем более, что он, кажется, был в такой ярости, что вряд ли что-то понял».

Принимаюсь с преувеличенным вниманием разглядывать свои искалеченные ногти. Васильев бросает на меня короткий задумчивый взгляд. Поднимает ладонь, приглаживает волосы и, обойдя стол, усаживается в своё кресло. Опираюсь на спинку стула, придвинутого к столу-приставке, собираясь последовать примеру начальника, но он меня останавливает.

– В общем так, Наталья… Борисовна, – Васильев обретает привычный усталый тон. – С этого дня всё, что бы вы ни собирались сказать, заявить, сделать, спланировать или… отколоть, вы будете сначала согласовывать со мной.

– «Отколоть»? – От нового унижения я обретаю голос. – Но я…

– Не перебивайте, – Васильев легко пристукивает ладонью по столу, – хватит, надоело… иначе мы никогда не закончим… Так вот, во-вторых, завтра вы отправляетесь на завод в Калугу вместе со мной и Шевелёвым.

– То есть?! – недоумеваю я.

– И в-третьих, – повышает голос начальник, – по дороге вы расскажете мне всё, что знаете об этой производственной линии. Вы, кстати, где живёте?

– Что? – Я не успеваю угнаться за ходом мыслей Васильева.

– Вы слышали, – неприятно улыбается Александр Владимирович.

– Профсоюзная, дом десять.

Васильев задумчиво барабанит пальцами по столу:

– Там, кажется, недалеко съезд на МКАД и на Калужское шоссе. Так?

– Ну да.

– В таком случае, завтра ровно в восемь мы с Вадимом захватим вас у вашего дома. Номер подъезда?

– Первый, но… В общем, спасибо, конечно, но я могу и сама до Калуги добраться. – Я пытаюсь отстоять хоть какую-то независимость.

– Судя по тому, что я уже видел, вы у нас всё можете, – складывает губы в язвительную ухмылку Васильев. – Но пока главный тут я, вы будете делать так, как удобно мне. А мне удобно действовать так… Да, кстати, я выделил вам кабинет. Номер четыреста один, он за этой стенкой… с вашими отметинами, – Васильев кивает вправо. Скрипнув зубами, сворачиваю пальцы с испорченным маникюром в кулак. – Что касается компьютера, то нужное вам возьмёте у Алтухова.

– Спасибо. Но у меня есть свой собственный ноутбук, и я привыкла…

– Да, чуть не забыл: офис – это не то место, где можно разгуливать в кедах, а понятие «casual3» в моём офисном словарном запасе пока отсутствует.

– У меня туфли в машине. – Я чувствую, как от очередного укорота у меня по-детски вспыхнуло и пошло краской лицо. – Из-за утреннего совещания я не успела переобуться, и я…

– Это всё. Больше я вас не задерживаю.

Выдав эту высокомерную фразу, Васильев поворачивается к монитору компьютера и с преувеличенным вниманием утыкается в него. Стиснув зубы, киваю и с высоко поднятой головой марширую из кабинета, правда, не забыв, как следует приложить дверь о косяк – да так, чтобы в зеркальной двери задребезжали стёкла.

«Сноб! Придурок! Козёл!»

4.

«Идиотка! Соплячка, думает, я не понял, чего она хотела, когда упиралась в меня взглядом своих ищущих глаз и дышала мне в губы? Ха! Всё я прекрасно понял. И будь на её месте другая, я бы уже воспользовался ситуацией. Но в Павловой воистину собрано всё, что категорически мне не нравится. А может быть, это просто не та ситуация. Или – не та женщина…

Пытаясь утихомирить разбушевавшуюся желчь, тру переносицу. Избавившись от видения «балерины» (в копилку которой я, кстати, добавил и это демонстративное хлопанье дверьми), откидываюсь в кресле. «Нет, Ленка, конечно, права, – водя указательным пальцем по губам, мрачно размышлял я. – Нужно что-то делать и делать немедленно, или же всё это плохо закончится. У Павловой что ни день, то по пять новых тузов в рукаве. А у меня против неё по-прежнему всего один козырь».

Не в силах сосредоточиться на работе, выдвигаю нижний ящик письменного стола, где у меня припрятана спасительная пачка «Newport». От поиска благословенного никотина, взращенного на санкционной почве, меня отвлекает стук в дверь.

– Да, – выглядывая из-под столешницы, отзываюсь я. Дверь распахивается и между ней и косяком возникает белобрысая шевелюра Вадима:

– Можно?

– М-м, входи. – Указываю подбородком на стул. Шевелёв опускается в удобное полукресло.

– Ну и ахтунг вы учинили! – по-свойски ухмыляется он.

– В смысле? – выныриваю из ящика с пачкой сигарет.

– Да народ гудит после совещания: шеф, говорят, у нас просто полон сюрпризов. Мало того, что нашёл себе в заместители даму, которая удружила нам с тендером, так вместе с ней ещё и откопал подходящий заводик в Калуге.

– Правда?

Не замечая моей иронии, Вадим улыбается:

– Правда, правда. А знаете, когда вы утром привезли Павлову в Контору, я так и понял, что это неспроста… а потом это совещание – и бам, всё встало на свои места. А она вообще умная, эта Павлова. И внешне тоже ничего.

– Она что, тебе нравится? – от души поразился я.

– Да. Если честно, она мне очень понравилась, – серьёзно кивает Вадим и замолкает, изумлённо косясь на стену, изукрашенную ногтями Павловой. Я делаю невозмутимое лицо. Вадим, подумав, делает вид, что ничего не заметил.

– Наташа народу приглянулась, – старательно отводя глаза от стены, продолжает он бодро. – Кстати, наша «шестёрка» под управлением Алтухова сейчас пойдёт к ней знакомиться. А заодно и технику ей принесёт… Вот сейчас… Слышите? – Вадим поднимает вверх палец, кивает в сторону стены, из-за которой раздаётся стук двери, неясные голоса и дружный взрыв смеха.

– Похоже, срослось, – жизнерадостно улыбается Вадим. – Это они её на обед приглашают, – заметив моё недоумение, любезно поясняет он.

Моё настроение, и до этого бывшее на нуле, стремительно опускается до критически-низкой отметки. Ставлю локти на стол, опираюсь подбородком о кулак, разглядываю Вадима, который, не ведая о моих сложностях, продолжает вбивать в крышку моего гроба всё новые и новые гвозди:

– А вы с нами на обед пойдёте? Или вы как обычно?

– А я вам с Павловой не помешаю? – всё-таки не удержался я.

Вадим растерянно моргнул. Я, пряча от него глаза, поднимаюсь из кресла. Сую в рот сигарету, бросаю на стол пачку. Хлопаю себя по карманам в поисках зажигалки. Вадим услужливо протягивает мне жёлтый «Крикет».

– Спасибо. – Делаю затяжку и вытягиваю лист из стопки бумаги. Свернув его кульком для импровизированной пепельницы, бросаю на стол. Шевелёв, косясь на кулёк, начинает хлопать себя по карманам.

– Бери мои, – киваю на пачку «Newport», – и давай вернёмся к нашим насущным проблемам. Значит, так… во-первых, к шести вечера я хочу получить информацию по серверам для центра компетенции. Во-вторых, к завтрашнему утру у меня должны быть все наши сертификаты с курсов. В-третьих, уйми, наконец, своих обормотов, я тебе в последний раз говорю.

– Каких обормотов? – пугается Шевелёв.

– А я про ту парочку, что сегодня на совещании, на втором ряду красовались. Алтухов и Фёдоров. Кстати, твои дружки… Спасибо Ленке, которая за вами присматривает, дай Бог ей здоровья, – язвительно продолжаю я, и Вадим краснеет, как школьник. – Разберись наконец со своими друзьями, я тебе серьёзно говорю. Что хочешь делай, можешь даже «скворечники» им самолично позабивать, но, чтобы я больше не слышал ни про «вдуть», ни прочие… гадости.

– Простите, – Вадим неловко прячет глаза.

– «Простите»? Не департамент, а сборище похотливых муда… гм, идиотов, – злюсь я. – И эта ещё туда же: «Я буду ими руководить, я знаю, как с ними управиться», – передразниваю я Павлову. Перехватив ошарашенный взгляд Шевелёва, чертыхаюсь. – Записывай порядок дел, а то опять забудешь… В-четвёртых, завтра ровно в семь утра ты вместе с сертификатами подъезжаешь к моему дому. За полчаса мы обговариваем, что делаем на заводе. В-пятых…

Сообразив, что обед в компании Павловой ему сегодня не светит, Шевелёв перестаёт улыбается. Быстро тушит окурок в импровизированной пепельнице, тянет к себе лист бумаги, достаёт из кармана «Паркер» и, тяжело вздохнув, начинает записывать за мной.

– В-пятых: в восемь утра мы с тобой забираем Павлову у её дома. Едем в Калугу втроём. Ты, я и она. На мне.

– Что? – ошарашенно выдыхает Шевелёв.

Прищуриваюсь:

– Ты слышал.

Через пятнадцать минут Вадим аккуратно складывает исписанный лист, прячет его в карман и встаёт. Подумав, придвигает к столешнице стул. Косится на стену с царапинами, из-за которой больше не слышно радостных голосов.

– Ну ладно, я пойду, – неловко прощается он.

– М-м. Когда с делами управишься, позвони мне. Вместе пообедать сходим.

Лицо мальчишки моментально светлеет.

– Да, – кивает он.

Повеселевший Шевелёв буквально выпархивает из кабинета. «Вот и всё. Господи, как же всё просто: терпение, поощрение, и этот парень мой, – размышляю я, попутно разглядывая царапины, оставленные на стене Павловой. – Может, вызвать завхоза? Пусть здесь покрасит… только разговоров потом не оберёшься. А, может, просто вешалку передвинуть, чтобы закрыть отметины?» И я, прикинув варианты, берусь за вешалку и закрываю ею ущерб, причинённый стене «балериной». «Когда-то в этом углу точно также пищал и прятался от меня Вадим. А теперь он мой с потрохами. А ведь Шевелёв всего на два года моложе Павловой… Так может, не стоит следовать советам Ленки и ломать себя, а применить к соплячке ту же самую тактику? Вдруг сработает? А если нет?.. А если нет, то попробовать всё равно стоит: я ничего не теряю!»

От этой мысли я веселею. Сажусь за стол, включаю компьютер и забываю о Павловой».

Глава 3

– Прежним тебе не быть.

– Нет. Но если я всё равно останусь лучшим, то это не так важно.

Джордж Мартин, «Игра престолов»

7 сентября 2016 года.

1.

«Моё утро в среду начинается ровно в семь, когда я, стоя у зеркала, судорожно вспоминаю, как делать смоки айз4, и держу у уха телефонную трубку.

– Наташа, в воскресенье у папы и тёти Риты круглая дата. Ты должна быть, – безапелляционно заявляет мама.

– Мам, сейчас семь утра. Мне не до тёти Риты. Я глаза крашу.

– Но у тёти Риты… Ты глаза красишь? – Такое ощущение, что моя мама переживает культурный шок.

– Да, – скриплю я в трубку. – Да, иногда я крашу глаза. Ну и что?

– Ты что, с кем-то встречаешься? – В голосе мамы появляются подозрительные нотки. – А как же Олег?

– А Олег здесь вообще ни при чём. И к твоему сведению, я ни с кем не встречаюсь. Я просто хочу по-человечески выглядеть.

– А-а… А что ты наденешь?

– О господи, – мысленно закатила глаза. – Ну, костюм какой-нибудь. Серый, наверное.

– А почему именно серый? – Иногда у моей мамы просто нечеловеческий нюх.

«Потому что это цвет очень подходит к „БМВ“!» – очень хочется сострить мне.

– Потому что с макияжем будет смотреться.

– Костюм. Опять этот твой вечный костюм, – жалуется мама. – Ну сколько раз тебе повторять, что в этих своих костюмах ты выглядишь, как надзиратель Аушвица.

– Как кто? – фыркаю я.

– Как надзиратель. Ну, не знаю… Слушай, а ты не хочешь надеть то серое платьице, которое я привезла тебе из Италии? Оно очень женственное.

– Мам, оно вызывающее, – поморщилась я, сообразив, какое «платьице» имеет в виду мама.

– Ничего оно не вызывающее! – яростно гремит из трубки. – Я никогда не дарила тебе плохие вещи. К тому же, у этого платья очень скромный вырез на груди и подол чуть выше колена.

– М-м. А ещё у него рукавов нет. – «И оно больше похоже на комбинашку». – Сентябрь на дворе. Я замерзну, – я ищу в «косметичке» помаду.

– Раз тебе холодно, то жакет прихвати, – резонно замечает мама. – Только не от костюма, а тот, короткий, из замши. С кнопочками.

– Мам, а это не очень? – Я разглядываю себя в зеркале.

– Не очень! – В голосе мамы прорезаются рык и сталь.

– Но…

– Знаешь, тебя не переспоришь. У тебя характер, как у отца.

Вы уже догадались, кто моя мама? Домашний тиран и мой персональный стилист, Тамара Васильевна Павлова работает в Доме моды на Кузнецком мосту. Но её настоящее призвание – это заваливать меня советами и претензиями. Уже пять лет, как мама хочет, чтобы я «по-человечески выглядела». Я же не то, что «выглядеть» сегодня хочу – я желаю, чтобы Васильев навсегда заткнулся насчёт моего внешнего вида и больше никогда не смел стучать на меня кулаком.

– И про мешок этот свой жёлтый забудь! Возьми приличную сумку, – доносится до меня очередное наставление мамы. – И подушись. Я тебе «Шанель» покупала, а ты…

– Всё, мама. Спасибо.

– Но…

– До вечера.

Отрубаю связь, возвращаю трубку на базу. Надеваю блузку и юбку-карандаш. Сверху пристраиваю жакет и снова подбираюсь к зеркалу. Как ни странно, но мне нравится, как я сегодня выгляжу. Достойно, женственно… одним словом, хорошо. Мысленно оценив ущерб пятки, нанесённый вчера туфлями, со вздохом забываю про кеды и осторожно вставляю ноги в узенькие «балетки». Кошусь на стрелки Микки-Мауса: без пяти минут восемь. В обычный день я бы уже стояла на улице и ожидала явления начальника, как постовой на часах. Но сегодня иной расклад, и я преспокойно усаживаюсь на пуфик в прихожей. Вытягиваю ноги, подтягиваю чулок и, столкнув ступни носками, бездумно царапаю каблуками «балеток» узорчатые плитки пола. Жду, когда большая стрелка переползёт на нужное мне деление.

«Три минуты… четыре… пять… ровно восемь десять. Вот теперь можно идти».

Готовлюсь встать, когда тишину комнаты взрывает оглушительная трель мобильного. Даже не глядя, могу сказать, кто мне звонит. Изгибая бровь, беру телефон: «Что, нервничаешь, Васильев?»

«Снова двойка тебе за аналитику, Павлова», – ехидничает моё подсознание. Ещё бы: на определителе унылый, до боли знакомый, въевшийся мне в печёнки номер моего «бывшего».

«Олег… денег хочет или мириться? Или эта моя мама уже настучала ему про мои утренние сборы?»

С досадой сбрасываю звонок и принимаюсь рассматривать свои ногти, которые вчера поздно вечером с большим трудом выправила моя маникюрша. «Больше никогда», – обещаю себе я, припоминая сцену, двадцать четыре часа назад разыгравшуюся в кабинете Васильева. От умственных упражнений меня отвлекает писк смс-ки. Помедлив, открываю сотовый: «Внизу. АВ». Моё сердце замирает, а потом пускается вскачь. Откинувшись затылком на стену, стараюсь успокоить дыхание и прикрываю глаза.

«Как странно, – приходит мне в голову, – звонок того, с кем я прожила пять долгих лет, вызывает лишь раздражение, в то время, как два простых слова, написанных человеком, с которым я вчера вошла в клинч, заставляют сердце бежать быстрее…»

Тряхнув головой, поднимаюсь с пуфика. Пожелав себе удачи и прихватив серую сумку, нарочито медленно запираю дверь квартиры и вызываю лифт. Набрав воздух в лёгкие, выбираюсь на улицу. Выйдя на крыльцо, я ожидаю увидеть озлобленного начальника, но меня ожидает очередной сюрприз: на крыльце нетерпеливо крутится Вадим Шевелёв.

– Привет! – здороваюсь я.

– Здравствуй-те, – растерянно тянет Вадик.

– Что? – Насмешливо изгибаю бровь.

– Не узнал вас… тебя. – Вадик сглатывает. Его выпирающий из горловины белой рубашки кадык скачет вверх-вниз.

– Это почему?

– Ну, из-за этого. – Вадим неопределённо кружит пальцем вокруг своего лица, намекая на мой макияж.

– Ах это, – небрежно пожимаю плечами. – Бывает… Не обращай внимания. Слушай, а где наш главный?

– Там, – Шевелёв указывает рукой влево и решает прояснить ситуацию: – Александр Владимирович за домом припарковался. Здесь «Газель» разгружалась, ну и Александр Владимирович решил, что она его запрёт. А меня за вами… за тобой послал.

Прищуриваюсь:

– Вадим, а ты всегда зовёшь Васильева по имени-отчеству?

– Ну да. А что? – недоумевает Шевелёв.

– Да так, ничего. Ладно, пошли.

Сбежав с крыльца, Вадик подаёт мне руку. У него удивительно мягкая, широкая и уютная ладонь, но я вспоминаю совсем другие пальцы. Длинные, сухие, жёсткие. И невероятно горячие. Осторожно сжимая мою руку, Вадим старательно отводит глаза от моих ног. Спустившись, кивком благодарю его и освобождаю пальцы. Вадим украдкой вздыхает, потом, решительно тряхнув головой, обгоняет меня. Я следую шаг в шаг за ним. Через дорогу мы переходим вместе, а в зазорах между кустами акаций начинают поблёскивать серебристые очертания капота «БМВ». Наконец моим глазам открывается вид на Александра Владимировича. Первое, что я отмечаю: мы снова одеты в похожих тонах, я в мышиных, Васильев – в серых. Погружённый в свои мысли, облаченный в светло-серый костюм, белую рубашку и узкий чёрный галстук, начальник нетерпеливо поглядывает на часы и расхаживает рядом с машиной.

Разглядывая его сосредоточенное лицо, я пытаюсь понять, каким будет наш третий рабочий день и во что выльется эта поездка. Почувствовав мой вопросительный взгляд, Васильев оборачивается. Секунда – и его глаза начинают быстро перемещаться по моему лицу, груди, ногам, а в глазах появляется уже знакомое мне насмешливое любопытство. Признаться, не такой реакции я ожидала. Мне хотелось его смутить. Мне хотелось «выглядеть». Мне хотелось произвести на него впечатление.

«Да к чёрту! Мне просто хотелось нравиться…»

– Доброе утро, – сухо здороваюсь я. – Простите, я опоздала.

– Ничего… доброе, – Васильев, помедлив, кивает.

– Александр Владимирович, а я тоже Наташу не сразу узнал, – вклинивается в наш диалог Вадим.

– Я старалась, – скромно подаю голос я.

– Для завода в Калуге? Да, для завода как раз в самый раз, – невозмутимо сообщает начальник.

Оскорблённо вскидываю голову и впиваюсь в его глаза, но, к своему удивлению, вижу в них не злую насмешку, а искорку необидного юмора. Васильев мастерски возвращает себе безучастный вид:

– Ладно, садитесь.

Постукивая сантиметровыми каблуками «балеток», направляюсь вперёд, но Васильев открывает мне дверцу позади места водителя.

– Но спереди будет удобней, – робко замечает Вадим.

– Зато сзади безопасней, – отрезает Васильев.

«Ах вот, значит, как: мужчины – на передовой, лицом к лицу к опасности, а женщины плетутся в хвосте, в тылу… Ладно, это я тебе тоже припомню!»

Ползу туда, куда указал мне мой господин.

– Устроились? – спрашивает мой повелитель.

– Да. Спасибо. Невероятно удобно, – с иронией отзываюсь я, разглядывая место, куда бы воткнуть свои ноги. За неимением лучшего, ставлю правую ступню на порог между передними креслами.

– Можете не пристёгиваться. – Мазанув глазами по моей розовой голой коленке, Александр Владимирович захлопывает дверцу. Кивком указывает Вадиму на переднее сидение, усаживается за руль и принимается щёлкать по кнопкам навигатора.

– Вы поговорить хотели. О заводе в Калуге, – вежливо напоминаю я. Васильев поднимает голову и ловит мой взгляд в зеркале заднего вида:

– Хотел. Но это мы обсудим, когда выедем на Калужское шоссе.

– Хорошо… а хотите, я покажу вам короткий выезд? Его не все знают, но я им пользуюсь, и я… – тараторю я и осекаюсь, поймав в зеркале два насмешливых глаза. Сообразив, что я снова лезу туда, куда меня не просят, отворачиваюсь к окну. Краем уха слышу шорох, предшествующий проигрышу мелодии. Через секунду в салон врывается мягкая увертюра. Васильев регулирует громкость, и «БМВ», плавно тронувшись с места, уходит в разъём узких улиц между белыми двенадцатиэтажками. Мы проезжаем мой двор, утопающий в тополях, липах, акациях и высоких, увешенных ярко-жёлтыми шариками, цветов, названия которых я не знаю.

– Через двести метров свернём на Калужское шоссе, – откашлявшись, подаёт голос Вадим. Васильев молчит. Я киваю.

«Дура ты, Павлова, – бродит в моей голове, – что ты хотела ему доказать? Что ты – женщина? Что ты можешь „выглядеть“? „Для Калуги сойдёт…“ Господи, да ты – как та брошенная любовница, что выходит в соседний супермаркет ухоженная и накрашенная только потому, что там может встретить своего „бывшего“!»

2.

«У моего нового зама очень красивые ноги и грудь. А ещё ей собираются «вдуть» Алтухов, возможно, Тарасов и уж точно Шевелёв… Супер, Наталья Борисовна! À couper le souffle, неплохо для третьего дня на работе. А вообще интересно, ради кого вы сегодня так вырядились?

Мысль о том, что Павлова решила «выглядеть» для меня, заставляет меня улыбнуться. Положив правую ладонь на оплётку руля и перенеся локоть левой руки на ободок дверцы, я прячу улыбку и провожу указательным пальцем по губам, разглядывая «балерину» в зеркале. Не знаю, что там Павлова делала со своим лицом, но выглядит оно потрясающе. Высокие скулы, мягкий, полный, очень женственный рот. Но больше всего мне нравятся её глаза. Обведённые чёрным, они кажутся глубокими и прозрачными, как вода в озере Байкал, недалеко от которого есть маленький город Слюдянка.

Там я и родился – единственный мальчик небогатой провинциальной семьи. Мой отец был инженером железных дорог, мама – домохозяйкой. Я был поздним ребёнком. Мама мечтала о девочке и, навёрстывая упущенное, пыталась отыграться на мне (шмотки, пианино, французский, последнее – по самоучителям). Отец был сторонником жёсткой муштры, во всём ценил порядок и дисциплину и видел меня исключительно офицером российской армии. В итоге получился идиотский симбиоз: я, сноб, педант и мизогинист5. А может, это было закономерно? Ведь прошлое – странная штука: оно никогда не отпускает нас.

Но мальчика из Слюдянки давно уже нет, как нет и его родителей. И я, настоящий, предпочитаю не думать о прошлом, как и не знать о будущем. В городе больших денег, в котором живу я, нет места пустым иллюзиям. Здесь правят бал только голые факты и очень простой расклад: ты – и те, кто против. А эта девочка, которая сейчас грустно смотрит в окно, никак не может понять, почему она мне не нравится.