Межпланетная симфония

Клаус переборол желание дать музыкантам доиграть, потому что это было серьёзно.

– Стоп, стоп, стоп! – сразу услышали Индира и Джю на Луне, Хавьер и Дэвид на лунной станции; через секунду с небольшим – Шиори и Ли на Тайянфэн, Абубакар и Светлана на МКС-2. Когда сигнал дойдёт до Ирины на Марсе и Эрнста на марсианской станции, пройдёт ещё семь минут, и они к тому времени уже будут сидеть без дела. Саксофонист, казалось, вообще Клауса не услышал и продолжал играть.

– Так, – гневно сказал Клаус, – чья это выходка?

Никто, однако, не торопился сознаваться. Забавно было слушать, как из всего оркестра остались только гитара Ирины Савельевой и виолончель Эрнста Кука, да ещё этот странный, неизвестно откуда взявшийся призрачный саксофон.

– Я не шучу, – твёрдо произнёс Клаус и почувствовал, что его трясёт от ярости. – Кто это устроил?

– Мне показалось, что это ты, – нерешительно сказала Индира.

– Шутки в сторону, Индира! Что скажут духовики? Дэвид, Абубакар, Шиори?

– По-моему, неплохая партия, – пробубнил Абубакар.

– Меня сейчас не интересует партия. Меня волнует только, кто влез на нашу частоту и, очевидно, в нашу программу.

– Насколько я знаю, сейчас в космосе нет саксофонистов, – сказал Дэвид, трубач. – Хотя я немного и играл на теноре…

– Дэвид! – почти закричал Клаус.

– Нет, Клаус, это не я.

– А кто тогда?

Четвёртая часть симфонии закончилась, смолкла гитара, виолончель и саксофон. И сразу же кто-то заговорил:

– Друзья, прошу меня извинить за музыкальное вторжение, просто мне так понравилась ваша симфония, что я не удержался и захотел поучаствовать…

– Это саксофонист говорит? – спросила Джин Джю.

– Он самый, – хмуро ответил Клаус. – Индира, можешь отследить сигнал?

Незнакомец, однако, продолжал говорить, будто не слышал остальных.

– …я получу ваш сигнал не скоро, потому что нахожусь очень далеко. Не знаю даже, как мы звучали вместе, но когда я играл сам, используя запись вашей предыдущей репетиции, было неплохо.

– Он на Марсе! – догадался Хавьер.

– Вполне может быть, – согласился Клаус. – Там сейчас две постоянные базы: Elon Mars Station от SpaceX и Международная Марсианская База. Первый вариант маловероятен, у нас там Ирина, и она бы вычислила саксофониста. А вот второй…

– …радио– и лазерная связь чертовски не удобна на таких расстояниях, поэтому я пришлю Клаусу мои контакты, чтобы он мог со мной связаться и обсудить музыкальные вопросы…

– Вы посмотрите только, он даже знает, как меня зовут! Репетицию сворачиваем. Индира, я жду ответа насчёт сигнала. И как так могло случиться, что программу взломали?

– Я проверю её на уязвимости, – откликнулся Абубакар.

– Прости, Клаус, – расстроено сказала Шиори. – Попробую отследить сигнал, но пока не обещаю…

– … и не вините ни в чём программиста, присоединиться к вашей программе оказалось чертовски сложно. Мне пришлось прибегнуть к небольшим уловкам, – саксофонист засмеялся. – На этом позвольте откланяться. Всем привет с астероидов!

Довольный эффектом, который он наверняка произвёл последней фразой, Данияр Фарук отключил передачу и убрал саксофон в чехол. Его станция находилась так далеко от Луны, к которой в этот момент летел его сигнал, что можно было спокойно отыграть свою партию и объясниться со всеми ещё до того, как возьмут первые ноты марсиане. Это было забавно. Как машина времени.

Через двадцать минут программа, собрав все партии и совместив их, воспроизвела третью часть симфонии. Данияр закрыл глаза и плыл в невесомости, наслаждаясь звучанием живых инструментов. Первая ступень, вторая, третья, невесомость, синева атмосферы, восход Солнца – всё это он увидел, как наяву. Потом Клаус остановил оркестр, остались только виолончель, гитара и саксофон. Данияр с улыбкой слушал растерянные переговоры космонавтов и яростные вспышки Клауса, потом своё торжествующее «привет с астероидов!» и последовавшие удивлённые возгласы. «Я больше не самый далёкий музыкант от Земли!» – расстроено восклицает Эрнст Кук. «Так тебе и надо!» – поддевает его Индира. Клаус останавливает репетицию.

– Пора написать композитору, – решает Данияр и плывёт к компьютеру, цепляясь за поручни.

«Уважаемый Клаус! Надеюсь, вы простите меня за то, что я заглянул к вам без приглашения. Я руководствовался только желанием поучаствовать в самом масштабном музыкальном проекте всех времён. Преданный вам, Данияр Фарук, Астероидная Станция компании Space Resources».

«Неужели сам мистер Фарук? – пишет в ответ Клаус. – Много о вас читал, но никак не думал, что доведётся пообщаться и уж тем более услышать в моей симфонии. И всё же, даже от такого влиятельного человека как вы, я требую объяснений».

«Всё просто, Клаус. У вас замечательный проект. И я честно пытался удержать себя и остаться в стороне. Но в четвёртой части ужас как не хватало саксофона, поэтому я решил предложить вам своё видение этого фрагмента. Да, меня уже давно мучает вопрос: почему именно живые инструменты? И почему выступление в реальном времени, а не запись? Это было бы намного проще и дешевле».

«Первый полёт человека в космос был сопряжён с огромными трудностями. Если бы мы избегали их сегодня, спустя больше сотни лет, то вряд ли могли бы оправдать тот риск, на который шли Гагарин, Королёв и его сотрудники. Это философия проекта. А без живого выступления, и уж тем более без настоящих, не распечатанных за десять минут на 3D принтере, инструментов смысла в симфонии не было бы никакого. У меня к вам тоже есть вопросы, Данияр. Откуда вам вообще известно про проект? И как вам удалось включиться в нашу программу?»

«Не буду ничего от вас скрывать. Помимо Space Resources мне принадлежит ещё полтора десятка частных космических компаний, в частности, Orbital Highway, которая, как вы знаете, занимается доставкой различных грузов на космические станции. И я не мог не обратить внимания на десять контейнеров с музыкальными инструментами, разлетевшихся по освоенному космосу на ракетах моей компании. Однако никаких заявлений о музыкальных проектах в невесомости не прозвучало, что заинтересовало меня ещё больше. Далее чистая дедукция и немного связей: приближающаяся годовщина полёта Гагарина, композитор Клаус Рихтер на Луне, координаторы проекта в NASA, SpaceX, CASC, Роскосмосе, DSI и других командах. Мне удалось узнать, что создана инициативная группа в космосе, разработавшая своё закрытое программное обеспечение, а Земля занимается лишь информационной поддержкой. Ну а присоединиться к вам и послушать репетиции оказалось делом техники».

«Но почему вы не написали мне, когда узнали о симфонии? Так же, как вы пишете мне сейчас? Почему ворвались без предупреждения?».

«И что бы я написал? «Мне известно о вашей классической симфонии, посвящённой Гагарину. Она немножко секретная, но я стараюсь не пропустить ни одной репетиции. Я играю на саксофоне и летаю на астероидной станции, возьмите меня к себе!» Так, что ли? Ручаюсь, что вы бы переписали программу или перешли на лазерную связь, чтобы сбросить с хвоста этого сумасшедшего. А мне бы ничего не оставалось, как продолжать играть не с живыми людьми, а с ИИ».

«Скорее всего, я так и поступлю».

«Бросьте, Клаус, неужели моя партия так плоха?»

«Может быть, и нет, но у меня классическая симфония, а у вас ярко выраженная джазовая манера. Это никак не Гагарин и не советская космонавтика шестидесятых. Совсем не тот жанр, простите».

«Да вы самый настоящий жанровый расист! Отбросьте предрассудки консерватории, Клаус, мыслите глобальнее! В конце концов, вы осуществляете самый смелый эксперимент из всех, о которых мне доводилось слышать, почему бы не добавить этому эксперименту и музыкальное измерение? Уверен, что симфония от этого только выиграет. Не торопитесь отказываться, переслушайте запись и подумайте. Буду ждать вашего решения».

Данияр отключил экран. Сейчас он не хотел знать, ответит ли Клаус сразу или всё-таки немного подумает. Данияр, хватаясь за поручни, поплыл в рабочий отсек.

На этой неделе Астероидная Станция изнутри смотрелась совсем невзрачно: бело-серые стены модулей, змеящиеся пучки кабелей и шлангов, металлические бока приборов и агрегатов – именно так выглядели космические станции полувековой давности. Одной командой можно было сменить этот хаос на пейзаж любой точки мира, будь то саванна или пустыня, океанские глубины или раскалённая поверхность Венеры. Данияра очень тянуло превратить узкое пространство станции в альпийские луга, но это нарушило бы условия эксперимента. Неделя сенсорной депривации была в самом разгаре – никаких настенных ландшафтов, виртуальной реальности и игр, минимум общения и экспериментов. Следующая неделя будет совсем другой: информационная перегрузка, бурная деятельность, постоянная связь с Институтом медико-биологических проблем, который и организовал эти исследования. «Мёртвая неделя», как называл её Данияр, сменяется «неделей жизни», – и так двадцать раз. Важно то, как на это реагирует организм в поистине уникальных условиях невесомости и удалённости от Земли. Ни одно космическое агентство, и уж тем более компания, не отправят человека на станцию без напарника. Но кто помешает сделать это самому богатому человеку планеты, одержимому космосом?

Данияр завис перед иллюминатором. В стеклянный прямоугольник было насыпано множество звёзд, которые нельзя было увидеть в таком количестве через иллюминатор, направленный в сторону Солнца. Где-то там неслись целые стада микрометеоритов и астероидов. Их пастух, Юпитер, своей гравитацией периодически вносил в их движение коррективы, и тогда Данияру приходилось маневрировать, чтобы избежать возможных неприятностей. За безопасностью следила целая система наноспутников, кружащихся вместе с Поясом астероидов, но его плотность была настолько низка, что не то что столкнуться с чем-нибудь, но даже увидеть хоть зёрнышко, хоть мерцание было немыслимо. Данияр проводил много часов на «мёртвых неделях», вглядываясь в темноту, но за полгода так ничего и не заметил.

Когда очередная семидневка сенсорной депривации заканчивалась, жизнь Данияра преображалась. Станция становилась то кораблём в океане, то стратостатом в атмосфере, виртуальная реальность наполнялась информационными экранами, и куда-то совсем пропадало свободное время.

Space Resources – компания молодая, к тому же, она не единственная была создана для разведки полезных ископаемых в Поясе астероидов. Пришлось тягаться с такими мастодонтами как Interplanetary Resources и Deep Space Industries, но у Данияра Фарука, основателя Space Resources, очень скоро оказался серьёзный козырь в кармане: собственная обитаемая станция на внутренней орбите Пояса, на которой он сам стал работать. И если конкуренты запускали спутники для исследования потенциальных сокровищниц Пояса с Земли или Марса, что было дорого и долго, Данияр мог печатать на 3D принтере десятки автоматических станций и выпускать их на охоту из простой электромагнитной катапульты. Ещё чуть-чуть, и у него получится заарканить выбранный астероид и стащить на околоземную орбиту для последующей разработки.

Нет, ждать больше невыносимо. Данияр, оттолкнувшись от стен, выплыл в основной модуль и включил экран. Письмо от Клауса уже пришло.

«Господин Фарук, прежде всего, я хочу извиниться за то, что вспылил, – писал Клаус. – Остыв, я переслушал вашу партию и, должен признать, она вполне даже ничего. Остальные музыканты высказались в том же духе, некоторые настаивают на вашем участии в проекте. Единственное, о чём я бы хотел вас попросить, это не распространять информацию о симфонии. Мы посчитали, что преждевременный информационный бум не пойдёт ей на пользу. К тому же, не все были уверены в принципиальной возможности подобного исполнения. Симфония будет анонсирована за неделю до празднования годовщины первого полёта человека в космос. Высылаю вам партитуру. Явитесь завтра на репетицию в 20.30 по универсальному времени, без опозданий».

Данияр счастливо улыбнулся и сразу решил сделать то, что давно уже откладывал: окончательно нарушить режим «мёртвой недели» и позвонить Ирине Савельевой на марсианскую станцию.

– Да? – Ирина включилась и, увидев, что сигнал не местный, отъехала от экрана.

– Ирина, добрый вечер! – быстро заговорил Данияр. – Я увидел, что вы в сети и решил позвонить, несмотря на поздний час. Как вам известно, я на астероидной станции, у нас расхождение сейчас пять минут. Не очень удобно для видеоразговора, но я решил позвонить. Вы можете уделить мне полчаса?

– Здравствуйте! – Ирина снова появилась перед экраном. – Мы недавно обсудили ваше неожиданное появление в симфонии. Все просто в восторге! Никто не ожидал, что такой человек как вы… а впрочем, пора перестать удивляться, когда слышишь имя Данияра Фарука. Я собиралась заниматься блогом, но вам могу уделить хоть час. Может, переписываться было бы удобнее?

Для тех, кто не привык разговаривать с десятиминутными задержками, подобное общение покажется странным: пока вы говорите, собеседник занимается своими делами. После каждой фразы вы сами возвращаетесь к своим расчётам. Через некоторое время собеседник смотрит в экран (это до него дошло ваше сообщение), потом отвечает и вновь отворачивается.

– Нет-нет, Ирина, мне нужно вас слышать. Прежде всего, хотел выразить своё восхищение вашей игрой. Я недавно пересмотрел ваши последние концерты и пришёл к выводу, что вы владеете акустической гитарой лучше всех в мире. Мне, правда, показалось что-то необычное в вашей манере… в общем, спрошу в лоб: вы в последнее время занимаетесь электрогитарой?

Ирина смутилась.

– Спасибо за комплимент… Занимаюсь немного… Точнее, занималась, примерно год до отправки на Марс. Но когда мы начали репетировать симфонию, стало совсем не до этого.

– Ага! – обрадовался Данияр. – Значит, у вас есть электрогитара на станции! Но я точно знаю, что электрогитары не запускались в космос… Подождите, не отвечайте, вы распечатали её на 3D принтере! Всё, я вас раскусил. Надо же, как всё сходится. Предлагаю устроить межпланетный джем!

– Распечатала, – краснея, призналась Ирина. – Только я не сильно знакома со спецификой инструмента… Меня рок-музыкой увлёк муж, это его страсть. Вот я и начала потихоньку. Но до профессионализма далеко… Джем – это варенье, нет?

Данияр расхохотался.

– Ах, простота классического консерваторского образования! Доставайте гитару, я возьму саксофон, и мы будем импровизировать. Это уже полтора века называется джемом.

Ирина застенчиво улыбнулась, ушла куда-то и вскоре вернусь с гитарой.

– О, стратокастер! – довольно произнёс Данияр. – И цвет красивый. А вы, мадам, во всём следуете классике!

– У меня есть простая программа с эффектами для гитары. Могу настроить сигнал так, чтобы его слышали и вы, и я… А знаете что, давайте воспользуемся нашей программой для симфонии. Сейчас никого нет онлайн, и там легко работать с задержкой сигнала… Стратокастер? – Ирина смутилась. – Извините, так тоже что-то полтора века называется?

– Хорошо, давайте с вашей программой. Стратокастер – это форма гитары, названная по легендарной модели компании Фендер… ой, лучше я ограничусь этим, иначе меня будет не остановить. Итак, предлагаю вам начать.

– Я успела уже прочитать целую статью про типы корпусов для электрогитар, – Ирина засмеялась. – Честно говоря, понятия не имею, что играть, поэтому…

Не говоря больше ничего, она выбрала на экране эффект, задумалась на какое-то время, а потом решительно ударила по струнам.

Это был перегруженный жирный риф, в лучших традициях тяжёлого рока старой школы. Ирина входила в раж, она больше не была застенчивой молодой женщиной, губы её сжались, волосы разметались по плечам. Чем больше она играла, тем сильнее отдавалась музыке, всем корпусом двигаясь в такт, с драйвом оскаливая зубы. Данияр уронил от удивления челюсть и внезапно почувствовал, как закололо отчего-то в глазах, но вовремя взял себя в руки. Так, где тут был его нейросетевой барабанщик? Он сам выберет нужный стиль и подстроится под стиль исполнителя. Добавим басиста.

– Ирина, только не останавливайтесь, это просто огонь! Предлагаю сыграть несколько классических хитов и поимпровизировать на их основе по 5 минут, сейчас пришлю вам последовательность. Я установлю таймер, мы начнём ровно по сигналу. Программа будет компенсировать задержку, как при исполнении симфонии. Конечно, это будет немного отличаться от обычного джема, но я позвал виртуального барабанщика и басиста, чтобы было совсем лампово. Готова? Еее, поехали!

Где-то между Марсом и Поясом астероидов на скорости света пронеслись AC/DC, Black Sabbath, Led Zeppelin, Deep Purple, Queen, Scorpions, Bon Jovi, следом за ними – Iron Maiden, Motörhead, Manowar, Judas Priest, Metallica.

Ирина отбросила с лица волосы, переключила звучание гитары и заиграла первые аккорды Shine On You Crazy Diamond.

– Пинк Флойд? – спросил кто-то за её спиной. Не переставая играть, она повернулась. Марсель, её муж. Остановился, ошарашенный, около двери.

– Проходи, – буднично пригласила Ирина. – Извини, но на классический хеви-метал ты опоздал.

– А ты меня не приглашала. Ого, да у вас целая группа! Откуда саксофонист?

– Из Пояса астероидов.

– Не может быть! Данияр Фарук играет на саксофоне?

– Ещё как играет. Он услышит тебя через пять минут, можешь пока передать привет.

– Кхм… – Марсель сел рядом с Ириной так, чтобы не попадать в кадр и тихо спросил. – Вы долго ещё? У меня к тебе разговор.

– Закругляемся, это последняя песня в плейлисте. Как тебе его соло?

Марсель одобрительно кивнул. Соло было отличное. Доиграв, Ирина вежливо поблагодарила Данияра за джем, отключилась и повернулась к Марселю.

– И о чём ты хотел поговорить?

Марсель некоторое время молчал, нервно играя желваками.

– Ира, я волнуюсь. Очень сильно волнуюсь. Я недавно беседовал с начальником базы и главврачом. И ещё кое с кем. В общем, для тебя есть место на следующем Драконе, – видя растущее негодование Ирины, Марсель заговорил быстрее. – Главврач меня поддерживает. Никто не берётся утверждать, что здесь всё пройдёт гладко. Возможны осложнения. Не оборудована до конца операционная, задерживается техника. И потом – уменьшенная гравитация… Как это отразится на ребёнке? Подожди, дай договорю. Начальник базы убедит Землю, что с твоей программой мы справимся. Перераспределим нагрузку, я возьму дополнительные часы. Разве ты не видишь, как велик риск?

– Марсель, подожди. Я собираюсь рожать не просто потому, что мы с тобой этого захотели. Да, никто ещё не рожал на Марсе, но кто-то должен быть первым. Есть программа медицинских исследований, над которой работают десятки специалистов…

– У них уже дважды сдвигались сроки по операционной. У тебя так просто срок сдвинуть нельзя. Если они не отправят технику двадцать девятого марта, тебе надо улетать. Больше запусков до июля не будет. Твой Дракон стартует второго апреля.

– Любимый! – Ирина крепко обняла мужа. – Я не могу улететь. Во-первых, Мануэла отличный врач, она усиленно готовится и, в отличие от тебя, не переживает по пустякам. Во-вторых, я тебя люблю и одного на Марсе не оставлю. А в-третьих, я не могу улететь до Дня Космонавтики. Ты знаешь, почему.

Марсель задумчиво поглаживал длинные волосы Ирины.

– Знаешь что, – наконец сказал он, – а пойдём-ка к нам в сад прогуляемся. Я тебе покажу, как помидоры выросли. Их прямо не узнать!

– Пойдём, садовник, – весело согласилась Ирина.

Elon Mars Station, как и лунная станция, находится под поверхностью: это по-прежнему обеспечивает самую действенную защиту от радиации. Основной блок помещений в виде пятиуровневой спирали соединяется горизонтальными шахтами с производственными комплексами: очистными сооружениями, реактором, лабораториями и гидропоническими плантациями.

«Я – гидропонический огородник, – представился Марсель, когда они только познакомились с Ириной. – Буду выращивать на Марсе ягоды и овощи, чтобы кормить колонистов. Хотя первое моё образование – романтик. Вы случайно не планируете слетать на Марс?»

«Случайно планирую. Мой Дракон стартует завтра, – смеясь, ответила Ирина. – Я ареолог – занимаюсь геологией Марса. Хотя первое моё образование – консерватория».

Лицо Марселя вытянулось: он привык к совсем другому ответу, но он быстро справился с собой.

«Фортепиано?»

«Гитара».

«Классический рок?»

«Пока нет, но если вырастите на Марсе что-нибудь для меня, я попробую».

Спустя годы после того диалога они, обнявшись, неслись в горизонтальном лифте на плантацию. Усилиями целой команды учёных, в которую входил и Марсель, удалось вырастить множество культур и наполовину покрыть потребности станции в продуктах питания, на треть – в кислороде.

– Планируем собрать центнер клубники в этом сезоне, – сказал Марсель. – Хотя Илон Маск считал, что мы достигнем этого показателя гораздо быстрее.

– Не всё получилось так, как предсказывали на заре космонавтики.

– Это да. А помнишь ту старинную песню? «И на Марсе будут яблони цвести…» Мне неудобно перед предками: сейчас у нас цветут только огурцы. До яблонь очень далеко.

Двери лифта открываются. Четыре ряда мощных ламп, подвешенных к потолку, уходят вдаль. Под ними раскинулись ряды зелени. По периметру – многоярусные шкафы с клубникой и другими низкорослыми культурами. Воздух душный и влажный. Ирина и Марсель закрывают забрала скафандров и медленно идут по дорожке между рядов.

– Я люблю здесь бывать, – признаётся Ирина. – Приятно видеть, как на другой планете растёт и развивается жизнь, которую мы принесли с собой.

Марсель вздыхает.

– Надеюсь, что, когда родится наш ребёнок, ты снова так скажешь.

– Это у меня случайно вышло. Ты уже передумал меня отправлять на Землю?

– Да как тебя отправишь? У тебя работа, День космонавтики…

– И ты, – напомнила Ирина.

– Ну и я немного. Кстати, в Space Resources разрабатывают детский тренажёр, имитирующий силу притяжения на Земле. Тебе Данияр Фарук об этом не говорил? Да и в SpaceX стараются что-то придумать. Так что, может быть, ты и права, опасаться нечего.

Некоторое время они шли молча.

– Я ещё тебя не спрашивала: как мы назовём нашего ребёнка?

– По-моему, для первого человека, рождённого на Elon Mars Station, есть отличный вариант. Понимаешь, о чём я?

Ирина улыбнулась и кивнула.

– Давай возвращаться. Мне осталось пять часов на сон. А завтра ещё анализ грунта из Солис Планум и репетиция.

– Эх, а я хотел пригласить тебя завтра на свидание. Проехались бы к Долине Маринеров, полюбовались каньоном…

– После репетиции – с удовольствием! – Ирина обняла Марселя и поцеловала его.

Это был один из аккордов симфонии. Не той, которую посвятят очередной годовщине полёта Юрия Гагарина и началу космической эры, но которая звучит с тех самых пор, не прекращаясь, иногда затихая до пиано, иногда взметаясь до форте, в исполнении многих тысяч людей самых разных профессий. В ней звучат темы человеческих взаимоотношений, для которых даже межпланетное пространство не может стать преградой, научного прогресса и международного сотрудничества. Количество инструментов в этой симфонии не ограничено, и каждый может сыграть в ней свою партию. А ещё говорят, что она, раз начавшись, уже никогда не перестанет звучать.

– Друзья! – сказал Клаус Рихтер, когда все соединились. – Как вы знаете, до 12 апреля осталось всего три недели. Репетиций не так много, чтобы достичь идеала, поэтому попрошу вас не ошибаться и уделить максимальное внимание нюансам. Начнём с самого начала в темпе 110. Ставлю таймер на десять… простите, двадцать минут. Все готовы? Поехали!