Крым-криминал. Книга 3. Заклятое место

– Что с вами, Павел Иванович? – оторопел Тяглый. – Уступите дорогу, я старше вас по должности и возрасту. Соблюдайте субординацию и этику, имейте совесть и честь…

– Кто бы заикался о чести, я старше по званию, – упрямо произнес юрисконсульт, не желая сделать шаг в сторону в узком коридоре. – Вы, Рэм, ослепли от ревности и зависти. Разуйте глаза, не видите, кто идет? Стоять, смирно! Руки за спину!

– Это вас, наверное, поразила катаракта или глаукома, – не сдвинулся с места Тяглый, расправив покатые плечи.

– Тебя сейчас поразит медвежья болезнь, боров ты этакий жирный, – завелся Лещук. – Ты, поди, по званию ефрейтор или сержанта, а я – старший офицер и ты по уставу обязан мне не только дорогу уступать, но и отдавать честь.

– Здесь вам не казарма! – возмутился вице-президент. – Не суйтесь со своим уставом в чужой монастырь.

– Как ты посмел обозвать Нику кошкой? – грудью напирал Лещук. – Я «Троянду» положил на лопатки и вытряс все долги, а чем вы, Рэм, отличились, целыми днями просиживая в кабинете? Протираете штаны, рискуя заработать геморрой. Валяете Ваньку, играя на компьютере, – усовестил вице-президента юрисконсульт. – Без меня конкуренты, рэкетиры или рейдеры давно бы разорили фирму.

– К вашему сведению, я занимаюсь финансовыми вопросами, отслеживаю поставки и сбыт товаров на торговых точках, контролирую финансовые потоки, чтобы нас никто не обанкротил, – с обидой сообщил Тяглый и перешел в атаку. – Что вы носитесь с этой «Трояндой», как дурень со ступой. Мы с Никой Сергеевной, Тамарой Львовной и другими сотрудниками с голого места начинали, а вы пришли на все готовое и теперь приписываете себе чужие заслуги, нахрапом права качаете. Нехорошо, будьте скромнее, не высовывайтесь.

В ответ юрисконсульт, словно невзначай, поддел вице-президента своим крутым, твердым, словно чугун, плечом, едва не сбив с ног. При этом вместо извинения с ядовитой ухмылкой процедил сквозь зубы:

– Ну-ка, Отелло, интеллигент вшивый, слабо со мной тягаться? Зато женщину проще пареной репы, обидеть по всяким пустякам, довести до слез. Для совершения гнусной пакости большого ума не надо.

– Как вы смеете, насаждать здесь полицейские порядки?!– возмутился вице-президент с побагровевшим от негодования лицом, как пойманная рыба, хватая воздух полуоткрытым ртом.

– Смею. Долг каждого настоящего мужчины постоять за честь женщины, незаслуженно обиженной и оскорбленной,– твердо произнес Лещук и подтянул его за фалды костюма, едва не вырвав с мясом пуговицы,– Если еще хоть раз обидишь Нику, или хоть один волос упадет с ее головы, то будешь иметь дело со мной. У меня глаз меткий и кулаки свинцовые. Одним ударом пошлю в нокаут.

Для пущей убедительности он поднес кулак к носу оторопевшего финансиста. Тот попытался протиснуться массой.

– Стоять! Куда прешь, деревня Петушки? – осадил вице-президента юрисконсульт. – Не таким фраерам рога обламывал, поэтому не рыпайся. Понюхай, чем пахнет?

– Сурком, скунсом. Оставьте меня! Не распускайте руки! – закричал Рэм Анисимович.– Здесь солидное учреждение, а не бордель и ваши замашки с рукоприкладством и угрозами не пройдут. Я буду жаловаться в прокуратуру. Настою на том, чтобы вас оштрафовали за хулиганство и посадили на пятнадцать суток. Тогда у Ники Сергеевны будет основание уволить по статье. Выдадут «волчий билет» и кончите свою жизнь вонючим бомжем под забором.

– Не дождешься, крыса канцелярская. Жалуйся, хоть Папе римскому или принцу датскому,– усмехнулся юрисконсульт.– Это же надо до чего додуматься – на почве ревности или неврозов обидеть слабую, одинокую женщину, зная, что она не сможет адекватно ответить. Раскатал губу на красивую женщину, постыдился бы и поискал себе вдовушку в другом месте по возрасту и зубам.

Лещук, используя прежние навыки, резко, согнув в локте, заломил его руку за спину и тот взвыл от боли.

– Ох, ой! Пусти, больно же, – взмолился он.

– Эх, нет под рукой наручников, я бы тебе показал, где раки зимуют, – пригрозил юрисконсульт. – И запомни, за Нику я любому фраеру руки поотбиваю и голову откручу.

На шум в коридор из ближайшего кабинета степенно вышел Крот и, застав сцену экзекуции Тяглого, застыл с открытым ртом. Тут же Ласка и другие сотрудники окружили забияк.

– Уймитесь, быки колхозные, – после того, как Лещук отпустил согнутую в локте руку соперника, Вениамин Яковлевич попытался разнять напирающих друг на друга мужчин.

– Что вы, как два глупых барана на узкой горной тропе. Прекратите безобразничать! Соберу профактив и закатаю каждому по строгачу, на собрании или профкоме, как следует пропесочу! – ощутив свою значимость с лихорадочным блеском в глазах заявил Вениамин Яковлевич. – Впредь неповадно будет нарушать трудовую дисциплину, плевать на общественную мораль.

– Крот, пошел ты со своей дисциплиной и моралью! – осадил его Лещук. – Не суй свой горбатый нос в чужие дела. Сопи в две дырки и, как та канцелярская крыса, ройся в макулатуре своих протоколов. Мы с Рэмом сами разберемся в своих отношениях.

– Напишу докладную и Ника Сергеевна за недостойное поведение, оскорбляющее социальную мораль, лишит вас квартальной премии. Дорого вам обойдется хулиганство в общественном месте. Ставьте тогда черный крест на карьере и деловой репутации. Я вам покажу, как нервировать, возбуждать коллектив! Лихо пропечатаю в прессе, там у меня блат,– с радостью, что, наконец, представился шанс громко заявить о своем существовании, вошел в административный раж профбосс.

– Кишка тонка. Прошло твое время, поэтому не размахивай тупой шашкой, не занимайся шапкозакидательством. Веня, ты же крот, хотя ни хрена не видишь, но знаешь, где деньги лежат,– уязвил его юрисконсульт и бесцеремонно, словно громоздкий шкаф, отодвинул в сторону.

– Да, знаю, где лежат. Поживи с мое, у меня ума палата, бесценный опыт и уникальная интуиция, – не без гордости заявил профбосс.

– Погоди, Динозавр, без тебя разберемся.

– И вижу, и слышу, – возразил Крот, деловито протирая выпуклые стекла очков в старой оправе.

– Не вмешивайся в мужской разговор. Иди со своим строгачом подальше, в каптерку,– отозвался Павел Иванович и предупредил соперника.– А вас, Рэм, если не прекратите гнусные придирки к президенту, вызову на дуэль. И будьте уверены, не промахнусь, как дикого кабана, завалю с первого выстрела. С сотни метров пули ложу прямо в «яблочко». Вы, наверное, работая калькулятором и на компьютере, никогда и оружия в руках не держали?

– В отличие от вас с бандитами не якшался и поэтому мне пистолеты и автоматы ни к чему,– признался вице-президент.

Неизвестно, сколько бы еще продолжалась перепалка, до какой степени накалились бы страсти, если бы на шум и голоса в коридор не вышла Ласка. Поняла суть конфликта и с пылающим лицом и блеском в глазах вбежала в кабинет президента.:

– Ника Сергеевна, сидите и ничего не знаете. В коридоре за вас мужики, словно задиристые петухи, дерутся.

– Какие еще мужики? – встревожилась Стужина.

– Рэм Анисимович и Павел Иванович, а Крот пытается их разнять. Это так интересно и прикольно! Если бы за меня кто из мужчин подрался, я от гордости и радости на крыльях летала бы, а защитника расцеловала…

–Эх, Наташа, молодо -зелено, – упрекнула и быстро следом за Лаской вышла в коридор. На лице вспыхнул девически нежный румянец.

– Рэм Анисимович, Павел Иванович,– призвала она одного и другого.– Что вы на самом деле, как задиристые пацаны, сцепились? Будьте благоразумны, пощадите мою репутацию, да и об авторитете фирмы подумайте. Представляете, какая дурная слава пойдет и до каких объемов ее раздуют завистливые конкуренты. Не устраивайте здесь корриду с мордобоем. Мне дурно от вида и запаха крови…

– Живо проси у Ники Сергеевны прощение. Причем публично! – велел юрисконсульт. – Я тебя, вшивого интеллигента, заставлю целовать ее ручки и ползать у ног.

– Долго ждать придется, – насупился Тяглый.

– В таком случае я поставлю вопрос ребром о взыскании, вплоть до увольнения и возбуждения уголовного дела за оскорбление личности. У меня в милиции сохранились хорошие связи. Года на два-три загремишь за «колючку» на нары. Там тебе мозги быстро вправят.

– Ника Сергеевна, я с таким беспределом и произволом мириться не намерен. Выбирайте: я или мент? Кто вам дороже? – поставил вопрос ребром Тяглый. С лицом, словно красный фонарь, он напряженно дышал и норовил заручиться поддержкой своих коллег, с которыми проработал не один год, в то время, как пришлый варяг лишь два месяца.

– Почему вы так категоричны и бескомпромиссны?– с досадой произнесла Стужина. – Я же не третейский судья, чтобы решать ваши судьбы. Обуздайте свои непомерные амбиции.

– Не казните себя, Ника Сергеевна, – промолвил Лещук.– Мы, действительно, немного погорячились. Но считаю, что на этом конфликт исчерпан. И пусть информация о нем останется в стенах этого здания, чтобы не навредить нашим общим интересам.

Обернулся к сопернику и, глядя мимо него, сухо произнес:

– Честь имею.

– Кроме чести, надо и совесть иметь,– угрюмо ответил Тяглый, демонстративно отвернувшись в сторону.

– Не учите меня жить! – юрисконсульт в ответ бросил фразу из лексикона Эллочки-людоедки. – Да будет вам известно, что я майор милиции, а у вас какое звание?

– Я, я … без пяти минут кандидат экономических наук, а ты кто?– моргая белесыми, как у свиньи, ресницами, и дергая рыжими усами, сообщил Рэм Анисимович.

– Наверное, за сало степень покупаешь, а я о воинском звании спрашиваю? – напирал юрисконсульт.

– Я в армии не служил. Плоскостопие.

– Не служил? Медвежья болезнь. Значит, даже на рядового не тянешь, – куражась, заявил Павел Иванович. – Поэтому, сударь, не забывайте народную мудрость о том, что гусь свинье не товарищ. – Это кто, кто свинья?! – вздрогнул всем телом вице-президент, надвигаясь на соперника. Конфликт готов был разгореться с новой силой, но Стужина смело встала между ними, оттолкнув их своими изящными руками.       Обменявшись все еще неприязненными взглядами, Тяглый и Лещук, как упрямые быки, разминулись в коридоре, разошлись по своим кабинетам. Их примеру последовали и другие сотрудники.

«Интересно, как дальше будут развиваться события? Уступит ли Тяглый пальму первенства в притязаниях на сердце Ники более молодому и решительному сопернику?– размышляла Ласка, словно прочитав первые страницы с завязкой захватывающего дух романа. Ей наскучили монотонные, без ярких и острых впечатлений трудовые будни.

Лещук, натолкнувшись на строптивость Стужиной, раздумывал над тактикой действий. Однажды на пути в суд его внимание привлек плакат, с которого взирала красивая блондинка с золотистыми локонами волос и завораживающим взглядом глаз с малахитовыми зрачками. Витиеватая вязь слов взывала: «Провидица Люба делает приворот и отворот на ягодах облепихи и кореньях хрена. Гарантия – 100 процентов. Оплата валютой».

«Может обратиться к этой симпатичной колдунье, чтобы приворотила ко мне Нику, – неожиданно посетила его мысль.– А что, если с этой красавицей Любой закрутить бурный роман, чтобы у Ники вспыхнула ревность. Даже самая стойкая женщина не останется равнодушной к такому повороту событий. И в зависимости от реакции Ники Стужиной, на пару с колдуньей дурачить слишком суеверных и доверчивых лохов? Ведь это химера, типичная авантюра для выкачивания денег. Впрочем, обойдусь собственными силами. Еще ни одна «крепость» не устояла перед моим штурмом. Даст Бог и эта вскоре выбросит белый флаг».

8. Последний вечер

В начале рабочего дня Стужина лишь на несколько минут появилась в офисе, зашла в кабинет, чтобы взять бумаги, таблицы с цифрами экономических показателей фирмы. Возвратившись в приемную, сообщила секретарю-референту:

–Наташа, если меня будут спрашивать, то до полудня я в горисполкоме, в конференц-зале на совещании представителей среднего и малого бизнеса по регуляторной политике.

–Хорошо, Ника Сергеевна, я запомнила,– ответила Ласка и тут же поинтересовалась. – А у нас, какой бизнес?

– Пока средний, но добьемся, чтобы сделать его крупным, – с улыбкой заверила президент. – Для того, чтобы выйти на уровень крупного бизнеса, надо довести оборот до нескольких сотен миллионов гривен и выйти на внешний рынок. Предполагаю, что создав сеть филиалов фирмы в других городах, года через три-четыре добьемся этой цели.

– Так долго придется ждать, хотя время и быстротечно? – изобразила на лице разочарование Ласка.

– Что ж ты хотела. У нас нет депутата-лоббиста ни в парламенте, ни в горсовете, поэтому приходится преодолевать массу препятствий, отбивать наезды и атаки вымогателей, козни чиновников-коррупционеров из исполкома и фискальных органов. Слава Богу, у Павла Ивановича это хорошо получается. Он знает уязвимые места бюрократов, коррупционеров и бьет ни в бровь, а в глаз.

– Значит, Лещук наша палочка-выручалочка?

– Возможно, – улыбнулась Стужина.

– С его приходом в фирму, словно гора с плеч свалилась.

– Завидный жених, надежная опора, – сделала вывод Наташа.

– Я его ценю, как полезного и надежного сотрудника, готового постоять за интересы фирмы,– парировала ее намек женщина.

Ласка любила, когда начальство отсутствовало и эти часы можно было посвятить себе, так как никто не докучал приказами, поручениями, просьбами заварить кофе и тому подобное.

Стужина удалилась, а она по привычке зарегистрировала в книге входящих документов поступившую по почте корреспонденцию, перелистала страницы свежих номеров газет и журналов, отдав предпочтение красочному женскому журналу «Натали», подписанному по ее просьбе. Рассматривая иллюстрации, она успевала отвечать на звонки, однообразно сообщая о том, что президент отсутствует, на совещании. А на одном звонке задержалась, узнав голос Муравича.

– Привет Натали, солнечная женщина. Ласка – ты сокровище и сказка, – нежно произнес он, взволнованно дыша в трубку. – Я тебе посылаю свои флюиды, а ты ноль внимания.

– Привет, коль не шутишь, – отозвалась она, польщенная тем, что студент назвал ее солнечной женщиной, сокровищем и сказкой, хотя первый эпитет больше бы подошел не брюнетке, а блондинке.

– Давай вечером встретимся в сквере летчиков, я без тебя не могу жить,– признался Эдуард.

– Так уж и не можешь? – не поверила Ласка.– До знакомства мог и не страдал, обхаживая свою Марину.

– Наташенька, ну сколько можно упрекать, это все в прошлом,– возразил он. – Вспомни, что Есенин написал, «как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок». Так это и обо мне. Отношения с Мариной были одной из моих ошибок.

– Может и наши отношения ты через месяц-другой посчитаешь ошибкой,– поймала она его на слове. – Мне кажется, что это твое хобби, коллекционируешь девушек, а потом перед друзьями похваляешься , что с каждой из них переспал и не один раз. Ну, что, разве я не права?

– Как ты так можешь, Натали? Ты у меня единственная и неповторимая,– с жаром произнес он.– Я сгораю от страсти, утешь мое сердце. – Ладно, Ромео или дон Жуан. Встретимся в сквере, только на многое не рассчитывай, я не глупая девчонка, которую легко обмануть красивыми словами обещаниями женитьбы. Сначала венец свадебный, роспись в ЗАГСе, а потом и медовый месяц. Я не признаю гражданских браков, которые на руку аферистам и альфонсам.

–Ты неисправима, Наташенька, живешь старыми бабушкиными предрассудками, – потухшим голосом упрекнул студент. – На дворе ХХI-й век, сексуальная революция, эмансипация…

– Вот с другими и занимайся революцией, – рассердилась Ласка и он испугался, что приятное свидание может сорваться.

– Так ты придешь?– нежно спросил он.

– Пристал, как банный лист,– вздохнула она.– А у меня работа стоит. Приду, а если будешь доставать, то и передумаю.

– До встречи,– обрадовался Эдуард, предвкушая радость общения с Наташей, неспособной устоять перед сладким искушением.

– Пока,– ответила она, убежденная в том, что мужчину надо держать на дистанции, лишь иногда балуя нежностями, тогда больше будет ценить и сильнее любить.

Устав отвечать на телефонные звонки, Ласка перевела их на автоответчик, а сама, чтобы скоротать время, углубилась в чтение любимого журнала. В обеденный перерыв в приемную вошел Лещук.

– Привет, референт! Какие новости?

– Здравствуйте, Павел Иванович. Никаких новостей, одна рутина,– в тон ему ответила девушка. Напустив на лицо строгость, юрисконсульт деловито спросил:

– Ника Сергеевна у себя?

– На совещании бизнесменов в горисполкоме. Будет во второй половине дня. Может, что-нибудь передать, когда появится?

–Нет, Наташа, у тебя и без того забот много,– улыбнулся он.– Я буду в суде, гора неотложных дел, задержусь допоздна, сегодня вряд ли увидимся. До завтра. Впрочем, пусть Ника Сергеевна, как только появится в офисе, мне позвонит по мобильному телефону.

– Хорошо, сообщу. У вас, Павел Иванович, постоянно гора дел. И когда вы их только разгребаете?– усмехнулась она снисходительно.

– Не тороплюсь, иначе без работы останусь,– резонно заметил он.

– Если так, то всего доброго,– пожелала она. Юрисконсульт с озадаченным видом вышел из приемной, а Наташа продолжила чтение журнала. Вопреки предположению, Стужина появилась в офисе в начале шестого вечера. Уставшая, с грустными глазами:

– Наташа, где Павел Иванович?

– До полудня работал в своем кабинете, а перед уходом предупредил, что допоздна задержится в суде. У него ведь, как обычно, гора неотложных дел,– процитировала она юрисконсульта и, озорно подмигнув, продолжила. – Очень вами интересовался, просил позвонить по мобильнику. Может, ему что передать? Я готова по факсу или электронной почте сбросить информацию в суд? Вы не стесняйтесь, я с большим удовольствием, ведь это моя работа, функциональные обязанности?

– Спасибо, Наташа, я сама с ним свяжусь по мобильнику. Нет необходимости лишний раз пользоваться факсом,– заметила Стужина. Увидела, как наивно доверчивый взгляд Наташи сменился разочарованием. Она поджала капризные губы, слегка очерченные малиновой помадой. “Вот артистка, наверняка хочет выудить из меня пикантную информацию,”– подумала президент и, чуть помедлив, предложила:

– Зайди ко мне на минутку, поговорим по душам, ведь общение, как точно подметил кто-то из мудрых философов, это самое великое благо, только люди его не ценят.

– А куда же тогда девать любовь? – озадачилась, поднимаясь со своего вращающегося кресла, Ласка.

– Так и любовь, в том числе и та, от которой до ненависти один шаг, тоже входит в сферу человеческого общения, – пояснила президент. Наташа следом за ней послушно прошла в кабинет, присела напротив за широким с блестящей лакированной поверхностью столом. Стужина обратила на нее по-матерински теплый взгляд. Она улыбнулась в ответ, пытаясь догадаться, чтобы это значило?

– Наташенька, ты очень умная девушка и к тому же хороша, пригожа собой, что для женщины исключительно важно,– мягко промолвила Ника Сергеевна.– Давай я тебя познакомлю со своим Феликсом. Он тоже парень видный, статный, но немного замкнутый и застенчивый, весь в отца пошел, а ты девушка боевая, задорная быстро его взбодришь. Понимаю, что ему тоскливо и одиноко. Думаю, что вы дополните друг друга. Даст Бог понравитесь, возникнет сильное чувство, породнимся. Я бы очень хотела иметь такую прелестную и любознательную невестку.

– Ника Сергеевна, вы же и раньше обещали свести с вашим сыном? Наверное, за текучкой дел позабыли, а я чтобы не прослыть слишком навязчивой и своекорыстной, не осмелилась вам напомнить. Еще бы подумали, что сама набиваюсь, чтобы не упустить богатого женишка,– призналась секретарь-референт и вздохнула. – В то время я еще была свободна, маялась без приятеля. А теперь, увы, у меня есть парень.

– Жаль, могла бы мне и напомнить, ты же знаешь, что у президента гора неотложных дел, голова кругом идет. Бывает, что не до семейных забот, на сына совсем мало времени остается,– посетовала Стужина.– В таких делах скромность вредит. Гордости бы своей не уронила.

– Наверное, сглупила, что не воспользовалась уникальным шансом, – призналась Наташа.

– Кто твой избранник? Я его знаю?

– Знаете, его зовут Эдиком, студент. Это я с ним тогда была в кафе «Голубые грезы», – ответила секретарь-референт.– Простите великодушно за вторжение, не смогла, тогда преодолеть любопытства.

– Ах, эти «Голубые грезы», не напоминай мне о них,– вздохнула президент.– После той деловой встречи, действительно, остались голубые грезы, а вместо роз – слезы…

– …любви и радости,– продолжила мысль Ласка, но женщина не стала развивать эту тему, перевела диалог в другое русло.– Твой жених, вероятно бедствует?

– Как и большинство студентов, у которых нет пап – богатых Буратино. Эх, Ника Сергеевна, нелегко найти хорошего, надежного, а тем более, идеального мужа без недостатков,– вздохнула Ласка.

– Это почему же? При твоих внешних данных, красоте, общительности и проницательном уме?

–Если претендент на сердце порядочный и честный, то, к сожалению, беден, а если богат, то обязательно – бандит, грубиян или извращенец, – заметила Наташа. – Не хочу быть канарейкой в золотой клетке, красивой куклой для сексуальных утех.

– В таком случае следует выходить замуж не по расчету, а по любви, – сказала Стужина и пояснила.

– Наташенька, как далеко зашли твои отношения с Эдуардом?

– Кто же в этом сознается,– ответила, слегка смутившись, но по румянцу, вспыхнувшему на ее щеках, Стужина поняла, что “далеко”. К тому же от ее опытного и зоркого взгляда не ускользнуло, что за последний месяц Ласка стала более женственной, умиротворенной с загадочным блеском глаз и внешне произошли изменения: четко обозначились округлые бедра, за белой блузкой, сочно выпирающая грудь, которая по ее наблюдениям даже Лещука не оставляла равнодушным, не говоря уже о водителе Сене. Все это указывало на, что Наташа созрела для активной половой жизни и, наверное, не отказывает себе в плотских утехах.

– А ты часом не того? На соленое, кислое тебя не тянет? Признайся, чтобы новость не обрушилась, как снег на голову. Я должна знать, чтобы заранее на время твоего декретного отпуска подыскать достойную замену – грамотную, скромную и коммуникабельную.

– Вас интересует, не подцепила ли я? – простодушно уточнила вопрос секретарь-референт. – Предохраняюсь, знаю свои безопасные дни.

– Имей в виду, милочка, что контрацептивы не являются полной гарантией, всегда существует риск.

– Постоянно ем лимоны, – сообщила Наташа, с видом как будто раскрыла большой секрет.

– Эх, девочка, я тоже в твои годы ела лимоны, апельсины, хурму, гранат и другие цитрусовые, а в итоге родила Феликса, – неожиданно призналась Стужина.

– Значит, вы его нагуляли? – сорвалось с губ Ласки, удивленной неожиданной откровенностью начальницы.

– Была замужем, но первая любовь недолговечна, – уклонилась она от прямого ответа.

– Почему бы вам, Ника Сергеевна, не рискнуть еще раз? Мужчины при виде вас шалеют, у них уровень тестерона повышается.

– Я подумаю над твоим советом. Хотя незавидная наша женская участь – дарить любовь, а получать шипы,– взгрустнула Стужина. – Как дочку, которой у меня, к сожалению, нет и, наверное, уже никогда не будет, прошу тебя не слишком увлекайся, ведь чувства, страсти, не сдерживаемые разумом, подобны отраве. Наступает миг, когда за удовольствия и сладости приходится дорого платить, разочарованиями и другими неприятными последствиями. Впрочем, ты взрослая женщина и отлично понимаешь о чем речь. Поэтому не слишком отдавайся плотским утехам и наслаждениям. На сей счет у поэта Евгения Евтушенко есть мудрые стихи: «Очарованья ранние прекрасны, очарованья – ранами опасны». О девушках твоего возраста, о признаках влечения, влюбчивости, когда весь мир представляется сквозь розовые очки, без пороков, пошлости и измен. Помни, что каждый человек кузнец своего счастья.

– А что же вы, не куете свое счастье, ждете манны небесной?– не удержалась от вопроса секретарь-референт.

– Высоко ценю личную свободу,– ответила президент.

– А мне кажется, что вы обедняете себя, ограничив себя работой и карьерой,– возразила Наташа. – Женщина, по-моему глубокому убеждению, в первую очередь рождена для любви, гармонии чувств и материнского счастья.

– Материнское счастье я, пожалуй, уже испытала,– призналась Стужина,– А вот для настоящей верной любви нет достойного рыцаря, человека, который бы делил с тобой и радости, и печали. Если человек не мил, то сердцу не прикажешь. Как завещал персидский поэт и философ Омар Хайям, уж лучше жить одной, чем с кем попало.

– Что же и Павел Иванович не мил? Все сотрудники только и ждут, когда вы поженитесь. Это была бы красивая пара. У вас, мне кажется, слишком завышенные требования.

– Павел Иванович, юрисконсульт, сотрудник фирмы, мой подчиненный и этим все сказано,– сухо подчеркнула она, дав понять, что продолжение этой темы ей неприятно.