Время сеанса подошло к концу

– Да оно само… Он рассказал мне про сон, в котором я плакала над его могилой. Боже… Я молчала тогда несколько минут, а потом и… выдала это все. На эмоциях.

– Ну, похоже, ты сказала то, что действительно чувствуешь. Не нужно прятаться от этого. Оно тебя догонит и сожрет. Точно тебе говорю.

– Да, похоже на то, но… Я не знаю, в общем.

– Вы разберетесь. Ты разберешься. Я в тебя верю. А что там про «чуть не убили?»

– Ай… да… Влад. Помнишь же? Этот черт приперся прямо к моей квартире. Пытался пригласить меня на свидание. Я ему сразу сказала нет, а он меня к стенке прижал… и тыкнул в меня чем-то, прямо в бок. Просто угрожал. Сказал, что будет плохо, если я не пойду с ним. Ну и мне пришлось сказать ему да… А затем этот козел поцеловал меня в губы! Ты прикинь? Он еще так грязно взял меня за лицо. Как в самой стремной порнухе делают…

– Ох ты ж… Так чего ты сразу не сказала? Я бы не напрягала тебя этим клубом сегодня.

– Да все окей, как раз нужно проветриться после этого.

– Точно окей?

– Я пытаюсь в это поверить.

– Саше будешь говорить?

– Да, но позже. Мне еще нужно будет снова отшить этого гопника.

– Не боишься, что он все-таки сделает что-нибудь?

– Боюсь…

Мы сидели и попивали наше мартини понемногу, бокальчик за бокальчиком, но опьянение все не приходило. Алиса приценивалась к парням, а парни приценивались к нам. И в один момент бармен сказал:

– Не туда ты смотришь, девочка. Вон там парень буквально уже тебя всю поимел в своих мыслях. Я за ним уже минут двадцать слежу, а он с тебя глаз не сводит.

– Ну что, Алис, будешь думать?

Она обернулась и посмотрела на него. Их зрительный контакт немного затянулся, и по парню было видно, что он уже в полной готовности к подкату.

– Я пошла. Удачи мне, – сказала Алиса и решительно ушла к нему.

– Вот уж да… И зачем была нужна я? – я немного взгрустнула.

– Что такое? – бармен обратился ко мне.

– Ну, она позвала меня побыть ее вторым пилотом сегодня. А мне даже делать ничего не пришлось. Меня, кстати, Вика зовут. Ну это так, если что… – мой голос немного поник.

– Артем. Приятно, – парень улыбнулся. И улыбка его была очаровательна.

– Да, взаимно, – и я улыбнулась в ответ.

– Вторым пилотом? – она усмехнулся. – А что, у девушек это тоже есть?

– А почему нет? Мы же тоже можем клеить мальчиков. Или нет?

– Ну, да… Наверное. Просто… я раньше не встречал девушек, которые бы приходили в клуб цеплять парней. А барменом я работаю уже долго.

– Смотри, чтобы тебя не увела дорога приключений, и тебе не прострелили колено. С такими-то наблюдениями…

– Да правду ведь говорю!

– Ты просто все неправильно понимаешь.

– Почему же? – он все стоял и протирал бокалы белоснежным полотенцем.

– Девушки часто ходят в клуб, чтобы цеплять мальчиков. Уж поверь. Просто это в большинстве случаев выглядит… не так. Мы приходим готовые к подкатам, готовые к сексу, да к чему угодно. Но чаще оставляем первый шаг за парнем. Да что чаще… Почти всегда. Мы просто сидим и ждем. А что? Парням же это больше нужно. Согласись.

– Возможно, ты права, – она кивнул и отвел взгляд в сторону.

– Ну вот. Наверное, такие девушки, как Алиса, которые готовы сами подкатывать, когда уже совсем невмоготу, редкость. Но все же они есть. Так что поверь мне.

– Но это как-то…

– Даже не вздумай сказать «неправильно»! А что, вам можно, а нам нет? Ну и с какого такого, прости, хрена? Я знаю, ты подумал сейчас о чем-то в духе: «О, это так легкомысленно, такие девушки, наверное, шлюхи последние». Так вот, сразу могу сказать, что ты идешь в жопу. Что за двойные стандарты? Парень насадил кучу девок на кукан – ох-ох-ох, герой-любовник! А девушка перебрала много инструментов – так сразу шлюха. Это не так работает.

– Да я и не… Ладно. Даже не хочу теперь начинать спор. Я тебя услышал.

– Вот и умница. Потому что живым из него ты бы вряд ли вышел.

– Ты-то что делать собираешься? Подруга твоя явно поедет к этому хлопцу.

– А, да… Домой поеду, наверное. Мне еще с другом поговорить нужно. Надеюсь, он сможет приехать.

– Это тот, о котором ты ей рассказывала?

– Ты что, все подслушивал?! – я недовольно посмотрела на него.

– Я же бармен, я около стойки все слышу. Обычно забиваю и не обращаю внимания, но раз уж в разговоре всплыло, то…

– Ну, да, он. Хотя уже и поздно, вряд ли он решится, – я снова загрустила.

– А вы студенты или как? Выглядишь довольно молодо. Восемнадцать-то тебе есть вообще?

– Ха-ха, очень смешно. Мне двадцать два.

– Да я же… комплимент сделать пытался.

– Я поняла, спасибо. Да, студенты еще. Завтра на пары, блин. Так что шансы на то, что он согласится приехать, стремительно уменьшаются… Пойду до Алисы прогуляюсь, спрошу кое-что. Сделай мне, наверное, последний мартини.

У Алисы я спросила, останется ли она здесь или поедет к парню. Как я и ожидала, она решила поехать на встречу к случайному перепихону. Ну что ж, а я тогда буду отчаливать домой.

– Эй, мистер, спасибо за этот местами неприятный разговор. Спасибо, что не дал помереть тут в одиночестве.

– Да не за что, это моя работа. А… номерок свой не оставишь? Я бы хотел пригласить тебя как-нибудь выпить или просто прогуляться.

– Ну, да, почему нет, – и я написала свой номер на салфетке.

Настоящий номер. Парень-то он неплохой. И довольно горячий. На нем была форменная белая рубашка, которая почти обтягивала его рельефные мышцы, а на брутальном лице красовалась не менее брутальная борода, пока еще не очень длинная.

– Окей, я позвоню тебе. Счастливого пути до дома! – он снова улыбнулся своей очаровательной улыбкой.

– Пока, – я помахала ему рукой и ушла в сторону гардероба.

?????

– Почему ты не рассказываешь о своих родителях?

– М?..

Саша говорит…

Курсе вроде на втором мы с Викой участвовали в одном университетском конкурсе. Типа творческого или что-то в этом роде. Помню, я написал неплохой инструментал со своей гитарой и банками, которые как раз тогда купил. А бас попросил сделать друга. Вика спела. В свойственной ей задорной манере, она всегда полностью отдавала себя песням. Она очень тонко чувствует музыку, каждый бит, каждое подергивание струны. И поет всегда с закрытыми глазами, ей это помогает концентрироваться на слухе и на голосе.

У нее прекрасные вокальные данные, это многие отмечали. Даже пара человек из большого музыкального бизнеса. Я тогда не сдержался и показал демку одному знакомому, который был знаком с этими людьми… Да, эта череда знакомств. Как обычно бывает: знакомый моего знакомого, который знает человека, который знаком с кем нам надо. К счастью, все оказалось не столь запутанно.

О, это время было чудесным. Нам тогда приходилось много времени проводить вместе. В основном у меня дома. Вся аппаратура и по сути «мини студия звукозаписи» находились в моей квартире. Как раз в этот период мы начали еще сильнее сближаться и становиться на путь той дружбы, которая есть у нас сейчас.

В один из вечеров ей позвонила мама и сказала, что отец попал в больницу в тяжелом состоянии. Он попал в аварию.

Вообще не было времени думать, но Вика была растеряна и не могла ничего делать. Она лишь тряслась и была на грани, на тонкой грани, за которой виднелся водопад из слез. Она только ответила на мой вопрос о звонке: «П-папа… в аварию попал, сейчас в больнице.»

Ее батя – отличный мужик. Я встречался с ним пару раз, но этого хватило. Он ужасный добряк, но при этом строгий. До невозможного милый, но может быть очень жестким и грубым. И Вику он любил больше жизни. Ох, горе тебе будет, если ты ее обидишь, и об этом узнает он. Ох горе… Он охранял ее, как маленькую принцессу, потому что она была единственной дочерью. Но думаю, такое свойственно всем действительно любящим отцам. А еще, как рассказывала Вика и ее мама, он любил тачки… И редко упускал возможность полихачить на дорогах. Видимо, пришло время за это платить.

Я схватил ее за руку, надел на нее куртку и повел в машину. Она молчала и не сопротивлялась. Из ее глаз лились слезы, их было очень много… Но Вика, наверное, пыталась не проявлять свои настоящие эмоции рядом со мной. Внутри у нее творился полный беспорядок, она была будто в открытом космосе, где либо ты вернешься на корабль и отправишься домой, либо тебя убьет огромный астероид. Но слезы остановить было просто невозможно.

– Какая больница? – спросил я, сев за руль.

– Центральная… – она пробормотала сквозь плач.

Она выглядела ужасно. Ее лицо покраснело и ужасно опухло, она постоянно вытирала слезы рукавами, потекла тушь, но выражение лица оставалось невозмутимым. Мне самому стало больно видеть ее такой.

Тогда я втопил газ так сильно, что казалось, я сломаю днище машины. Я превысил скорость, проехал на пару красных, и доставил Вику туда так быстро, как только мог.

В тот момент ничего не было важнее скорейшей доставки ее к отцу и матери. Вернуть все назад и предотвратить аварию – невозможно. Но сделать так, чтобы Вика была рядом с отцом – пожалуйста. К сожалению, это максимум моих способностей.

Я знал, что при виде его ей станет еще хуже, но в палату пока не пускали. Вышла ее мама и поблагодарила меня за то, что я привез девочку. Женщина выглядела почти так же, как и ее дочь. Заплаканные глаза, мокрые рукава нежно-розовой вязаной кофты, растрепанные волосы. Она чуть ли не билась в истерике, но, увидев дочь, немного успокоилась.

Пока они обнимались и плакались друг другу, я задумался о своей семье.

Тогда уже было два года, как я переехал от мамы сюда, чтобы учиться. Но я стал жить один. Это было твердое решение. Я просто хотел уехать от родителей, чтобы остаться в своем гордом одиночестве, самостоятельно повариться в этом котле жизни, который топит множество людей, но из многих все же приготавливает отменные экземпляры.

Отец ушел от нас, когда я еще был ребенком. Он менял работы, зарабатывал деньги, пытался найти свое место. Так же менял и женщин. Хотя, «менял» – громко сказано… У него их было три. И сейчас нынешняя – это третья. Естественно, это только те, о которых знаю я.

С одной он прожил несколько лет, и казалось, что все действительно серьезно. Но в итоге не заладилось по определенным обстоятельствам, которые я могу назвать «истерическая и ревнивая сука».

Но про нас он совсем не забывал. Поддерживал нас финансово, старался уделять время, чтобы приехать в гости, или брал меня к себе. Все было здорово. Но общения было мало. Каждый или почти каждый день телефонные разговоры. Но это все не то. Какой смысл в разговорах типа:

– Привет

– Привет

– Как дела, сын?

– Да нормально, а у тебя как?

– Да тоже. Чем занимаешься?

– Ничем, фигней маюсь. А ты?

– Отдыхаю.

Вот и мне кажется, что никакого. Да даже когда мы проводили время вместе, мы мало общались. Ну, знаете, нормально так чтобы. Чтобы прям ух!

И вот как вы думаете, что чувствует ребенок в такие моменты? Да ничего. Ты живешь себе припеваючи, тебе кажется, что все в порядке, что ты не замечаешь этого. Ведь общение-то есть. Но ни хрена подобного. Злость и обида таится внутри тебя, словно дикое животное, поджидающее свою жертву в кустах, готовое выпрыгнуть в любой момент. Именно в любой момент. А когда это происходит – ты просто растерян, из тебя вырвался зверь, ты не понимаешь, плакать тебе или кричать на всю округу, злиться на все подряд или быть обиженным. Это полностью дезориентирует.

Я думаю, это из-за того, что мои родители часто относились к моим увлечениям скорее негативно, чем положительно. Часто я слышал в свой адрес фразы: «Что за музыка? Выключи эту фигню», «Что ты вечно за компьютером своим сидишь?», «Опять сериалы свои смотришь?», «Может, ты лучше книжку почитаешь?» И все в таком духе. Отчасти это правильно, наверное. Но они никогда не пытались понять мои увлечения, попытаться разделить их со мной. А только лишь порицали за это.

Возможно, я зря обобщил, сказав «родители». Мама иногда проявляла снисходительность, относилась лояльно и даже иногда пыталась вникнуть в суть чего-то. Но отец не был так заинтересован.

Так кажется мне. Но у него наверняка есть свое мнение на этот счет.

Сейчас он живет с женщиной, у которой маленькая дочь. Из их семьи тоже ушел мужик.

А я терпеть не могу детей, вот прямо от слова очень. Вечно орущие, капризные, достающие, надоедающие, жопу поджигающие, глупые, ничего не умеющие, стремные, громкие, грязные. Да господи, это можно продолжать бесконечно!

Безусловно, нормальные маленькие дети существуют, и я их даже встречал. Это не единороги там какие-нибудь. Хотя… Шансы встретить единорога, на мой взгляд, существенно выше.

Но эта девочка в итоге оказалась из тех, от кого бы я точно хотел держаться подальше. Она не внушала мне никакого доверия, только лишь раздражала даже просто своим нахождением в доме. И наблюдая за этой сложившейся ситуацией, я делаю для себя вывод, что отец все же чувствует, что где-то он конкретно проебался. По-другому и не скажешь, честное слово. Он понимает, что поступил совсем не хорошо, он сам говорил мне это, но на то были причины. И тут я даже могу понять, но детская обида, затаившаяся внутри, не хочет принимать все эти слова оправданий. И таким образом он, возможно, пытается исправить что-то. Наверстать упущенное, восстановить баланс. Дать этой девочке отца и вырастить ее вместе с ее матерью. Это будет не так уж и просто. Но лучше бы до этой ситуации вообще дело не дошло.

И каждый раз, когда я об этом думаю, я просто берусь за голову от безысходности. Меня начинает рвать от этого. Я не могу это принять, не могу его простить.

Так я и живу один уже несколько лет. И мне чертовски нравится. Да, с едой бывает трудно, но готовить я учусь, да и уже умею многое. А в остальном же – полный кайф. Свобода, личное пространство, вся квартира в твоем распоряжении. Только соседи могут приходить и долбить мозг какой-нибудь фигней. Но это редко происходит.

Врач вышел из палаты отца Вики. Мы все встали с кресел и буквально были готовы целовать его ноги, чтобы он сообщил нам хорошие вести. Но, к сожалению, в сценарии жизни этот момент уже был прописан, и мы никак не могли его отредактировать.

– Ну что, доктор? Какие новости? – нерешительно спросила мама Вики.

– Присядьте обратно, пожалуйста.

Девочки послушались, а я остался на ногах.

– Мы боролись за жизнь вашего отца до последнего. Но, к сожалению, оказались бессильны. Ему пробило легкое, он почти не мог дышать самостоятельно, потерял много крови… Мне очень жаль. Мы сделали все, что могли… – в голосе доктора явно было слышно отчаяние, его слова звучали искренне.

И в этот момент, глядя на рыдающих Вику и ее маму, я понял, что мои проблемы распада семьи теперь полное ничтожество по сравнению с этим. Я будто смотрел на Ниагару в непосредственной близости. Мне казалось, что ручьи воды из их глаз вот-вот обрызгают и меня.

Если мне сложно описать тот шок, который я чувствовал в момент произнесения доктором этих слов, и в момент, когда смотрел на убитых горем девушек, то я даже не представляю, что чувствовали они. Я думаю, это просто невыносимо.

Как через несколько недель мне сказала Вика: «в тот момент мое сердце просто отказалось быть со мной. Его как будто вырвали из меня, раздавили и выкинули. Я была совершенно разбита. На миллионы, миллиарды маленьких осколочков. И собрать их я не смогу уже никогда. Теперь все никогда не станет прежним. Все меняется. И я… Я боюсь этого.»

После этого еще много всякого произошло. К счастью, никто не погиб. По крайней мере до сегодняшнего дня. И как бы трагично это не звучало, но этот период помог еще сильнее укрепить нашу дружбу.

Я дал ей слово, что всегда буду рядом, всегда буду открыт для просьб, и буду готов помочь. И я его держал. Но она совсем не напрягала меня. Только лишь пришлось возить ее маму в разные учреждения, чтобы все оформить, подготавливать поминки. И еще пару раз я проводил время с Викой у нее дома.

Честно, я даже чересчур навязывался тогда. Я чувствовал, что должен быть рядом. Но, как часто бывает, такие чувства меня подводят.

Вика большую часть времени проводила с мамой, она немного отстала по учебе, но преподаватели были снисходительны. Все же такое горе… Нужно быть последним скотом, чтобы не понять и не проявить сочувствие.

И я переживал за них, как за своих родных. Мы за два месяца с Викой побыли вдвоем только два раза, да и оба раза она топила слезами мои плечи. Она не отлипала от моей груди, все время рассказывала истории из детства, связанные с отцом. А я только слушал, иногда поддакивая… Это было огромное количество информации, которую мой мозг тогда потреблял. Действительно огромное. Она говорила по несколько часов, даже не беря в рот и капли воды.

Казалось бы, я просто подвернулся в нужное время в нужном месте, потому что ей в любом случае нужен был человек, кому она была излить свою душу. Кроме матери. Но она не из тех, кто раскрывает себя и свою жизнь левым людям. Так что все прошло так, как и было нужно. Ближе друга, чем я, у нее не было.

?????

– И это все правда? Все действительно так? – девушка задала этот вопрос взволнованным тоном.

– Да. Отец Вики погиб в тяжелой аварии.

– А я спрашиваю о твоих родителях, – резко сказала она. У нее до ужаса приятный голос. Часами можно слушать и не надоест. Что бы она ни рассказывала.

Я лежал на кожаном коричневом диване, сложив ноги на подголовнике, и смотрел в темный потолок.

Саша говорит…

– Эй, соня, просыпайся, – прошептал мягкий женский голос.

– А? Чего…

– Вставай, говорю, нам на пары нужно.

Я с трудом открыл глаза, протер их руками и поднял голову. Передо мной была Вика. А моя голова лежала у нее на коленках.

Совсем же вылетело из памяти, что я приехал к ней вчера вечером. Она позвонила, когда пришла из ночного клуба. Но только почему я ничего не помню? И похмелья совсем нет.

– Мне сон снился… Странный. Опять, – сказал я зевая.

– Опять твоя смерть? – она была озадачена.

– Нет. Твой отец погиб в аварии… Господи, такое страшное зрелище было. И я видел только тебя и маму. А отца и аварию нет…

– Саш, это же был не сон…

– В смысле?.. – я растерялся.

– Ты что, забыл? Это случилось два года назад. Боже… – девушка сильно поникла.

Черт. Какого хрена? Но ведь мне прис… Или нет. А что за девушка со мной разговаривала?

Бред какой-то. Я уверен, это был сон. Просто в него вошла ситуация из жизни. Такое и раньше было.

– А у тебя я что делаю? – я решил спросить это на всякий случай, мало ли чего.

– Саш, хватит дурака валять. Ты у меня уже три дня живешь. А причину я и сама понять не могу.

Вот это поворот так поворот. И что я нее делаю? Я только что же был уверен, что приехал к ней ВЧЕРА.

– По какому поводу я приехал в первый раз, не напомнишь? – сильно озабоченным тоном спросил я.

– Да ты приклываешься? – ее это начало раздражать. – После клуба я тебя позвала, чтобы ты со мной побыл. Про Влада тебе рассказала. А ты сказал, что будешь рядом со мной, пока не разберешься с ним сам. А, ну да… Наверное, поэтому ты и живешь у меня. Что-то из головы вылетело.

Звучит разумно, на меня это действительно похоже. Но все же… Почему я совсем не помню эти последние три дня?

– А мы с Владом этим точно еще не встречались, а то я…

– Так, все, хватит, – резко и немного грубо сказала она. – Вставай, тебе собираться нужно.

– Да подожди, – я взял ее за руку, когда она пыталась уйти. – Я совершенно не помню последние три дня… И меня это сейчас пугает.

Я бегло осматривал ее серо-белую квартиру, конкретно гостиную, в которой мы сейчас находились. Солнце уже выходило и начинало озарять пространство вокруг. И оно чудесным образом падало на светло-серый шерстяной ковер, оставляя тень от узора на тюли.

– В смысле? Не шутишь? – она широко раскрыла глаза.

– Да куда шутить-то?

– Не знаю… Ну, могу сказать, что ты выглядел и вел себя абсолютно нормально. Ты был ты. И как бы… И по голове не получал. Странно это.

– Вот и я думаю, странно. Ну и такой вот… немного женский вопрос. А у нас что-нибудь было за это время?

– Что?! Ой, Саша. Ты придурок? Нет, конечно! Ты даже спал все время вот на этом диване. Как ты вообще подумать о таком мог?

– Я просто хотел узнать. А вдруг… У нас же недавно кое-что произошло. Не спрашивай даже что, я знаю, ты поняла.

И она просто кивнула в ответ.

– Все, блин, собирайся давай. Может, в универе что-нибудь вспомнишь, – сказала она еще минут через десять, в течение которых я продолжал сидеть на диване.

И мы отправились в универ. Около него нас уже ждал Максим. Он тепло встретил нас и поздоровался. «Хм, у меня стойкое ощущение дежавю» – подумал я. Он ждал нас в том же месте, в то же время, что и в последний раз. Ровно так же мы приветствовали друг друга.

Вика оставила нас, а сама ушла встречать Дашу. Максим сказал, глядя ей в след:

– Какая же Вика нереальная, господь Иисус…

В тот раз он сказал об Алисе… Что происходит? Я что, присел посрать, и меня засосало в какой-то пространственно-временной континуум? Как Хрена Петровича тут происходит?

– Ты на приколе, Макс?

– Я-то? А ты? Три дня жил у этой цыпы и не вдул… Ну даешь, мужик. Ну даешь…

– Ты вот всегда только об этом и думаешь? Чтобы пристроить свою пиявочку куда-нибудь?

– Ну это в смысле?

– В прошлый раз ты сделал замечание о том, какая классная Алиса, а сейчас на Вику переключился.

– Какой прошлый раз, ты о чем?

– Когда я на тебя еще взбычил немного, чтобы ты не думал внедрять секс в нашу компанию. А про Вику так вообще не думай! Маньяк хренов.

– Чувак, ну ты за разговорами-то следи, – он выразил недовольство всем своим видом. – Я не понимаю, о каком разе ты говоришь. Серьезно, мужик.

Это начало пугать меня еще сильнее. Я осмотрелся по сторонам и увидел ту же самую картину, что и тогда. Светлый осенний день с довольной приятно температурой воздуха, еле заметный ветерок, что немножечко развивает длинные волосы на голове у девушек, желтые листья, лежавшие на земле или еще падающие с деревьев. Люди шли теми же парами, в тех же направлениях. А с другой стороны аллеи собирались наши девочки. Вика встретила Дашу, а после к ним подошла и Алиса, но она только поздоровалась с ними и сразу убежала.

– Так и о каком разговоре ты говорил?

– Да… Все, забей, – потерянно сказал я. – А как там твоя дама сердца? Нормально подкатываешь?

– Откуда ты знаешь? Я только сегодня собирался вам рассказать. И те…

– Меня с Викой позвать на двойную свиданку.

– Чувак? – он сильно удивился. – Ты меня пугаешь. Что происходит?

Ах знать бы мне это самому

– Да… Все в порядке. Просто, видимо, сон был вещий. Ощущение дежавю. Прямо конкретное такое.

– Ты лучш…

Саша говорит…

– Эй, соня, просыпайся, – прошептал мягкий женский голос.

– А… Чего…

– Вставай, говорю, нам на пары нужно.

Я с трудом открыл глаза, протер их руками и поднял голову. Передо мной была Вика. А моя голова лежала у нее на коленках.

Совсем же вылетело из памяти, что я приехал к ней вчера вечером. Она позвонила, когда пришла из ночного клуба. Но только почему я ничего не помню? И похмелья совсем нет.

– Мне сон снился… Странный. Опять, – сказал я зевая.

– Опять твоя смерть? – она была озадачена.

– Да нет, совсем херня какая-то.

А ведь, постойте, начиналось все ровно так же…

– Я у тебя проснулся вот так же вот. Потом мы в универ пошли… И там меня дежавю по голове как шарахнуло. И даже для всех это все было впервые, но я действительно видел уже эту ситуацию и знал, о чем будет думать Максим.

– Кстати, этот перчик тебе звонил. Я подняла трубку, ты же не против? Он сказал, что после пар встретиться хочет с тобой.

– А, ну, окей… Слушай, а… Я же вчера приехал к тебе, да?

– Ну да, – она странно на меня посмотрела.

Надеюсь, это уже не сон. Что-то совсем странное со мной происходит.

Я оглядел комнату вокруг себя. Это действительно была гостиная Вики. С большим серо-черным диваном, и вся исполненная в серо-белых тонах. Свет красиво и атмосферно падал на шерстяной ковер сквозь тюль, оставляя на полу свет от него.

Все было как и во сне. Эта же картина. Но я надеюсь, содержание изменится…

– Давай, вставай, Саш, тебе собираться нужно. А я чай тебе уже заварила, – и стояла она передо мной в белом махровом халате, под которым, кажется, не было совсем ничего. – Чего смотришь так? И смущаешься еще, ой, вы ж посмотрите на этого заю, как будто это он тут в халате на голое тело стоит.

Она потрепала меня за щеки и ушла в свою комнату. Ага, все-таки на голое… Что эта девушка себе позволяет? Мы только с ней решили остаться друзьями, получив зеленые сигналы на случай «если что», а она вот так… Тяжело и страшно.