Сквозь пламя сражений

Не было сомнений в том, что это останки нашего воина (определили по знакам отличия, амуниции), а вот установить его личность не удалось – ни жетона, ни записки, вложенной в гильзу, не оказалось.

Житель Межгорья Александр Ершов решил перенести останки бойца в центр села, чтобы не заросла тропа к этой могиле, и теперь памятник находится рядом с соборной церковью Рождества Божьей Матери, которую строит энтузиаст Владимир Голуб. Поблизости расположен памятный знак, посвященный жертвам депортации и жителям села, сожженным карателями. Таким образом, создан своеобразный духовно-патриотический мемориал.

На могильной плите нового памятника высечено: «Здесь давно отгремели бои и заглохли глухие раскаты. Но остались, как память земли, обелиски погибшим солдатам. Неизвестному солдату от жителей Межгорья». На митинге дочь Александра Ершова – депутат Зеленогорского сельского совета Виктория Тарасова выразила благодарность отцу за доброе, богоугодное дело. Ведь война считается неоконченной, пока не погребен последний солдат, погибший за Отечество.

– Эти места – партизанские, многие жители сел с оружием в руках сражались с захватчиками, снабжали народных мстителей продовольствием, передавали сведения о противнике, поэтому в окрестностях еще немало безымянных могил, – отметил, приветствуя участников митинга, Николай Колисниченко. – В Советском Союзе, пожалуй, не было семьи, которую бы не опалило жестокое пламя войны, в дома приходили «похоронки» или сообщения о воинах, пропавших без вести. Дедушка моей супруги погиб в боях с врагами на Сиваше, мой дядя Володя – в Эстонии, и места их погребения неизвестны. Дед Николай, в честь которого меня назвали, пал смертью храбрых в городе Тирасполе, там сооружен памятник.

Восхищаясь мужеством и героизмом воинов, мы обязаны передать нынешнему молодому и будущим поколениям правду о войне, о защитниках и освободителях родной земли, человечества от фашистского порабощения. А в многонациональном Крыму важно сохранить мир и согласие, чтобы всем в этом благодатном крае жилось счастливо.

Со словами благодарности ветеранам за ратные дела выступили Василий Любовецкий, Любовь Юмахина, старейшина казачьей общины Митрофан Попов.

Ветеранам были вручены юбилейные медали в честь Великой Победы. Среди награжденных – ветеран войны Леонид Корякин. С 1942 по 1947 год он служил в войсках противовоздушной обороны на Дальнем Востоке для сдерживания агрессивных намерений Японии – союзника фашистской Германии. В августе сорок пятого участвовал в разгроме Квантунской армии, награжденный орденом «За мужество» и медалями.

Участники митинга почтили память погибших и умерших воинов минутой молчания. Выстрелы оружейного салюта гулким эхом прокатились над горными кряжами, свидетелями ожесточенных боев красноармейцев и партизан за родную землю, горы и леса, за мирное небо и счастливую жизнь современников и будущих поколений.

В тот же день Николай Колисниченко, Любовь Юмахина и Татьяна Исаева побывали на кладбище села Курского Белогорского района, возложили венки и цветы на братскую могилу, в которой покоятся 12 жителей села, а также воины-интернационалисты, погибшие в Афганистане. Над реставрацией этого захоронения, покраской памятника потрудился Владимир Курц – участник боевых действий в Афганистане, посчитавший уход за могилами святым долгом. В сельском клубе состоялись торжественное собрание и концерт участников художественной самодеятельности, школьного музыкально-хореографического ансамбля «Грация». Со словами приветствия, с пожеланиями добра и крепкого здоровья обратились сельский голова Курского Амет Чабанов, Николай Колисниченко, Любовь Юмахина. Ветеранам войны вручены юбилейные медали, а ветеранам труда – удостоверения.

9 Мая в селе Курском состоялось открытие монумента в память о жертвах депортации – болгарах, крымских татарах, греках, армянах… Николай Колисниченко принял участие в митинге жителей Белогорска у обелиска в память о погибших земляках, а также встретился с ветеранами, жителями поселка Зуи, сердечно поздравил их с праздником Победы. К жителям Белогорья у него особое отношение – долгие годы Николай Петрович успешно руководил этим районом, многое сделал для подъема его экономики, будучи вице-премьером правительства Крыма, и ныне оказывает помощь в полезных новациях и делах.

ДЕТСТВО, ОПАЛЕННОЕ ВОЙНОЙ

В годы Великой Отечественной войны, когда на фронтах в крупнейших сражениях ценой тысячей жизней советских воинов, их мужества и самопожертвования перемалывались отборные, до зубов вооруженные фашистские дивизии, на оккупированных территориях действовали партизаны и подпольщики. Многострадальная Керчь, ее жители, в том числе дети, не успевшие эвакуироваться, дважды пережили ужасы фашистской оккупации.

Тамаре Петровне Беликовой, инвалиду войны, в сорок первом было десять лет. Память сохранила факты той суровой поры, которые она изложила на шестидесяти страницах общей тетради. Свои воспоминания назвала «Дети войны с 1941 по 1945 год». Будь у пенсионерки средства, она издала бы брошюру. Но, увы, руководство Украины за годы независимости этой страны, довело людей, в том числе ветеранов и детей войны, до нищеты и повседневной борьбы за выживание.

В семье Петра Яковлевича Беликова и его жены Нины Ивановны, кроме младшей Тамары, воспитывались Александра, Ольга и Николай, впоследствии без вести пропавший на фронте. Отец умер, когда Тамаре было всего три года, поэтому семейные заботы легли на плечи матери. Старшая сестра Шура по комсомольской путевке еще в 1939 году уехала во Владивосток, где работала учительницей, а Ольга, закончив в канун войны фельдшерский техникум, вместе с подругой Шурой Тарановой добровольно ушла на фронт.

–Мы с мамой остались в Керчи вдвоем, – вспоминает Тамара Петровна.—Мама работала бригадиром на строительстве госметзавода (ныне металлургический комбинат имени Войкова). Во время налета вражеской авиации на Керченский торговый порт одна из бомб угодила в баржу с боеприпасами. Вот тогда я, девчонка, поняла, что война – это смерть, разрушения и страдания людей. День и ночь рвались снаряды. Однажды, когда мама была на работе, взрывной волной выбило стекло. Я выбежала на улицу и увидела раненых осколками людей. А на следующий день мы, дети, носили в ведрах камешки, помогали взрослым строить убежище…

Когда Красная Армия отступала из города, в нашей квартире было много солдат. Помню, как утром один из них сказал: «Тамара, будь выносливой и терпеливой, не по годам взрослой. Если будет возможность – веди дневник, пиши об увиденном и пережитом». Эти слова запали мне в сердце, я почувствовала себя взрослой и сильной.

Не всем нашим воинам удалось через Керченский пролив переправиться на Таманский берег, многие погибли в сражениях, другие ушли в партизаны, в том числе в Аджимушкайские и Старокарантинские каменоломни. Раненых на свой риск и страх приютили жители города. Ночью мама спрятала одного из наших солдат в кладовке и стену вместе с дверью побелила, чтобы никто не догадался, что там помещение. Утром ввалились два фашиста с автоматами и криками: «Партизан! Партизан. Пах, пах, стрелять…».

Солдата они не нашли, но вскоре он сам ушел, чтобы не подвергать нас смертельной опасности. За первый период оккупации, осенью—зимой сорок первого года, пережили немало испытании и радовались, когда в результате морского десанта в канун сорок второго года наши войска изгнали фашистов из города. Но уже в мае под натиском противника они вынуждены были оставить Керчь.

Второй период оккупации был более продолжительным, почти два года, и суровым. Брал за горло голод. Помню, как вместе с мамой, ее знакомыми я пошла в поле, чтобы собрать остатки каких-нибудь овощей, корнеплодов. Послышался гул мотоциклов. Взрослые успели убежать и спрятаться, а я замешкалась. Один из мотоциклов остановился, и два фашиста подошли ко мне. Не поднимая головы, держу в руках репу, а они, смеясь, пинают ногами репу и кричат: «Сталинский шоколад!» Поколотив меня, уехали.

Тамара и другие подростки вместе со взрослыми добывали пропитание, чтобы выжить, но и помогали военнопленным, подпольщикам, выполняя их просьбы. Вездесущим мальчишкам и девчонкам удавалось проникать туда, где появление взрослых вызвало бы подозрение.

«Мама была очень слаба, и я решила сама вместе с подружкой Верой ходить за углем к железнодорожному переезду, – продолжила рассказ Тамара Петровна. – Там работали наши пленные. Они нередко бросали нам с движущихся вагонов уголь. Один раз, приметивший меня военнопленный, попросил достать ему нож. Прежде я ему приносила табак. Спустя двое суток подошла к переезду, а неподалеку – фашистский патруль. Жду поезда. Медленно приблизился состав, я увидела знакомого пленного и бросила ему нож. Этот жест не остался незамеченным. Подбежал патрульный и схватил за руку: мол, что ты бросила? Я не растерялась и говорю: «Камень – за то, что не насыпал из вагона уголь». То мгновение, которое он держал меня под прицелом автомата, показалось вечностью. Ведь ничто не мешало ему выстрелить…

Однажды к нам подошел мужчина и попросил проникнуть на судоремонтный завод. Ворота были открыты. Он велел посчитать, сколько погрузят ящиков? Мы незаметно прошли на территорию, спрятались в двух больших пустых ящиках и принялись наблюдать. Через щели следили за действиями грузчиков. Увидели на причале несколько пушек. Под присмотром фашистов работали пленные. Из разговоров поняли, что пустые ящики они собираются занести в помещение. Догадались, что можем погореть, и быстро покинули места наблюдения. Позже доложили обо всем, что увидели и узнали. Нас поблагодарили за помощь и заверили, что скоро фашистам наступит конец».

Дневниковые записи Тамары Петровны, написанные с болью в сердце, достоверно передают атмосферу того сурового времени, когда дети войны вместе с матерями, оказавшимися на оккупированной фашистами территории, в меру своих сил боролись с врагом и выстояли.

ОНИ СОЗДАВАЛИ ЯДЕРНЫЙ ЩИТ

Долгие десятилетия эти люди, дав подписку о неразглашении государственной тайны, жили и работали под грифом «Совершенно секретно». И, возможно, унесли бы ее собой, как это сделали не дожившие до наших дней их однополчане и сослуживцы. И нет вины в том, что после развала великой ядерной державы – Союза ССР, облеченные властью, но безответственные политики, сдали потенциальным противникам многие секреты, открыли доступ на ядерные объекты к военным тайнам. Но люди военные, верные присяге, долгу перед Отечеством, до сих пор с предельной осторожностью рассказывают о своей опасной службе. Они – отважные испытатели атомного, термоядерного оружия, водородной бомбы. Речь пойдет об офицерах-авиаторах, служивших на полигоне №71 в районе поселка Багерово.

В клубе ветеранов «Побратим» я встретился с непосредственными участниками и очевидцами ядерных испытаний: ведущим инженером Георгием Федоровичем Великоцким, летчиком-штурманом Александром Михайловичем Карминым и командиром огневых установок Николаем Павловичем Сусловым, служившими в Багеровском военном гарнизоне.

Георгий Великоцкий:

—Я родился в 1919 году в селе Николаевка на Луганщине. До начала войны учился в Харьковском механико-инженерном институте, затем окончил Военно-воздушную академию имени Жуковского. В 1946 году по решению правительства для разработки атомной бомбы создается конструкторское бюро КБ-11 (ныне РФЯЦ-ВНИИЭФ).

В качестве носителя бомбы была выбрана авиация, поскольку ракетоносителей тогда не существовало. Необходимо было построить специализированный полигон для завершающей отработки ядерного боеприпаса и проведения ядерных испытаний. В 1947 году было решено создать полигон для ядерных испытаний в районе Семипалатинска, а авиационный полигон для обеспечения воздушных испытаний – в районе поселка Багерово.

В августе 1947 года, я в это время служил в Тукумсе, что вблизи Риги, меня вызвали в Москву в Министерство обороны. Поначалу я занимался подбором кадров, а в декабре был зачислен в 214-ю авиадивизии, дислоцированную в Багерово. Начальником учебного полигона был Герой Советского Союза генерал-майор Георгий Комаров, а с 1953 года – генерал-лейтенант Виктор Чернорез. Развернулась крупномасштабная работа по созданию аэродромного комплекса, соответствующей военной инфраструктуры, испытательных вышек. Будучи в должности ведущего инженера, вместе с другими офицерами-летчиками и личным составом занимались на полигоне отработкой действий, готовясь к ядерным испытаниям.

С помощью контрольно-измерительных приборов и аппаратуры проводили испытания по баллистике, транспортировке «изделия» и другим техническим параметрам. За долгие годы службы мне довелось побывать на многих ядерных полигонах, пообщаться с такими выдающимися физиками– ядерщиками, как И. В. Курчатов, Ю. Б. Харитон, А. Д. Сахаров и другими. Непосредственно участвовал в испытаниях атомного и термоядерного оружия, действующего на принципе расщепления ядра (цепной реакции) и водородной бомбы – на принципе синтеза (соединения).

За время существования под Багеровом 71-го полигона (1947-1972 гг.) было совершено 180 воздушных испытаний. Впоследствии, по мере развития ракетной техники, авиация перестала быть единственным средством доставки ядерного оружия. В составе Советской Армии появился новый род войск РВСН (Ракетные войска стратегического назначения), но я и мои коллеги гордимся тем, что были в числе первых создателей ядерного щита Родины.

Внесли свой скромный вклад в обеспечение безопасности, высокой обороноспособности Родины в период «холодной войны», ядерного противостояния двух сверхдержав: СССР и США.

За свой мужественный труд Георгий Федорович заработал два ордена Красной Звезды, Богдана Хмельницкого, медали, звание полковника и лейкемию от повышенных доз радиации.

Александр Кармин:

– Родился в 1927 году в одном из сел Кировской области. В 1950 году с отличием закончил учебу в Харьковском авиационном институте. Стал штурманом и начал служить в Московском военном округе. Через два года меня и еще нескольких офицеров отобрали для новой службы. На двух самолетах Ил-28 вылетели из подмосковного Жуковского на аэродром в Багерово. С того времени я стал участником испытаний ядерного оружия. Сначала экипаж Ил-28, в котором, кроме меня, штурмана, были командир и стрелок-радист, занимался сбросом на полигоне в Семипалатинске БРВ (боевых радиоактивных веществ), а затем, с 1953 года термоядерных бомб.

Через сорок минут после взрыва, когда вырастал «ядерный гриб» со светящимся красно и серо-бурым облаком, мы в течение короткого времени делали забор воздуха из различных частей облака. При максимально допустимой дозе облучения на человека в 50 рентген, дозиметры, конечно же, зашкаливали, броня и другие средства были не слишком надежным укрытием. После каждого вылета самолеты подвергались дезактивации.

В течение восьми лет, сначала на Ил-28, а потом на Як-25, участвовал в бомбометаниях и заборах воздуха. Причем от экипажа и, особенно от штурмана, требовалась филигранная точность и по времени, и по месту сброса заряда. Ведь в этой операции были задействованы многие воздушные и наземные службы, войска, ученые.

– Кармин в свое время был лучшим штурманом в полку, – отзывается о нем его однополчанин, ветеран войны подполковник Дмитрий Федотович Артамонов. – За участие в ядерных испытаниях он награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги» и другими.

Николай Суслов:

– Родом я из села Лидино, что в Донецкой области. После окончания семилетки был призван в армию и направлен в Конотопскую военную школу воздушных стрелков. Служил сначала в 21-м авиаполку под Бобруйском, а с 1953 года в 35-м отдельном, бомбардировочном авиационном полку стрелком-радистом и командиром огневых установок.

В составе экипажей Ту-4 и Ту-16 принимал участие в испытаниях оружия на Семипалатинском и на Новоземельском полигонах, а также в 1954 году – в Тоцких войсковых учениях с применением ядерного оружия. Кстати эти учения проводились под руководством великого полководца, маршала Победы Георгия Константиновича Жукова с участием ученых-ядерщиков. Вместе с членами экипажа я совершил около пятидесяти вылетов для бомбометания и забора проб воздуха из района взрыва.

Припоминаю одну из нештатных ситуаций: 20 ноября 1955 года мы с командиром Ту-16 Федором Головашко вылетели на Семипалатинский полигон в сопровождении двух истребителей Миг-17 и Миг-19, чтобы совершить бомбометание. Но на высоте 11 тысяч метров отказали навигационные приборы. Что делать? Ситуация весьма опасная, чревата ядерной катастрофой. Командир запросил командный пункт. Ему разрешили совершить посадку с водородной бомбой на борту. Несмотря на большой риск, Федор Головашко с ювелирной точностью посадил тяжелый самолет. Весь экипаж за проявленное мужество был награжден орденами. Я получил орден Красной Звезды. Позже к нему прибавились еще ордена Красной Звезды, Красного Знамени и девять медалей.

В 1972 году по выслуге лет Николай Павлович уволился из армии. Обидно участникам ядерных испытаний, да и всем авиаторам, что некогда уникальный аэродромный комплекс, построенный в Багерово с взлетной полосой длиною в 3,5 километра, способный принимать космические корабли многоразового пользования типа «Буран», так же как и другие аэродромы и военные городки ВВС Черноморского флота, после развала Советского Союза были разрушены до основания. Но создателей ядерного щита утешает мысль, что свой воинский долг они исполнили до конца. Но все же разделенная на множество суверенных государств, Родина осталась перед ними в долгу. Может, в День Военно-Воздушных Сил Россия вспомнит о своих защитниках добрым словом.

НА КОСМОДРОМЕ БАЙКОНУР

В Керчи одиноко и скромно жила женщина удивительной судьбы Тамара Ивановна Хахулина, разменявшая девятый десяток лет. Она рано осталась сиротой, воспитывалась в семье бабушки в поселке Аджимушкай. Во время Великой Отечественной войны участвовала в Керченско-Феодосийской морской десантной операции, оказывала помощь раненым красноармейцам и морякам. Памятна ей в Новороссийске встреча с молодым генералом Иваном Черняховским, пригласившим на танец в морском клубе в короткий период затишья между боями.

Летом 1944 года после изгнания захватчиков с родной земли возвратилась в Керчь, помогала восстанавливать разрушенный город. Через год после окончания войны судьба на долгие годы разлучила ее с родным городом.

В сорок шестом году Тамара познакомилась с морским офицером-подводником Анатолием Панфиловичем. Полюбили друг друга, сыграли скромную свадьбу. И началась беспокойная жизнь жены военного, живущего по строгим приказам. С Черноморского флота Анатолия перевели на Тихоокеанский (жили на Курильских островах, в Советской гавани, на Южном Сахалине), а затем на Северный флот – в Североморск. А в апреле 1961 года, будучи в звании капитана второго ранга, Анатолий получил назначение в тогда секретный город Ленинск на должность начальника одной из технических лабораторий космодрома Байконур. Весть о первом космонавте планеты майоре Юрии Гагарине застала Анатолия и Тамару в пути во время переезда в Ленинск.

– Я и прежде жила в закрытых военных городках, но в Ленинске, и особенно в расположенном от него в 130 километрах казахстанской песчаной степи космодроме Байконур, соблюдался жесткий военный режим. Ведь это был период «холодной войны». Муж был поглощен работой в технической лаборатории, занимаясь с сотрудниками научно-техническими секретными исследованиями, я воспитывала дочь Ирину. Ощущая дефицит общения, напросилась на работу. И тут очень кстати оказались уроки по кулинарии, полученные еще от бабушки Ярины. Проявила свои способности по этой части, и меня определили поваром на объект – в столовую, расположенную в зоне космодрома Байконур.

Вместе с другими служащими приезжала туда из Ленинска на поезде с несколькими вагонами, который мы называли «мотовозом». За двадцать лет работы на Байконуре не одну сотню тысяч километров проехала по казахстанской степи в погожие дни, и в песчаные бури «баскунчак». Таков был рабочий режим, а в столовой жесткий санитарный контроль, разнообразное меню, ибо со снабжением проблем не возникало. В моей столовой питались главные конструкторы космических кораблей Сергей Королев и Михаил Янгель, космонавты Юрий Гагарин, Владимир Комаров, Герман Титов, Валентина Терешкова и Светлана Савицкая, Алексей Леонов и многие другие. За время моей работы в космос отправился 31 космонавт.

Видела я на космодроме Леонида Ильича Брежнева, президента Франции Шарля де Голля и других высоких руководителей и военачальников. Космонавты, конструкторы отличались простотой, искренностью в общении, не было зазнайства. Слава их нисколько не испортила, так как люди были одержимы высокой целью – покорением космоса, выполнением заданий Родины. Это были люди совести, долга, чести и великодушия. Конечно, в центре внимания был Юрий Гагарин с его лучезарной улыбкой.

Комплимент от Сергея Королева

– Поначалу я робела при встречах со знаменитостями, но потом привыкла, настроенная на то, чтобы сытно и вкусно их покормить, чтобы не было претензий к качеству блюд. Мне это удавалось. Лучший комплимент услышала от Сергея Павловича Королева, имя которого очень долго было засекречено, даже на памятнике в Ленинске значилась фамилия «Башкирцев», как в известном кинофильме «Укрощение огня» с актером Кириллом Лавровым в роли главного конструктора, посвященном светлой памяти Королева. Сталинские репрессии не сломили дух, не ожесточили этого прекрасного человека, выдающегося ученого-практика.

Сергей Павлович не был человеком суеверным, однако не мог терпеть поблизости женщин во время подготовки и старта ракетоносителей с космическими кораблями. Был сосредоточен, требователен и строг, а когда запуск и выход корабля на орбиту проходил успешно, теплел, лицо освещалось улыбкой. Однажды после успешного старта очередного «Союза» он подошел и, обняв за плечо, признался: «А готовишь ты, Тамара, все же вкусно». После такой похвалы работалось лучше и веселее. Это для меня стало самой дорогой оценкой моего скромного труда, сопричастности к великим свершениям покорителей космоса, не только в мирных, но и в военных целях. Ведь уже тогда в США разрабатывались планы по нанесению удара по СССР с орбит космического пространства.

О работе на Байконуре Тамаре Ивановне напоминает добротный портфель, подаренный ее семье Юрием Гагариным. Она охотно показывает кожаный коричневого цвета портфель с желтыми замками. Затем достает альбом с фотографиями и продолжает рассказ:

– Все мы на Байконуре и в Ленинске тяжело пережили весть о гибели Юрия Гагарина, а еще раньше Владимира Комарова. Накануне старта в моей столовой побывали члены экипажа корабля «Союз II» Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев. Я пожелала им счастливого пути и возвращения и попросила оставить что-нибудь на память. Эта просьба их озадачила, но Добровольский быстро сообразил. Достал ручку и на входной двери оставил свою роспись-автограф с датой 6.VI.71. Его примеру последовали Волков и Пацаев.

Горечь трагедий

Хахулина показывает фотографию, на которой запечатлен фрагмент с автографами космонавтов.

– С волнением следили за многосуточным полетом на орбите, – говорит Тамара Ивановна. – Ждали возвращения. И вдруг 30 июня 1971 года страшное сообщение о том, что экипаж погиб в спускаемом аппарате при возвращении на Землю. Больно терять дорогих сердцу людей.

В альбоме около трех десятков фотографий, на которых изображены Тамара Ивановна в обществе Германа Титова с датой 7 июля 1978 года; космонавты Г.Добровольский, В. Волков, В. Пацаев перед стартом; Фотография А. Елисеева с автографом, В. Шаталова, Б. Егорова, П. Беляева и других. После возвращения в Керчь Хахулиной довелось побывать в городе Звездном, где она тепло была встречена космонавтами, всеми, кому довелось отведать ее блюда.

После развала СССР, когда Крым оказался в составе Украины, для дальних поездок не было средств, да и возраст не тот, поэтому Тамара Ивановна занялась цветоводством, превратив однокомнатную квартиру, а летом и балкон, в яркую оранжерею. Читает подаренные ей с автографами книги о людях, с которыми трудилась на Байконуре: «Главный конструктор», «Тюльпаны с космодрома» и другие. А на стене картина, вышитая супругом, – стая белых лебедей на озере. Светлая память о молодости, о годах напряженного доблестного труда во славу Родины.

САПЕР НА СТРАЖЕ ЛЮДЕЙ

Многие дети военного и послевоенного времени, да и взрослые, отважным саперам, в том числе майору в отставке Гаю Владимировичу Будовичу, обязаны жизнью. На его личном счету тысячи извлеченных из земли и обезвреженных в послевоенное время взрывоопасных предметов.

В течение многих лет Керчь напоминала минный погреб, где по неосторожности или из-за любопытства гибли люди. Наибольшую опасность представляла Малая крепость в районе Цементной слободки. Там находились артиллерийские склады Крымского фронта с хранилищами, заполненными оружием и боеприпасами. Сложность ситуации заключалась в том, что эти склады были взорваны, но большая часть боеприпасов осталась целой и засыпанной слоем земли, кирпича и ракушечника. Попытка разминирования крепости была предпринята в 1953 году. Но при проведении работ по обезвреживанию взрывоопасных предметов погибли несколько саперов, и разминирование прекратили.