Маракотова бездна

– Это поистине удивительно! – воскликнул Маракот, всматриваясь в окно иллюминатора со свойственным только ему довольством на лице. – Что касается глубины, то нет нужды и говорить, что она не самая большая. Есть впадина Челленджера глубиной двадцать шесть тысяч футов возле Ладроновых островов; есть самая глубокая впадина на планете глубиной тридцать две тысячи футов возле Филиппин, и многие другие, однако Впадина Маракота, вероятнее всего, одна такая по крутизне склонов, а также примечательна тем, что до сих пор ускользала от наблюдения столь многих гидрографических экспедиций, которые составляли карту Атлантического океана. Вряд ли можно сомневаться в том, что…

Он запнулся на середине фразы и на лице его отобразилось чрезвычайное изумление и любопытство. Мы с Биллом Скенленом, всмотревшись из-за его плеча в ту же сторону, окаменели от того, что предстало пред нашими испуганными глазами.

Какое-то огромное существо поднималось вверх по туннелю света, который мы излучали в бездну. Далеко внизу, где оно хвостом своим уходило во тьму бездны, смутно виднелись неясные черные очертания некоего чудовищного тела, изгибавшегося в медленном восходящем движении. С каждым неуклюжим гребком оно, смутно поблескивая, поднималось все выше и выше из глубины к краю обрыва. Теперь, когда оно приблизилось и оказалось в самом центре луча прожектора, мы смогли увидеть его страшные очертания более четко. Это был зверь, неведомый Науке, и вместе с тем похожий на многое из того, с чем мы были знакомы. Слишком длинный для огромного краба и слишком короткий для гигантского омара, своими очертаниями он больше напоминал лангуста с двумя чудовищными вытянутыми клешнями по бокам и парой шестнадцатифутовых антенн, колыхавшихся перед его черными, мутными, зловещими глазами. Панцирь его светло-желтого цвета имел в ширину где-то футов десять, а вся длина его, если не считать антенн, была, должно быть, не меньше тридцати.

– Чудесно! – воскликнул Маракот, при этом очень быстро строча в своей записной книжке. – Полустебельчатые глаза, гибкие ламеллы, семейство ракообразных, вид – неизвестен. Напишем: «ракообразные Маракота» – Crustaceus Maracoti: почему бы и нет? Звучит очень даже неплохо!

– Черт возьми! Как бы оно ни называлось, но, мне кажется, оно идет прямо на нас! – закричал Билл. – Скажите, Док, как вы смотрите на то, чтобы выключить свет, чтобы не светить?

– Еще минуточку! Я должен записать его сетчатое строение! – воскликнул натуралист. – Вот так! Теперь все! – Он нажал выключатель, и мы снова оказались в нашей плотной чернильной тьме, нарушаемой извне лишь малыми светящимися точками, пролетающими стремглав мимо иллюминаторов, как метеоры в безлунную ночь.

– Такого зверя мир еще не видывал, – сказал Билл, вытирая пот со лба. – Я чувствую себя, как утром после бутылки паленого виски.

– На него действительно страшно смотреть, – заметил Маракот, – и, наверное, также страшно иметь с ним дело, если бы нам на самом деле грозила опасность попасть в эти чудовищные когти. Но так как мы находимся внутри нашей стальной клетки, мы можем позволить себе изучать его безопасно и удобно.

Едва он произнес эти слова, раздался резкий звук как от удара киркой по нашей обшивке. За ним последовали длинные скрипы и скрежет, закончившиеся еще одним резким ударом.

– Эй, да он хочет войти! – вскричал Билл встревоженно. – Черт возьми, нам надо было написать на этой клетке снаружи «Вход запрещен»! Его дрожащий голос показывал, насколько натянутым было это его веселье, и у меня самого, признаться, задрожали колени, когда я увидел, что этот коварный монстр приблизился к нам настолько, что покрывает еще большей тьмой один за другим наши иллюминаторы, изучая эту странную для него раковину, в которой, если бы он смог ее расколоть, он нашел бы для себя еду.

– Он не может повредить нам, – сказал Маракот, однако в голосе его было уже меньше уверенности. – Может быть, нам действительно лучше стряхнуть этого зверя. – Он вызвал Капитана по переговорной трубе.

– Поднимите нас на двадцать или тридцать футов! – крикнул он.

Спустя несколько секунд мы поднялись над лавовой равниной и зависли в спокойной воде, слегка покачиваясь. Но этот страшный зверь был упрям. Через очень короткий промежуток времени мы услышали еще раз скрежет от прикосновения его щупалец и резкие постукивания его когтей, которые ощупывали нас вокруг. Было очень страшно сидеть молча в темноте, зная, что смерть так близка. Если этот мощный коготь ударит в стекло иллюминатора, выдержит ли оно удар? Это был вопрос, который мы молча задавали каждый сам себе.

Но вдруг открылась неожиданная и более реальная опасность. Постукивания перешли на крышу нашего маленького прибежища, и мы начали ритмично качаться вперед и назад.

– Боже правый! – вскричал я. – Он ухватил трос! Он его точно перекусит!

– Эй, Док! Я хочу уже на поверхность! Думаю, мы уже увидели то, что хотели увидеть, и теперь дом, милый дом зовет Билла Скенлена. Вызывайте подъемник и пусть нас поднимают.

– Но наша работа не сделана еще и на половину, – проворчал Маракот. – Мы только начали исследовать края этой Впадины. Давайте хотя бы узнаем, насколько широка она. Когда мы достигнем другой стороны ее, я буду согласен вернуться. – И сказал в трубу: – Все отлично, Капитан. Перемещайте нас со скоростью два узла, пока я не дам команду остановиться.

Мы стали медленно перемещаться над краем бездны. Поскольку темнота не спасла нас от нападения, мы теперь включили наши огни. Один из иллюминаторов был полностью закрыт чем-то, что было похоже на нижний желудок этого зверя. Его голова и огромные клешни шевелились над нами, и мы продолжали качаться, как звенящий колокол. Сила у этого зверя, должно быть, была огромная. Бывал ли когда-либо кто-либо из смертных в подобной ситуации, когда под тобой толща воды в пять километров, а над тобой – этот жуткий монстр? Колебания усиливались все больше и больше. Взволнованный крик донесся по трубе от Капитана, когда он понял, что кто-то дергает за трос, и в тот же миг Маракот вскочил, воздев руки кверху в отчаянии. Даже мы внутри капсулы услышали резкий звук рвущихся проводов, и через какое-то мгновение мы уже падали в великую бездну под нами.

Вспоминая сейчас тот страшный момент, я будто слышу опять тот страшный, дикий вопль Маракота: «Трос порвался! Сделать ничего нельзя! Мы все покойники!» – вопил он, хватаясь за переговорную трубку, и затем: «Прощайте, Капитан! Прощайте все!» Это были наши последние слова, обращенные к миру людей.

Наше падение на дно, однако, не было быстрым, как вы, возможно, себе представили. Несмотря на наш вес, наша полая клетка обладала некоторой плавучестью, благодаря чему мы погружались медленно и плавно в бездну. Я услышал длинный скрип от скользящих по обшивке когтей того чудовища, которое принесло нам погибель; затем скрип прекратился, и мы, плавно вращаясь, стали погружаться по спирали вниз, в бездонные глубины океана. Наверно, прошло не более пяти минут, которые нам показались целым часом, когда мы достигли предела нашего телефонного провода и порвали его, как нитку. Наша воздушная трубка порвалась почти в тот же момент, и соленая вода полилась струями через вентиляционные отверстия. Быстрыми, умелыми руками Билл Скенлен затянул шнурами каждую из резиновых трубок и остановил поток, а Доктор раскупорил наши запасы сжатого воздуха, который стал выходить с шипением из баллонов. Огни погасли в тот же момент, когда порвался провод, но даже во тьме Доктор смог подключить сухие элементы «Хеллесенс», благодаря которым зажглось несколько ламп на потолке.

– Нам их должно хватить на неделю, – сказал он, криво улыбаясь. – По крайней мере, умирать будем при свете. – Затем он грустно покачал головой, и дружелюбная улыбка изобразилась на его длинном лице. – Мне умирать не страшно. Я старый человек и сделал свое дело в мире. Единственное, о чем я жалею, – это то, что позволил вам, двум молодым еще парням, отправиться вместе со мной. Мне следовало идти на этот риск одному.

Я подошел и просто пожал ему руку, так как сказать мне было нечего. Билл Скенлен тоже хранил молчание. Мы медленно шли ко дну, отмечая это по темным теням рыб, которые проносились мимо наших иллюминаторов. Казалось, что все они летят вверх, а не что мы опускаемся вниз. Мы все еще качались, и я не видел ничего, что могло бы помешать нам упасть на дно, на бок или даже на крышу. Наш вес, однако, к счастью, был очень тщательно сбалансирован, и мы сохраняли горизонтальное положение. Посмотрев вверх на глубиномер, я увидел, что мы достигли уже глубины в одну милю.

– Вот видите: все именно так, как я и говорил, – заметил Маракот с некоторым удовлетворением. – Вы, возможно, читали мою статью в «Записках океанографического общества» о соотношении давления и глубины. Как бы мне хотелось сейчас сообщить миру об этом, хотя бы для того, чтобы опровергнуть Булова из Гиссена, который осмелился возражать мне!

– Черт возьми! Да если бы у меня была возможность сказать слово миру, я бы не тратил ее на какого-то высоколобого олуха, – сказал механик. – Живет одна птичка в Филадельфии, в глазках которой появятся слезы, когда она узнает, что Билл Скенлен скончался. Нет, что ни говорите, а все-таки это чертовски странный способ отдать концы!

– Все-таки вам не нужно было соглашаться идти вместе с нами, – сказал я, положив свою руку на его.

– Ну, и каким трусом я был бы после этого, если бы я отказался? – ответил он. – Нет, это моя работа, и я рад, что не отказался от нее.

– Сколько мы еще протянем? – спросил я Доктора после некоторой паузы.

Он пожал плечами.

– В любом случае у нас еще будет время, чтобы увидеть настоящее дно океана, – сказал он. – В баллонах наших воздуха хватит на большую часть суток. Проблема наша в выдыхаемом воздухе. Это то, что задушит нас. Если бы мы только смогли избавиться от нашего углекислого газа…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.