Ясное дело

Анна осторожно выдернула вилку и положила на место. – Потом мы сразу ушли. Через несколько дней, кто-то предложил Игорю и его группе, сыграть несколько концертов в Питере. Они уехали. Больше он не звонил, а я не стала его искать.

– А вдруг с ним, что-нибудь случилось? –

– Нет. Он был после этого в университете, документы забирал. Мне рассказали. В «универе» после того скандала, пошли слухи, что весь этот конфликт был заранее спланирован. Якобы я дала этому Лёше повод, думать, что готова бросить Игоря и переметнуться к нему… В общем чушь несусветная. А отец твой, видимо, посчитал ниже своего достоинства, что-то выяснять. Он же звезда был. Не знаю. – Анна вздохнула. Вот такая, тогда получилась, «ромпекабеса»1.

Прошло несколько минут тишины.

Анна поднялась, наполнила чайник водой из фильтра и нажала кнопку.

– А сейчас чего слушаешь? – спросила Дашка, первое, что ей пришло в голову, лишь бы прервать затянувшуюся паузу

– Паулу Фернандес. -

– А замуж почему не вышла? Ты же умная и красивая. –

– Наслушалась на работе от девок, про вечно обоссанные толчки, пиво, диван, футбол, носки и прочее – ответила Анна, превратившись из главного редактора в обычную домохозяйку.

– Понятно –

Мать с дочерью допили чай.

– Всё. Спать! – скомандовала Анна Николаевна.

Девушки поднялись из-за стола, на пару помыли посуду, после чего погасив свет во всей квартире, разошлись по своим комнатам.

Анна разделась, но перед тем, как лечь в кровать, подошла к окну. Яркий свет полный луны падал на стройный силуэт женщины, прорисовывая каждую частичку её тела, от чего кожа плеч, рук и спины казалась белее снега, и вся она была похожа на высеченное из мрамора античное изваяние, покрытое серебряным инеем. Стояла, пристально всматриваясь в пустоту, казалось бы, застыв так навечно, но уже через несколько мгновений, плавным движением задвинула шторы и растаяла в темноте.

11

– Мама же подождёт пять минут? Верно? – «кожан» спрятал смартфон обратно в карман.

– Мама? – переспросил удивлённо Егор.

– Сейчас ты быстренько лезешь в колодец, находишь пробку, отдаёшь нам, мы отдаём тебе твой смартфон, и ты возвращаешься к маме. Делов-то на пять минут. Не такая уж сложная задача для будущего инженера. Верно? –

– Верно – согласился Егор. Так темно же. -

– Конечно, темно. Ночь почти. Но мы же тоже в каком-то роде инженеры…человеческих тел. И как всякие порядочные инженеры, располагаем необходимым набором технических средств, для достижения поставленных целей. Верно, Руслан? – Руслан кивнул.

– Короче, Кулибин. Вот тебе фонарь – мужчина протянул Егору фонарик, – И… на выход.-

Втроём они вылезли из машины. Двор уже полностью был погружен в темноту сентябрьской ночи.

Егор подошёл к колодцу. Ремонтные работы были уже закончены, ограждения убраны и люк покоился на своём законном месте. Егор присел над ним и попытался открыть.

– Он это… Подцепить бы чем – пожаловался Егор.

– Ох, уж эти студенты – пожаловался в ответ «кожаный» и повернулся к напарнику.

Руслан, подошёл к машине, достал из под водительского сидения кусок стальной арматуры, вернулся и протянул Егору. Егор вставил конец стального прута в отверстие в крае люка и приподнял. Перехватил рукой, отбросил железку, и уже двумя руками сдвинул люк на асфальт.

– Не шуми. И на улице фонарь не включай. Там включишь. – проконсультировал «кожаный».

Егор сел на край колодца, свесил ноги вниз и нащупал перекладину сварной лестницы. Осторожно начал спускаться. Когда почувствовал, что голова уже была ниже поверхности дороги, включил фонарь, так спускаться стало гораздо легче. Спрыгнув с последней ступеньки и почувствовав под ногами твёрдую почву, осветил фонарём пространство. Мокрые кирпичные стены блестели во мраке, и образовывали коридор, уходящий в темноту. Егор посветил себе под ноги. Чёрные лужицы, тут и там, отражали свет. Егор медленно направил луч по кругу, и когда уже развернулся на пол оборота, увидел её – жёлтую крышечку от бутылки «спранты», лежавшую на земле в трёх шагах от Егора. Он приблизился к ней, присел, протянул руку и тут же резко отдёрнул её обратно. Большая крыса, внезапно появившаяся неизвестно откуда, обнюхивала крышку.

– Отдай. Это моё – прошептал испуганным голосом Егор.

Крыса посмотрела на Егора маленьким глазками и отодвинула крышку носом на несколько сантиметров в сторону, как бы, тем самым, выражая своё несогласие.

– Ну что там? – послышался голос сверху.

– Есть – вполголоса крикнул Егор. Но тут крыса. -

– Ну, крыса то нам не нужна, так что бери крышку и вылазь. -

– Не могу. Она крышку не отдаёт. -

Инженер, ты там совсем умом двинулся? -

Егор перевёл взгляд вверх. В проёме люка просматривалось едва различимое очертание головы. Егор снова посмотрел туда, где должна была быть крыса, но там уже было пусто. Вскинул фонарик и увидел её, удаляющуюся с крышкой в зубах. Егор протянул руку и пошел вслед за ней.

– Инженер, ты куда? –

– За крышкой – крикнул в ответ Егор, не останавливаясь.

Сверху послышался шорох, и что-то посыпалось вниз.

Егор ускорился, что бы догнать грызуна, но не удалось. Крыса тоже прибавила ход. Егор снова перешёл на шаг. Крыса продолжала семенить впереди в жёлтом пятне света, которое оставлял на земле луч фонаря. Когда Егор снова попытался догнать её, с удивлением обнаружил, что, зверьку удаётся сохранять постоянную дистанцию между ними. Сзади послышались приближающиеся тяжёлые шаги. Егор перешёл на лёгкий бег, уже не столько, для того чтобы догнать крысу, а с инстинктивным желанием оторваться от преследования. Так, постепенно наращивая темп, он продолжал бежать. Когда скорость возросла, как показалось Егору, до скорости на которой первая ступень отделяется от ракетоносителя, он отчётливо понял, что останавливаться уже не имеет смысла, и, что остановка в данной ситуации была бы «смерти подобна», в прямом и в переносном смысле. Также он некстати отметил, что на практике основные принципы аэродинамики становится гораздо понятнее.

Крыса держала интервал, примерно, шагов в пять-шесть. Так они молча бежали втроём друг за другом, ещё несколько секунд, когда вдруг крыса внезапно юркнула влево, и исчезла из поля зрения самым непостижимым образом. То, что произошло потом, Егор не смог бы объяснить себе никогда. Не давая отчёта своим действиям и вопреки всякому здравому смыслу, он на бегу выключил фонарь, два раза глубоко вдохнул, и интуитивно почувствовав, что это нужно сделать именно здесь и сейчас, ни секундой раньше ни секундой позже, в кромешной темноте, не снижая скорости резко свернул влево и… почувствовал, что продолжает бежать. Он остановился, перевёл дыхание и замер. Шаги того кто бежал за ним были слышны ещё несколько секунд, после чего смолкли. Егор сообразил, что в полной темноте его преследователь вынужден был остановиться. Расчёт оказался выверенным до долей секунд и сантиметров.

Егор закусил запястье, стараясь дышать, только через нос. В абсолютной тишине, звук собственного дыхания казался ему рёвом стартующей ракеты.

Через некоторое время, где-то, сзади и левее от себя, он услышал хриплый прерывистый голос.

– Инженер, сука! Ты где? –

Егор, понимая, что в живых его уже точно не оставят, не зависимо от того, найдёт он крышку или нет, предпочёл не отвечать.

Через какое-то время, оттуда же послышались мелкие шажки, обычно издаваемые человеком, пытающимся передвигаться в темноте на ощупь. Егор последовал его примеру. Попытался вытянуть руки в стороны, но они тут же упёрлись во, что-то влажное и шершавое. Осторожно ощупав поверхность снизу вверх, понял, что находится в узком проходе. Где-то за спиной прошелестели неуверенные шаги, и снова стало тихо.

– Пронесло – подумал про себя Егор.

Постепенно продвигаясь вперёд, он понял, что попал в ответвление основного коллектора. Через несколько шагов правая рука провалилась в пустоту, и Егор решил проследовать туда. Глаза понемногу стали привыкать к темноте, и стало возможно передвигаться быстрей. В то же время Егор понимал, что «кожан», а судя по голосу, это был он, тоже адаптировался в этих катакомбах и так же бродит где-то неподалёку.

Егор сел на корточки и прислонился спиной к стене. Всё, что произошло с ним за последние полдня, не укладывалось в голове. Вся эта череда нелепых событий казалась, каким-то страшным сном. Потеряв ощущение времени и пространства, Егору стало казаться, что он сходит с ума. В голове всё кружилось и гудело. Страшно хотелось пить.

– Всё! – сказал он сам себе и повалился на бок. Так лежал, бездумно глядя перед собой, неизвестно, сколько времени, пока не поймал себя на мысли, что всё это время смотрит на жёлтенькую крышечку. Сфокусировав взгляд, увидел, что крышку держит в своих розовых лапках крыса. Он протянул руку перед собой и помахал ею из стороны в сторону, пытаясь разогнать видение. Но видение не растворилось, а скорее наоборот. Крыса пошевелилась, и вместе с крышкой не спеша, сделала пару шажков вдоль стены. Егор попытался включить логику, благодаря чему пришёл к выводу, что раз зверушка помогла ему один раз, то не исключено, что поможет снова.

Он встал, как смог отряхнулся, и неуверенно шагнул к грызуну. Крыса попятилась. Егор сделал ещё один шаг, крыса сделала то же самое. Так, на пару они шли, ныряя в закоулки подземелья, то вправо, то влево, то какое-то время, следуя прямо. Как показалось Егору, это блуждание по лабиринту продолжалось минут двадцать, когда, наконец, что-то блеснуло впереди по ходу движения. Егору показалось, что это было какое-то небольшое отверстие в стене, расположенное на уровне колен. Крыса побежала быстрее, и, добежав до отверстия, приподнялась на задние лапки, вытянулась и перекатывая крышку передними лапками вверх по стене, провалила её внутрь. После чего отбежала на пару метров и присела, поджидая Егора.

Егор подошёл к окошку, и увидел, что оно было зарешёчено. Встав на четвереньки, приблизил лицо к отверстию и, уткнувшись в ржавые прутья, попытался заглянуть внутрь. С той стороны пахло речной водой и тянуло холодом. Егор услышал где-то внизу плеск воды, а впереди на тёмной глади зеркальной поверхности, непонятного происхождения, отражение тысячи ярких огоньков. Вглядываясь в отражение, он, наконец, понял, что окошко располагалось в верхней части стены набережной, и возвышалось с той стороны над Москвой-рекой.

– Ты зачем крышку утопила, обезьяна? – повернулся Егор к своему проводнику. Крыса пискнула и отпрыгнула в сторону, приглашая, тем самым Егора продолжить путь. Егор почувствовал, что они с его новой подругой, уже неплохо понимают друг друга. Подёргав на всякий случай прутья решётки, Егор поднялся и безвольно поплёлся вслед за ней.

Так они блуждали по бесконечным лабиринтам ещё, наверное, с полчаса, и Егор уже начал думать, что его провожатая сама заблудилась, или ещё чего доброго взяла на себя роль прославленного героя, небезызвестного костромича Ивана Сусанина, когда неожиданно увидел, что крыса остановилась у двери выкрашенной серой краской. Егор подошёл к двери и без особых надежд нажал ручку вниз и толкнул от себя.

Яркий свет ударил по глазам. Егор зажмурился. Не отпуская дверную ручку, перенёс одну ногу через порог, приоткрыл глаза, и так и остался стоять в такой позе, узнав вестибюль станции метро Октябрьская – кольцевая. Немного подумав, Егор обернулся назад. Крыса сидела в двух шагах от него, глядя маленькими красненькими глазками отражающие свет станции.

– Спасибо тебе, обезьяна – поблагодарил свою спасительницу Егор.

– Как хоть тебя зовут-то? – крыса только пискнула в ответ, неуклюже развернулась и засеменила обратно, исчезая в темноте.

– Тоже, наверное, Дашка? – подумал Егор про себя, опустил наконец ногу и рухнул в пустоту.

Полёт был недолгим. Лежа на спине между рельсами Егор определил, что высота была не такая уж большая, может быть метр, полтора, хотя чувствовал, что ударился здо́рово. Чуть в стороне над ним возвышалась строительная тура, на самом верху которой, мужик в спецовке пытался прилепить плитку к стене.

– Вас там ещё много? – поинтересовался мужик, глядя на Егора с высоты, видимо слыша его монолог, обращённый к крысе.

– Нет. Я один – ответил Егор.

– Понятно – ответил строитель. – Вроде бы уже давно по ночам не продают, а они где-то всё находят – проворчал рабочий.

Егору было не до полемики, – Вы не знаете, как отсюда на улицу выйти? –

– Ты, что, никогда в жизни из метро на улицу не выходил? – ответил мужик вопросом на вопрос.

– Выходил. Позавчера. -

– Ну и как? Вышел? –

– Вышел –

– Ну а чего тогда спрашиваешь? –

Егор понял, что работать в ночную смену, видимо «не сахар». И вообще, осознал, что в свете последних событий стал, как-то более серьёзно и ответственнее, относится к своему обучению в институте.

Егор опёрся руками на край платформы, подпрыгнув, сделал «выход на две» и, перекинув ногу, на четвереньках выполз на станцию. Встал на ноги и, не оглядываясь, пошёл на выход. Там и тут, по платформе сновали рабочие, мужчины и женщины, группами и поодиночке. Каждый был занят каким-нибудь делом, и от того, никто не обращал на него внимания, а может быть, благодаря, тому, как выглядела его одежда, принимали за своего. Подойдя к эскалатору, встал на ступеньку и стал отряхиваться, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок. Отряхнувшись, понял, что эскалатор выключен. Пошёл пешком.

Вышел на улицу, глубоко вздохнул и по привычке направился в сторону дома. Однако метров через пятьдесят сообразил, что домой сейчас идти никак нельзя.

– «Кожаный» с Русланом наверняка стерегут возле подъезда! –

Остановился. Решил идти в полицию, удивляясь, как эта простая мысль сразу не пришла ему в голову, благо до отделения на Донской улице было подать рукой. Несмотря на поздний час, машин, что проносились по Ленинскому в обоих направлениях, шурша шинами по сухому асфальту, было не на много меньше чем днём. Егор спустился в подземный переход, размышляя на ходу о том, что скажет полицейским. На фразе: – Вы знаете, за мной гонятся двое бандитов, они меня пытали и хотят отнять у меня крышку от бутылки, которая стоит один миллион евро, и которая утонула в реке… – Егор остановился. Подумав немного, развернулся и пошёл назад, чётко осознав, что подпись под таким текстом заявления, равнозначна подписи главврача психиатрической больницы в «карте стационарного больного» – Романова Егора Александровича, в графе «принят».

Оставалось, пойти к Мишке. Но не было смартфона. Позвонить по домофону среди ночи, означало разбудить и переполошить всё многочисленное Мишкино семейство, а это было чревато последствиями. Воспрявший было духом Егор, вновь загрустил.

Сам не заметил как, добрёл до Большого Галицынского пруда, где, вчера днём и начались все его несчастья. Егор сел на ту же лавку и поёжился от холода. Только сейчас, придя в себя и немного успокоившись, он почувствовал, что замёрз. Фонари, как зимнее солнце, светили, но не грели. Чтобы хоть как-то согреться, он встал, обхватил себя за плечи руками и стал интенсивно прохаживаться вдоль причала лодочной станции, до тех пор пока не почувствовал, что под ногой что то хрустнуло. Он убрал ногу и увидел пластиковую крышечку от бутылки газированной воды. Егор вздрогнул. Но приглядевшись внимательнее, понял, что это была крышка от «репси», да к тому же ещё синего цвета.

Он в сердцах двинул по ней мыском кроссовки, и крышка, спланировав, плюхнулась в воду пруда. Егор проводил её взглядом и продолжил согревающие процедуры, когда вдруг, мысль, электрическим разрядом пронзила мозг. Егор повернулся и посмотрел туда, куда упала крышка. Крышка, безмятежно покачивалась на поверхности воды. Егор непроизвольно сглотнул.

Где-то в глубинах подсознания, пускай один из ста, но забрезжил шанс на спасение. Егор начал судорожно соображать: – Его крышка не утонула! Это – Ррраз! Значит, её можно найти. Это – два! Скорее всего, заполучив крышку, «кожан» со своим подельником отвяжутся от него. Это – тррри! И тогда всё снова станет хорошо. Это – четыре, пять, шесть, семь и так далее до бесконечности!

Егор попытался воспроизвести в памяти силуэты зданий отражающихся на воде, которые видел из зарешёченного окошечка, дабы по ним определить его местонахождение. Конкретно, то самое место определить не смог, но убедился, что это стена набережной парка Горького.

– В любом случае – подумал Егор, – этих дырок в стене набережной должно быть не так уж много. Если крышка, каким-то образом, не уплыла вниз по течению, возможно зацепившись за что-то или причалив в какую-нибудь бухточку, есть шанс, что до утра она никуда не денется, если только весь животный мир не состоит друг с другом в сговоре, и какая-нибудь чайка по просьбе крысы, не возьмёт её в клюв и взмыв под облака, не станет, таким образом, водить его за собой по миру. -

Финализировав свои умозаключения пословицей «Утро вечера мудренее», Егор подошел к прогулочной лодке, на три четверти покрытой тентом. Устроившись внутри, он потянул за край полотна и, накрыв полностью лодку, очутился в кромешной темноте. Понемногу согреваясь, Егор начал прокручивать в голове события прошедшего дня, и в тот момент, когда в воспоминаниях начал всплывать образ прекрасной снегурочки на роликах, провалился в глубокий сон.

12

Этой ночью, Дашка, после разговора с матерью, долго ворочалась и никак не могла заснуть. Она почти ничего не знала о своём отце, потому как в их маленькой семье было не принято об этом говорить. Бабушка ничего не рассказывала, наверное, потому, что сама ничего не знала, а мать – наверное, потому, что не хотела.

В детстве, Дашка была обижена на него, за то, что он бросил их, но теперь она готова была драться за него. Не то, чтоб Дашка была сильно набожная, но к верующим людям относилась с сочувствием. Ещё, лет десять назад, когда была маленькой девочкой и начала ходить в школу, подружилась с отцом Тихоном, при весьма, драматических обстоятельствах.

Ближайшая от Климцева школа, находилась в трёх километрах, в посёлке Пронино. Сосед Михаил Иванович, который ещё учил Дашкину мать, так и работал в той самой школе, и каждое утро они с Дашкой, вместе торжественно выезжали из деревни на его стареньком «москвиче», а вот уже обратно её приходилось добираться до дома одной.

Однажды она, что-то не поделила со своей одноклассницей, и пронинские ребятишки решили её проучить. Возвращаясь после занятий, домой, когда она, уже выходила из посёлка, несколько мальчишек и девчонок поджидали её у дороги. На обочине валялись велосипеды. Дашка не испугалась, ни капельки, когда они обступили её, просто ей стало очень обидно, уже тогда она понимала, что так не честно. Светка, та самая одноклассница, подошла к ней, и сильно толкнула её в грудь. Дашка упала в песок и заплакала. Удовлетворённые расправой ребятишки повскакивали на свои велосипеды и с гиканьем, наперегонки, помчались обратно в Пронино, а она, так и осталась сидеть на дороге, размазывая слёзы по чумазому личику, когда услышала голос за спиной:

– Девочка, что случилось? Почему ты плачешь? Тебе больно? –

Дашка вспомнила, что обернулась тогда и увидела старика с бородой, одетого в черную рясу. У него было доброе и умное лицо, и грустные глаза, в которых читалось тревога и сочувствие.

– Нет. Просто форма продралась. Бабушка ругаться будет – ответила она сквозь слёзы и разревелась окончательно.

– Ничего – поднимая маленькую Дашку с земли, проговорил старик – Починим, мы твою форму, так, что бабушка ничего не узнает. –

– А если узнает? –

– Тогда, конечно, придётся всё рассказать. Но всё равно, так она будет ругаться гораздо меньше. Согласна? –

Дашка кивнула, вытирая носик, взяла старика за руку и они пошли в сторону Пронинской церкви, что была тут же неподалёку, рядом с кладбищем.

Отец Тихон жил в маленькой избушке при церкви. Перед тем как, войти внутрь, они подошли к рукомойнику, что висел на стене домика. По очереди умыли лицо и руки, вытерлись полотенцем, что висело рядом.

Когда они вошли в небольшую комнату, миновав сени, старик с поклоном перекрестился на старую тёмную икону в углу, после чего, снял с гвоздя, вбитого в бревенчатую стену, фланелевую клетчатую рубашку и протянул Дашке.

– Одень пока это –

Дашка быстренько скинула с себя школьное платьице, заметив, что старик в этот момент отвернулся к окну, чтобы поправить белоснежные занавески, и надела огромную пушистую рубаху, которая доставала до пола. Отец Тихон, подвернув рукава, усадил её на лавку за струганный дощатый стол, стоявший посреди комнаты. Налил в глиняную кружку молока из крынки, что стояла тут же на столе, придвинул миску с баранками, сняв с неё чистое полотенце, а сам, взяв с полки, жестяную коробку, поднял с пола платье и присел на такую же лавку под окном. Пока отец Тихон зашивал дырки на локтях Дашкиного платьица, она, хрустя баранками и запивая их свежим молоком, украдкой разглядывала странное жилище старика.

В углу стояла заправленная кровать. Над ней, возвышалась деревянная полка со всякой домашней утварью. У стены за спиной, высотой от пола до самого потолка – большой шкаф с книгами, да часы-ходики над дверью. Больше, кроме того, что Дашка уже успела разглядеть, в комнате ничего не было.

Дашка, уже успокоившись, и почти забыв о недавнем происшествии, заскучав, решила начать разговор.

– Деда? А ты поп? –

– Поп – ответил старик.

– А как тебя зовут? –

– Тихон. А тебя? –

– Меня Даша Новосёлова. Я в Климцево живу. Я деда, наелась. Спасибо. Больше не хочу. -

Отец Тихон, отложил шитьё, подошёл к столу, отодвинул на край крынку и миску, снова накрыв их полотенцем, проведя по столу ладонью, собрал в неё крошки и вытряхнул в окно. Дашка увидела, как со всех сторон под окно, громко чирикая наперебой, слетелись воробьи.

Потом отец Тихон, взял с полки коробку цветных карандашей, тетрадку и положил перед ней.

– Порисуй пока, Дашенька – сел на лавку и продолжил работу.

Дашка стала, рисовать, но через несколько минут опять заскучала.

– Деда? -

– Ая – отозвался Тихон.

– А ты сказки какие-нибудь знаешь? –

– Знаю –

– А откуда? Бабушка говорит, что попы только Библию читают. –

– Так почти все сказки из Библии взяты –

– Как такое дело? – изумилась маленькая Дашка.

– Ну как же. Ты вот сказку про курочку-рябу знаешь? – спросил Тихон, не отрывая взгляд от иглы.

– Знаю –

– Так вот она в Библии написана –

– Не – улыбнулась Дашка. – Обманываешь.

– Нет. Не обманываю. Просто в Библии она другими словами написана, а чтобы маленьким понятно было, взрослые её по-другому пересказали, попроще. Ты про Адама и Еву когда-нибудь слышала? – поинтересовался в свою очередь отец Тихон.

– Слышала. Это первые люди так назывались.

– Правильно. Вот это сказка про них. Как она начинается? –

– Жили-были дед да баба… – с сомнением в голосе произнесла Дашка.

– То есть Адам с Евой, если как в Библии – продолжил Тихон. -

– Курочка-ряба, то есть Бог, снесла им золотое яичко, это значит, что они жили у Бога в раю. Но чтобы жить им вечно в раю, было одно условие – не срывать и не кушать одно вкусное и красивое яблоко, что висело на дереве в райском саду. А Адаму с Евой, уж больно оно нравилось и хотелось им очень его попробовать. Но они боялись, потому, что знали, что Бог, то есть курочка-ряба, прогонит их из рая за это. Вот это, их сильное желание сорвать яблоко и было тем, что бабка с дедом пытались разбить золотое яичко. И так бы и не разбили, если бы мышка не помогла – махнула хвостиком, то есть змеем-искусителем, яичко-то упало и разбилось – сорвали, стало быть, Адам с Евой то яблоко. Пришло тогда время Богу прогонять Адама и Еву, а они давай плакать. И тогда курочка, то есть Бог, сказала, деду с бабкой, то есть Адаму с Евой – Не плачьте, я вас совсем-то без яичка-то, так уж и быть не оставлю, только будет оно теперь не золотое как рай, а простое, как жизнь на земле.

– Вот так – закончил свой рассказ Тихон.

Дашка приложила ладошки к щёчкам и, покачивая головой в разные стороны, изумленно протянула. – Уму непостижимо!

– А чего же Бог не знал, что змей так поступит? -

– Знал. -

– А чего же он его в клетку не посадил? -

– Потому что Богу очень хочется, чтобы мы сами решали, как нам поступить – хорошо или плохо.

– А зачем чтобы мы сами решали? Если он всё может решить за нас? – не унималась маленькая Дашка.

– Потому, что создал нас по своему подобию и образу и хочет, чтобы мы были такие же разумные и справедливые как он.-

– А-а. А если я буду себя плохо вести Бог меня тоже с нашего яичка, на какое-нибудь, похуже отправит?

– Ну, это уж совсем для очень хулиганистых, которые, удержу не ведают, а нормальному человеку незачем плохого яичка бояться. Он и так знает, что плохо делать нельзя. -