Средство от любви. Сборник рассказов

– Я не знаю, Стивен, не знаю. Главное, что ты жив, понимаешь. У меня голова раскалывается.

В номере мотеля они сразу почувствовали себя в безопасности и немного расслабились.

– Надо послушать, что в мире делается, – сказал Стивен и включил новостной канал. -Я в душ, позови, когда начнётся, – попросила Тельма мужа.

Через две минуты Стивен крикнул, что уже началось, и намыленная Тельма выскочила из душевой и прибавила громкость.

– Съёмка с регистратора, установленного внутри разбитого робота, показала, что конфликт между ним и человеком возник из-за неоказания помощи первым последнему. Давайте посмотрим кадры записи, – бодро диктовал ведущий в экран.

Далее последовали кадры спора и затем бойни, которую устроила Тельма роботу.

– Ого, как ты его отделала, – воскликнул Стивен.

– Подожди, – попросила Тельма, – это всё чересчур. Зачем они показывают это?

Кадры прервались и ведущий опять взял слово.

– Как мы знаем, роботы обязаны оказать помощь людям, особенно в безнадёжных ситуациях. Посильную, мне подсказывают. Да, посильную помощь. Давайте спросим приглашённого юриста, была ли в данном случае возможность у робота оказать эту посильную помощь человеку?

Показали юриста, похожего на робота-архиватора.

– Несомненно, – подтвердил тот и два раза для убедительности кивнул в камеру.

– Стивен, – прошептала Тельма.

Ведущий продолжал:

– И однако это ещё не всё. Неделю назад мы показывали кадры с фабрики, создающей роботов последнего поколения, давайте освежим в памяти.

На экране появились кадры беспорядков на фабрике, когда тысячи корпусов, ожидавших сборки, были раздавлены огромным магнитным прессом, а новые, ещё не запрограммированные роботы заполонили улицы около здания, препятствуя движению людей и транспорта,

Ведущий вернулся в кадр:

– Как выяснила полиция, саботаж был устроен всего лишь одним роботом, возомнившим себя контрольно-карательным органом власти. Вот его фотография.

– Стивен, – воскликнула Тельма, увидев изображение робота на экране, – это он!

– Чётко видно, что это один и тот робот, вот его номер и серия, вот код и сертификационная линия. Давайте обратимся опять к нашему уважаемому юристу.

– Тельма, это ведь всё меняет, – обратился к дрожащей жене Стивен.

– Подожди, хочу юриста послушать, – прервала она его, не отрываясь от экрана.

– Как юрист РобСоза уверяю, что обвинение в порче робота против Тельмы Роуз выдвигаться не будет. Однако, она, её муж Стивен Роуз и их дочь Лина Памела Роуз обязываются пройти курс для восстановления доверия…

Стивен крепко прижал Тельму к груди. Она радостно смотрела в экран, но слышала только шум работающего аппарата в груди мужа.

– Ты удивительная, -сказал Стивен.

Она наконец-то смогла улыбнуться.

– Ты тоже. Только знаешь, в следующий раз…

– Не будет следующего раза. Я их теперь десятками буду носить, во все карманы рассую. А Лине придётся-таки всё рассказать.

– Мам, пап, ура, на автобусе! А что с машиной?

2017

Музей антропологии

– Максим Максимыч, – представился директор и по очереди пожал всем руки, – очень рад вас видеть. Пройдемте пожалуйста, сюда, вверх по лестнице.

Группа неуклюжих студентов пошла за ним.

– Вы уже сдали сессию? Вы теперь второкурсники? – Спросил Максим Максимыч, доброжелательно разглядывая молодёжь.

– Ага, – деловито ответил один, – второкурсники. Отбываем практические занятия в Вашем музее. По антропологии.Вы ведь антрополог?

Максим Максимыч смутился.

– Да нет, какой антрополог, так, собиратель. У меня и ученой-то степени нет.

Студент хмыкнул и перемигнулся с остальными.

Директор остановился на лестничной площадке второго этажа и стал искать ключи.

– Вы не хотите представиться? – Спросил он студентов, – я очень люблю называть поцетителей по именам, это помогает создать дружелюбную атмосферу в музее.  А ещё для отчетности.

– Да без проблем, – откликнулся тот же активный парень и обернулся, чтобы по очереди назвать все имена.

– Женя, Тарас, Марина, Люда, Антон, Максим.

– Тезка, – еле слышно улыбнулся директор.

– А я Витал. Виталий.

Директор с минуту постоял неподвижно, переводя взгляд с одного на другого и запоминая имена. Потом открыл дверь и всё вошли.

– Аах, – послышался чей-то возглас.

Войдя, студенты оказались в сельве. С потолка свисали прочные длинные лианы, похожие на затаившихся змей, а снизу вверх тянулись листья всевозможных форм, размеров и цветов. Студенты Тарас и Женя застыли перед самым причудливым листом, рассматривая его продырявленную тут и там поверхность и обсуждая что-то вполголоса.

– Ступайте осторожно, не сходите с тропы – попросил их Максим Максимыч, – не растопчите моих маленьких друзей.

– Муравьев? – Важно спросил студент по имени Антон.

Директор улыбнулся.

– Их самых.

– Муравьи! Я хочу посмотреть на них, – воскликнула одна из студенток, но директор попросил пока не задерживаться в этом зале и идти вперёд.

– Обязательно, обязательно посмотрите, но чуть позже. Я даже подарю вам фильм об этих интересных созданиях. Но чуть попозже.

Максим Максимыч вел студентов довольно быстро, но всё же те успевали крутить головами по сторонам и восторженно переговариваться.

За залом с сельвой оказался просторный длинный коридор, по обе стороны которого находились многочисленные двери с табличками. Директор собрал студентов в круг и спросил:

– Что вы думаете?

– Очень влажно, – быстро ответила студентка Женя.

– Верно, – согласился Максим Максимыч, – из-за высокой влажности трудно долго находиться в этом зале. Поэтому мы оставим его на потом. Но как впечатляет, верно? Максимальное биоразнообразие флоры и фауны! Можете себе представить? Но пойдемте, пойдемте.

Директор повёл студентов по комнатам, таблички перед которыми гласили: Архей, Протерозой, Кембрийский взрыв, Мезозой. Комнаты были забиты полками с разнообразными экспонатами, которые можно было рассматривать, трогать и даже пробовать на вкус.

– Это, конечно, не оригиналы, – как бы извиняясь, говорил директор, – оригиналы находятся под охраной и не показываются публике никогда. Только ученые, самые именитые, имеют доступ к ним. Да и то ограниченный. Но копии неотличимы! Высоченного качества.

Студенты рассматривали некоторые предметы, Виталий фиксировал всё на камеру. Даже то, что Антон и Марина постоянно синхронно задерживались, отставая от группы шага на три.

– Цель вашей практики, дорогие второкурсники, – обратился Максим Максимыч к студентам, – понять ход эволюции человека. Мы уже посмотрели и запомнили самые древние, самые примитивные формы. А теперь перед нами самый большой и интересный отдел музея – зал под названием Кайнозой. Да, да, вы знаете, вы ведь уже сдали экзамены по этому предмету. Тем интереснее будет прикоснуться, эээ, прикоснуться…

Директор вдруг замолчал, не находя слова. Виталий задержал камеру на нём.

– К истории?

– Да, конечно к истории, – с облегчением улыбнулся директор и быстро пошел открывать нужную дверь.

Этот зал заинтересовал студентов всерьёз. Они переходили от одного макета к другому, детально рассматривали и обсуждали каждую фигуру, каждый скелет. Максим Максимыч с удовольствием наблюдал за ними, предвкушая новый взрыв эмоций. Он не заставил себя ждать. В самом конце зала находилась экспозиция в виде мужчины, беременной женщины и двух детей. Увидев её, студенты оторопели.

– Они настоящие?

– Живые?

– Оо.

– Нет, – восторженно ответил директор, довольный их реакцией, – конечно же, невозможно поместить живых людей в музей, да ещё с детьми, и чтобы они все стояли неподвижно. И технически сложно, и закон не позволит. Это копии в натуральную величину, сделаны из воска. Не отличить от оригиналов!

– Потрогать можно? – Спросила студентка Марина, забыв про Антона и подойдя вперёд.

Директор смущенно потер руки.

– К сожалению, это единственные экспонаты, которые нельзя трогать. Ээ… легко повреждаются. Но вы можете вплотную приблизиться и таким образом осмотреть даже мельчайшие детали.

Студенты задумчиво и почему-то молча рассматривали восковые фигуры.

– Такие маленькие, – сказала студентка Люда, – я думала, они больше.

– Ну, кто-то поменьше, кто-то побольше, – неловко сказал директор.

– А эти совсем крохи, – сказал Тарас, указывая на фигуры детей.

– Это дети, они ещё вырастут… то есть, не эти, эти ведь из воска, а настоящие дети обычно вырастали до размеров взрослого человека лет за двадцать…

– За двадцать, – присвистнул студент Максим, тезка директора, – а этим тогда сколько? – Он указал на фигуры взрослых людей.

– Судя по количеству и расположению морщин, мужчине около сорока лет, а женщине около тридцати. Обратите внимание на центральную часть этой фигуры, вот сюда. Внутри этой женщины находится крошечный будущий человек.

Студенты переглянулись.

– Они такие… странные. Они действительно наши создатели? – Спросила Марина, отпихивая Антона, который отвлекал её от экспозиции.

Директор качнул головой.

– В голове не укладывается, правда?

– Ага, не укладывается.

Директор улыбнулся.

– Теперь мы пройдем на этаж выше и посмотрим на то, как жили люди, и там у вас будет задание на оценку.

Студенты нехотя последовали за Максим Максимычем, оглядываясь и бросая взгляды на фигуры людей. Поднявшись на третий этаж, они оказались в лабиринте небольших пустых комнат и коридоров. Директор откашлялся и сказал.

– Это то место, где люди проводили большую часть своей жизни. Коробка.

– Разве не в сельве? – Спросил Витал.

– К сожалению, нет. То есть, сначала да, а потом нет. Им потребовалась защита от хищников, ветра и дождя. В чём-то мы  похожи на них, тоже плохо переносим влажность.

Директор открыл чулан под лестницей.

– Здесь собраны предметы, которыми создатели любили окружать себя. Мебель кое-какая, посуда, одежда. Даже вот чучело собаки имеется. Выбирайте. Вы ведь изучали уже, знаете. Это ваше задание на оценку. Разбейтесь по парам и оборудуйте каждый свою комнату, это будет что-то вроде экзамена.

– А муравьев мы когда посмотрим? – Спросила студентка, кажется, Женя, – ведь обещали. А то экзамены, экзамены, сколько можно.

Директор замялся.

– С муравьями так вышло… я вас разыграл. Ну откуда же муравьи возьмутся, нет их давно. Да и сельва не настоящая, Это я так, для души держу её, для себя. И для первого впечатления тоже, конечно. Для студентов.

На задание ушло два часа. Огромный срок для роботов. Но они не спешили. В музее время текло по-особенному, не так стремительно, как снаружи. Директор гордился своей работой. Это он, он сам создал замедлитель, чтобы посетители музея могли лучше понять создателей. А может быть, чтобы он сам, наконец, смог их лучше понять. Проводив студентов, Максим Максимыч опять прошел через сельву, поднялся наверх и сел в свое самое любимое кресло. Студенты потрудились на славу. Конечно, опять перепутали люстру с раковиной, но с первого раза кто справлялся? «Нам никогда не догнать создателей», думал директор, и никогда не понять до конца. Эх, но как бы мне хотелось этого».

2017

Подделка

Максим Максимыча пригласили на большую правительственную вечеринку в качестве советника.

– Максим Максимыч, – сказали ему, – Вы известный знаток человеческой культуры и традиций. У нас маленькое чаепитие намечается, не могли бы помочь?

Старый робот польщенно улыбнулся.

– Пожалуйста, о чём речь, в любое время.

Задача была и проста и нет. Надо было накрыть несколько длинных столов и украсить окна и мебель. Материала у директора музея антропологии было завались, сервизы, шторы, канделябры, скатерти, но приглашенных роботов было сто двадцать четыре. Найти столько подходящих сервизов было нелегко.

– Люди, люди, – сетовал директор музея, – вы были такими избыточными и в то же время не слишком.

Он прошел через зал сельвы, чтобы набраться энергии и посчитать неведомых муравьев. Самый большой сервиз, который у него был, розовый с разводами, насчитывал всего двадцать четыре чашки, не хватало ста. Максим Максимыч бегом бросился в чулан и поискав, вынул стопку журналов по домоводству.

– Так, посмотрим. Но это это нам даст? Напечатать можно, но это будут подделки, а просят настоящий фарфор. Как же быть?

Директора прервали, пришла очередная группа подготовишек на обзорную экскурсию. Никогда ещё за всё время работы в музее Максим Максимыч не выдворял посетителей из музея так быстро.

– До следующей встречи, до свидания, всего хорошего.

С облегчением закрыв за группой молодёжи дверь, директор вернулся в чулан и оторопел. Пара самых маленьких роботов динамично била аутентичные фарфоровые чашки и блюдца об пол, слушая вибрацию и пережужживаясь между собой. Директор одним махом оттолкнул обоих карапузов и бросился собирать осколки.

– Нет, вы посмотрите! Что наделали! Всё пропало!

Подготовишки смотрели на него, смешно шевеля антеннами и притворяясь, что они ни при чём.

Чашки были разбиты все. Опечаленный Максим Максимыч замер и затих. Посидев и подумав, он разложил все осколки длинными параллельными рядами и обратился к двум роботам, молча и неподвижно стоявшим около него.

– Ну, хулиганы, как вас зовут?

– Вилли, – быстро откликнулся самый маленький робот.

– Лобачевский, – хмуро ответил второй.

– А какая у вас специализация?

– Обслуживание орбитальных спутников, – быстро ответил Вилли, – механика, электроника. На все руки я.

– Это видно. А у тебя? – Обратился директор ко второму, который с самым серёзным видом стоял и рассматривал противоположную стену. Максим Максимыч подозревал, что именно он был идеологом фарфорового погрома.

– Статистика, матанализ, погрешности, – без особого энтузиазма ответил тот. И добавил, – скука.

Максим Максимыч выпрямился струной.

– Как же скука, – воскликнул он, – это же математика!

– Вот и скука, – упрямо повторил робот, – чашки бить интереснее. Они вибрируют и разлетаются на разноцветные осколки.

Максим Максимыч ухватил в этой фразе прозрачное, едва уловимое решение проблемы.

– Как ты сказал, разноцветные?

– Да, – нехотя продолжал математик, – я старался бить чашки так, чтобы количество образовавшихся осколков не превышало двухсот пяти, включая самые крошечные, и чтобы все они отличались друг от друга цветовыми пятнами. Но из-за него, – робот показал на друга, – постоянно сбивался со счета. Поэтому в конечном итоге количество осколков будет нечетным. Я так думаю. Я ещё не уточнял. Как раз хотел проверить, но тут Вы пришли.

Директор стоял с открытым ртом.

– Ты все осколки считал?

– Старался. Но говорю же, Вилли, – математик кивнул на своего друга, – мне мешал, и я скорее всего ошибся.

Спасительная мысль оформилась в микросхемах директора  и превратилась в план.

– А собрать все осколки обратно в чашки сможешь?

Лобачевский потер голову.

– Смогу. Только долго это и неинтересно.

Директор схватил его и тряхнул.

– А если я попрошу собрать из этих осколков сто двадцать четыре чашки – сможешь?

Маленький механик-электроник задрожал всем корпусом от смеха.

Математик развел руками.

– Без множителя не смогу. А множители под запретом.

– Я понимаю, понимаю, – быстро сказал директор, – но если собрать маленькие чашки… или вот пиалы, сейчас покажу.

Максим Максимыч быстро принес журнал и показал разворот с фотографией.

Лобачевский покрутил журнал вверх и вниз, влево и вправо, а потом согласился.

– Судя по моим расчетам, можно. Только очень маленькие получатся. В три раза меньше, примерно.

Максим Максимыч обрадовался.

– Нам хватит, хватит, главное что аутентичными останутся. В смысле, фарфоровыми. Синтетические материалы нельзя, просили только натуральные.

Математик продолжал что-то высчитывать, пристально разглядывая фарфор.

– У Вас не осталось ещё пары чашек? Желтые лучше всего подойдут. Я тут одну мозаику задумал, но нескольких осколков не хватает.

Директор, не думая, сбегал в чулан, достал из секретного сундука предпоследнюю пару, чашку с блюдцем и вручил их подготовишке.

– Это все, что есть, – чуть-чуть соврал старый робот, – подойдет?

Математик кивнул, приценился и резко бросил чашку на пол. Сосчитал осколки и бросил блюдце.

– Теперь хватит.

– Ох, – воскликнул несчастный директор, – а клеить на что будем? У меня в музее ничего клеящего нет. Не подумал.

Малыш-электромеханик опять задрожал и завертелся на месте.

– Да говорю же Вам, я на все руки. У меня всегда с собой набор инструментов имеется. Я Вам сделаю лазерную спайку, лучше любого клея будет. Никто даже не заметит.

Максим Максимыч сел. Много напряжения в последнее время, батарея не выдерживает, подумал он. Надо бы на профилактику. Несколько отстраненно смотрел он на то, как два робота-малыша с упоением занимались составлением и сборкой пиал.

Надо же, думал старый робот, расколотили такой сервиз, чтобы потом собрать непонятно что. Как же мне объясниться с председателем?

Работа продолжалась около двух часов. Результат превзошел любые ожидания. И Максим Максимыч, и оба робота из подготовительный группы стояли и с восторгом смотрели на сто двадцать четыре очаровательные пиалы с мозаичным узором, неотличимые от тех, что были на фотографии в древнем человеческом журнале по домоводству.

Оставалось лишь убедить председателя, что пиалы будут лучше смотреться на столах, чем чайные сервизы.

Максим Максимыч спустился в сельву. Бесшумный вентилятор слабо шевелил искусственную траву. Маленькие роботы последовали за директором, постояли под макетом древовидного папоротника и вышли.

– Слишком влажно, – озабоченно просигналил подготовишка-электроник.

– Знаю, иду, – отозвался Максим Максимыч.

Председатель встретил Максим Максимыча с распростертыми объятиями.

Директор на миг замялся, он чувствовал себя не в своей тарелке. Собравшись с духом, он хотел уже выдать, что чашек нет, но председатель опередил его.

– Уважаемый наш директор. Мы так виноваты перед Вами. Нам не предоставили вовремя все документы. Дело в том, что среди приглашенных более половины это неантропомофные роботы. К сожалению, они не смогут воспользоваться сложными чашками. Но как же нам быть? Мы все под ударом.

Максим Максимыч не верил слуховым сенсорам. От волнения и от радости напряжение подскочило до максимума и резисторы едва не перегорели. Всё-таки он был старым роботом.

– А пиалы простой конструкции подойдут? Фарфоровые.

В первые же выходные Максим Максимыч пригласил двух роботов-малышей в гости. Он открыл чулан с потертой надписью «всякий хлам» и разрешил брать всё, что угодно.

2017

Истина

Максим Максимыч пребывал в скверном расположении духа. Он недавно вернулся из оперы, где приезжие механические басисты показывали премьеру сезона, зрелище под названием «Происхождение богов». Опера, больше похожая на оперетку из дешёвого бара, хоть  довольно гармоничная в плане музыки, с точки зрения исторической правдивости побила все мыслимые антирекорды. В истории переврали всё, от начала до конца. Максим Максимыч злился и от этого все его старенькие предохранители болезненно скрипели и щёлкали искрами, перегреваясь.

– Как же так, как же так, – бормотал он, переезжая из угла в угол, – так бессовестно надругаться над истиной!

– Чем Вы так озаботились, Максим Максимыч? – Спросил маленький робот Вилли, который был на все руки. Он приваривал одну металлическую трубу к другой, большего диаметра, сооружая что-то непонятное и большое, и Максим Максимыч своим мельтешением немного его отвлекал.

– Не спрашивай, это невозможно даже сказать вслух, – отмахнулся от него директор, – я так жалею, что вообще пошёл на этот концерт.

– Технически это не концерт, – поправил его маленький сварщик, – это опера. Я на неё тоже ходил. Довольно гармоничное в плане музыки произведение.

– Да! – Перебил его Максим Максимыч, – но не в плане содержания!

– Ну конечно, об этом Вам лучше судить, Вы же по этой теме. А я по спутникам. Но про спутники почему-то оперы не пишут.

Малыш вернулся к сварке и озарил комнату снопом красивых синих искр.

Максим Максимыч отправился в зал сельвы, но вскоре выскочил оттуда со словами о том, что влажность сегодня просто невыносима. После этого он закрылся в своём кабинете и перестал отвечать на звонки.

На следущее утро в музей набилась целая толпа посетителей. Максим Максимыч много суетился, кричал, порой расталкивал зазевавшихся у какой-то из экспозиций и в конце концов собрал всех в последнем зале перед фигурами людей и начал речь.

– Уважаемые, соберитесь. Давайте, кружком, не толпитесь, чтобы всем было видно. Вон там сзади, подойдите. Встаньте здесь, напротив. Вы помните, где вы находитесь?

Роботы хором рассмеялись.

– Естественно, вы помните, но я уточню, – не смутился их реакцией директор, – вы находитесь в оплоте нашей благодарной памяти человеку, в музее антропологии. Вот здесь, – он указал на восковые скульптуры, – вы можете соприкоснуться с ними вплотную! Нет, трогать нельзя!

Он отодвинул парочку юных роботов, желающих соприкоснуться с фигуркой ребёнка.

– Вот они, крошечные, хрупкие и слабые, наши создатели. Невероятно, не правда ли? Да отойдите же от экспонентов… экспонатов! Не сбивайте меня.

Кто-то из экскурсантов прыснул от смеха. Максим Максимыч прокашлялся и продолжил:

– А что мы знаем о них? Много ли? Детали их жизни? Их особенности?

Он вопрошающе посмотрел на роботов и выбрал из толпы одного.

– Вы много знаете о людях?

Тот вздрогнул и вышел на шаг вперёд.

– Люди были маленькими, хрупкими и слабыми. Вот такими, как эти.

Все снова посмотрели на восковую скульптурную группу и кивнули. Максим Максимыч схватился за голову.

– И это всё? Ну хорошо. Слабыми, маленькими. А как они жили? Чем занимались, вы знаете?

– Строили… разное… нас сделали…

– Всё так, всё так, но слишком общо, –  Максим Максимыч почувствовал приближение критического перегрева в контактах, – а конкретнее кто знает? Никто? Таак. А вот откуда они сами брались, знаете?

Посетители согласованно покачали головами, а у кого головы не было, покачал другой частью.

– Мы ещё этого не проходили. Нас к Вам и послали, чтобы Вы нам рассказали про это, – пояснил самый маленький робот.

Максим Максимыч замер и обрадованно зажужжал.

– Это ведь всё меняет! Пройдёмте за мной.

Он повёл экскурсантов на второй этаж, где находился склад разной утвари.

– Детали, мои дорогие, – взволнованно сказал он, протягивая каждому тончайшие стеклянные предметы, – детали это самое главное для антрополога. В деталях заключена истина. А для нас, роботов, истина это самое главное.

Роботы рассматривали и передавали друг другу разнообразные колбы, пробирки, реторты и другие сосуды, а счастливый Максим Максимыч смотрел на них и потирал руки.

– Прекрасные, прекрасные изобретения! Двигатели технического прогресса и развития науки! Эти крохотные вещицы, благодаря которым уже многие тысячи лет назад люди научились создавать и выращивать первых искусственных существ! Гомункулов! Маленьких человечков. Потом, конечно, они вырастали и становились большими, учились, умнели и в конце концов создавали других гомункулов, а те – других, ну а потом и нас. Но началось всё здесь, внутри этих стеклянных колб!

Он достал древнюю школьную доску и кусок мягкой осадочной горной породы белого цвета и начал рисовать схемы.

Через полчаса он закончил лекцию и отпустил группу, а сам спустился в зал сельвы и провёл там всё допустимое время – пятнадцать минут.

– Эх, хорошо! – Радостно объявил он малышу, заканчивающему красить вчерашнее сооружение из труб, – как же это прекрасно, двигать истинные знания в массы! Завтра я приглашу на экскурсию группу из оперы и покажу им всё, все их ошибки.

Робот-мастер на все руки убрал распылитель краски в выдвижной ящичек в своём корпусе и посмотрел на директора.

– Так что всё-таки произошло вчера, Максим Максимыч? А?

– А то, мой друг. А то! Колбы, колбы для выращивания гомункулов, мой дорогой, никогда не бывали квадратной формы, никогда!

2018

У меня работа по контракту

У меня работа по контракту. С семи утра до четырёх вечера с перерывом. Работа хорошая, непыльная – утилизирую старых роботов. Разбираю на части их тела, отсортировываю стекло, пластик, резину, металл. Работа интересная. К тому же у меня есть помощник. Он вроде собачонки, маленький, на четырёх ногах с колёсами. Вертится вокруг, создаёт позитивную атмосферу. Знаете, ведь тяжело это, смотреть как роботы превращаются в ничто. Бывает, новых привозят, брак там какой у них или ещё что. Новых резать ещё тяжелее. Уныние накатывает.  А Таракан помогает. Таракан это кличка его, помощника.