Охота на Гитлера

– Я покажу вам, сволочам, всем покажу! – мощный порыв протеста подхватил Зельца и вынес на улицу. Громко хлопнув дверью подъезда, Зельц решительным шагом направился в сторону трамвайной остановки.

Смерть

Дзынь-дзынь. Дзынь-дзынь. Шпион-шпион, открывай ворота, твоя смерть пришла, тебе гроб принесла. Отворяй, хрен собачий. Поверни ключ в замке, сраный резидент, расскажи нам, что ты тут нашпионил в нашем Третьем Рейхе. Открывай, а не то хуже будет!

Шнайдер стоял в одних трусах и майке у окна и курил, выдыхая дым в форточку. На душе было светло и пусто. Он обернулся – Кэт спала, улыбаясь во сне.

Шнайдер улыбнулся в ответ. «Счастье», – подумал он. За окном было чистое небо, и наконец-то, наконец-то, выглянуло солнце, милое, любимое солнце, о котором так долго он мечтал, и которое светит, так прекрасно светит, как лет сорок назад, когда солнце, казалось, светило каждый день, и каждый день случалось что-то новое, и мир был ярким, как елочная игрушка.

Мимо дома проехал трамвай, ему показалось, что он увидел в окне фрау Бауэр, смотревшую, не мигая, прямо на него. Шнайдер моргнул – и фрау Бауэр исчезла.

– Дзынь-дзынь, – снова тренькнул звонок.

Шнайдер отправил окурок в форточку и пошел открывать. За дверью стоял Зельц в поношенном сером пальто, из-под готовых выглядывали серые штаны и замызганные коричневые ботинки. В руке у него была бутылка пива, кажется, он был пьян. Увидев Шнайдера в трусах и майке, он зло посмотрел на него, но ничего не сказал.

– Что смотришь? – спросил Шнайдер. – Заходи давай.

Зельц тихо вошел в прихожую и закрыл за собой дверь.

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

– А что, непонятно? – ухмыльнулся Шнайдер. – Может, тебе еще все показать? Ладно, стой здесь, я сейчас.

Он повернулся спиной к Зельцу, и в этот миг Зельц ударил его изо всех сил по затылку бутылкой. Шнайдер упал.

– Старый кобель! – заорал Зельц, пиная неподвижного, беззащитного Шнайдера. – Ублюдок! Я тебя ненавижу! Какого хрена ты здесь делаешь, ты, тупой кабан?!

Вдруг в прихожую ворвалась Кэт, разметав полы халата, как нетопырь – крылья, и вцепилась ему в лицо, страшно визжа:

– Не трогааай!!! Пошел вон!

– Ты сука! – заорал Зельц. – Продажная русская шлюха, тварюга, гнида, баба, гнида, сука, ненавижу, тварюга, гнида, проблядушка, сучка! Чтоб ты сдохла!

– Убирайся, убирайся, – орала Кэт, вышвыривая его из квартиры. – Убирайся, мерзавец, подонок, трус. Убирайся, и чтобы больше никогда сюда не приходил. Трус! – она захлопнула дверь так, что грохнуло на весь подъезд.

Кэт опустилась на колени перед Шнайдером и заплакала:

– Саша, Саша, – звала она, – Сашечка, очнись. Саша!

Шнайдер приподнял голову и недоуменно посмотрел на девушку.

– Что произошло? – спросил он.

– Он тебя ударил, представляешь? – сказала Кэт. – Сзади, подло, проклятый трус. Я его выгнала, подонка. Только сзади и может бить, трус проклятый.

– Ох, Катя, – голова Шнайдера упала. – Ну зачем ты это сделала?

– Что?!

– Я же просил – никогда не вмешивайся! Так нельзя.

– Как?!

– Помоги-ка мне, – с помощью Кэт Шнайдер тяжело поднялся, проковылял к кровати и сел, морщась от боли. – Как он мощно меня саданул, а? – усмехнулся Шнайдер, ощупывая желвак на затылке. – Вот оно, племя молодое, незнакомое!

– Ты что, радуешься, что ли? – не поняла Кэт.

– Конечно, радуюсь! – хмыкнул Шнайдер. – Он мне чуть голову не проломил, теперь есть повод порадоваться. Представь, он бы так Гитлера саданул – от фюрера только бы косточки полетели.

– Не понимаю, – сказала Кэт.

– А что тут понимать? – Шнайдер махнул рукой.

– Саш… – позвала Кэт.

– Ладно, моя вина, – признал Шнайдер. – Что у нас там со временем? Шесть часов скоро?

– Через десять минут.

– Тогда вперед, – сказал Шнайдер. – К победе коммунизма во всем мире.

Через десять минут Кэт, одетая в свое любимое голубое платье, сидела перед приемником. Шнайдер в мундире полковника СС сидел напротив нее, готовый к очередному сеансу связи с Родиной. Постель была аккуратно застелена, бутылка от пива убрана на кухню, от беспорядка не осталось и следа.

Кэт приняла шифровку и быстро передала шефу листок с сообщением. Шнайдер прочел: «Остановить Бека любой ценой».

И тут в дверь постучали, вернее, стукнули один раз и замолчали, словно случайно задели дверь, когда несли по лестнице какой-то крупный предмет: приемник или тумбочку. Но через пару секунд постучали уже четко, громко, несколько раз, и позвонили в звонок, словно стука в дверь было недостаточно.

Шнайдер и Кэт замерли. Шнайдер пальцем показал на дверь:

– Посмотри, но не открывай, – сказал он шепотом.

Кэт тихо подошла к двери и глянула в глазок – там стояла фрау Фукс, почему-то в вечернем платье. На цыпочках Кэт вернулась в гостиную и сказала на ухо Шнайдеру:

– Соседка.

– Не открывай, – прошептал Шнайдер.

– Пожалуйста, фрау Хоффнунг, откройте! – послышался тонкий голос фрау Фукс. – Я знаю, что вы дома,

Шнайдер покачал головой и показал Кэт на место рядом с собой. Кэт села.

– Фрау Хоффнунг! – фрау Фукс уже почти кричала. – Мне срочно нужно в театр, я не могу ждать! Откройте, пожалуйста, я знаю, что вы здесь.

Кэт и Шнайдер молча смотрели друг на друга, почти не дыша.

– Фрау Хоффнунг, вам нехорошо?! – кричала Фукс. – Я вызову сейчас помощь, подождите.

За дверью послышались какие-то мужские голоса, в дверь тарабанили все сильнее.

Шнайдер выглянул на улицу: у входа в подъезд стояли двое мужчин в одинаковых серых плащах. Рядом была припаркована черная легковая машина.

– Это гестапо, – тихо сказал Шнайдер.

– Нет!

Шнайдер кивнул, закусив губу:

– Так… Так получилось. Глупо.

– Я не сдамся! – сказала Кэт.

Шнайдер снова кивнул, вынул из пиджака портсигар, достал оттуда ампулу с ядом и протянул Кэт.

– Это все, что я могу, – сказал он.

Кэт раскусила ампулу. Быстрая агония – и через несколько секунд ее не стало. Шнайдер растерянно посмотрел на ее труп на полу, на шифровку, на постель, шкаф, окно.

– И это все? – подумал он удивленно.

В дверь били чем-то тяжелым, пора было торопиться. Шнайдер положил на стол письмо генерала Бека, потом быстро достал вторую ампулу, зажмурился и сунул ее в рот.

Эпилог

– Что скажете, товарищ Меркулов? Спас товарищ Комаров Гитлера?

В июле на Ближней Даче было прохладно и тихо, ветер нес от реки приятную свежесть. Народный комиссар государственной безопасности СССР, виднейший деятель компартии Всеволод Николаевич Меркулов стоял по стойке смирно перед вождем всех времен и народов Иосифом Сталиным. Потомственный дворянин, Всеволод Николаевич благодаря своему таланту, уму и пронырливости сделал успешную карьеру в органах внутренних дел Советского Союза – от помощника уполномоченного до главы комиссариата. И вот тихим летним вечером тысяча девятьсот сорок четвертого товарищ Меркулов докладывал о секретной операции «Писарь». Вождь развалился в кресле, взгляд его был внимателен и строг, как у старого учителя.

– Деталей мы не знаем, товарищ Сталин, – докладывал Меркулов, – но видимо, товарищ Комаров перед смертью как-то успел передать информацию в гестапо. А дальше уже они сами. Всех этих Беков, Майерсов и прочих "сопротивленцев" – всех повесили.

– Понятно, понятно, – вождь закурил трубку. – А что тот, сочувствующий нам германский писарь, что с ним?

– К сожалению, погиб.

– Что же, – улыбнулся вождь. – Поздравляю, товарищ Меркулов! Конечно, сложилось все не самым идеальным образом. Но все-таки это большая победа, я считаю! Хорошая работа. Спасибо.

– Служу Советскому Союзу! Я предлагаю наградить товарища Комарова орденом Красного Знамени!

– Хм, – усатый хозяин кабинета задумчиво пососал трубку, – хм. Странное предложение, товарищ Меркулов, вы не находите?

– Полковник Комаров спас своим поступком миллионы советских людей! – глаза Меркулова сверкнули в полумраке кабинета. – Генералу Беку не удалось устранить Гитлера только благодаря тому, что товарищ Комаров смог вовремя предупредить гестапо о готовящемся покушении. Не было бы Гитлера – немецкая военщина во главе с Беком спелась бы с американо-британскими империалистами и навалилась всей своей мощью на Советский Союз…

– Это все я понимаю, товарищ Меркулов, – мановением руки вождь остановил горячего сподвижника. – Это мне ясно. Но если мы посмотрим на это с другой стороны, что мы увидим? В чем подвиг товарища Комарова? Кого спас товарищ Комаров? Коммуниста? Пролетария? Борца за дело трудящихся? Говорите, я вас спрашиваю, товарищ Меркулов.

– Никак нет, товарищ Сталин.

– Тогда кого же спас товарищ Комаров? – великий горец поднял палец и замолчал на несколько секунд. – Товарищ Комаров спас фашистскую гадину. Врага всего прогрессивного человечества, врага мира на земле, империалиста, развязавшего против Советского Союза самую кровавую войну из всех мировых войн. Вот кого спас товарищ Комаров, – пригвоздил мудро Сталин.

– Так должен ли Советский Союз благодарить товарища Комарова за спасение такого субъекта? – продолжал неспешно вождь мирового пролетариата. – Или наоборот, нужно наказать товарища Комарова за то, что он не дал свершиться справедливому возмездию? Не кажется ли вам, товарищ Меркулов, что это было бы очень символично – даже такие отпетые мерзавцы, как верхушка фашистской клики – и те поняли, насколько самоубийственным было нападение на Советский Союз и лично на товарища Сталина? Поняли и устроили покушение на своего главаря, образно говоря – на руку, которая их вырастила и вскормила – на Адольфа Гитлера.

– Так точно, товарищ Сталин, – кивнул Меркулов.

Сталин пососал снова трубку.

– Не кажется ли вам, товарищ Меркулов, что тем самым фашизм бы вынес себе окончательный и не подлежащий обжалованию приговор: система, созданная Гитлером, самая жестокая и бесчеловечная система в мире, система, основанная на лжи, подлости, страхе, предательстве и убийствах, в итоге обманула, предала и убила своего же создателя. Не видите ли вы в этом глубокого нравственного урока для фюреров всех мастей, мечтающих о том, чтобы поработить волю человека к свободе и равенству?

– Так точно, товарищ Сталин.

Иосиф Виссарионович кивнул и глубоко задумался. Постепенно сгустились сумерки, из форточки потянуло мокрыми тряпками. Хозяин кабинета молчал, пристально рассматривая что-то в темном углу комнаты. При каждой затяжке вождя народов трубка озаряла комнату тусклым красным светом. На выдохе генералиссимуса трубка гасла, и собеседники замирали в мрачном полумраке.

Закончив курить, товарищ Сталин зажег зеленую настольную лампу и вновь посмотрел на Меркулова.

– Но мне кажется, что та точка зрения, с которой вы только что согласились сейчас, товарищ Меркулов, тоже не отражает всего понимания проблемы, – вождь встал и начал мерно ходить по кабинету, держа в руках потухшую трубку. – Мне кажется, наши союзники, узнав о нашей помощи в убийстве Гитлера, или пусть даже не помощи, но хотя бы бездействии, сочли бы это моей личной местью фашистскому фюреру. Казалось бы, какое нам дело до того, что там кричит продажная пресса империалистов Запада? Смешно даже сравнивать силу десятка мерзких пасквилей с силой Советской Армии и всего советского народа. Казалось бы – пусть себе шумят. Как говорит народная пословица: собака лает, караван идет. Пусть подавятся эти собаки своим лаем, нам не страшны их вой и улюлюканье. Но мы никогда не согласимся с тем, что кучке заговорщиков разрешено убить руководителя любого государства, даже такого гнусного и отвратительного, как фашистская Германия или ее сателлиты: Италия, Испания и Австрия. Суровый и справедливый суд должен решить судьбу бесноватого фюрера и его клики. Мы надеемся, что никто не сможет уйти от карающей десницы правосудия. Приговор всему фашизму, всей гнусной системе нацизма – вот о чем мечтает весь советский народ и все прогрессивное человечество. В этом, и только в этом случае можно будет говорить о торжестве справедливости. Только тогда мы можем быть уверены, что неустанная борьба за мир, трудовой и военный подвиг всего советского народа не был напрасен и что мировая гидра фашизма больше никогда не поднимет свою гнусную голову. Вам ясно, товарищ Меркулов?

– Так точно, товарищ Сталин, – восхищенно сказал Меркулов.

Прозорливость вождя, доходящая до гениальности, в очередной раз поразила его в самое сердце.

– Идите. Что же касается товарища Комарова, спасшего бешеную собаку Гитлера – дайте ему медаль. Но не военную, а обычную, – вождь остановился, взвешивая свои слова. – "За спасение утопающих". Второй степени, – вождь снова сделал паузу, взвешивая жизнь Гитлера и медаль второй степени. – Да, второй степени будет вполне достаточно.

      КОНЕЦ

Примечания

1

«Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» – Цитата из трагедии Шекспира "Гамлет", д. 1, сц. 5, слова Гамлета. В переводе М. Вронченко (1828)

2

Фридрих Эрнст Паулюс – немецкий военачальник, фельдмаршал, в 1943 году под Сталинградом сдался в плен советским войскам.

3

Клаус Филипп Мария Шенк граф фон Штауффенберг – полковник вермахта, 20 июля 1944 года пытался взорвать Гитлера. Сыгран Томом Крузом в фильме «Операция «Валькирия»».

4

Лидер немецких коммунистов, арестован в 1933 году, в 1944 году – расстрелян.

5

Даос – приверженец даосизма. Один из основопологающих принципов даосизма – принцип недеяния, отрицание целенаправленной деятельности, идущей вразрез с естественным порядком Дао.

6

Недочеловек – расистско-евгенический термин из идеологии национал-социалистов.

7

«Гамлет» Вильяма Шекспира:

И начинанья, взнесшиеся мощно,

Сворачивая в сторону свой ход,

Теряют имя действия.

8

Лени Рифеншталь (1902 —2003) – немецкий кинорежиссёр и фотограф, один из самых известных кинематографистов нацистской Германии, автор широко известных фильмов документальных фильмов «Триумф воли» и «Олимпия».

9

Geschäftemacher(нем.) – делец

10

Рейнхард Тристан Ойген Ге́йдрих – государственный и политический деятель нацистской Германии, начальник Главного управления имперской безопасности, заместитель имперского протектора Богемии и Моравии. Один из инициаторов «окончательного решения еврейского вопроса», координатор деятельности по борьбе с внутренними врагами Третьего рейха. Был убит агентами британского Управления специальных операций (1942).

11

"Черт побери" (нем)