Крики прошлого. Часть I

– Когда Вы ездили к отцу, а меня оставили на стоянке. Именно в то утро…

– Тихо! – оглянувшись по сторонам, негромко сказал Геннадий. – Не нужно здесь об этом даже думать! – молодой человек кротко кивнул. – Ладно, я обо всем позабочусь, а ты же крепись и держи себя в руках. Все, пойдем к остальным.

Зрители и участники судебного заседания простояли некоторое время на улице, после чего их уведомили о том, что судебный процесс скоро возобновится, и всем нужно вернуться на свои места. Уже в помещении суда Виктор обнаружил, что Двардова и его телохранителя нет на своих местах. Несомненно, юноше от этого стало только легче. Судебный пристав, не спеша, передает записку судье. Полная тишина в зале и…

– Виновен! – беспристрастно объявляет главный судья.

Хоть для всех это было очевидно, для Виктора слова эти прозвучали, словно взмах топора палача на казни. Сразу же люди, охранявшие Романа Александровича, открыли решетку и надели на него наручники. Казалось, он их даже не замечает. Все его внимание было устремлено на младшего сына, и напоследок отец подмигнул ему с улыбкой на устах. Хоть младшему было совсем не весело, он улыбнулся в ответ, а после с глаз его потекли слезы. На него накатила дикая тоска; он никак не хотел, не допускал смирения перед данным фактом. А после Виктор осознал, что, не понимая как, уже бежит к своему отцу. Кто-то попытался его удержать, но он вырвался и все-таки успел ухватиться за своего папу. Потом, что было силы, обнял его. Люди в форме кричали, чтобы гражданин Кротов отошел от уже заключенного; судья назойливо стучал своим деревянным молоточком; какие-то люди что-то говорили Виктору, но он не обращал на них внимания. В этот момент для него ничего не существовало; ничего не было важнее того, чтобы обнять своего отца. Затем Юрий навалился на младшего брата и, проливая слезы, все-таки смог разорвать объятья отца и сына. Романа Александровича увели, а младший сын остался стоять на коленях, смотря туда, где он еще недавно держал своего папу.

      После наступила тьма, и Виктор очнулся уже дома. Он потерял сознание. Врачи констатировали нервный срыв и рекомендовали категорический покой. Но о каком покое можно говорить, когда в семье траур, и весь дом пропитан слезами страданий его обитателей?

Романа Александровича признали виновным и присудили двадцать пять лет в колонии строго режима. Учитывая его возраст, можно было сказать, что это пожизненно, и всем любящим его, оставалось надеяться только на Геннадия Юрьевича и его план подмены.

Прошла неделя и Геннадий, наконец, навестил дом Кротовых. Сперва он отправился на разговор с Надеждой Алексеевной, а после пришел к Виктору. После короткого приветствия и вопросов ради приличия типа «как здоровье и как самочувствие?», он начал говорить по делу:

– Твоего папу, наконец, перевели в настоящую тюрьму.

– Звучит так, будто вы и рады, – не стараясь обидеть, прокомментировал юноша.

– Прости, я не так выразился. Но это на самом деле не плохая новость. Его отправили в «Бутырскую» тюрьму, почти в самом центре города. И знаешь что еще? – улыбнувшись, спросил он.

– Что? – без особого интереса спросил Виктор.

– Сегодня мы с тобой поедем и проведаем, как он там!

– Что?! Правда? Неужели можно? Так скоро?! – парень не верил своим ушам.

– Ну, вообще-то нельзя, но нам сделали исключение! Классно, правда?

– Конечно! Я пойду маму обрадую! А можно мы еще Ксюшу с собой возьмем?

– Нет, дружок. Теперь плохая новость: навестить Рому может только один член семьи и я как его юрист, – это, конечно, расстроило Виктора, но радость от предстоящей встречи с отцом все еще била ключом.

– Но, может, тогда пусть поедет мама?

– Нет, Рома сказал, что хочет поговорить именно с тобой. Так что давай, беги-собирайся. Я жду в машине, – и младший Кротов пулей отправился на второй этаж, чтобы переодеться. Неужели он, наконец, увидит папу и сможет ему столько всего сказать!

Однако, Виктор не мог знать: Геннадий был не первым, кто узнал о возможной его встрече с отцом. Более того, вопреки его стараниям, это даже не он организовал встречу – возможность ее проведения была решена еще за день до нее.

Борис Сергеевич, как всегда, в одиночестве сидел на своем кресле в мрачном кабинете. Из общественного бизнесмена после трагедии с сыном он превратился в затворника, которого почти ничего не интересовало. Ничего, кроме того, что шептал ему голос из самых потаенных уголков его сознания. Он сидел и ждал, когда к нему явится его правая рука, телохранитель и главный «цепной пес». Единственный человек, которому олигарх мог верить и доверять. Михаил, как всегда, не заставил себя ждать и, войдя в кабинет, стоял смирно в ожидании разрешения говорить.

– Ты говорил, что Романа завтра переводят на постоянное место жительство, верно? – начал разговор хозяин кабинета, даже не глядя на собеседника.

– Да. Завтра его переводят в «Бутырскую» тюрьму, – безо всяких эмоций докладывал Михаил.

– Это хорошо. У нас есть там свои люди?

– Да. Майор Козлов. Один из полицейских, крышевавших Аркадия, за какой-то проступок как раз переведен в надзиратели этой тюрьмы.

– Аркадия? А он станет нам помогать после того, что стало с Аркашей? – Только теперь Борис начал смотреть в глаза своего подчиненного.

– Не думаю, что он в курсе. Он был туда переведен, как он считает, по вине Аркадия. Дело в том, что он однажды потерял свой табельный пистолет и обвинил в пропаже Аркадия. Наш человек вины не признавал, и в итоге майора перевели в надзиратели. Что-то вроде ссылки.

– Отлично. Хоть Кротова и посадили в тюрьму, я не хочу, чтобы он просто отсиживался там, словно на курорте. С его деньгами и возможностями даже в нашей тюрьме жизнь может быть не так уж страшна. Он будет там спать, есть, мыслить, читать, вспоминать приятные моменты, а мой сын уже не будет. И к тому же никто не должен даже мысли допустить, что со мной можно так поступить, и это останется безнаказанным, – начальник безопасности понимал, о чем говорит его хозяин, он уже давно ждал этого разговора. – Мы сможем убедить этого майора выполнить для нас просьбу?

– Думаю. Он падок на деньги и уже очень давно засиделся в майорах.

– Хорошо. Заплати, сколько нужно, и пообещай повышение по службе. Сейчас же свяжись с ним и попроси организовать встречу для разлученных отца и сына.

– С Виктором? Я Вас правильно понял?

– Да, ты правильно понял. Мальчишке почти двадцать, и он не входит в твою касту неприкосновенных, ведь так?

– Да, так. Я все понял и сделаю, как нужно.

– Не сомневаюсь, – и Михаил покинул кабинет, а Борис остался один наедине со своими мыслями, которые ласково шептали «Молодец».

По дороге к тюрьме Виктор с Геннадием больше не разговаривали. Юношу переполняли трепетные чувства от предстоящей встречи, и мужчина, видимо, не желал отвлекать его от столь интимного и деликатного настроя. Добравшись до места и впервые увидев «Бутырскую» тюрьму, Виктор был поражен: большое кирпичное здание, по периметру окруженное другими постройками, властно давило своим мрачным авторитетом. Глядя на это здание, Кротов невольно подумал, что в нем отпечатались судьбы всех несчастных заключенных, что когда-либо были в нем постояльцами. Вся территория словно впитывала жизни людей, и ему, даже не смотря на то, что они являлись преступниками и бандитами, стало их жалко. По дороге к назначенному месту Геннадий Юрьевич предупредил, что в помещении ведется прослушка, и парню нужно держать язык за зубами. На что Виктор задал вопрос:

– А почему там не поставить камеры видеонаблюдения?

– Знаешь, бывает так, что на свиданку приходят жены, и за определенную плату их могут оставить наедине. Ну, ты понимаешь, о чем я. Да и поставить обычную прослушку намного дешевле.

Они прошли все пункты контроля, их предварительно обыскали и приставили к ним очень крупного офицера, который должен был их проводить и контролировать свидание. И вот, наконец, сын с другом заключенного дошли до двери, за которой он должен был их ожидать. Сотрудник полиции взялся за ручку своей жирной потной рукой и, провернув её, открыл дверь. Перед посетителями предстало небольшое серое помещение с одним только маленьким окошком с решеткой да с небольшим металлическим столом посередине, за которым сидел Роман Александрович. Одет он был в черную форму заключенного с порядковым номером на груди. Лицо у него было точно такое же, как неделю назад в суде, и опасения сына о том, что его будут обижать в тюрьме, рассеялись. Однако что-то Виктора сдерживало и не пускало к отцу. Двоякое чувство: с одной стороны он безумно хотел броситься к нему, обнять и поцеловать, но никак не мог сделать первый шаг. Виктор боялся. Он боялся своего стыда, что мучает его уже долгое время.

– Проходите, – пригласил офицер молодого человека. Потом ему что-то передали по рации, и он попросил Геннадия пройти на пропускной пункт уладить некую формальность. Виктор сделал шаг, потом второй, и вот он уже чуть ли не бежит к своему отцу на встречу. Мужчина встретил сына крепкими объятьями, и Виктор больше ничего не замечал вокруг. Он стал наскоро расспрашивать: как себя чувствует его отец, чем занимается, чем питается, какие у него отношения с заключенными и еще много-много разных вопросов. Роман Александрович на все вопросы отвечал, что все хорошо, улыбался и продолжал крепко обнимать родного сына. Руки и ноги его были скованны наручниками. Надзиратель начал что-то говорить, но Виктор его не слушал и не слышал. Полицейский стал говорить громче и обращался именно к Роману Александровичу.

– Осужденный Кротов, назад, я предупреждаю! – уже громко прокричал тюремный надзиратель, и Виктор, наконец, услышал его.

– Что случилось, офицер? – непонимающе спрашивал Виктор.

– Осужденный Кротов, немедленно отойдите, или я буду вынужден применить оружие! – говорил он возбужденным голосом, но Виктор не мог поверить – полицейский улыбался!

– Папа, что происходит?

– Все хорошо сынок, отойди в угол, – сказав это, отец направился медленным шагом к жирному надзирателю. – Пожалуйста, не при мальчике, – мужчина уже все понимал.

– Да успокойся, Кротов, у тебя сын здесь! – не унимался огромный в обхвате мужчина. Не отводя глаз с Кротова-старшего, он достал пистолет. Роман Александрович поднял руки и медленно повернулся спиной к надзирателю – лицом к сыну. Он все так же продолжал улыбаться, а Виктор же наблюдал за этим безумием, не понимая, что ему делать!

– Нет! Назад! НАЗАД! – все кричал надзиратель. Он сделал один выстрел в воздух. Где-то отдалено послышался голос Геннадия, и внутри ошарашенного юноши загорелась надежда, что папин друг сейчас все исправит…

– Я люблю тебя, сынок…Знай это. Помни… – подмигнув, сказал Роман Александрович, в эту же секунду раздался второй выстрел. Мужчина упал на пол, с его головы потекла кровь. Виктор не мог в это поверить! Этого не может быть! Жирдяй смотрел на него, с той же улыбкой навел пистолет на парня.

– Не дури, парень! Не нужно! Назад! – говорил офицер фальшивоиспуганным голосом.

Что было дальше, младший Кротов не помнил, так как у него случился очередной нервный срыв, и он потерял контроль. Геннадий рассказывал, что Виктор схватил маленькую табуретку и швырнул ею в лицо убийцы своего отца. Когда юрист добежал до комнаты свиданий, маленький Витя уже завалил эту стопятидесятикилаграммовую тушу и пытался выдавить своему врагу глаза. Геннадий оттащил его, и юноша опять потерял сознание. Мужчина тем самым спас ему жизнь, так как еще немного, и тюремщик пристрелил бы Виктора. Рассказывал все это он уже в доме Кротовых. Когда Виктор пришел в себя, он слушал и не мог поверить, что это все было на самом деле. Папы больше нет. Его убили у него на глазах, и он должен был лежать мертвым рядом с ним в тот же час. У Виктора было такое впечатление, что это не папа умер, а кто-то другой. Пройдет время, и они снова увидятся, обнимутся и смогут поговорить. Возникало ощущение, что все это было где-то далеко и не с ним вовсе. Будто бы все это он узнал из новостей или из какого-нибудь фильма. После того как Надежда Алексеевна узнала о случившемся, ее увезли в больницу, так как она впала в ужасную истерику и начала бить все, что попадалось ей на глаза, разбивая руки в кровь. Постепенно приходя в себя, Виктор все никак не мог понять, что ему делать дальше, как теперь жить. Он ощущал себя ужасно беспомощным и чувствовал внутри себя огромную дыру. Потом послышался шум – Юрий ворвался в дом. Он был просто в бешенстве. Несчастный Виктор вышел из комнаты, чтобы встретить брата, и они вместе разделили бы свое общее горе. Однако, весь вид старшего брата кричал о том, что он не собирался с младшим иметь что-либо общее.

– Ты мразь! Это все из-за тебя! – кричал Юрий, а Виктор не мог и слова сказать в ответ. Старший брат ударил младшего по щеке. – Пошел прочь!

– Юра, он не виноват! – попытался успокоить его Геннадий, но тут же получил точный удар в челюсть и потерял сознание.

– Пошел вон, или я убью тебя! – не утихал Юрий, а после так толкнул Виктора, что тот пролетел на два метра. – Ненавижу тебя! Пошел вон, знать тебя не хочу! – старший быстрым шагом подошел к Виктору, схватил его за ногу и, словно куклу, швырнул вниз по лестнице. Скатившись со второго этажа, Виктор сильно ударился головой и не смог сразу подняться, а Юрий, подойдя, добавил еще удар ногой в живот. – Я убью тебя, слышишь?! Проваливай! – все кричал озверевший брат, с глаз его скатывались слезы. Найдя в себе силы подняться, младший брат встал и посмотрел ему в глаза. У него не было к нему злости или обиды. Он даже сам в тот момент хотел, чтобы Юрий его убил. – Ты мне больше не брат! – сквозь слезы кричал Юра и указывал пальцем на входную дверь. Виктор развернулся и медленно пошел на выход. – Быстрее! Вали отсюда, скотина! – дрожащим голосом, все продолжал прогонять старший брат, а после толкнул младшего в спину. Виктор снова упал. Лицо его было разбито, а тело разрывалось от боли, но он снова встал и пошел. Уходя, он не оглядывался, просто шел вперед. Юрий тоже не последовал за изгнанным, и, стоило Виктору выйти из дома, он с силой закрыл за ним дверь. Больше родные братья не виделись. Младший просто шел вперед, не зная куда, орошая землю кровью. Сколько он тогда прошел: километр, пять, десять – никому неизвестно. Он просто шел, пока шли его ноги. А потом он упал и уснул с надеждой, что больше никогда не проснется.

Глава XI Он вернулся!

Погода была замечательной: ласковое солнце нежно грело лицо, птички успокаивающе щебетали свои чудесные мелодии, мягкий, теплый ветерок помогал прийти в себя после крепкого сна. Словом, идеальное утро. Но не для Виктора, ведь проснулся он на дорожной обочине. Ко всему прочему, придя в себя, юноша ощущал боль в каждой косточке, в каждой мышце своего тела после вчерашней встречи с братом. Все лицо было в запекшейся крови, но, как уже сказано, зла на брата он все равно не держал, напротив, Виктор его понимал и нисколько не осуждал, так как гнев Юрия был оправдан. Более того, изгнанный сам жаждал подобного наказания. Страдания его физические хоть немного способны были отвлечь от страданий душевных и на самую малость заглушить крики совести и агонии от потери отца. Виктор сам не знал, как бы он вел себя на его месте, ведь старший брат был абсолютно прав. Да, возможно, Юрий не мог что-то внятно объяснить или доказать, но он ведь чувствовал, что младший и есть корень зла, из-за которого в семье начались проблемы. Так же это чувствовал и сам Виктор. А еще юноша был уверен, что его брату все происходящие дается совсем непросто. Он по глазам видел, что брату больно от того, что он гонит его, Виктор был в этом уверен. Но таково было решение Юрия, и младший брат относился к нему с уважением и пониманием. К тому же Кротов-младший ощущал себя, чуть ли не проклятым, и считал, что без него его семье будет только лучше. Теперь уже ему предстояло принести себя в жертву, как недавно это сделал отец для их общего блага. Домой он возвращаться не собирался. Нет, не от гордости, совсем наоборот, Виктор считал, как и Юрий: не станет его, и все беды покинут их дом. А для семейства Кротовых за последнее время бед вышло уж слишком много. Несправедливо много. Виктор искренне считал это несправедливостью. Если у него и была обида, то только именно на эту нее. «Если уж страдать, то только мне», – размышлял парень. – «Почему убили папу? Почему мама теперь никак не может успокоиться? Почему Юра все никак не придет в себя? Почему они? За что?! Ведь это все я! Я и только я должен был отвечать…». Эти вопросы не давали ему покоя и сводили с ума. Пошарив по карманам, молодой человек обнаружил свой сломанный телефон, а также – практически полное отсутствие денег. Ну, у него остались хотя бы подаренные отцом наручные часы. После недолгих раздумий Кротов принял решение в тайне вернуться домой и забрать свою кредитку, дабы он мог протянуть хоть немного и банально не умереть с голоду. Сделать это нужно было сегодня, пока Надежда Алексеевна не вернулась домой и не спохватились своего сына. Но для начала нужно было понять, где он вообще находится. Вокруг одно сплошное поле, ему было совсем непонятно, куда нужно идти. Видимо, вчера он прошел куда больше, нежели предполагал. Ничего лучше, как пойти наугад, доверившись интуиции, молодой человек придумать не мог. Спустя несколько километров юноша усомнился в правильности выбора своего пути, но, немного погодя, стал вспоминать местность. И вот спустя пару часов и, по приблизительным подсчетам, около десяти километров, Виктор вышел к своему дому. Войти он решил через задний вход, дабы не привлекать внимания, но он оказался заперт, и ему, словно воришке, пришлось воспользоваться окном. Пробравшись в дом, юноша понял, что в нем никого нет. Благодаря этому он смог привести себя в порядок, переодеться и в придачу к банковской карте прихватил с собой еще большой пакет своих вещей. В его родном поселке нельзя было останавливаться, ведь тогда бы он быстро стал обнаруженным. Поселок-то маленький, и все его обитатели знают друг друга. Решено было отправиться в соседний, промышленно-рабочий поселок. Расстояние до него было порядка пятнадцати километров, но твердо решившего идти человека это не останавливало, да и спешить ему было некуда. После обеда младший Кротов, наконец, добрался до таблички и пошел прямо по дороге, куда глаза глядят. Нужно сказать, что контрастом между его родным, элитным поселком и этим населенным пунктом, он был просто потрясен. Маленькие домики-избушки, разбитые дороги, грязь и мусор повсюду. Люди так же крайне отличались от привычных непринужденных и вечно жизнерадостных обитателей его родного поселка. У вторых же лица были суровые, уставшие, а моментом – даже злые. Ничего удивительного, думалось Виктору, жить в таких ужасных условиях и сохранять позитивный настрой, наверное, нереально. Через какое-то время, молодой человек добрался до местного рынка. Люди в нем были словно муравьи: все спешили куда-то, торопились, кричали, толкали впереди себя тележки с не пойми чем. Удивительно, но поначалу вся эта рыночная жизнь, кажется абсолютно хаотичной, но немного времени спустя начинаешь понимать, что правит в ней гармония. Каждый знал свое дело и место. А еще хорошо запоминался запах рынка. Весь он был словно пропитан квашеной капустой. Перекусив пирожком, страшно подумать с чем, Виктор продолжил свой путь, изучая местность. Его ноги ужасно болели, но он продолжал идти. Идти, не ведая, куда и зачем. Это успокаивало его, утешало и помогало не думать о тех тяжких испытаниях, что навалились на него и всю его семью.

К вечеру Виктор уже обошел весь поселок вдоль и поперек и в итоге остановился на берегу реки под большим и старым дубом. Под деревом находилась дряхлая деревянная скамейка. «Здесь и переночую», – подумал юноша и приступил устраиваться поудобней. Тогда он впервые в жизни наблюдал за закатом. Удивительно, и почему Виктор раньше не замечал всей этой красоты, не испытывал волнующего потрясения от такого маленького чуда, как, казалось бы, самый обыкновенный заход солнца. Но глядя на пейзаж, ему становилось грустно. Наверное, от того, что невольно вспомнил о папе и понял, что отцу уже никогда не суждено насладиться медленным, но таким чарующим уходом солнца в умиротворенных, безмятежных водах простой деревенской реки. О да, только тогда, сквозь призму страданий парень действительно начал смотреть на жизнь по-другому. Еще совсем недавно, глядя на обитателей этой глубинки, он бы кроме презрения или, максимум, жалости не испытывал бы никаких чувств. Ведь Кротов всегда был богатым, обеспеченным и ухоженным ребенком с хорошим воспитанием. Он искренне считал, что если человек ничего не может добиться, то это сугубо его проблемы – он просто жалкий неудачник, который недостаточно старается, дабы доказать обратное. Ну а теперь кто он? Самый обыкновенный бездомный, нищий и голодный. Снимите с него дорогие одежды, отправьте на какой-нибудь центральный вокзал и его уже никто на вид не отличит от беспризорников, что всю жизнь промышляют мелкими кражами да попрошайничеством. Да и любого человека так же. Все мы на вид одинаковые и только тряпки спасают наше положение. А для птиц, что парят над нами, мы словно насекомые: для них мы все такие маленькие и отнюдь не оригинальные. Готовясь ко сну, лежа на скамейке, Виктора не покидали мысли о его семье: как они там? Как себя чувствует мама, Ксюша, Дима и Юра? Смогут ли они его простить? Думал он также и о Геннадии Юрьевиче, который был так к нему добр. Возникали даже мысли уйти к нему, но тогда это был бы уход наполовину, и мама с Ксюшей сделали бы все, чтобы он вернулся. Нет, так было бы неправильно, и к тому же была еще надежда, что они еще обязательно увидятся. Нужно только время, и это время младший Кротов должен провести вдали от них. С этими мыслями он и уснул, хоть на улице было немного прохладно. Но выспаться нормально нашему герою было не суждено, и он проснулся от удара какой-то палки по его многострадальным ребрам.

– Это мое место! Проваливай! – говорил какой-то нетрезвый, бородатый и весьма крупных размеров человек. От неожиданного удара юноша подскочил с места, но все же спросонья толком ничего не смог разобрать. Тогда незнакомый мужчина нанес второй удар по голове, и Виктор снова оказался в лежачем положении, но уже на земле.

– Я что, неясно сказал? Пошел вон отсюда! – приближаясь, кричал охрипшим голосом незнакомец. Парень ужасно перепугался этого, судя по всему, бездомного человека и попытался наскоро уползти от него, так как паника не позволяла ему встать на ноги. А мужчина все продолжал приближаться, он уже был готов нанести новый удар, как Виктор нащупал рукой какой-то камень и бросил что было силы в непрошенного гостя, целясь в голову. Бросок оказался точным и незнакомец тут же упал на землю. Он не шевелился и, как Кротову показалось, даже не дышал. Юноша поднялся и не спеша направился к нему проверить, жив ли он вообще. Подойдя достаточно близко, Виктор наклонился и стал ожидать от бородача каких-либо признаков жизни. Тишина. Ничего не происходило. Вдруг, мужик как заорет, словно сумасшедший! Отскочив от него с перепугу, изгнанник вернулся к лавочке, чтобы забрать свой пакет с вещами и побежал вдоль речки так быстро, что выпивший незнакомец мог запомнить только его пятки. Убежав на достаточно безопасное расстояние, Виктор принялся прислушиваться и вглядываться в темноту, ожидая погони. Сердце вырывалось из груди, и ужасно кололо в боку. Ему был просто необходим отдых. Немного успокоившись, молодой человек подыскал для себя достаточно пригодную полянку, расстелил одни свои вещи как простынку, а другие использовал в качестве одеяла. Как же паршиво он чувствовал себя в этот момент! Ему отчаянно хотелось с кем-либо, ну хоть с кем-нибудь, поговорить, поделиться всем тем, что на него навалилось. Виктор чувствовал себя до безумия одиноким, и был даже не против возвращения его галлюцинаций. Он жаждал, чтобы хотя бы в бреду мог себя почувствовать не таким одиноким, что есть кто-то рядом, кто-то, кто может его выслушать и ответить. Какое же это счастье – всегда иметь человека, способного просто выслушать и сказать пару слов в ответ. Но Виктор продолжал себя винить и считал, что он не был достоин права обладать таким сокровищем, и его страдания – поделом ему. Некоторое время юноша еще в страхе вслушивался в тишину, однако, сон все-таки овладел им, и он, наконец, ощутил покой в забвении.

Наутро Виктор вспомнил, что во всей деревне он не обнаружил ни одного банкомата, и у него не было возможности снять деньги с карты. Поэтому он сразу же отправился на рынок в поисках того, что всегда ему было чуждо – он искал работу. Но и здесь молодого человека ждало разочарование: никто ни собирался брать незнакомого человека с улицы с паршивым видом на работу. Только брезгливые и недоверчивые взгляды, подкрепленные одним лишь словом «нет». Чтобы убить время, Виктор бродил из одного конца деревни в другой, полный решимости попытать счастье на следующий день. Идти ночевать на речку он побоялся, поэтому решил провести ночь на рынке. Было пасмурно, и в итоге все-таки пошел сильный дождь, хоть и теплый, но ветер, продувал все кости. Даже погода ополчилась против юноши. Хоть Виктору и удалось спрятаться от дождя под крышей небольшой торговой лавки, согреться у него так и не получилось. Под шум дождя, где-то отдаленно завыли собаки, а потом они пришли к нему. Всего в стае было шесть крупных и две маленьких собачонки. Окружив маленький временный домик, они принялись дружно лаять и гавкать на Кротова, демонстрируя свои хищные оскалы. Хоть юноша и был внутри торговой лавки, передняя стенка ее была не выше метра, так что она вряд ли стала бы для них препятствием, если бы они решили они его атаковать. Но потом все они, как по сигналу, умолкли. В воздухе повисла тревожная и пугающая тишина, нарушаемая лишь стуком дождя. Молодой человек стал готовиться к худшему. И не зря. Через несколько секунд, к нему запрыгнул огромный черный кобель. Виктор сразу понял – это был вожак. Но, к удивлению, он совсем не подавал никаких признаков агрессии, и через мгновение парень узнал его. Это был тот же самый пес, которого Виктор повстречал, убегая от дома взломщика Сергея! Пес принялся обнюхивать забившегося и трясущегося от холода и страха молодого человека, а после жалостливо заскулил и начал прижиматься к нему. Невероятно, пес пытался согреть его! А после в ларек запрыгнули все остальные собаки и, следуя примеру вожака, принялись ложиться рядом с юношей, грея своим теплом. И хоть от них и плохо пахло, Виктор никогда раньше не был так рад новому знакомству.