Татарская кровь. Сборник стихотворений

Татарская кровь.

Я где-то с трех лет ощутила,

Что в жилах моих не вода.

Не суп. Не компот. Не чернила,

А красная кровь. О, да!

И где-то лет в десять узнала,

Что кровь может быть голубой.

Не в нашей стране социализма,

А где-то в далекой. В другой.

А впрочем, проблема не в этом.

Не важно, родился ты кем ,—

Обязан ты быть человеком.

Иначе живешь-то зачем?

Характер упрямый, вреднючий,

Спокойно мне жить не давал.

«Татарский ребенок кипучий» —

Мне кто-то из взрослых сказал.

И я поняла, в чем тут дело!

Во всем виновата кругом

Татарская кровь, что кипела

В живом организме моем!

О, сколько меня подводила

Татарская жгучая кровь!

Как гейзер, она закипала,

Когда обижалась я вновь.

А может, татарское иго

Здесь было виною всему?

Как туча, собою накрыло,

Смешав кровь людскую в одну?

Сейчас мне смешно. Я смеюсь…

Смеется и муж надо мной:

«Я тридцать уж лет нахожусь

Под этой татарской ордой!»

И он ни о чем не жалеет…

Но знает, конечно, о том,

Что это татарское иго

Вообще-то совсем ни при чем!

И думая часто над этим,

Вдруг столько любви нахожу,

К татарскому, с детства родному,

Струящемуся языку!

Татарский, в душе формируясь,

Становится с русским сильней.

Их сравнивать я не берусь.

Не знаю, который главней!

Татарский и русский для многих

Слились в крепкий сплав дорогой.

Его не сожмешь, не расплавишь.

Его не согнешь ты дугой!

И в дни испытаний суровых

Могучих характеров смесь

Бороться с врагом помогала,

А все, что мешало – лишь взвесь!

В той страшной войне побеждая,

Не думали люди о том,

Какую кто кровь проливает,

За общий для каждого дом!

Друзья, я – татарка.

Но русская я ,—

Когда говорю вам:

– Россия моя!

Я буду удмурткой ,—

Когда я смотрю

На город любимый,

Где с детства живу!

И кем бы в душе я себя не считала,

И что б о себе я другим не сказала,

Я знаю одно:

Быть хочу Человеком.

И сделаю все, чтоб исполнилось это!

Гимн гуманиста

Если нужен кому-то на свете

Хоть на день, хоть на час, хоть на миг,

То забудь обо всем на планете

И иди на несущийся крик!

Не жалей свое сердце, не надо.

Когда нужен – вставай и иди!

Может, миг есть для сноса преграды,

Может, час для того, чтоб пройти?

Может быть ты сей миг не уловишь?

Не поймешь, что сей час для тебя…

Но ты в нужный момент понимаешь,

Что ты здесь оказался не зря!

Не бывает случайной потребность

Протянуть свою руку в беде.

Доблесть, честь, благородство и верность,

До сих пор, слава богу, в цене!

Кто ты есть без мечты и без цели?

Что твой путь, когда пусто в душе?

Ты обязан всегда в себя верить,

Когда люди не верят уже!

Брось свой взгляд на толпу, что как море,

Зачерпни бытия водопад!

И тогда станет мизерным горе,

Ну, а счастье, сильней во сто крат!

Гимн подчиненным

Это не удар по рукам.

И даже не удар под дых.

Это был плевок в лицо:

Ты умойся, друг, за двоих!

Это словно крылья подстричь,

Чтобы не летал высоко.

А лежал ты чтобы – навзни́чь,

Не бросал свой взгляд далеко.

Место знай свое и молчи.

Что ты можешь нам рассказать?

Есть у нас в запасе ключи,

Чтоб по голове тебе дать.

Кто ты в этой жизни, глупец?

Уши больше ты отрасти.

Много в жизни есть, наконец,

Разно-сортно-мастной лапши.

Больше миску в руки возьми,

На раздачу к нам подходя.

А потом, смеясь, уходи.

Ты, дружок, работал не зря!

Я тебя – как челядь – ценю!

Что тебе еще, говори?

Я ж тебя, букашка, люблю.

Только ты, смотри, не умри!

Но имей в виду, господин,

Я скажу тебе, уходя:

В жизни ты такой не один.

Полежишь внизу. Как и я.

Гимн волонтеру.

Добро не может быть недобровольным —

Ты самовольно сердце отдаешь…

И если носишь имя волонтера,

Ты верною дорогою идешь!

Запомните, друзья, вы этот лозунг,

Уж если вы избрали этот путь,

Вы отдаете людям ваше сердце,

И сердце не захочет отдохнуть.

Но волонтер – не тяжкая работа,

Хоть часто он живет не для себя.

Как хорошо, когда есть в мире кто-то,

Кто разукрасит небо для тебя!

Берите, люди, мой кусочек сердца,

Я отдаю его вам – навсегда!

Вот вам рука, чтоб крепче опереться,

Мы вместе не споткнемся никогда!

Баллада о самозванке.

Любовь сменила свой наряд

И стала грубой и практичной.

Свой нежный взор и теплый взгляд

Изгнав навек из жизни личной.

Куда исчезли времена,

Когда Любовь, стихи заслышав,

Садилась рядом, чуть дыша…

А где теперь ее я вижу?

Стоит Любовь у бутика,

Свой жадный взор на злато вперив.

Похож влюбленный на дельца,

Но ведь Любовь в любовь не верит!

Ей не нужны его слова.

Ей не нужны его поступки.

Пусть деньги здесь царят всегда!

Виват, делец! Виват, покупки!

Когда-то были времена…

Король снимал свою корону.

Он отрекался навсегда

От королевства и от трона.

Он шел туда, где есть мечта,

Где счастье есть и сердце живо.

Он шел туда, где никогда

Не встретит чувств учтиво-лживых.

Туда, где царствует любовь!

И где в цене полей букеты!

Туда, где любят вновь и вновь

Лишь за любовные сонеты.

…И верю я, живет еще,

Любовь другая, неземная…

Она, склонившись на плечо,

К Амуру льнет, в ночи летая.

И смотрит вниз с тоской своей,

Зовет людей небесным плачем…

Чтобы, услышав, шли за ней —

К тому, кто ею был назначен!

А самозванка, что пришла,

Себя Любовью называя,

Душой своей так тяжела,

Что нет ей места в саду рая.

И ввысь она не воспарит —

К земле притянута цепями!

Ее душа всегда молчит…

Она раздавлена деньгами.

В стране чудес.

Вы глаз свои бинокуляры,

Направив вверх вперед пошли.

Но вы забыли: в формуляре

Есть все, что вы уже прочли.

Мы знаем все, на что способна

Вся ваша сущность и душа.

Она к несчастью несвободна.

Она в тисках у барыша.

Вам бы хотелось быть прекрасной.

Быть справедливой и родной.

Но, к сожалению, напрасной

Себя вы тешите мечтой.

Нельзя сидеть в высоком кресле,

Стараясь быть совсем другой.

Вы, как Алиса на обеде,

Испили жидкости дурной.

Вы, видя, как стремглав растете,

Макушкой бьете потолок.

Вам страшно очень и вы пьете

Другой, поменьше пузырек.

И снова вроде бы вы с нами

Средь наших помыслов и тел.

Вы вроде заняты делами,

Но суть одна у ваших дел.

И мы прекрасно понимаем,

Что вам бороться тяжело.

И подневольно наливаем,

Вам эту жидкость, как вино.

Наверно, многие хотели б

Взобраться к вам под потолок.

Но, к сожалению, у многих,

Чердак не низок… не высок…

Они, глупцы, не понимают,

Что в жизни есть на все цена.

Там душу крепко запирают,

Чтоб она гнила не спеша…

И вот такой момент настанет,

Когда душа еще болит.

Но ваше сердце не воспрянет.

И слух ее не уловит.

Нельзя травиться этим ядом,

Чтоб не привыкнуть быть большой.

Наверно, только мы и помним,

Что были вы совсем иной…

Но, может, вы иной казались.

Возможно, были мы слепы.

Зато теперь мы научились —

Не пить отравленной воды!

Другу

Мне жаль потраченных минут,

Мне жаль потраченных мгновений

На суету бездарных смут,

На суету бездушных трений…

Когда нас сплетник достает

И лижет языком шершавым,

Свивая сети лживых пут,

Стремясь ужалить, словно жалом,

Тогда другой ему под стать

Толкает нас рукой пуховой,

Чтоб нам «помягче» в бездну пасть

И не подняться уж по новой!

Один родился ограничен.

Его душа вьюном обвита.

Второй пронырлив и практичен.

Но совесть наголо побрита.

Подобным людям сотни лет.

Их век давно к бессмертью тянет.

Не важно кто во что одет —

Им суждено остаться дрянью!

Их жизни смысл? А смысла нет.

У интригана два кармана.

В одном кармане пистолет.

Карман повыше – для обмана.

И сколько б он с тобой ни шёл,

И сколько б рядом ни трудился,

Ему тогда лишь хорошо,

Когда ты замертво свалился.

Но пусть куражится пока…

Нам есть еще о чем поплакать!

Пока есть солнце в небесах —

Засохнет грязь. Исчезнет слякоть.

Забудь тревоги и иди!

Переступай ногами смело.

Пусть твой мосток слабей травы.

Зато твой след – белее мела!

Жнец

Я иду по бескрайнему полю.

Пожинаю ошибки свои.

Закаляю некрепкую волю,

Тренирую тупые мозги.

Сорняки разгребаю руками.—

Очищаю скупой огород.

Поливаю водой меж рядами:

Вдруг какой-то росточек взойдет?

Свою трусость опять проклиная,

Жму на грабли я старые вновь:

– Ой, ты, мама моя дорогая!

А откуда на лбу моем кровь?

Ничему меня грабли не учат.

Может, лучше научит кетмень?

А на поле меж тем вьюн ползучий

Да трухлявый от времени пень.

Садовод из меня никудышный.

Но зато вышел жнец неплохой.

Я ошибок своих вижу тыщи.

Значит, я – пожинатель-герой.

Я себя никогда не прощаю.

Но всегда я прощаю других.

И сегодня себе обещаю —

Поучусь на ошибках своих…

Закрой глаза и слушай свое сердце…

Закрой глаза и слушай свое сердце…

Оно тебя не может подвести.

Лишь сердце знает, где такая дверца,

В которую обязан ты войти.

И лишь потом ты выслушай советы

Людей вокруг – друзей или врагов.

И ты решишь, разбуженный рассветом,

Ты их советам следовать готов?

Увидишь ты, не напрягая взгляда,

Где двери их, а где стоит твоя?

И если эти двери будут рядом,

То значит, эти люди за тебя!

А если расположены иначе,

Пусть даже позолочены они,

То ты скажи, чего же это ради

Обязан ты почтенно в них войти?

Пусть там стоят. Ты ручку их не трогай!

Пусть труден путь, где ты пройдешь один.

Пусть и друзей с тобой останется немного —

Себе ты верен и себе ты господин.

Заплыв

Чем глубже с вами мы ныряем,

Тем меньше воздуха для нас.

Но с каждым разом ускоряем

Мы погруженье в толщу масс.

Сопротивленье неихбежно.

Бурлит вода, пускает муть.

Чтоб раздавить тебя мгновенно,

Чтоб и не думал ты вздохнуть.

Пусть ждет нас шкура бегемота.

Привыкли мы по дну бежать.

Но иногда и нам охота,

На берег выйдя – помечтать.

Забудем беды и печали,

Взмахнув руками, поплывем.

Где мы с тобой не пропадали?

Нам это море нипочем!

Сильнее вместе наши взмахи.

Есть в море чистая вода!

Пусть тянут нас ко дну рубахи,

Мы не сдадимся никогда!

Зима

Мне милее зимний снег и стужа,

Чем осенний дождь или жара.

Я достану старенькие лыжи —

И вперед! Да здравствует зима!

Я хочу вдохнуть морозный воздух

Широко распахнутой душой!

Может быть,хрустит не снег, а звезды

Под моей упругою ногой?

И звезды хрустальные осколки,

Словно бриллиантовая пыль,

Сели на еловые иголки,

Что мороз дыханьем освежил!

Полюбуйся дивною красою!

Что парча иль золото? Ничто.

Темный лес запрыгнул с головою

В белое искристое пальто!

И зайчишка, в белый снег ныряя,

Жмурит свои черные глаза.

На его носу снежинка тает,

Как хрустально-чистая слеза!

Посмотри, как лес теперь сверкает,

Словно звезд накинута вуаль!

Зимний лес природа украшает,

Никаких сокровищ ей не жаль!

И в ветвях, звенящих от мороза,

Белка, словно яркий огонек,

Озорная шустрая его́за,

Деловито-весело снует.

Как прекрасен лес в морозной пыли,

В ледяной трескучей красоте!

В воздухе щипучем пни застыли

И заснули зимним сном уже.

В тишине торжественной деревья,

Нарядившись в снежные меха,

Ждут, когда веселые метели

Защекочут снегом им бока!

И встряхнут деревья свои ветви,

В танце с вьюгой низко наклонясь!

Словно разыгравшиеся дети,

Бросятся в веселый зимний пляс!

…Обернись, зима, прочь улетая…

Пусть кому-то летом хорошо.

Он твои морозы проклинает,

Мне ж с тобой спокойно и тепло…

История.

Я не жалею об эпохе томных вздохов.

Жеманство – это всё не для меня.

Я не люблю бессовестных упреков,

Что всё, что было, – это было зря!

История – коварная наука.

Кого-то учит, а кого-то – нет.

Но если ты достоин, то на ухо

Свой философский выпалит секрет.

И вроде бы твои раскрыты уши,

И вроде не больны твои глаза,

Но сколько б ты историю ни слушал,

Не в силах ты постичь ее слова.

И сколько б не имел своих свершений,

И сколько б не воздвиг ты громадья,

Ее ты не достоин восхищений.

В ее глазах ты меньше муравья.

Ты кто такой среди её громадин?

И кто ты, чтоб историю судить?

Ты из своих глубоко-глупых впадин

Не в состояньи время охватить.

И кто-то почему-то счёл, что может

Сказать о ней глумливое словцо.

Но слава богу, это не поможет!

Кто правду любит – им не всё равно.

Правители, эпохи, строи, люди

В её шкафу отглажены висят.

Их гладит не она, но ей по сути

Любой к лицу предложенный наряд.

Свое нутро, свой мозг, свои сосуды,

Она питает соком Бытия.

События, лежащие на блюде,

Она съедает махом… Не глядя́…

У ней не спросят, вкусно иль противно.

Съедай быстрей, но только не давись!

Никто не в состояньи объективно

Нам правду рассказать про её жизнь!

Она уже сама сказать не может,

Где правда здесь, а где разлита ложь?

Но вряд ли её это больше гложет,

Чем глупая и маленькая вошь!

История изысканно-красива…

Гример нанес вечерний макияж.

И штукатурки старые наплывы

Он спрятал от пытливых, зорких глаз.

И сколько б нам не жить на этом свете,

Мы не увидим с вами никогда:

Как дальше будет ехать на карете

История – царицей Бытия…

Камушки

Ты помнишь, мальчишка, кидали с тобою

Мы камушки вдоль по воде?

Ты помнишь ту речку с холодной водою,

Траву в серебристой росе?

Упругая стойка и глаз твой с прищуром,

И камень, лежащий в руке,

Уверенный взмах и твоя шевелюра

Внизу отражались в реке.

Никто бы не смог в этом деле нелегком

До края реки дотянуть.

Но ты дотянул, и во взгляде веселом,

Твоя отразилась вся суть.

Упрямство и ловкость, азарт и терпенье —

Все качества были в тебе.

– Он должен лететь, как ветров дуновенье.

Он должен лететь по воде!

Но мой – не летел.

Он тонул, как все камни.

Его поглотила вода.

Но я не сдавалась, и долгими днями

Кидала я камни.

Одна.

И день шел за днем, но ничто не менялось,

Лишь камни копились на дне.

Все дети в деревне над этим смеялись,

Потом позабыв обо мне.

Другие на смену пришли увлеченья,

Кто в лес убежал, кто домой.

Но я продолжала с недетским терпеньем

Сражаться с упрямой рекой.

Заныла рука и промокли все ноги.

Печальным был спора итог…

Надежду мою эти твердые камни

С собой утащили в песок!

Прыжок за прыжком по воде совершали

Они лишь в наивных мечтах.

Сейчас вспоминая далекие дали

С улыбкой парю в облаках…

Когда в своей жизни решаю задачу,

Я мысленно камень беру.

И я все могу! Быть не может иначе.

Как мог ты на том берегу.

Кто виноват?

Размытых мыслей колыханье,

Черпнув приказом, мозг возьмет.

И к языку на поруганье

По нервам стянутым сошлет.

И вот уже готов оратор,

Согретый кровью дум своих!

И мозг его как генератор,

Питает мысли – у других.

Другие сгрудились в стада,

Ушами хлопают своими.

Жуют-жуют во рту слова,

Прикрывшись мыслями чужими.

Из них никто понять не может,

Когда и кем напитан он.

Свои ли мысли его гложут,

И свой ли снится ему сон?

И вот уже включились руки.

Включились ноги вслед затем.

Они идут под знамя глюка,

Ведь мало им своих проблем!

Кто виноват: мозги иль уши?

А выбор, впрочем, невелик.

Уж если хочешь кого слушать —

Свой ум ты с паузы сними!

Заставь его чуть-чуть работать.

Вдруг мозг ошибся в этот раз?

Не надо сразу громко хлопать,

Услышав от него приказ.

Не обязательно, поверь,

Быть в жизни мозгом или ухом.

И кем бы ни был ты теперь

Душой ты должен слушать бога!

Лыжню!

Что делать? Что делать ? И кто виноват?

Вопросы набили оскомину.

Зачем я живу? Кто мне друг, кто мне враг?

Пытаюсь нащупать соломину.

Смотрю я на жизнь, как неверный Фома.

Рукой подозрительно щупаю.

Вопросы сложились на полках в тома.

Разгадок все нет. А я думаю…

На вешалке платье, топорщась, висит.

Наверное, впору. Не нравится.

Смотрю на себя. Все готово. Блестит.

Внутри пустота. Но красавица.

Все в жизни не так. И идем не туда.

Наверно, все это заслуженно.

Нам снова вручили всем сердце раба.

Толкнули к дороге зауженной.

Не верь и не плачь. Ни о чем не проси…

Когда-то мы это все слышали.

Прозренье пришло. Были мы богачи!

Но сердце свое мы не слушали.

А, впрочем, никто нам не смог бы помочь.

Повесили платье – напяливай!

По узкой дороге ты, быдло, идешь?

А ну, не болтай! Проваливай!

О чем ты мечтаешь? Мечтать не резон.

Тебе выбирать не положено.

Вполне подходящий наступит сезон.

И даже лыжня проложена.

Нет снега? Не важно. Лыжня по грязи́.

Выдергивай ноги, бездарная!

Нет снега… нет снега… Без снега скользи!

Улыбку надень благодарную!

Смотрю на людей – и судьбы не боюсь.

Но мне почему-то невесело.

Я скромно живу. И к чему-то стремлюсь.

Но эта лыжня…Наше месиво…

Нельзя мне себя от людей отделить.

Мы чавкая грязью, склоняемся.

Наверное, дети лишь могут светить,

Пока все мы тут «кочевряжимся»…

Есть друг – психолог у меня…

Есть друг – психолог у меня,

И мне он очень симпатичен.

Ведь не прошло еще ни дня

Без его кратких, теплых писем.

Его послания скромны:

То добрый день, то добрый вечер!

Но я подобной простоты,

Нигде, наверное, не встречу.

И на душе моей тепло

От незатейливых посланий.

Быть рядом с ним не всем дано

И рада я его признанью.

Утешит шуткой иной раз…

Одобрит дружеским советом…

Имеет друг мой меткий глаз,

И сразу видит, кто «с приветом»!

Но он тактичен и умен.

Никто не будет им обижен.

Пусть будет дур хоть батальон,

И ум его уже заряжен.

Мой друг – психолог для других.

И сам себе мой друг психолог.

Но если бьет судьба под дых —

Его ответ судьбе недолог.

Психолог с мужеством молчит.

Потом берет да вдруг как скажет!

Силен мой друг! Силен, как бык!

И все невзгоды он размажет!

И с восхищеньем я смотрю —

Мой друг с судьбою не смирился!

Он не ударился в нытье

И с безразличием сразился.

Мой друг-психолог – волонтер.

И я горжусь его делами!

Он далеко, но до сих пор

Согрета я его словами!

Мой путь.

Я ни на что не претендую.

Не говорю, что я поэт.

Я просто музыку рисую.

Души счеканенный портрет.

Рисую я ее дыханье

И форму чувств в тумане сна.

И мыслей тонких колыханье,

Как отпечаток полотна.

Ловлю, что есть неуловимо,

Кладу в поэзии букет,

И мыслей след, летящий мимо,

Что моим сердцем был согрет.

Наверно, можно было прозой.

Наверно, можно не стихом.

Но ведь тогда сидит занозой,

Больной невысказанный ком…

Я музы слов – скупой посланник.

Мне ее суть не передать…

Я как голодный, нищий странник —

Стремлюсь хоть сон ее поймать.

Быть может это не мое все.

И этот путь не для меня.

Но я уже качусь по рельсам

За повороты уходя.

Что ждет в пути меня, не знаю.

Быть может взлет, а может крах.

Но лишь одно я понимаю:

Я не испытываю страх.

Я ни на что не претендую.

Иду неведомой тропой.

Но с удовольствием несу я, —

Теплом согретый голос свой…

Родина.

Грустит моя Родина милая,

Сидит у поющей воды…

Врагами не раз избитая,

Своей не предаст мечты.

Ее мечта звенящая

Созвучна молитвам людей:

И прошлое, и настоящее,

Грядущее – только с ней!

Глаза ее – воды зеркальные…

Легко в таких утонуть…

И в чистых глазах отражается

Ее безобидная суть.

В ее улыбке застенчивой

До боли щемящая грусть…

К своим никогда не изменчива.

Медлительна в деле? И пусть!

В движениях – плавность певучая…

В словах ее – свежесть полей…

Пусть скажут: «Она невезучая!»

Но богу с небес-то видней!

Укроет он Родину милую

Узорным платком васильков,

Напоит водою хрустальною

Своих голубых родников!

И краше она поднимается,

От пыли стряхнув сарафан!

Травою с лесов украшается

Ее на сапожках сафьян!

И косы густые пшеничные

Она задорно встряхнет!

Народные песни журчистые

Со смехом она запоет!

Какая она красавица

Среди заморских матрон:

Корсетом дорог затянутых,

Одетых в тягучий капрон,

В чернильных кудрях нарощенных,

В неоном покрытых ногтях.

Со всех сторон позолоченных,

И в туфлях на длинных ногах!

Куда им до русской красавицы!

Им тесно в своем жабо,

Но наш воротник не нравится:

«Свободно. Народно. Не то.

Не та красота, что положено.

Пусть вниз с пьедестала сойдет!

Она на нас не похожая.

Куда же полезла вперед?»

Глядят на нее, завидуя

Ее чистоте, красоте…

И манят ее изобилием —

К уродству, что в их пустоте…

…Она никого не слушает.

Своею дорогой идет.

И сердце моё – вместе с Родиной —

Смеется, грустит и поет…

О войне.

Когда усталость подойдет

И вспомнишь ты былую радость,

Твоя душа опять всплакнет.

А что еще душе осталось?

Что в нашей жизни есть теперь?

Когда всё то, что мы любили,

За замурованную дверь

Скрепя зубами мы закрыли?

Схватили память за грудки,

Чтоб придушить двумя руками.

Но память встала на дыбы

И снова следует за нами.

Заснула б что ли хоть на миг

И не манила за собою!

Ты только здесь, мой друг, постиг,

Что раньше жизнь была другою…