Татарская кровь. Сборник стихотворений

Сидели мы на Перекопе,

Мой друг сказал:

«Хоть волком вой!

Но нет конца большой дороге!»

Нас ждал еще один бросок.

И вновь бои за темным лесом.

Когда ж нам будет хорошо?

Когда свернем мы шею бесу!

То будет вскоре… Не сейчас.

Еще не раз за немцем гнаться!

Когда ж услышим с неба глас,

Что уж пора нам возвращаться?

Но нет судьбы для нас иной!

Пройти вперед спиной не сможешь.

Вперед – лишь кверху головой!

И с верой, что ее не сложишь…

И мы всё шли… Держали шаг!

А память силу нам давала.

И понял я – она не враг,

С ней примирившись для начала.

А что в душе моей сейчас?

Лишь боль да гарь…На сердце копоть…

Так тошно станет мне подчас,

Но не могу, как в детстве, плакать…

Я вспомнил маму, что уж нет…

Ее слова… Ее улыбку…

Лишь мама в сердце – светлый след…

Вернись ко мне! Хоть на минутку!

Вот у крыльца она стоит…

Ей до меня не дотянуться.

Она в слезах мне говорит:

«Молюсь за то, чтоб вам вернуться!»

Потом туман… Речная гладь…

И мы – босые ребятишки.

Спешили взрослыми мы стать,

Но и сегодня мы мальчишки.

И обожгла мне сердце боль,

Да так засыпала все пеплом,

Что никакая в мире соль

Меня не тронет… Все сгорело…

Я вырвал боль! Подня́л, как флаг!

Подня́л ее двумя руками!

Она колышется ,как стяг,

Ревет и властвует над нами!

Взревела мощная волна,

Слилась в единый гул душевный!

То было дружное «Ура-а-а!»

Как зов страны родной победный!

Подбросил нас могучий глас!

Еще чуть-чуть – и мы у цели.

Казалось нам – сдаётся враг.

А это всё, что мы хотели!

Я рвался в бой. И друг со мной.

Нам до конца дойти хотелось.

Любой повел бы за собой,

Но вел комдив. В глазах лишь смелость…

Я б сделал всё, чтоб друг стоял!

Но у судьбы свои законы.

И час настал… Мой друг упал,

Закрыв собой меня в колонне…

Судьба взглянула на меня,

Свои законы проклиная.

Ну почему она Судьба?

За что Судьбе – судьба такая?

«Погиб не тот, кто должен был! —

Мне прокричать Судьбе хотелось:

– Ну кто просил?! Ну кто просил?!

Тебе на месте не сиделось?»

Я был к Судьбе несправедлив.

Но боль и гнев меня душили…

Мы с другом столько пережили,

Весь этот ад изрешетив!

Судьба над другом наклонясь,

Его глаза рукой прикрыла.

А он лежал не шевелясь…

Улыбка детская застыла…

Судьба сказала: «Черт возьми!

Когда закончится всё это?

Я снаряжала корабли

Не для тебя. Не для поэта.

Я говорила – тот. Другой!

В колонне слева. За тобою.

Ты заслонил его собой.

Не посчитался ты с Судьбою…»

Потом Судьба меня взала

Своей решительной рукою.

И заглянув в мои глаза,

Тряхнула белой головою:

«Совсем Судьба здесь ни при чём.

Кто вам сказал, что так сложилось?

Я может, тоже за него

Сильнее вашего молилась!

Свой рок невольно я несу!

Любой из вас мне люб и дорог…

Уж если я кого спасу,

Другому застелю я полог…

И каждый день, и каждый час

Судьбу напрасно не кляните!

Она сама в слезах сейчас.

Поймите, люди… Вы поймите…

Скажи мне, милый человек,

Какой себе ты выбрал век?

Живи подольше, я прошу!

Я слез своих не выношу…»

Оружие Дон Кихота.

Не сочиняю эпиграммы,

Но жизнь заставит иногда.

Когда уже не лезет в рамки

Людская глупость и вражда.

Когда ругаться неохота.

Когда в запасе слов уж нет.

Когда устал за Дон Кихота —

Нести ты рыцарский портрет.

Тогда перо – твое оружье.

Бери его и бей стихом!

И пусть негодник сядет в лужу,

В свой грязный выложенный ком.

Не нужно слов. Не нужно действий.

Он сам ответит за зачин.

И ждут его причины следствий,

А не последствия причин.

А если он к тебе вернется,

И не усвоен им урок,

Тогда, возможно, он наткнется

На справедливый твой упрек.

А что еще тебе осталось?

Быть может, шаржи рисовать?

Людская глупость – это малость,

Что может нас еще достать.

Не трать накопленное время

На твердый, но пустой орех.

Есть посущественнее бремя,

Как, впрочем, есть оно у всех.

У Дон Кихота мельниц много.

Молотят ветер и муку.

И как наследник Дон Кихота

Я ветер с мельницы ловлю…

Не потому, что я романтик.

Не потому, что так хочу.

Начинка есть – не важен фантик.

С друзьями – горы сворочу.

Мой Санчо Панса верный рядом.

И под рукой мой Расинант.

Я понимаю их по взгляду.

И удружить мне каждый рад.

Я их люблю. Люблю такими,

Какими бог мне их послал.

Чуть-чуть смешными, неземными.

Так ведь и я не идеал!

Чего же в жизни пожелать мне?

Побольше мельниц на пути!

Ведь без глупцов и негодяев

Нам будет скучно, черт возьми!

Пока – еще пока…

Не принимай решений ты поспешных.

Не сваливай в тележку жизни груз.

Пусть будет так, как, может, и не прежде,

Но будет так, как было бы без слез…

Забудь кошмар – пока стучится радость.

Не пей вина – пока пьян от любви.

Дари добро – пока есть сил хоть малость!

Пока ты здесь – спасибо говори!

Лови момент – пока еще не поздно.

Владей конем – пока стоит в узде.

И говори – пока сказать возможно!

Пока ты жив… Пока ты на коне…

Родина.

Родина – понятие широкое…

У любого русского спроси!

А для мира все мы люди русские,

Кто рожден на матушке Руси!

И душа у нас загадок полная.

Мы несем особую печать.

Космополитичным людям запада

Нашу с вами душу не понять!

Наше благородное Отечество

У любого русского в душе.

Мы растем – и с нами из младенчества

И Россия выросла уже!

Родина пред нами раскрывается

С каждым годом шире и полней!

Наше сердце ею наполняется,

Начиная с лона матерей!

Сердце матери – бескрайняя Вселенная —

Все созвучье мира вобрала!

С детской колыбели ощущаем мы

Силу материнского тепла!

Родина растет и с нами ширится:

Дом родной и тихий городок…

Утренник в саду, где елка светится,

И любимый школьный педагог…

Милое любимое студенчество,

И любовь, что встретили мы там…

И друзья, знакомые с младенчества,

И экскурсии по нашим городам…

А в окно вагона дух смородины

Рвется к нам, как мощный ураган,

Когда едем мы на стройку Родины,

Даже если стройка и не БАМ…

…Чем мы дальше с вами продвигаемся,

Чем длиннее наша с вами жизнь —

Тем Россия глубже растекается,

Словно обняла нас неба синь!

А когда наш путь земной закончится,

Будет нас Россия провожать.

Нас она в душе своей оставит

Как родная любящая мать!

Изменив свободою сознание,

Мы войдем в галактики круги,

И Россию в сердце мироздания

Бережно продолжим мы нести…

Сегмент.

Жизнь моя как пазлы из сегментов.

Все сложилось так, как я хочу.

Мне, поверьте, не до сантиментов.

Я за все усердием плачу.

Я устала, как же я устала

Слушать эту глупость про себя,

Что опять я где-то запропала,

Время свое трачу почем зря.

Не лежу на бархатном диване.

Отупев, не пялюсь на экран.

Я не Бовари мадам в романе,

И не сумасшедшая я вам.

Удивляюсь я людскому мненью,

Что я улетевшая вконец.

Что я нахожусь за этой дверью,

Где живут со временем вразрез.

Будто я – из этих томных женщин,

Что не знают, как помыть котел.

Да, слагаю жизнь стихом из песен.

Да, парю… Но знаю, что есть пол!

Знаю я, что век людской недолог.

Сколько б я на свете ни жила —

Не хочу иметь такой некро́лог:

Родилась такая… и ушла!

Я хочу успеть впитать все соки,

Что нам наливает наша жизнь.

Исключая, впрочем, лишь пороки.

Исключила б я еще болезнь.

Я хочу, чтоб все вокруг бурлило!

Чтоб смогла не зря свой век прожить.

Чтобы я исполнить все успела,

Что могу я людям предложить.

Но скажу себе я без обмана:

Написала в данный я момент

Еле различимо из тумана,

Еле выплывающий сегмент!

Старое кресло.

В далеком детстве в доме тети

Я помню кресло, что качало.

Когда все были на работе,

Я в нем частенько засыпала.

Под этот скрип, что извлекало

Оно из недр своих глубинных,

Я тихо в сказку улетала

На крыльях детства, столь невинных.

Накрывшись в нем мохнатым пледом —

Себя я мишкой представляла.

И кресло вторило мне следом:

– Все будет так, как ты сказала…

Потом я Золушкой красивой

В него садилась, как в карету.

Скрипело кресло так плаксиво:

– Я еду…еду…в замок еду…

То плыли мы на пароходе,

Качаясь с креслом на волнах…

То мчались в снег на снегоходе

И не испытывали страх!

Как бабка, голосом скрипучим

Оно баюкало меня.

И было в мире самым лучшим,

Мостком в любые времена!

Блестя бордовым маникюром,

Качалось кресло на ногах,

Согну́тых в виде полукруга.

А бархат красный на углах!

Оно казалось всех прекрасней!

Не замечала я того,

Что на сиденье были дыры…

И бархат вытерся давно…

… Где это кресло? Я не знаю…

Ведь столько лет уже прошло!

Но до сих пор я вспоминаю

Его волшебное тепло…

Теплая осень

Как же плодотворна эта осень!

Что ни день то здравствуй, новый стих.

Я вам благодарна, люди, очень

Что мой голос в шуме не затих.

Я вам благодарна за ошибки.

За любовь. За радость.

За провал.

За огонь и светлые улыбки.

Знаю я – не зря мне бог вас дал.

Я иду, вдохнув осенний воздух…

Как же эта осень хороша!

Загребу руками листьев ворох,

Чтоб легли словами не спеша.

Напишу уверенной рукою

Я друзьям красивые слова,

Чтобы и у них была такою

Эта осень, как и у меня…

Ушла эпоха навсегда…

Ушла эпоха навсегда

И увела людей с собою.

Но их забрать всех не могла,

Она считалась с их судьбою.

Ведь кто-то век свой не прожил

И полон сил еще остался.

Он жизни кубок не допил

И в новый век пройти старался.

… В эпоху новую старик

Шагнул с распахнутой душою.

Он в прошлом многое постиг,

Но в новой жизни – все другое.

Он не рожден был в новый век.

Его судьба сюда толкнула:

– Меняйся, старый человек!

Но у него не та натура.

Неладно скроен он и сшит.

Он старой жизни пережиток…

Но у него душа болит,

Хоть сшита не из новых ниток!

О чем ему теперь мечтать?

Он в жизни прежней все оставил.

Не в силах он того понять,

Что в новом веке – жизнь без правил.

Его понятия смешны

Для окруженья молодого.

И нет в душе у них святого —

Для старика они страшны.

И этот глупый молодняк

Его порою раздражает.

Для них старик прожил не так,

Лишь новый век их ублажает.

Для них не так он воевал.

Не то любил. Не в то он верил.

Не тот он выбрал идеал.

И не тому старик поверил.

Для них судьба его пуста,

Его стремления наивны.

И все слова в его устах

Уже заранее повинны.

И он душою одинок.

Отвергнут всеми и заброшен.

Живет он, как ослепший крот.

Он равнодушием изношен.

В холодном доме пустота.

И старый шкаф глядит уныло.

В нем нет вещей – один пиджак,

А на груди звезда застыла…

И он, рыдая, подойдет,

Свою звезду рукой погладит…

И на душе растает лед…

Он беды все звезде расскажет:

Его супруга умерла…

Но умерла она счастливой.

В эпохе старой, где была

Всю жизнь и нужной, и любимой!

Ее любимый самовар

Для старика пыхтеть пытался.

Он угодить ему старался,

Но исчерпал свой прежний жар…

Его помятые бока

Почистить некому отныне.

И нет в душе его угля.

Стоит в буфете – как в пустыне…

Часы с кукушкой не идут.

Они с тоской остановились.

В тот час, когда ее глаза

В тот страшный день навек закрылись…

Склонились окна набок вдруг,

Лелея кактус свой в колючках.

Он старику один лишь друг.

Их судьбы схожи. В закорючках…

Дом стар и болен, как старик.

Он жизнь прожил свою большую

И вместе с ним главой поник,

Но не хотел бы жизнь другую.

Жизнь стариков была скромна,

Но они жили – душа в душу!

И свое радио всегда

Они любили вместе слушать…

Была их пенсия мала,

Им на себя едва хватало.

Но это все же приютить

Кота больного не мешало…

Пожил бы котик с ним еще!

Он согревал его ночами…

Им было вместе хорошо

Дремать на стареньком диване…

Но нет кота уже давно…

И нет супруги его милой…

Лишь снимок старый под стеклом

Хранит тепло ее улыбки.

Старик, накрывшись пиджаком,

Прижав звезду к больному сердцу,

Мечтал увидеть прежний дом…

Мечтал старик чуть-чуть согреться…

…Настало утро за окном…

Машины где-то загудели.

Но не проснулся старый дом…

Старик с звездою улетели…

Чертово колесо.

Мне показалось, иль заметили вы тоже,

Что мир вокруг похож стал на качель?

И время с каждым годом к нам всё строже,

И жизнь спешит захлопнуть свою дверь?

Всё, ускоряя ход, бегут секунды,

Забыты нами трели соловья.

Мы, как матросы, с возгласом: "Полундра!"

Спешим залезть на мачту корабля.

Открыв глаза под мантры интернета,

Мы закрываем их под утро, лишь тогда,

Когда кольнёт в глубинах мозга где-то,

Что не ложиться, а вставать уже пора.

Мы забываем праздники и будни.

Часы и даты… близких имена…

И никакие в мире незабудки

Не в силах пробудить нас ото сна.

И в этой бесконечной круговерти,

Под этот сумасшедший свистопляс,

Мы скачем вдаль, но мы в чужой карете!

И воду пьем, что выбрали за нас.

Нам говорят:" Привал не за горами."

Нам говорят: "Приедем – отдохнем.

Оставьте свои вздохи за дверями!

Мы верною дорогою идём!"

И день сменяет ночь привычным клипом.

Компьютер изрыгает ворох дел.

И воздух перекрыт для нас полипом,

С которым сжился каждый, как сумел.

Но кто-то видит, может, по-другому.

И кто-то мчится с криком:"Э-ге-гей!"

Они не будут плакать по "Большому".

Им непонятен танец лебедей.

Их алгоритм под матрицу заточен.

Их слёз канал – отживший рудимент.

Никто из них иначе не захочет!

Ведь здесь у них пожизненный билет.

А вдоль дорог согбенные фигуры.

Но гнёт их вниз не тяжесть орденов!

И чтобы посадить их хоть на фуру,

Кто из людей подвинуться готов?

Отжили, отлюбили, отшептали.

Отпали, отошли и отреклись…

Скажите, а об этом мы мечтали?

Скажите, люди, разве это жизнь?

Чистый снег.

Стою на тихой остановке,

Мохнатый снег кружит вокруг…

И мой ботинок на шнуровке

Нетерпеливо чертит круг…

Дыханье снега воздух ловит,

И одинокий воробей

Замерзший хлебушек находит,

Летит подальше от людей.

Нам улыбается природа

И дарит первый липкий снег.

Одеты все не по погоде,

Но равнодушных к снегу нет.

Мужчина бросил сигарету,

Взглянул с хитринкою на всех

И, сделав снежную котлету,

С восторгом кинул ее вверх.

Увидев это, засмеялся

Смешной задорный карапуз.

И на снегу давай кататься,

Как круглый с крапинкой арбуз!

Мамаша, прыгая наседкой,

Его схватила, подняла

И отвлекла его конфеткой,

Но сладость ей не помогла.

Разинув рот, надрывно плача,

Малыш конфету бросил в снег.

И виновато взгляд свой пряча,

Вспотев, мужчина снял берет.

Взъерошил снег мужчине кудри,

Взбодрив, похлопал по плечам.

И даже лоб ему припудрил,

Но стужу тот не замечал.

Затих ребенок, молча глядя

На снега дивную красу:

Снег строем шел, как на параде,

Держась шеренгой на весу!

Старушка – божий одуванчик,

В пальтишке старом голубом,

Засунув руку в свой карманчик,

Молчит о чем-то о своем.

Пошевелив рукой в кармане,

Она сухарик достает.

И неспеша, подобно даме,

Отставив палец в рот кладет.

Увидев это, почему-то

Вдруг захотелось хлеба мне,

Но в эту самую минуту

Трамвайчик выплыл вдалеке.

Старушка, выкинув салфетку,

Вспугнув беднягу воробья,

Стряхнула мокрый снег с бареток,

Погоду мерзкую кляня.

И это было так нелепо,

Самой природе вопреки,

Что возмутились хлопья снега,

Слетев с старухиной ноги!

Разрушив вмиг свой божий образ,

Размазав снег своей ногой,

Она, нацелившись, как кобра,

К трамваю бросилась стрелой.

Потом старушка ополчилась

На долгий транспорт… На людей…

И показно перекрестилась,

Народ толкая у дверей.

С невозмутимым, важным видом,

Как будто все вокруг должны,

С кичливой важностью павлина

Она пробралась вглубь толпы.

Холодный воздух влез в трамвайчик

И замер тихо меж людей.

Он без билета, словно зайчик,

Поехал с нами без затей.

Тут бабке холодно вдруг стало.

Потом малыш ей помешал.

Молчали люди… Но ей мало!

Она взошла на пьедестал!

Мальчишка бабушку услышал

И свое место уступил,

Но благодарности за это

Он от нее не получил.

И не на миг не унималаясь,

Она замучила людей.

Ей сдачи мало показалось:

– Кондуктор вор и прохиндей!

Она в кондуктора вцепилась,

Сверля его буравом глаз.

И чтоб чего не приключилось,

Не стал он спорить в этот раз.

От незаслуженных упреков

Он отошел в другой конец…

Еще никто из пассажиров

Не говорил, что он подлец!

А снег растаяв на одежде,

От возмущенья стек на пол.

Ну а старушка, как и прежде,

Бубня, стряхнула свой подол.

И очарованы природой,

Спешили люди прочь сойти,

Не слышать только голос чтобы,

Что раздавался позади.

Визгливым голосом изгадив

Картину светлую мою,

Она толкнула меня сзади,

Чтоб не стояла, где стою.

И подскользнувшись на подножке,

Сошла на мокрый я асфальт.

А бабка, выглянув в окошко,

Сказала мне про чью-то мать.

– Ну ничего себе старушка! —

Сказал разгневанный трамвай.

И подтолкнул ее немножко:

– А ну, скорее вылезай!

Старушка шавкой огрызнулась,

Вцепилась в поручень рукой.

И в своем кресле повернулась

К толпе разгневанной – спиной.

Мне почему-то стало жалко

Старушку глупую в тот миг.

Была, наверно, жизнь не сладкой,

Коль сорвалась она на крик.

Закрылись двери предо мною.

Трамвай тихонько задрожал

И со старушкой этой злою

Вперед по рельсам побежал.

Я поняла, что оказалась

На остановке – на чужой.

Пешком идти мне не хотелось,

Но зашагала я домой.

И снег, вильнув хвостом пушистым,

Запрыгал в воздухе, как пес!

И языком своим ершистым

Лизнул меня в холодный нос!

И, словно мама, утешая,

Позвал с собою поиграть,

Искристой шкуркой потрясая,

Он шустро бросился бежать.

Мои печали разлетелись!

А снежный пес со мной бежал.

И демонстрируя мне верность,

Замерзший нос мой все лизал.

Какая дивная погода,

Что не смогла я устоять!

И растянувшись на дороге,

Со смехом вспомнила про мать…

Я рада за друга…

Я рада за друга

Когда каждый шаг

Ведет его к счастью,

Уводит от драк.

Уводит от мрака,

От злобы людской

Ведет его к миру

Туда, где покой.

Но жизнь, словно ртуть

Не дает нам заснуть.

Она разбегаясь,

Меняет наш путь.

Чтоб люди смыкаясь,

И вновь удаляясь,

Ценили друг друга чуть-чуть.

О чем мы мечтаем, когда мы одни?

Чтоб бог нас любил

И продлил наши дни.

Но разве наш друг

Не мечтает о том же?

Ведь мысли людей

Очень часто так схожи.

Не знаю когда

И не ведаю с кем,

Столкнусь еще в жизни,

Пуд соли с кем съем?

Но знаю одно

Я разлук не желаю.

Теряя друзей,

Каждый раз умираю.

Бесценны страницы,

Что вместе писали!

Такое другим

Удавалось едва ли.

Ничьи идеалы меня не тревожат…

Другое мой разум сжигает и гложет!

Боюсь к повороту судьбы не успеть.

Боюсь не успеть твое сердце согреть.

Вдруг важное что-то с тобой происходит,

А я в это время толкаюсь в проходе?

Вдруг силы твои на исходе,

А я заблудилась в дороге?

И знаю я также

Никто никогда

На сахар не сменит

Мне соли года.

Пусть лучше соленый кристалл, но с тобою,

Чем сладкое море, но с чуждой толпою.

О чем я мечтаю, когда я одна?

Чтоб путь мой был ярким,

Как в небе луна.

Чтоб жизнь была жаркой,

Как солнце шальное.

И чтоб я смогла

До конца быть с тобою.

Тогда я скажу, что жила я не зря.

Ведь лучший мой друг – это тоже семья.

Мой друг – и соратник, и компас, и флаг.

И яркий маяк, рассекающий мрак!

Мой друг – это крылья и сердце большое.

Мой друг – Человек. С самой буквой большою!

Это странное чувство – стыд…

Я давно не маленький ребенок,

Но одно понять я не могла,

Почему впитали мы с пеленок,

Странное понятие стыда?

Почему становится нам стыдно,

За поступки верные подчас?

Мы глотаем то, что нам обидно

Оправдав обидевшего нас.

Вроде бы краснеть обидчик должен.

Так ведь нет! Краснеем за него…

Может соберем всех с красной кожей,

Чтоб он не краснел ни за кого?

Жизнь облегчим тяжкую бедняге!

За него стыдиться будем впредь!

Он распух как жаба на коряге…

Мастер гадить и не покраснеть!

Вы мне расскажите почему же,

Стыдно попросить нам за себя?

Орден за кого-то нам не нужен.

Лишь свое хотим иметь, друзья!

Если бы просили мы подарок,

Это было б стыдно, я скажу.

Но мы получили лишь убыток…

Так что нам стыдиться ни к чему!

Александру Емельяновичу.

Как часто нам кажется – всё неизменно!

И жизни струя в своё русло течет.

Но день настаёт, когда вдруг неизбежно

Ужасное что-то возьмет и придёт.

И это случилось… Как будто не с нами.

Как будто неправда. Как будто не здесь.

Ушёл наш охранник. Ушёл со словами:

"Коллеги, до завтра! Мы встретимся в шесть."

И так каждый вечер. Улыбкой согреет!

Откроет вертушку и руку подаст.

Вперед забегая, проводит до двери.

Забытый носок в раздевалку отдаст…

Мы мчимся беспечно. Кивнём головою.

Как будто он вечный и будет всегда.

Мы в омуте дел. В диалоге с собою.

Нам всё недосуг. Есть важнее дела!

Ещё не старик, но ушёл очень рано.

Наверно, спешил по небесным делам.

И холл опустел… И не стало охраны.

Наш ангел-хранитель теперь в небесах…

Согнулась вертушка, моргнув своим глазом,

Упала без сил её палка-рука.

Ей было всё ясно. И ясно всё сразу.

Она на прощанье его обняла…