Крики прошлого. Часть I

– Ну привет. Попросил? Насколько я знаю, последним, что ты просил, было согласие маминых родителей на ваш с ней брак, а после их отказа…

– Довольно, еще слово, и ты почувствуешь разницу между моей просьбой и приказом, – все тем же спокойным голосом отец перебил молодого человека. Но этого оказалось вполне достаточно, так как Егор сразу же опустил голову и покорным тоном сказал:

– Нет, папа, я не знаю, для чего ты меня позвал.

– Я хочу, чтобы ты мне рассказал о своих друзьях.

– Ты же сам их прекрасно знаешь, это мои однокурсники, дети твоих партнеров или же…

Снова не дав договорить, отец перебивает сына:

– Я имею в виду твоих постоянно меняющихся друзей, про твоих безмозглых бездельников, прожигающих родительское состояние, я знаю достаточно. Расскажи мне, что это за люди, откуда они берутся и куда все-время пропадают.

– Новые друзья? О чем ты? Я, я не понимаю, – юноша старался говорить четко и быстро, чтобы скрыть нарастающую дрожь в голосе.

– Я напомню тебе. Мне стало известно о том, что у тебя стали появляться новые знакомые. В течение недели ты таскаешь их по своим распутным вечеринкам, знакомишь их с такими же дегенератами, как ты сам, покупаешь на мои деньги девок для них, а потом они исчезают, как из твоего круга друзей, так и из города вообще. Я повторяю вопрос: «Что это за люди, и что с ними происходит?».

Вопрос звучал все так же спокойно, но резкий тон давал понять, что Борис не желал долгого диалога. Понимая это, Егор пытался выкрутиться и быстро подобрать те слова, которые удовлетворили бы отца. Бегая глазами по комнате, словно пытаясь найти подсказку, он не придумал ничего лучшего, как задать встречный вопрос:

– Когда ты прекратишь следить за мной? Я уже не ребенок, и мне не нужна твоя горилла-нянька, которую ты ко мне поставил еще в детстве. Небось, это он тебе все докладывает? Каждый мой шаг, каждое слово, что я ел и когда я хожу отлить?

Закурив сигарету, Борис Сергеевич, не спеша, приступил к ответу:

–Насчет Фёдора я дал тебе слово, что он будет служить и хранить верность только тебе. И я его держу. Но я так же не скрываю, что многое знаю о том, что и как с тобой происходит, вплоть до того, как звали бабушку той девки, что ты снял в субботний вечер. Но все же я хотел бы, чтобы ты мне сам рассказал о происходящем с этими ребятами. А пока ты попытаешься найти в себе силы и смелости, чтобы все мне честно рассказать, я хочу поведать тебе историю об одной моей крупной сделке. Полтора года я лично вел переговоры с некой компанией. Завтра мы должны были подписать договор, в котором четко прописано, что после утверждения я стану абсолютным монополистом в поставках леса на один очень крупный мебельный завод в Италии, также, по устной договоренности, мой лес через Италию будет доставляться и в другие страны Европы. Эта сделка повысила бы доход нашей семьи примерно на десять процентов. Ты хоть можешь себе представить сколько это? Ну да ладно… но вдруг происходят странные обстоятельства: у господина Стефано Поглливи, владельца контрольного пакета акций этого самого итальянского завода, внезапно жизнь самоубийством заканчивает его единственный сын, девятнадцатилетний жизнерадостный молодой парень, подающий надежды в живописи. На Родине, в Италии, его ждала молодая девушка, на брак с которой уже дали одобрение родители двух влиятельных европейских семейств. В целом, ничто не предвещало беды. Но она произошла. Мой друг Стефано, узнав о смерти своего наследника, так и не смог справиться с горем и сошел с ума. Ты когда-нибудь видел, как взрослый и весьма неглупый человек сходит с ума? Ему сообщили скорбную весть прямо в моем ресторане, где мы обговаривали последние мелочи. Бедняга вначале не поверил и на эмоциях ударил свою помощницу, которой не посчастливилось стать гонцом дурных вестей. Но не прошло и двух минут, как ему позвонила госпожа Поглливи и, разрывающимся от горя голосом, обвинила мужа в смерти их мальчика. После услышанного Стефано обронил телефон, пустил слезу и резко поменялся во взгляде. Сел прямо на пол и с силой стал колотить себя по лицу. Это продолжалось до тех пор, пока его не привязали к носилкам, чтобы он не убил себя. Его жажда самобичевания продолжается до сих пор. Врачи говорят, что разум его оставил, а чувство вины – нет. Кстати, как звали парня?

– Откуда мне знать? Что я должен помнить всех итальяшек Москвы? – отводя взгляд, невнятно пробурчал светловолосый юноша.

Затушив скуренную сигарету, медленно, подчеркивая каждое слово, Борис повторил вопрос. Егор знал, что, когда отец быстро курит, он сдерживает себя. Сигарета улетела за минуту.

– Как звали парня?

Понимая, что отец сам знает ответ на свой вопрос, он не стал увиливать и, опустив глаза, как провинившийся школьник, тихо ответил:

– Ферро Поглливи.

Подкурив вторую сигарету, Борис продолжил:

– Да, так его звали, – остановившись на минуту, он пристально всматривался в своего сына, пытаясь найти ответы на все свои вопросы, но, видимо, не сумевши, продолжил говорить:

– Также у меня есть надежный партнер, занимающийся транспортировкой всей продукции Двардовых: от фургончиков с конфетами и до танкеров, битком набитых углеводородами. И у него есть сын. Его зовут Виктор Кротов, и до меня доходят сведенья, что он так же ввязался в твою компанию безответственных отморозков с тобой во главе. А сейчас я хочу получить четкий и ясный ответ на свой, даже для тебя, простой вопрос: «Что происходит с этими людьми?». И не вздумай мне говорить, что это совпадение – я в них не верю, особенно, когда в течение года столицу покидают семь детей влиятельных людей, на свою голову нашедших с тобой знакомство, а последний восьмой – иностранец – вообще повесился в гостиничном номере. Давай, я жду!

– Я…я…я…я…я…

– Что ты заикаешься, что ты за трус такой, кто тебя трогает? Чего ты боишься? Я в жизни тебя пальцем не тронул!

– Ты…ты не тронул? – набравшись смелости, Егор начал говорить более уверенно. Голос его звучал прерывисто, но решительно. Видно, он вздумал высказать все своему отцу.

– Ты вспомни, подумай, что ты со мной делал, после смерти мамы! – откровенно повысив голос, истерил единственный сын Бориса Сергеевича. – В двенадцать лет ты заставлял смотреть меня, как бойцовые собаки твоих мордоворотов разорвали на куски моего пуделя Бимбо, которого мне подарила мама!

–Ты должен был понять, что собака должна быть сильной, как и её хозяин. Какой толк вообще от пуделя? – искренне удивлялся Борис Сергеевич.

– А в четырнадцать – заставил наблюдать, как твой любимый головорез Миша отрубил руку парню, за то, что тот пытался украсть сумку с машины, пока его товарищ отвлекал твоего сумасшедшего телохранителя. «Смотри сынок, как нужно поступать с вором», – комично процитировал сын отца. – А что стало с той девушкой, которая протестовала против того дерьма, что ты творишь в Арктике? Она нашла в себе смелость и плюнула тебе в лицо. И что ты с ней сделал, папочка? Я очень хорошо помню ее крики с подвала нашего дома. Вышла ли она оттуда живой? – все продолжал истерику недовольный сын. – Очень сомневаюсь, ты же Двардов! Человек из стали! Титан современности! Ты бы не закончил дело на полпути, верно, отец?

– Да, это так, – швырнув остаток сигареты, еле сдерживая себя, сквозь зубы, проскрипел Двардов-старший. – Я дал тебе все: лучшее образование, безбедное и беззаботное детство, тебя тренировал лучший тренер по боксу, который вообще когда-либо жил. Все его ученики были чемпионами, все, кроме тебя! Я купил тебе квартиру, машину, – нарастающим тоном продолжал отец. – У тебя всегда была куча денег. Да сейчас на тебе одежда, на которую обычный парень будет собирать год! И то, если не будет ни есть, ни спать. И после всего этого ты смеешь критиковать меня? Ты, жалкий беспомощный щенок! Да, я пытался сделать из тебя мужчину, сильного, волевого, достойного продолжателя рода. Достойного своих предков…

– Достойного тебя, ты хочешь сказать? Тебя – Великого?

– Видно, это все твоя мать… – уставшим тоном ответил Борис Сергеевич. – Она была слишком мягка к тебе. И я… я не мог ей противиться в то время. Все ее поблажки к тебе, балование, твоя вседозволенность с раннего детства. Абсолютная безнаказанность… сыграли свою роль, я уже ничего не смог исправить. Я пытался, но не смог....

– Ох, отец, как ты ошибаешься, – сын не дал закончить слова отца. – Ты мне по сути ничего не дал! Ничего! Я всегда ненавидел бокс. Учился драться лишь для того, чтобы выплескивать на людей свою ненависть к тебе! Я всего добился сам! Сам, слышишь? – Двардов-старший продолжал молча смотреть прямо в глаза своему сыну, но так и не издал ни звука. Почувствовав уверенность в себе, Егор продолжил еще громче, еще более дерзко. – Я собрал вокруг себя людей, которые слушают меня, подчиняются мне! Я – главный! Я – лидер! Я всегда и везде первый, я сплю с лучшими женщинами, мне рады на любой вечеринке, меня даже в полиции не трогают, потому что знают, кто я! Все знают, кто такой Егор Двардов! И не смей мне говорить о матери! Ты с ней рядом не…

– Хватит! – гневно проревел Борис Сергеевич. Впервые за всю жизнь Егор услышал крик отца. Крик, полный ненависти и отвращения. Крик, прошедший мурашками по всему телу, пронзивший саму его душу. И в этот самый момент он понял, что зашел слишком далеко. Но было уже поздно… Медленно поднимаясь со своего кресла, Борис Сергеевич направился к своему сыну, говоря:

– Ты – ничтожество, возомнившее себя Богом! Все твои успехи, все твои победы, все твои мнимые достижения – лишь тень моего авторитета. Тебя уважают, потому что знают, чей ты сын! Тебя бояться, ведь понимают, что если обидят – я отомщу. Тебе все можно, так как в тебе течет моя, слышишь, моя кровь! Ты – ничто без моей фамилии. Ничто, ноль! И я тебе это докажу. Отныне я лишаю тебя всего, что тебе было дано с рождения. Я лишаю тебя денег, забираю квартиру, машину. Все! Теперь ты будешь самый обыкновенный сопляк, ломающий голову, где ему заработать копейку, чтобы купить себе пожрать, где переночевать и как вообще выжить в этом мире.

Последние слова Егор так и не услышал. Страх одолел его, отозвавшись в дергающихся руках и дрожащих коленях. Всё его естество кричало ему: «Беги». Пот, стекающий со лба, попадал в глаза и мешал нормально видеть. Теперь он стоял, как вкопанный, до смерти перепуганный, и не мог нормально разглядеть отца, который в упор приблизился к нему. «Беги» – отозвалось в голове. И он побежал, быстро развернувшись, он направился к выходу. Открывая дверь, перепуганный мальчишка где-то отдаленно, словно под водой, услышал голос того, от кого, собственно, и бежал: «Михаил! Держи его!» Выскочив в коридор, Егор направился к спасительной входной двери. Куда он вообще бежал, зачем и почему, он понять не мог, он просто чувствовал, что дальше говорить не нужно, что это опасно и страшно. Страх перед родным отцом помутнил его разум, как вдруг он почувствовал, как сильная рука, удушая, схватила его за воротник рубашки. Падая на пол, он понял, насколько тщетным и бессмысленным был его побег. Больно ударившись об пол, он, наконец, пришел в себя, и паника отступила. Михаил резко, но аккуратно поднял его на ноги, и глаза молодого человека встретились с испепеляющим взглядом отца. Слезы наворачивались на глаза, но это особо не подействовало. Отец, грубо схватив рукой щеки сына, начал уже спокойно говорить.

– Мы не закончили, – и с этими словами влепил две звонкие пощечины, по удару на каждую сторону.

– Нет!…НЕТ!… я ничего не знаю, я не понимаю, о чем ты говоришь…Я…я не знаю, что случилось с Ферро, я не трогал его… мы просто гуляли, выпивали и веселились, а потом он исчез, – плача и пряча лицо руками, кричал перепуганный мальчишка.

– Я не знаю точно, что с ними произошло, но ты меня не обманешь. Я был бы не я, если бы любой сопляк мог легко обвести меня вокруг пальца! А теперь слушай очень внимательно! Если хоть один волос упадет с головы Вити Кротова, и ты разрушишь мою дружбу с его отцом, крик той девки, что ты слышал в детстве, покажется тебе колыбельной песней.

Егор слушал очень внимательно своего отца и, если бы тот сказал все повторить слово в слово, он повторил бы без запинки.

– А теперь пошел прочь с глаз моих, чтобы я тебя не видел. Ничтожество…

Развернувшись, Борис Сергеевич обратился к начальнику безопасности:

– До завтра никого не впускать. Сегодня нет меня.

И не обращая внимания на хныкающего сына, направился в кабинет. Закрыв за собой дверь, молча постояв секунд десять, мужчина отправился заниматься своими бумагами.

У Егора же в голове была буря. Страх переплетался с гневом, самоотвращение соперничало с гордыней, отчаяние заглушало надежду на хоть какие-то добрые отношения с отцом. «Я – ничтожество…я – ничто…НЕТ! Нет! И я докажу тебе. Виктор Кротов говоришь, что же, раз уж ты так настаиваешь, папочка, я устрою твоему ненаглядному Витеньке такое, что жалкий итальяшка еще на том свете ужаснется!». И слезы прекратились, и появилась на губах улыбка…

Глава III Вечеринка

Сегодня был именно тот день, когда завидный парень Егор пригласил Виктора на свою вечеринку. Сказать, что Виктор был счастлив от предстоящего мероприятия – не сказать ничего. Ведь мало того, что о вечеринках в личном ночном клубе Двардова-младшего ходили легенды среди молодежи, так Егор еще всегда был окружен самыми красивыми девушками. Несмотря на фамилию и деньги родителей, Виктор этим похвастаться не мог. Он был ужасно скромен и не представлял даже, как завести разговор с представительницей противоположного пола. И вот в надежде, что Егор введет его в свое общество и поделится долей своей славы, Виктор ходил из комнаты в комнату своей квартиры, убивая время и не находя себе места. В районе пяти вечера зазвонил его телефон.

– Ну что ты, парень, готов сегодня оторваться по полной? – спросил в телефонную трубку Егор.

– Конечно, готов. Всегда готов! Слушай, что от меня нужно? Сколько денег брать, или может еще что нужно? – ответил взволнованный Виктор.

– Да не переживай, ничего не нужно. Я ведь тебя сам позвал. Я за тобой заеду в восемь, просто будь готов. И душ не забудь принять, будут девочки, которые захотят тебя съесть, так что будет лучше, если ты будешь хорошо пахнуть.

– Конечно, буду в лучшем виде! – краснея, отвечал Витя.

– Ну, вот и договорились, в восемь вечера будь готов.

– Хорошо, договорились.

Положив трубку, Виктор еще некоторое время продолжал улыбаться. Особенно он был рад предстоящей встрече с теми голодными девочками, о которых упомянул его новый друг. Однако взглянув на часы, улыбка его спала, ведь до встречи было еще так много времени! Виктору не хотелось ни смотреть телевизор, ни играть в свою игровую приставку – он был погружен в мечтания о сегодняшнем вечере. Спустя час-полтора снова зазвонил телефон. Он подскочил как ошпаренный, надеясь, что новый друг сможет заехать раньше. Однако молодого человека ждало разочарование – это звонил его отец, Роман Александрович.

«Ну что ему еще от меня нужно?», – подумал юноша, а сказал: «Привет, папа. Что-то случилось?».

– Да нет, просто вот решил позвонить. Как дела, сынок, чем занимаешься?

– Да так, сижу, телевизор смотрю. Время убиваю, – соврал младший из сыновей.

– Так что же ты, приехал бы к нам, сегодня сестра с братьями тоже приедет. Только тебя не хватает. Посидим-поговорим.

– Па, ну о чем мы будем говорить? О Ксюшиных ухажерах? Или о новой должности Димы? Я уже это все знаю, и про Юркино семейство мы уже тоже говорили.

– Мы – твоя семья и нам нужно чаще видеться. Мы тебя слишком балуем. Не нужно было покупать тебе отдельную квартиру…

– Ой, ну хватит. Чего ты начинаешь? У всех моих сверстников есть своя квартира! – потеряв терпение, возразил Виктор. – И вообще… ни о чем большем я не просил. Вот зачем ты меня все время упрекаешь этой квартирой? Если купил, так не нужно мне потом этим тыкать, будто бы я тебе должен, – тишина. Видимо отец и впрямь не хотел «начинать». – Ладно, пап, давай, пойду поесть что-нибудь приготовлю.

– Если надумаешь – приезжай, – сказав, отец бросил трубку.

После разговора с отцом настроение Виктора ухудшилось, ведь глубоко в душе он понимал, что был не прав, и совесть начала понемногу сверлить изнутри. Они вообще в последнее время не особо ладили. Виктор слишком устал от того, что всю жизнь к нему относятся как к маленькому. Да уж, тяжелое это бремя быть младшим в семье.

Спустя еще какое-то время снова позвонил Егор и настроение Виктора улучшилось, а совесть затихла.

– Я здесь мимо проезжаю, могу уже сейчас заехать, ты как, готов? – предложил Егор.

– Привет еще раз. Да, готов, позвонишь, как спускаться.

– Можешь уже сейчас, через пять минут буду.

– Хорошо, выхожу!

Быстро накинув легкую куртку и обувшись, Виктор уже через минуту спускался на лифте.

Он никак не мог поверить своему счастью, ведь уже совсем скоро его жизнь круто изменится. Чтобы немного успокоиться, Виктор закурил. Вскоре к подъезду подъехал огромный новенький внедорожник, через лобовое стекло которого юноша сразу увидел Егора, сидящего на переднем пассажирском сиденье. За рулем же был мужчина намного старше их. На вид тридцать-тридцать пять лет, короткие черные волосы, неоднократно сломанный нос и суровый взгляд. Виктору он сразу показался неприятным человеком. Егор помахал рукой, дав знак садиться в машину.

– Здорово, парень, – поприветствовал хозяин машины.

– Привет, дружище! Рад тебя видеть, – отозвался Кротов.

Скрепив приветствие рукопожатием, Виктор протянул руку и водителю, на что Егор, усмехнувшись, сказал:

– Знакомься – это мой телохранитель Федор. С ним не обязательно здороваться и вообще обращать на него внимания. В конце концов, он ведь не мой друг, правда, Федя?

– Так точно, – коротко и без иронии ответил телохранитель.

Виктор был удивлен подобным отношением, но виду не подал. Егор говорил о Федоре, как о собаке, и совсем не переживал о том, что может подумать его личный охранник. После того, как чувство удивления ослабло, в голову юноши пришла мысль, что именно так и следует вести себя людям их статуса, и ему теперь просто необходимо брать пример с Егора для своего перевоспитания. Глядя на телохранителя, стереотип Виктора тут же рассыпался: никакого строгого костюма, темных очков и наушника в ухе. Черная майка, джинсы и тряпичная короткая куртка. Обычный парень. Егор продолжил:

– Это мой папаша требует, чтобы он таскался всюду за мной. Но я поставил им обоим условия. Первое, чтобы он не выделялся из толпы и не таскал меня, как девочку за ручку. Хотя, с его-то рожей это будет не просто, но он должен стараться. И второе, чтобы в моем клубе его и других папиных клоунов не было. Чего там бояться, все же свои. Так что не парься, его с нами и не будет.

Виктор был рад такой новости, хоть его все же смущал подобный тон его товарища.

В вечернюю субботу трое молодых людей, быстро проехав пол-Москвы, добрались до заветного клуба. На месте Егор приказал Федору ехать домой и забрать его после закрытия – в шесть утра. Мужчина молча кивнул и уехал прочь.

– Не рано мы приехали? Еще и восьми нет! – задал вопрос Виктор.

– Да не, просто нам еще нужно в одно место забежать. Не переживай, со мной тебе скучно не будет! – ответил новый друг и как-то необычно улыбнулся.

Перед молодыми людьми предстало двухэтажное здание, горящее разноцветными огнями и большой вывеской над входом: «FreeLive». «Еще минуту, и я окажусь внутри да еще и с владельцем клуба за компанию!», – думал про себя Виктор, переполняемый радостным трепетом. Подобную радость юноша не испытывал, даже когда ему купили квартиру. Хотя по этому поводу он вообще особо не радовался, а воспринимал все, как должное. На входе ребят встретили двое здоровенных короткостриженных охранников в солидных костюмах. Они, как могли, любезно улыбнулись хозяину заведения, а на его спутника даже не обратили внимания. Пройдя во входную дверь, молодые люди оказались в небольшой комнате. Слева от входа находился гардероб, внутри которого людей обслуживала, даже на трезвый взгляд, весьма красивая рыжая девушка. Справа – огромное зеркало. Перед зеркалом – уборная, за ним находилась винтовая лестница, которая вела на танцпол и в бар. А прямо напротив входной двери была другая неприметная дверь.

– Здравствуйте, Егор Борисович, – растянуто и, как могло показаться, с ноткой флирта поздоровалась гардеробщица с хозяином ночного клуба.

– Привет, милашка, – в том же духе ответил ей ее начальник.

Виктор было собрался снять куртку, но Двардов его остановил.

– Подожди пока, пойдем за мной.

И он потащил его в эту самую неприметную дверь. За ней оказалась кухня, в которой, как в муравейнике, трудились работяги. Все были заняты делом: кто-то мыл посуду, кто-то готовил что-то вкусное, кто-то мыл пол, при этом каждый, кто замечал Егора, тут же отвлекался от дела и любезно здоровался с ним. «Здравствуйте, Егор Борисович». Будто существовало такое правило.

Не обращая на них внимания, Егор вместе с Виктором быстро прошли кухню и вышли через черный ход на улицу.

– Куда мы идем? – не выдержал Виктор.

– Да здесь, недалеко, не переживай. Я готовлю тебе сюрприз. Я должен был раньше тебе сказать, понимаешь, этот клуб – не то место, куда я тебя хочу привести. Но это потом, сначала же нам нужно забежать к одному человеку.

Виктор насторожился, но из вежливости не стал подавать виду. Он испытал чувство, которое возникало у каждого, кто предпринимал попытку принести себя в жертву ради мнимой вежливости и учтивости. Шли они по грязным, плохо освещенным закоулкам. Все эти здания, что снаружи блестели и сверкали, с задней стороны выглядели не лучше Чернобыльских, впрочем, мы, люди, в некоторой степени с ними схожи. Спустя время, наконец, впереди показался силуэт человека.

– Вот он, – коротко проинформировал Егор.

«Кто он, куда мы идем, что вообще происходит? Это все не то, чего я ожидал», – недоумевал Виктор. В этот момент ему на телефон пришло сообщение от сестренки Ксюши: «Зря ты не пришел, у нас весело. И тебе я точно больше не стану рассказывать про моих ухажеров!». После прочтения на лице Виктора появилась улыбка. «Все равно ведь будешь, не так-то просто от тебя отстать, сестренка… Да уж, наверное, все же нужно было к вам приехать…». – думал про себя юноша.

– Здорово, приятель! – Егор в голос поприветствовал незнакомца.

– Тише–тише–тише! – ответил незнакомец.

– Ты что опять обдолбался, друг мой? Ты глянь на него, он же укуреный! – переведя взгляд на Виктора, Егор продолжал. – Зато у этого парня лучшая дурь в Москве. Если захочешь полетать, смело беги к нему – никогда не подведет! Да и вообще, этот парень достанет для тебя, что угодно! Хоть ядерную бомбу!

Парень не ответил. Театрально прислонив ладонь к лицу, он что-то бормотал себе под нос. Это был высокий, худощавый человек на вид лет двадцати пяти-двадцати семи, с острыми очертаниями на лице и слегка прищуренными глазами. Одет он был неопрятно: грязные потертые джинсы, серые кеды, балахон с капюшоном. В одном его ухе был огромный туннель, настолько большой, что в него можно было просунуть, может, не всю руку, но 4 пальца – точно. Волосы были длинные, по плечи, немытые и несобранные. На вид – обычный бездомный.

– Я вот немного подумал, – неожиданно начал говорить незнакомец.

– Ох, Филя, не стоит, – перебил его Двардов, а после тихо на ушко пояснил Виктору. – Этот парень…если начнет рассуждать, его уже не заткнуть.

– Да подожди, это ненадолго, две минутки, пожалуйста, выслушай, – жалостливо ответил парень.

– Ну, хорошо! Только давай сперва рассчитаемся, пока ты меня не загрузил, и я не забыл зачем пришел.

«Это был наркодиллер!», – промелькнуло в голове Виктора. Действительно, Егор собирался приобрести наркотики, и Виктор хотел было воспротивиться этому. Все его нутро кричало о недопустимости употребления наркотиков. Однако он испытывал обыкновенное любопытство. И хоть знал, что нельзя, ему так хотелось все-таки попробовать. Ведь друг непременно его угостит, а когда еще Виктору представится подобный случай? К тому же Виктор думал, что от одного раза ничего плохого не случится, и согласится он лишь для того, чтобы понять, что же это такое. Кротов был уверен, что ничего дурного из этого не выйдет.

– Что тебе? – спросил уличный торговец.

– Как обычно: пять порций «Колумбийца», две пачки «Голландских конфеток» ну и немного травки, так, чтобы наутро расслабиться, – быстро ответил покупатель, широко улыбаясь.

Филипп молча расстегнул свой балахон, под которым находился еще один такой же, на котором было пришито множество карманов. Быстро пошарив по ним, он достал все необходимое, сложил в пакетик и передал клиенту.

– А теперь слушай, – начал говорить наркодиллер. – Стою я здесь уже не первый год. У меня немного клиентов, зато все проверенные, и мне нечего бояться. И вся жизнь моя такая тихая. Тишина, – и он замолчал. Только сейчас Виктор обратил внимание на его глаза: зрачки были по «пять копеек». Он был совершенно точно под кайфом.