Тайна желтых нарциссов. Синяя рука (сборник)

– Время не совсем точно установлено. – Он охотнее всего прервал бы разговор: болтливость врача действовала ему на нервы. – По всей вероятности, сейчас же после одиннадцати.

– Это, наверное, случилось после одиннадцати? Может быть, убийство было совершено раньше? И когда Лайна видели в последний раз?

– В половине десятого, – ответил Тарлинг немного ироническим тоном. – Не собираетесь ли вы стать сыщиком, доктор?

– Нет, не собираюсь, – улыбаясь, сказал Сандерс, – но меня радует, что я могу доказать невиновность девушки.

– Доказать ее невиновность? Как вы это предполагаете сделать?

– Итак, убийство не могло быть совершено раньше одиннадцати часов. Убитого в последний раз видели в половине десятого?

– Ну и…

– В девять часов поезд, на который мисс Райдер села в Чаринг-Кроссе, покинул станцию, а в половине десятого ее с сотрясением мозга доставили в госпиталь.

На один момент Тарлинг остался совершенно спокойным. Потом он подошел к доктору Сандерсу, схватил удивленного врача за руку и крепко пожал ее.

– Это самая приятная новость, которую я когда-либо слышал в своей жизни, – хрипло сказал он.

XIII

Обратный путь в Лондон был одним из тех исключительных переживаний, которое с фотографической точностью осталось в памяти Тарлинга на всю жизнь. Одетта не разговаривала, и он сам был очень доволен тем, что мог не думать о всех странных обстоятельствах, касавшихся ее бегства.

Но если они не разговаривали, то все же оба были счастливы сидеть рядом. В этом молчании сказывалось невысказанное товарищеское чувство и взаимное понимание, которое трудно было объяснить. Разве он влюблен в нее? Он никак не мог освоиться с мыслью, что для него наступила эта катастрофа. Никогда еще в своей жизни он не влюблялся. Для него это было удивительным обстоятельством, о котором он еще никогда как следует не думал. Он знал людей, которые были влюблены. В его глазах это было то же самое, как если бы они болели малярией или желтой лихорадкой… Никогда ему даже в голову не приходила мысль, что и он когда-нибудь очутится в подобном состоянии. Он был робок и сдержан, под его твердой замкнутой внешностью скрывалась такая тонкость чувств, о которой не догадывались его друзья.

Уже одна мысль, что он, может быть, влюблен в Одетту, приводила его в смущение, потому что у него еще не выработалось доверие к себе в этих вещах и он опасался, что его симпатии к ней совершенно безнадежны.

Он не мог представить себе, что женщина вообще может полюбить его. И вот ее присутствие и сладкая близость успокаивали его, успокаивали и возбуждали в одно и то же время.

Он попытался разобраться в своем положении. Он был сыщиком, который должен был действовать против женщины, над которой тяготело обвинение в убийстве, и он боялся выполнить свою роль. В его кармане лежал приказ об аресте, и теперь он рад, что ему не пришлось привести его в исполнение. Для него являлось известным удовлетворением, что Скотланд-Ярд не возбудит против нее обвинения в убийстве, потому что, хотя главная полиция и допустила уже тяжелые ошибки, но в данном случае дело было настолько ясным, что Одетта никак не могла считаться непосредственным участником дела. Поездка казалась ему чересчур короткой, и только когда поезд уже вошел в полосу тумана, покрывавшего Лондон, он снова упомянул об убийстве, но это стоило ему большого напряжения.

– Я доставлю вас в гостиницу, в которой вы проведете ночь, – сказал он, – а завтра я отвезу вас в Скотланд-Ярд, где вам придется говорить с одним из высших чиновников.

– Значит, я арестована? – спросила она, улыбаясь.

– Нет, вы не арестованы, – он улыбнулся ей в ответ, – но боюсь, что вам будет поставлено много вопросов, которые вам будут весьма неприятны. Ведь вы должны же понять, мисс Райдер, что ваш образ действий навлек на вас подозрение. Вы под фальшивым именем поехали во Францию. И подумайте только, что убийство было совершено в вашей квартире!

Она задрожала.

– Пожалуйста, не говорите со мной больше об этом, – тихо попросила она.

Он почувствовал, что обращался с ней очень строго и сурово, но он знал людей, которые не станут считаться с ее чувствами.

– Мне только хотелось бы, чтобы вы удостоили меня вашим доверием. Я твердо убежден в том, что сумел бы рассеять все подозрения против вас.

– Мистер Лайн ненавидел меня. Полагаю, я угодила ему в самое больное место, задев его тщеславие. Вы сами знаете, что он послал этого преступника ко мне на квартиру, чтобы подбросить вещи для доказательства моей вины.

Он кивнул.

– Вы уже раньше видали Сэма Стэя?

– Нет, я только слыхала о нем. Я знала, что мистер Лайн очень интересуется каким-то преступником и что последний очень уважал его. Однажды мистер Лайн взял его даже к себе в фирму, чтобы дать ему должность. Но сам Стэй не захотел. Мистер Лайн сказал мне как-то, что этот человек сделал бы для него все, что в человеческих силах.

– Стэй убежден в том, что вы совершили убийство, – мрачно сказал Тарлинг. – Лайн, по-видимому, рассказывал ему всяческие истории про вас и про вашу ненависть к нему. По моему мнению, он для вас гораздо опаснее, чем полиция. По счастью, бедняга лишился рассудка.

Она изумленно поглядела на него.

– Разве он сошел с ума? – спросила она. – Это несчастье настолько поразило его?

Тарлинг кивнул.

– Сегодня утром его поместили в сумасшедший дом. В моем бюро он рухнул без сознания, и, когда он потом в больнице снова пришел в себя, было установлено, что он, по-видимому, лишился рассудка. Мисс Райдер, не откажите мне в вашем доверии и расскажите мне все.

Она снова поглядела на него и печально улыбнулась.

– Боюсь, что не сумею сообщить вам больше, чем сообщила до сих пор. Если вы будете допытываться, почему я выдавала себя за мисс Стэвенс, то я не сумею дать вам никакого ответа. У меня было достаточно оснований – и у меня, быть может, было бы больше оснований удрать…

Он напрасно ждал, что она снова заговорит, и положил свою руку на ее.

– Когда я рассказывал вам об убийстве, – серьезно сказал он, – я сейчас же понял по вашему изумлению и волнению, что вы невиновны. Потом доктор оказался в состоянии доказать ваше алиби; это доказательство вполне безупречно и неопровержимо. Но в своем возбуждении вы сказали многое такое, что заставляет сделать вывод, что вы знаете убийцу. Вы упомянули об одном человеке, и я убедительно прошу вас назвать мне его имя.

– Этого имени я ни в коем случае не могу назвать вам.

– Но разве вам не ясно, что вас могут обвинить в соучастии до или после преступления? Разве вы не понимаете, что это означает для вас и вашей матери?

Когда он упомянул о ее матери, она закрыла глаза.

– Пожалуйста, не говорите об этом, – прошептала она. – Делайте то, что вы должны делать. Предоставьте же полиции арестовать меня, предать суду или повесить, но не спрашивайте меня больше, потому что я не хочу и не могу вам отвечать.

Тарлинг, ошеломленный и обескураженный, тяжело опустился на мягкое сиденье вагона и не произнес больше ни слова. Уайтсайд ожидал их на платформе в сопровождении двух людей, которых уже издалека можно было признать за полицейских из Скотланд-Ярда. Тарлинг отвел его в сторону и в двух словах объяснил ему положение.

– При таких обстоятельствах я не произведу ареста.

Уайтсайд был того же мнения.

– Это совершенно невозможно, что она совершила убийство.

– Ее алиби вполне неопровержимо. Кроме того, данные, сообщенные врачом, были указаны начальником станции в Эшфорде, который занес в свой служебный дневник точное время катастрофы и сам помогал выносить девушку из поезда.

– Почему же тогда она назвалась мисс Стэвенс? И почему она так поспешно покинула Лондон? – спросил Уайтсайд.

Тарлинг пожал плечами:

– Это я тоже охотно узнал бы от нее, но мои старания не увенчались успехом, так как мисс Райдер отказалась дать по этому поводу показания. Теперь я ее отвезу в какую-нибудь гостиницу. Завтра я доставлю ее в Скотланд-Ярд, но сомневаюсь, чтобы шеф мог оказать на нее какое-либо влияние и чтобы она дала показания.

– Она была удивлена, когда вы ей рассказали об убийстве? Может быть, она назвала какое-нибудь имя в связи с этим? – спросил Уайтсайд.

Тарлинг замялся, а потом солгал, что очень редко случалось с ним:

– Нет, она была вне себя, но не назвала никого.

Он доставил Одетту в наемном автомобиле в маленькую гостиницу и был счастлив, что снова находится с ней наедине.

– У меня нет слов благодарности для вас, мистер Тарлинг, за то, что вы так любезны и добры ко мне, – сказала она на прощание, – и если я чем-нибудь могу облегчить вашу задачу, то я это охотно сделаю.

Он прочел болезненное выражение на ее лице.

– Я все еще не могу осознать этого. Мне все это кажется дурным сновидением… – Она говорила отчасти обращаясь сама к себе. – Но вовсе не требуется, чтобы я понимала это. Мне хотелось бы забыть это. Забыть все.

– Что вы хотите забыть?

– Ах, прошу вас, не спрашивайте меня.

Озабоченный и с мрачными мыслями он сошел вниз по большой лестнице. Он оставил автомобиль дожидаться у дверей, но, к его великому изумлению, машина уже уехала. Он обратился к швейцару:

– Куда же девался мой автомобиль? Ведь я не заплатил шоферу.

– Я совсем не заметил вашего автомобиля, сэр, но я осведомлюсь об этом.

Стоявший у дверей швейцар рассказал странную историю. Какой-то незнакомый господин внезапно вынырнул из темноты, заплатил шоферу, который сейчас же уехал. Но швейцар не успел разглядеть лицо этого господина. Таинственный благотворитель ушел и исчез во мраке ночи.

Тарлинг наморщил лоб.

– Это очень странно. Достаньте мне другой автомобиль.

– Боюсь, что в данный момент это будет довольно затруднительно. – Швейцар покачал головой. – Вы видите, какой густой туман? В нашей местности он всегда очень густой, в этом году он держится дольше. Обычно в это время тумана не бывает.

Тарлинг прервал его рассуждения о погоде, застегнул свое пальто до подбородка и направился к ближайшей станции подземной железной дороги.

Гостиница, в которую он поместил молодую девушку, находилась в тихом районе, и в этот поздний час улицы были совершенно пусты.

Туманная погода заставляла всех сидеть дома.

Тарлинг не особенно хорошо разбирался в топографии Лондона, но он приблизительно знал, в каком направлении идти.

Он смутно различал уличные фонари и находился как раз на равном расстоянии между двумя фонарями, как вдруг услыхал позади себя тихие шаги. Шум шагов был очень слабый, но он сейчас же обернулся, как только разобрал шорох. Инстинктивно он отошел в сторону и поднял руки для защиты.

Мимо его головы пролетел какой-то тяжелый предмет, который ударился о тротуар.

Тарлинг сейчас же бросился на покушавшегося, который попытался было искать спасения в поспешном бегстве. Когда Тарлинг схватил злоумышленника, раздался оглушительный взрыв, и его ноги покрылись раскаленным кордитом. Ему на мгновенье пришлось выпустить из рук своего противника, который схватил его за горло. Он скорее почувствовал, чем увидел, что тот направил на него револьвер, и быстро прибегнул к военной хитрости, которой научился у японцев: он бросился наземь и стал кататься по земле, в то время как револьвер дважды выстрелил. Он с размаха хотел броситься своему противнику на колени. Это был хитрый и ловкий трюк, но таинственный незнакомец быстро исчез, и, когда Тарлинг снова вскочил на ноги, он уже был один.

Но он видел лицо противника – большое белое, искаженное местью лицо. Он видел его только один момент. Но с него было достаточно. Он знал своего противника. Он поспешил в том направлении, куда, по-видимому, исчез нападавший, но туман был очень густой, и он потерял своего противника из виду. Внезапно он услышал на улице шаги, пошел навстречу и увидел полицейского, привлеченного сюда выстрелами. Полицейский никого не видал.

– Тогда он, вероятно, бежал в другом направлении, – сказал Тарлинг и со всех ног поспешил туда, но и на сей раз без всякого успеха.

Медленным шагом он вернулся на место, где было совершено на него покушение. Полицейский тем временем при помощи своей карманной лампочки стал обыскивать тротуар, чтобы установить личность преступника.

– Ничего не найдешь. Я нашел только эту маленькую красную бумажку.

Тарлинг взял бумажку в руки и разглядел ее при свете уличного фонаря. Это была красная квадратная бумажка, на которой стояли четыре китайские буквы: «Он сам себе обязан этим».

Это была та же самая надпись, которая стояла на клочке бумаги, найденном в кармане Торнтона Лайна в то утро, когда его мертвого и застывшего нашли в Гайд-парке.

XIV

Мистер Милбург занимал не очень большой дом на одной из фабричных улиц Кемден-Тоуна. Улица почти на всем своем протяжении состояла из гладких стен, которые кое-где прерывались окованными железом воротами, через которые открывался вид на грязные фабричные здания и закопченные фабричные трубы.

Дом Милбурга был единственным жилым домом на этой улице, если не считать служебных квартир сторожей и служащих. Все считали, что у мистера Милбурга хороший домохозяин, так как участок земли содержался в образцовом порядке. Дом занимал большую площадь. Он имел только один этаж, и так как все комнаты находились рядом, то он по величине равнялся маленькой фабрике. Фирмы справа и слева предлагали большие суммы денег за этот участок, но домохозяин мистера Милбурга отклонял все предложения. Были люди, которые предполагали, что мистер Милбург был сам домовладельцем. Но как же это было возможно? Его годовое жалованье едва достигало 900 фунтов стерлингов, а ценность участка земли, на котором стоял дом, составляла по крайней мере 6000 фунтов. Здание стояло несколько в стороне от улицы.

Перед ним находилась большая лужайка, на которой не было ни одной цветочной клумбы. Зелень была ограждена красивой высокой железной решеткой, которую домохозяин мистера Милбурга велел сделать, не жалея расходов.

Чтобы войти в дом, нужно было пройти большие железные ворота и идти по довольно длинной, вымощенной гладкими камнями дорожке.

В тот вечер, когда мистер Тарлинг едва не пал жертвой покушения, мистер Милбург вернулся домой, отпер большие железные ворота, вошел и с большой заботливостью снова запер их. Он был один и, по обыкновению, насвистывал какую-то печальную мелодию без начала и без конца. Он медленно пошел по дорожке, отворил дверь, нерешительно постоял немного и еще раз обернулся и посмотрел на густой туман прежде, чем войти в дом. Потом он тщательно запер изнутри дверь и зажег электричество.

Он теперь стоял в маленькой, просто, но с большим вкусом убранной передней комнате. На стене висели различные гравюры. Мистер Милбург с довольным видом разглядывал их, потом повесил пальто и шляпу на вешалку, снял надетые по случаю гнилой погоды галоши и зашел в жилую комнату. Эта комната была убрана и меблирована с той же благородной простотой, как и приемная. Мебель была простая на вид, но сделана из прекрасного материала. На полу расстилался прекрасный мягкий ковер. Милбург повернул другой выключатель, и вспыхнула электрическая печь в камине. Потом он сел за большой стол, который выделялся среди всей мебели, потому что он был покрыт небольшими связками разных бумаг и дел. Они были тщательно разложены по отделам, и некоторые пакеты были перевязаны резинками. Но он не дал себе никакого труда прочесть или просмотреть их, задумчиво смотрел на красную промокательную бумагу, и его мысли, казалось, витали далеко.

Вдруг он с коротким вздохом поднялся, прошел на другой конец комнаты, отпер старинного вида шкаф и вынул оттуда дюжину небольших книг, которые он положил на стол. Они все были одинаковой величины, и на каждой стоял год. Это были дневники, но не его собственные. Когда он однажды случайно зашел в бюро Торнтона Лайна, он нашел эти книги в личном денежном шкафу своего хозяина. Из бюро шефа можно было видеть все помещения фирмы, так что он должен был заметить приход Торнтона Лайна и его нельзя было накрыть с поличным. Милбург тогда же взял один из томов и прочел.

В тот раз он, впрочем, прочел всего несколько страниц, но впоследствии он нашел случай прочесть один из томов с начала до конца. Он мог почерпнуть оттуда очень много информации, которая ему весьма пригодилась и пригодилась бы еще больше, если бы Торнтон Лайн не умер так внезапно.

В тот день, когда тело Лайна было найдено в Гайд-парке, мистер Милбург, имевший еще один ключ к денежному шкафу своего хозяина, доставил эти дневники к себе на квартиру. В них было очень много такого, что было не особенно лестно для мистера Милбурга, в особенности в дневнике за последний год. Потому что Торнтон Лайн записывал не только разные переживания и то, что случалось каждый день, но и свои мысли, свои поэтические наброски и все такое прочее. Из всего было ясно, что он имел тяжкие подозрения против своего управляющего. Чтение этих дневников оказалось для мистера Милбурга вполне интересным. Он раскрыл книгу на том месте, на котором он остановился в прошлый вечер. Он легко мог найти его, так как проложил между страницами конверт с красными тоненькими бумажками. Вдруг он, казалось, вспомнил что-то и тщательно ощупал свой карман, но, по-видимому, не нашел того, что искал, и с улыбкой заботливо положил конверт с китайскими бумажками на стол. Потом он открыл книгу и стал читать дальше.

«Обедал в Лондон-Отеле, после обеда немного прилег. Погода ужасно жаркая. Собирался посетить дальнего родственника Тарлинга, который служит в шанхайской полиции, но это чересчур хлопотливо. Вечерние часы провел в танцевальном павильоне Чу-Хана. Там познакомился с маленькой красивой обворожительной китаянкой, которая умеет говорить по-английски. На завтрашний день условился встретиться с ней в чайном домике Линг-Фу. Ее зовут здесь «маленьким нарциссом», и я называл ее «мой милый маленький желтый нарцисс».

Мистер Милбург на этом месте остановился.

«Маленький желтый нарцисс», – повторил он про себя, потом посмотрел в потолок и сжал губы.

– Маленький желтый нарцисс? – сказал он еще раз, и широкая улыбка расплылась по его лицу.

Он был еще занят чтением, как вдруг раздался звонок. Он подскочил и прислушался. Позвонили еще раз. Он быстро потушил повсюду электричество, осторожно отодвинул в сторону толстую штору, прикрывавшую окно, и посмотрел в туман.

При свете уличного фонаря он мог различить несколько человек, стоявших у окна. Осторожно он снова опустил штору, зажег свет, взял книги в руки и исчез с ними в коридоре. Помещение, находившееся позади, было его спальней. Он скрылся туда и в течение пяти минут не обращал внимания на продолжавшиеся звонки.

Потом он снова показался. Он надел пижаму и поверх нее солидный халат. Он отпер дверь и в войлочных туфлях прошел по дорожке к большим железным воротам.

– Кто там? – спросил он.

– Тарлинг. Вы же знаете меня.

– Мистер Тарлинг? – спросил удивленным тоном Милбург. – Но это совершенно неожиданное удовольствие. Подойдите ближе, господа.

– Отпирайте ворота, – коротко приказал сыщик.

– Извините, господа, я сперва должен сходить за ключами, я никак не ожидал гостей в такой поздний час. – Он вошел обратно в дом, еще раз осмотрелся и вторично вернулся с ключом. Хотя и раньше он имел его при себе в кармане, но, будучи осторожным человеком, он хотел убедиться в том, не забыл ли чего-нибудь.

Тарлинг был в сопровождении Уайтсайда и еще одного человека, в котором Милбург правильно угадал сыщика. Но только Тарлинг и полицейский инспектор приняли приглашение войти. Третий остался у ворот.

Милбург ввел их в свое уютное помещение.

– Я уже несколько часов как лег спать, и мне очень жаль, что я заставил вас так долго ждать.

– Однако ваша электрическая печь еще очень горячая, – спокойно заметил Тарлинг, наклонившийся к маленькому аппарату.

Милбург засмеялся.

– Но вы сразу же открываете все, – сказал он с удивлением. – Когда я отправился в постель, меня охватила такая сонливость, что я забыл выключить печь. Когда я только что вышел, я увидел это и поспешил выключить ее.

Снова Тарлинг нагнулся и взял в руки тлеющий окурок сигары, брошенный в пепельницу на камине.

– Вы курите во время сна? – сухо спросил он.

– О нет, – беззаботно ответил Милбург. – Я курил как раз в тот момент, когда спускался с лестницы, чтобы впустить вас. Погруженный в мысли, я зажег сигару и сунул ее в рот. Это я делаю каждое утро, просыпаясь. Я только что положил ее, когда выключал радиатор.

Тарлинг улыбнулся.

– Не желаете ли присесть? – спросил Милбург, который сам при этом опустился на стул. Он со значительным видом указал на бумаги, лежавшие на столе: – Вы видите, у нас в фирме очень много работы с тех пор, как бедный мистер Лайн умер. Я вынужден даже брать работу на дом и могу уверить вас, что иной раз работаю до рассвета только для того, чтобы приготовить все счета для предстоящей ревизии новых книг.

– Вы разве всегда работаете? – с невинным видом спросил Тарлинг. – Не выходите вы иной раз погулять ночью в туманное время, чтобы освежиться?

Милбург вопросительно поднял брови.

– Гулять, мистер Тарлинг? – сказал он, крайне изумленный. – Я вас не вполне понял. Само собой разумеется, что такой ночью, как эта, я не пойду гулять. Сегодня ведь совершенно невероятный туман.

– А вы вообще знаете Паддингтон?

– Нет, я знаю только, что там находится железнодорожная станция, откуда я иной раз сажусь на поезд. Но скажите мне, пожалуйста, зачем вы пришли ко мне?

– Сегодня вечером на меня совершил нападение какой-то человек, который два раза выстрелил в меня почти в упор. Этот человек был одинакового роста с вами и вообще был очень похож на вас. У меня при себе официальное предписание.

Мистер Милбург зажмурился.

– Мне дано поручение произвести обыск в вашем доме.

– Что вы собираетесь искать? – холодно спросил Милбург.

– Револьвер или же автоматический пистолет. Быть может, я в данном случае найду еще кое-что.

Милбург поднялся:

– Вы можете обыскать весь дом сверху донизу. Вы скоро закончите, потому что дом очень маленький. Мое жалованье не позволяет мне держать большой дорогой квартиры.

– Вы живете здесь один? – спросил Тарлинг.

– Да. Только в восемь часов утра приходит поденщица, которая приготовляет мне завтрак и убирает комнаты; но она не остается здесь на ночь. Я считаю себя весьма оскорбленным этим приказом об обыске.

– Нам придется еще больше обидеть вас, – сухо ответил Тарлинг и начал обыскивать помещение.

Но успех был сомнительный, так как он не мог найти оружие. Ему также не удалось найти ни одной из маленьких красных бумажек, которые, как он предполагал, были у Милбурга. Потому что ему гораздо больше хотелось изловить убийцу Торнтона Лайна, чем того человека, который сегодня подстерег его.

Он вернулся в ту комнату, в которой оставил Милбурга под наблюдением инспектора; неуспех, по-видимому, не произвел на него никакого впечатления.

– Мистер Милбург, – резко сказал он, – я хотел бы задать вам один вопрос. Вы уже видали когда-нибудь такую бумажку?

Он вынул из кармана маленькую красную бумажку. Милбург внимательно разглядел ее и кивнул.

– Вам знакомы такие бумажки? – спросил удивленный Тарлинг.

– Да, сэр. Если бы я отрицал это, я сказал бы неправду, а я терпеть не могу вводить других в заблуждение.

– Могу себе представить это, – иронически сказал Тарлинг.

– Мне очень жаль, что вы не удостаиваете мои слова доверием, но могу вас уверить еще раз, что я терпеть не могу говорить неправду.

– Где вы могли видеть подобные бумажки?

– На письменном столе мистера Лайна.

Тарлинг снова был поражен этим ответом.

– Покойный мистер Лайн, вернувшись из кругосветного путешествия, привез с собой много экзотических курьезов. Между ними было также много подобных бумажек с китайскими буквами. Я не понимаю по-китайски и никогда еще не имел случая побывать в Китае. И я в этих бумажках не разбираюсь.

– Вы видали эти бумажки на письменном столе Лайна? Почему же вы не сказали это полиции? Ведь вам известно, что Скотланд-Ярд придает большое значение этой бумажке, которая была найдена в кармане убитого.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.