Бой тигров в долине. Том 1

– Смерть потерпевшей наступила за полтора-три часа до момента осмотра трупа в семнадцать часов десять минут.

– Ну еще бы, – фыркнула следователь, пытаясь согреть дыханием замерзшие на морозе покрасневшие пальцы, – время смерти точно известно по показаниям свидетелей.

Эксперт промолчал. Не вступать же в свару с этой девочкой? Ничего, пройдет время, она всему научится и сама все поймет. А ему надо заниматься осмотром трупа на предмет наличия телесных повреждений.

– Наблюдается обильное выделение крови из носа, рта, слуховых проходов, – диктовал он.

– Кровотечение, – вслух пробормотала следователь, проговаривая то, что писала.

– Не кровотечение, а именно выделение. – Медик уже с трудом сдерживал раздражение. – Записывайте так, как я диктую, ничего не меняйте.

– А какая разница? – Девушка подняла глаза от бланка протокола и с сердитым недоумением посмотрела на эксперта.

– Термин «кровотечение» применим только к живому человеку, – отрезал он и продолжил осмотр.

Судя по имеющимся повреждениям, падение девушки было все-таки свободным, не ступенчатым, то есть о перила расположенных на нижних этажах балконов она не ударялась. На ощупь эксперт определил наличие нарушений костей скелета, чтобы по преобладанию переломов в той или иной области тела вынести предварительное суждение о том, на какую часть тела упал человек. На какой-то момент он забыл, что работает с молодым следователем, и не остановил ее вовремя, когда заметил, что девушка пишет подряд все то, что он произносит.

– Этого не нужно. – Он чуть повысил голос. – Это мое устное суждение, предварительное, как и суждение о причине смерти. Его не нужно заносить в протокол. Причину смерти мы официально называем только после вскрытия.

Следователь залилась краской, щеки запылали и сделались почти багровыми.

– Меня не интересуют ваши устные суждения, вы должны мне говорить только то, что важно для дела. Я пишу протокол, а не филькину грамоту, – отрезала она.

Эксперту стало одновременно и смешно, и жалко ее. Ну чего она тужится-пыжится? Сказала ведь, что сама все знает, вот он и не стал ее предупреждать заранее, в каком месте закончилась официальная часть и началась неофициальная, содержащая информацию «следователю для сведения». Призналась бы сразу, что не все знает, он бы помог, подсказал. Но ей, похоже, ни помощь, ни подсказки не нужны. Зато вести себя она не умеет. «Надо будет попросить заведующего в понедельник расписать мне этот труп на вскрытие, – подумал он. – Дураков учить надо. Не дай бог, придешь ты ко мне в секционную – я тебя научу экспертов уважать, тебе небо с овчинку покажется. Ты, коза, еще набегаешься ко мне за экспертным заключением!»

Оставшийся оперативник все время куда-то звонил по телефону, отойдя чуть в сторону, и следователь то и дело бросала на него настороженный взгляд, видно, побаивалась, что он без ее ценных указаний соберется что-то предпринимать. Судебный медик хотел побыстрее закончить и уехать до того, как сюда явятся руководители, которым наверняка уже позвонили и сообщили об убийстве. Вряд ли кто теперь сомневается в том, что налицо криминальная смерть, ведь он, эксперт, своими ушами слышал слова очевидцев, что какая-то девушка по имени Наташа столкнула с балкона свою сестру Катю.

Оперативник, наконец, сунул в карман телефон и подошел к ним.

– Есть адрес сестры. Сейчас поедем туда.

– Дождитесь руководства, – сухо бросила ему следователь.

– Да чего тянуть-то? Свидетели однозначно указывают на сестру, надо принимать меры к задержанию…

– Вы вообще соображаете, с кем спорите? – высокомерно спросила она. – Я руковожу работой следствия, а не вы. И решения принимаю тоже только я.

Сыщик невнятно хмыкнул, пожал плечами и, отойдя подальше, снова принялся названивать куда-то. Судебный медик закрыл чемоданчик и встал.

– Я закончил. Давайте распишусь в протоколе и поеду.

Он бросил взгляд в сторону санитаров давно подъехавшей «труповозки»: мужики сидели в машине с открытыми дверьми, курили и, судя по их веселым рожам, травили анекдоты. Вот с ними он бы и уехал, нечего ему тут время терять. Мысль о том, чтобы возвращаться в одной машине со следователем, неприятно резанула. Ему уже не было смешно. И жалость к этой амбициозной глупой девчонке тоже куда-то испарилась. Сейчас в судмедэксперте были только тупая усталость и глухая злость.

– Осмотр места происшествия еще не закончен, стойте и ждите, – бросила следователь, не глядя на него.

Это стало последней каплей. Больше он терпеть ее выходки не намерен.

– Моя работа здесь закончена, – грубо и громко проговорил эксперт. – Я дежурю, и меня в любой момент могут вызвать на другое место происшествия. Так что я сейчас уеду, а вы, милая моя, предъявляйте своему начальству протокол без моей подписи.

Санитары уже упаковали тело в черный пластиковый мешок с «молнией» и грузили труп в машину.

– Вы никуда не поедете, я вас не отпускала, – заявила следователь.

Ну да, конечно, сейчас. Эксперт молча повернулся и направился к «труповозке». Следователь жестом попросила участкового подойти к ней и скомандовала:

– Пишите направление в морг.

– Так тут же убийство, – удивился старый служака, – тут постановление надо писать, а не направление.

– Ну так напишите, – сердито ответила она.

– Так я ж не следователь. Постановления – это ваша работа.

– Вы меня не учите, я сама знаю, кто и что должен делать. Не умничайте, а выполняйте мои приказы, на месте происшествия главная фигура – следователь. Забыли? Так я напоминаю.

– У меня бланков нету, – проворчал участковый.

Блондинка с ехидной и в то же время победной улыбкой вынула из папки и протянула ему бланки. Участковый, недовольно хрюкнув, начал заполнять их «под копирку» – «шапку», потом, в свободной форме, изложение обстоятельств дела. Эксперт с любопытством наблюдал за происходящим, стоя возле машины, в которую он уже сунул свой чемоданчик. Ему хотелось залезть внутрь и хоть немного погреться, но в то же время было страшно любопытно посмотреть, чем дело кончится. Вот сейчас участковый дойдет до вопросов, которые следователь должен поставить перед судмедэкспертом…

– А вопросы-то какие? – спросил участковый.

– Что, сами не знаете? – послышалось в ответ. – Всему вас учить надо.

Участковый принялся ставить галочки напротив тех вопросов, на которые, по его разумению, надо было бы получить ответ. Судебный медик знал точно, что все пойдет наперекосяк и отмеченными окажутся вовсе не те вопросы, которые нужны на самом деле. И уж конечно, в этом постановлении не окажется никаких дополнительных вопросов, которые должен сформулировать именно следователь исходя из конкретных обстоятельств. Вот кого медику действительно жалко, так это немолодого майора, который сейчас пыхтит над бланком постановления. Он служит давно, он опытен и хорошо понимает, что раздражать начальство лишний раз не следует, участковый вечно остается крайним, уж сколько раз проверено.

Наконец следователь подписала оба экземпляра постановления, один из них отдала санитарам «труповозки». Всё, можно уезжать.

Она бросила недоумевающий взгляд на садящегося в фургон судебно-медицинского эксперта.

– Куда это вы собрались? Я вас не отпускала. Вы можете уехать только после того, как подпишете протокол.

Но он даже не повернулся в ее сторону. Просто захлопнул дверь. Машина тронулась.

– Не раздевайся, Тошка, пошли вниз, я тебе кое-что покажу!

Антон Сташис покорно повернулся и шагнул назад к лифту. Галка всегда была заводная и вечно что-то придумывала, с ней легко, может быть, именно поэтому у него и сложились с бывшей одноклассницей такие отношения, при которых все просто и никто никому ничего не должен, встречаются раз в неделю – и никаких взаимных обязательств.

Перед подъездом стояла новенькая блестящая «Мазда» последней модели.

– Ну, как? – радостно спросила Галина, кутаясь в светлую шубку, тоже, по-видимому, новую, во всяком случае, Антон прежде такой шубки на ней не видел. – Правда, здорово?

Он молча кивнул и направился к подъезду. Ничего не здорово. А наоборот, очень даже плохо. Неужели Галка сама не понимает?

Они поднялись в квартиру, разделись, и Галина предложила выпить кофе с пирожными. Антон согласился с удовольствием, сегодня был последний рабочий день перед отпуском, он подбивал бабки и сводил концы с концами, вышел на работу в воскресенье, чтобы все доделать, пообедать не успел, страшно проголодался и устал. Вообще-то он рассчитывал на ужин у подруги, но и кофе с пирожными – тоже неплохо. А Галка что-то надулась, настроение у нее испортилось. Хотя чему удивляться, она же ждала, что он будет радоваться ее приобретению так же сильно, как и она сама, а Антон почему-то отреагировал вяло и равнодушно.

Да и как еще он мог реагировать? Не нравится ему Галкино стремление приобретать и приобретать, без конца и края, тратить деньги, которые самому Антону кажутся более чем сомнительными. Хотя вроде бы все правильно, все по закону: Галина Тишунина получила большое наследство. И все было бы нормально, если бы она повела себя по-другому.

Дело в том, что у Галины есть старший брат Анатолий Тишунин, который в свое время продал квартиру, чтобы вложиться в собственный бизнес. Бизнес у него был давно, но к тому моменту дышал на ладан. Вся его семья, жена и ребенок, прописались к Галине, иначе Анатолию не позволили бы продать квартиру. Теперь брат с женой и сыном живут на съемной квартире, бизнес спасти не удалось, и Анатолий работает менеджером в какой-то фирме. О том, чтобы заработать денег на собственное жилье, речь вообще не идет. И когда Галина два месяца назад радостно сообщила Антону, что получила наследство, он сказал:

– Здорово! Теперь ты сможешь дать Толику денег на квартиру, хватит ему по чужим углам мыкаться.

Галина тогда промолчала, и Антон расценил это как знак согласия, потому что все очевидно и обсуждать тут нечего. Больше они к этому не возвращались, Галина жила своей жизнью, делала какие-то покупки, Антон то и дело обращал внимание на появляющиеся новые вещи, вероятно, очень дорогие, но считал себя не вправе задавать ей вопросы о том, как она распоряжается наследством и кто вообще его оставил. В конце концов, это ее личное дело, а он ей не муж и не близкий друг, так, партнер по сексу раз в одну-две недели. Отношения у них были такие, которые дружбой назвать ну никак нельзя.

И тут вдруг Галка хвастается новой машиной!

– А ты Толику-то дала денег? – спросил Антон. – Когда новоселье?

– Вот еще! – фыркнула Галина. – С какой стати? Это я получила наследство, а не он. Он свое решение принимал, когда продавал квартиру и вкладывал деньги в бизнес. Разве я виновата, что он дела вести не умеет? Он будет ошибаться, а я – платить за это?

Антон был ошарашен, он пытался увещевать, уговорить, усовестить подругу. Как же так? Не может Галка Тишунина, которую он знает сто лет, с первого класса школы, оказаться такой бездушной и жадной.

– Но ведь вы родные брат и сестра. И тот, кто оставил вам наследство, это же ваш общий родственник. Значит, Толик в принципе тоже мог бы рассчитывать на эти деньги. Подумай хотя бы об этом.

– Да никакой он не родственник, – возразила она, – и к Толику никакого отношения не имеет. Он оставил деньги лично мне, мне, а не ему. И только я имею на них полное право.

– Да кто оставил-то?

Галина не сразу, но призналась, что вообще не знает наследодателя. И вот это Антона уже здорово насторожило. Он работал в уголовном розыске и отлично знал, какие неприятные последствия бывают от соприкосновения с деньгами, происхождение которых тебе неизвестно или непонятно.

– И за что тебе наследство? Ты же понимаешь, что это не может быть просто так. Значит, ты с ним знакома и оказала какую-то услугу.

– Не знакома я с ним! Я вообще это имя впервые от нотариуса услышала, когда меня разыскали и сказали, что мне причитается наследство.

Еще интересней! Или Галка врет и на самом деле прекрасно знает, кто и за что оставил ей деньги, или она – воплощение чистого и незамутненного легкомыслия. Но второй вариант как-то кажется сомнительным, ведь она неглупая женщина, занимает достаточно высокий пост в своей фирме, делает карьеру. Неужели она что-то скрывает?

– Но ты же взрослый, здравый человек. – Антону не хотелось злить Галину, и он старался говорить так, чтобы это не звучало сердито или с упреком. – Ты прекрасно должна понимать, что так не бывает. Ты не в сказке про волшебников живешь.

– А вот и бывает! – Галка задорно улыбнулась.

Антон не спускал с нее глаз, внимательно следя за каждым жестом, за каждой позой Галины. Он пытался услышать правду, ту правду, которой не было в ее словах, и не слышал ничего, кроме того, что она говорила. Выходит, Галка не лжет?

А Галина принялась рассказывать о том, что их с Толиком родители всегда покупали лотерейные билетики и надеялись на выигрыш, и она в детстве тоже мечтала о деньгах, сваливающихся с неба. Для нее это нормально, как и для ее родителей. Кто сказал, что деньги надо обязательно зарабатывать? В мире полно случаев, когда они достаются просто так, так почему бы не ей?

– Все равно я на твоем месте узнал бы, что стоит за этим наследством. Это же просто неприлично – пользоваться деньгами, не понимая, откуда они взялись, – продолжал увещевать Антон, все еще надеясь, что она услышит его и согласится с доводами. Но Галина только расхохоталась в ответ:

– Ой, да что там понимать-то? Моя маманя, не будь она тем помянута, царствие ей небесное, была та еще гулена. Это я поняла, когда уже большая стала. Наверняка этот Георгий Петрович Чернецов был материным любовником и попутно моим папашей, вот и отписал мне деньги на смертном одре.

– Так ты бы выяснила.

– Да больно надо! Главное – деньги я получила, а откуда они – вопрос десятый. И даже вообще не вопрос.

– Но все-таки я считаю, что брату ты могла бы помочь, – с упреком проговорил Антон.

– Он считает! Да что ты можешь считать-то! Для тебя, может, и нормально, когда мужик поправляет свои дела за счет женщины, ты вон присосался к богатенькой дамочке, тащишь из нее денежки и ножки свесил. И думаешь, что все мужчины должны именно так решать свои вопросы. Конечно, тебе кажется нормальным, чтобы я Толю за свой счет тащила, а вот мне это нормальным не кажется. В конце концов, каждый должен сам есть свое дерьмо и сам платить за собственные промахи.

Антона поразили ее внезапная грубость и жесткость, ему стало неприятно. Ведь Галка отлично знает его ситуацию, зачем же попрекать его Элей? Разве он стремился к тому, чтобы, как она выразилась, «присосаться» к богатенькой дамочке? Разве он заставлял Элю, муж которой оставил его вдовцом, а его детей сиротами, работать у него няней без зарплаты? Это было ее решение, только ее, это было желание оказать посильную помощь, и Антон эту помощь принял с благодарностью, потому что никак иначе он не смог бы совместить работу и воспитание детей. Он с удивлением подумал о том, что за все время знакомства даже не подозревал о такой стороне характера Галины. Впрочем, это и понятно, ведь они совсем мало разговаривали, а если и разговаривали, то все больше ни о чем. Как дела? Все нормально. С шефом поцапалась. С шефом помирилась. Дети болеют. Вот и все.

В кармане звякнул телефон, сообщая о поступлении эсэмэски. Антон вытащил мобильник и прочитал: «Я ложусь спать когда ты предешь?» У восьмилетней дочки Василисы проблемы с русским языком, знаки препинания она не уважает, да и с орфографией беда.

Он сунул телефон в карман и поднялся. Во рту оставался приторный вкус пирожных, который в эту минуту показался ему отвратительным.

– Ты куда? – удивилась Галина. – Что-то случилось? Ты уходишь?

– Да, пойду. Домой надо.

– Не останешься? – В ее голосе звучало искреннее недоумение. – А чего тогда приходил?

– Хотел остаться, но не получается. Надо идти, – соврал Антон.

Идти ему никуда не надо было, все равно Васька уже ложится, и даже если он немедленно кинется домой, к его приходу девочка уже будет крепко спать. Но и оставаться после всего, что сказала Галина, он не хотел. Не мог Антон Сташис сейчас ложиться с ней в постель.

– Жалко, – протянула она. – Ладно, иди.

Уже надев куртку, он еще раз внимательно оглядел Галину. Тонкий джемпер с глубоким вырезом соблазнительно открывал грудь, кожаные брючки тесно облегали бедра, и выглядела она значительно лучше, чем прежде. Во всяком случае, привлекательнее. И в самом деле жалко. Жалко, что он не может остаться. Антон успел поймать эту последнюю быструю мысль и удивиться ей: Галка вызывает у него желание, никак не совмещающееся с тем отвращением, которое он испытывает сейчас к ней, открывшейся ему с такой неожиданной стороны.

Отъезжая от ее дома, Антон пытался мысленно переключиться на что-нибудь приятное, чтобы отвязаться от мерзкого ощущения грязи и пошлости. Галка – алчное и глупое существо, ему противно, что он с ней столько раз спал, и в то же время ему страшно хотелось вернуться и остаться. Что-то в этом было неправильное и непонятное. Он стал думать о том, что скоро Новый год, который он наверняка проведет в обществе детей, не опасаясь внезапного вызова на работу: в этом году он написал рапорт на отпуск с 27 декабря, чтобы все зимние каникулы провести с сыном и дочерью. Мысли о детях всегда помогали ему вернуть себе хорошее настроение, помогли они и в этот раз.

Но беспокойство все-таки осталось. Что-то с Галкиными деньгами не так.

Гудение пылесоса всегда выводило из себя Маргариту Михайловну, хотя вообще-то она была женщиной спокойной и чрезвычайно уравновешенной, никогда не раздражалась и уж тем более не повышала голос. Но пылесос – это что-то особенное, не умела она смиряться с его надсадным ровным воем. Именно поэтому Боря всегда считал, что у нее, у Марго, в квартире нет порядка. А порядок был, да еще какой! Каждая вещь на своем месте, и все продуманно, красиво, стильно. Просто пылесосить Маргарита Михайловна не любит и делает это быстро, за пять минут, просто потому, что надо. А вот Борис Леонидович с пылесосом дружит, постоянно его включает и наводит чистоту в своей квартире, а заодно и в квартире соседки, с которой он уже давно живет практически одной семьей. Они и обязанности распределили: Борис пылесосит, а Марго за это его кормит, готовит на двоих. Правда, на этом семейственность и заканчивается, потому что бюджет у них все-таки раздельный, да и ночует каждый в своей квартире. Зато они удачно воспользовались тем, что у них общая тамбурная дверь, и устроили между своими квартирами дополнительный холл, в котором Борис повесил полки для книг, а Марго разместила многочисленные художественные фотографии с видами восточных пейзажей, не поместившиеся на стенах ее комнат. Тамбурную дверь в складчину поставили крепкую, стальную, и это позволяло обоим постоянно держать двери своих квартир открытыми друг для друга.

– Боря, тебе еще долго? – просительно произнесла Маргарита Михайловна. – У меня голова сейчас треснет.

– Уже заканчиваю, – весело отозвался Борис Леонидович, сверкнув в улыбке отличными зубами.

Высокий, стройный, длинноногий, он двигался легко, словно танцевал, и никто не дал бы ему его шестидесяти девяти лет. Единственное напоминание о возрасте – абсолютно лысый череп, но зато яркие черные глаза сверкают задором и азартом. Марго всегда любовалась им. Впрочем, не она одна; студентки, аспирантки и разного возраста научно-педагогические работники женского пола с ума сходили по Борису Леонидовичу Райнеру, буквально вешались ему на шею, и Борис Леонидович никогда не отказывал себе в удовольствии почувствовать себя любимым и обожаемым. Романы и романчики сопровождали его всю жизнь, да и теперь он без них не обходился, что всегда вызывало у Марго насмешливую улыбку и давало ей повод для бесконечных шуток на эту тему.

– А чего ты сидишь-то? – Борис оторвался от своего занятия и взглянул на нее. – Ты все сделала?

– Конечно. Много ли нам двоим надо?

– Ну как же, а гость?

– Это если Бог даст, – улыбнулась Марго.

Борис закончил уборку и выключил пылесос. Сразу стало тихо, и Маргарита Михайловна с облегчением вздохнула. Вот и все, приготовления к встрече Нового года окончены, в обеих квартирах чистота и порядок, на кухне стоят блюда с нехитрым, но любовно приготовленным угощением, можно и к подаркам приступить. Борис на минутку ушел к себе и тут же вернулся с книгой большого формата – подарочным изданием «Мудрость Конфуция» в обложке с золотым тиснением, на мелованной бумаге, с красивыми иллюстрациями. Марго увлекалась Конфуцием и подарку была искренне рада. Сама же она подарила Борису колоду карт «Таро йогов». Борис Леонидович с упреком покачал головой.

– Гоша, это же новодел, на таких картах гадать несерьезно.

Всю жизнь для всех Маргарита Михайловна Усольцева была просто Марго, и только Борис Леонидович Райнер называл ее Гошей – сокращение от Маргоши.

– Нет, – заупрямилась Марго, – это очень хорошая колода, мне сказали. И потом, там на картинках асаны, мне это нравится, мне это близко. Я специально тебе дарю эту колоду, чтобы ты мне на ней гадал.

Что поделать, вторым увлечением Марго после Конфуция была йога, которой она занималась с молодости, и после выхода на пенсию Маргарита Михайловна стала инструктором этой восточной практики, вела групповые и индивидуальные занятия с людьми в возрасте и с беременными.

– Да не буду я на ней гадать, – откликнулся Борис, – я ничего не понимаю в йоге, я ее не чувствую. Все-таки я должен чувствовать смысл изображения, чтобы что-то угадывать. Вот в Мифологическом Таро я ориентируюсь куда свободнее.

– А я тебе все объясню про асаны. Ну пожалуйста, Боренька, не отказывай мне.

Он с улыбкой махнул рукой. Марго все равно своего добьется, но и Борис легко свои позиции не сдаст. «Я не гадалка, – постоянно повторял он, – я ученый». Борис Леонидович, доктор исторических наук, знаток Древней Греции, профессор, преподающий в нескольких вузах, увлекался тарологией, но не как мистик, а как исследователь. Ему в какой-то момент вдруг стало интересно, «как это работает». Он часто говорил Марго:

– Все-таки карты Таро существуют много веков, значит, что-то в этом есть. Если бы это было совершенно нежизнеспособно, оно бы просто умерло. А гадание на Таро живет и процветает. Значит, есть какой-то механизм, который срабатывает. Я как ученый-исследователь хочу его понять.

И он действительно занялся исследованиями, сопоставляя расклады, сделанные на конкретных людей или на конкретные ситуации, с реальным положением вещей, вел подробные записи, анализировал их – одним словом, привнес в изучение карт Таро весь свой опыт научной работы. А вот к попыткам Марго воспринимать гадание серьезно он относился со смехом, поскольку гадалкой себя не считал.

– Гошка, а у нас ведь в этом году юбилей, – заметил Борис Леонидович, аккуратно сворачивая длинный шнур от пылесоса.

– Какой? – удивилась Маргарита Михайловна.

– Мы в десятый раз выходим на охоту за гостем. Это надо отметить.

– Разве в десятый? – Марго наморщила лоб и принялась считать. – Боря, ты же профессор, а с арифметикой отношения так и не наладил. В первый раз это когда случилось?

– На Миллениум.

– Вот именно. В 2001 году. И десятый раз у нас был в прошлом году, а в этом уже одиннадцатый.

– Ах ты, черт возьми! – Борис Леонидович расстроился. – Мне почему-то казалось, что, если от одиннадцати отнять один, останется десять, так, во всяком случае, всегда было в той арифметике, которую я изучал в средней школе. А у тебя арифметика какая-то другая, как будто ты не в советской школе училась.

– Боря, но я же всю жизнь была бухгалтером, за мной можешь не пересчитывать, я в цифрах не ошибаюсь, – засмеялась Марго.

– Ну да, ну да. – Он горестно покачал головой. – Будем считать, что ты права. А я-то уже обрадовался, что можно будет отпраздновать. Выходит, мы с тобой в прошлом году юбилей пропустили. Обидно!

– Не горюй, – утешила его Марго, – все поправимо. Одиннадцать – тоже хорошее число, можно его отпраздновать. Мы когда пойдем?

Райнер взглянул на часы, что-то прикинул в уме.

– Давай в одиннадцать, что ли… Ну да, правильно, раз уж мы с тобой решили, что будем праздновать именно число одиннадцать, то за час до Нового года и пойдем.

В 2001 году Марго и Борис собирались встречать Новый год и в начале двенадцатого вдруг спохватились, что нет хлеба. Вместе вышли в ближайший магазин, работавший круглосуточно, и на улице увидели, как какой-то мужчина поскользнулся и упал. Они кинулись к бедолаге, хотели помочь подняться, но мужчина отчего-то не вставал, и они с изумлением поняли, что он сидит на заснеженном тротуаре и плачет. Ему было лет сорок пять, может, чуть больше, и Марго с Борисом решили, что он очень сильно ударился, а то и сломал ногу и плачет от боли и шока. Борис предложил поймать такси, чтобы незнакомец успел к новогоднему столу, но мужчина только головой покачал: