Татарская кровь. Сборник стихотворений

Татарская кровь.

Я где-то с трех лет ощутила,

Что в жилах моих не вода.

Не суп. Не компот. Не чернила,

А красная кровь. О, да!

И где-то лет в десять узнала,

Что кровь может быть голубой.

Не в нашей стране социализма,

А где-то в далекой. В другой.

А впрочем, проблема не в этом.

Не важно, родился ты кем ,—

Обязан ты быть человеком.

Иначе живешь-то зачем?

Характер упрямый, вреднючий,

Спокойно мне жить не давал.

«Татарский ребенок кипучий» —

Мне кто-то из взрослых сказал.

И я поняла, в чем тут дело!

Во всем виновата кругом

Татарская кровь, что кипела

В живом организме моем!

О, сколько меня подводила

Татарская жгучая кровь!

Как гейзер, она закипала,

Когда обижалась я вновь.

А может, татарское иго

Здесь было виною всему?

Как туча, собою накрыло,

Смешав кровь людскую в одну?

Сейчас мне смешно. Я смеюсь…

Смеется и муж надо мной:

«Я тридцать уж лет нахожусь

Под этой татарской ордой!»

И он ни о чем не жалеет…

Но знает, конечно, о том,

Что это татарское иго

Вообще-то совсем ни при чем!

И думая часто над этим,

Вдруг столько любви нахожу,

К татарскому, с детства родному,

Струящемуся языку!

Татарский, в душе формируясь,

Становится с русским сильней.

Их сравнивать я не берусь.

Не знаю, который главней!

Татарский и русский для многих

Слились в крепкий сплав дорогой.

Его не сожмешь, не расплавишь.

Его не согнешь ты дугой!

И в дни испытаний суровых

Могучих характеров смесь

Бороться с врагом помогала,

А все, что мешало – лишь взвесь!

В той страшной войне побеждая,

Не думали люди о том,

Какую кто кровь проливает,

За общий для каждого дом!

Друзья, я – татарка.

Но русская я ,—

Когда говорю вам:

– Россия моя!

Я буду удмурткой ,—

Когда я смотрю

На город любимый,

Где с детства живу!

И кем бы в душе я себя не считала,

И что б о себе я другим не сказала,

Я знаю одно:

Быть хочу Человеком.

И сделаю все, чтоб исполнилось это!

Гимн гуманиста

Если нужен кому-то на свете

Хоть на день, хоть на час, хоть на миг,

То забудь обо всем на планете

И иди на несущийся крик!

Не жалей свое сердце, не надо.

Когда нужен – вставай и иди!

Может, миг есть для сноса преграды,

Может, час для того, чтоб пройти?

Может быть ты сей миг не уловишь?

Не поймешь, что сей час для тебя…

Но ты в нужный момент понимаешь,

Что ты здесь оказался не зря!

Не бывает случайной потребность

Протянуть свою руку в беде.

Доблесть, честь, благородство и верность,

До сих пор, слава богу, в цене!

Кто ты есть без мечты и без цели?

Что твой путь, когда пусто в душе?

Ты обязан всегда в себя верить,

Когда люди не верят уже!

Брось свой взгляд на толпу, что как море,

Зачерпни бытия водопад!

И тогда станет мизерным горе,

Ну, а счастье, сильней во сто крат!

Гимн подчиненным

Это не удар по рукам.

И даже не удар под дых.

Это был плевок в лицо:

Ты умойся, друг, за двоих!

Это словно крылья подстричь,

Чтобы не летал высоко.

А лежал ты чтобы – навзни́чь,

Не бросал свой взгляд далеко.

Место знай свое и молчи.

Что ты можешь нам рассказать?

Есть у нас в запасе ключи,

Чтоб по голове тебе дать.

Кто ты в этой жизни, глупец?

Уши больше ты отрасти.

Много в жизни есть, наконец,

Разно-сортно-мастной лапши.

Больше миску в руки возьми,

На раздачу к нам подходя.

А потом, смеясь, уходи.

Ты, дружок, работал не зря!

Я тебя – как челядь – ценю!

Что тебе еще, говори?

Я ж тебя, букашка, люблю.

Только ты, смотри, не умри!

Но имей в виду, господин,

Я скажу тебе, уходя:

В жизни ты такой не один.

Полежишь внизу. Как и я.

Гимн волонтеру.

Добро не может быть недобровольным —

Ты самовольно сердце отдаешь…

И если носишь имя волонтера,

Ты верною дорогою идешь!

Запомните, друзья, вы этот лозунг,

Уж если вы избрали этот путь,

Вы отдаете людям ваше сердце,

И сердце не захочет отдохнуть.

Но волонтер – не тяжкая работа,

Хоть часто он живет не для себя.

Как хорошо, когда есть в мире кто-то,

Кто разукрасит небо для тебя!

Берите, люди, мой кусочек сердца,

Я отдаю его вам – навсегда!

Вот вам рука, чтоб крепче опереться,

Мы вместе не споткнемся никогда!

Баллада о самозванке.

Любовь сменила свой наряд

И стала грубой и практичной.

Свой нежный взор и теплый взгляд

Изгнав навек из жизни личной.

Куда исчезли времена,

Когда Любовь, стихи заслышав,

Садилась рядом, чуть дыша…

А где теперь ее я вижу?

Стоит Любовь у бутика,

Свой жадный взор на злато вперив.

Похож влюбленный на дельца,

Но ведь Любовь в любовь не верит!

Ей не нужны его слова.

Ей не нужны его поступки.

Пусть деньги здесь царят всегда!

Виват, делец! Виват, покупки!

Когда-то были времена…

Король снимал свою корону.

Он отрекался навсегда

От королевства и от трона.

Он шел туда, где есть мечта,

Где счастье есть и сердце живо.

Он шел туда, где никогда

Не встретит чувств учтиво-лживых.

Туда, где царствует любовь!

И где в цене полей букеты!

Туда, где любят вновь и вновь

Лишь за любовные сонеты.

…И верю я, живет еще,

Любовь другая, неземная…

Она, склонившись на плечо,

К Амуру льнет, в ночи летая.

И смотрит вниз с тоской своей,

Зовет людей небесным плачем…

Чтобы, услышав, шли за ней —

К тому, кто ею был назначен!

А самозванка, что пришла,

Себя Любовью называя,

Душой своей так тяжела,

Что нет ей места в саду рая.

И ввысь она не воспарит —

К земле притянута цепями!

Ее душа всегда молчит…

Она раздавлена деньгами.

В стране чудес.

Вы глаз свои бинокуляры,

Направив вверх вперед пошли.

Но вы забыли: в формуляре

Есть все, что вы уже прочли.

Мы знаем все, на что способна

Вся ваша сущность и душа.

Она к несчастью несвободна.

Она в тисках у барыша.

Вам бы хотелось быть прекрасной.

Быть справедливой и родной.

Но, к сожалению, напрасной

Себя вы тешите мечтой.

Нельзя сидеть в высоком кресле,

Стараясь быть совсем другой.

Вы, как Алиса на обеде,

Испили жидкости дурной.

Вы, видя, как стремглав растете,

Макушкой бьете потолок.

Вам страшно очень и вы пьете

Другой, поменьше пузырек.

И снова вроде бы вы с нами

Средь наших помыслов и тел.

Вы вроде заняты делами,

Но суть одна у ваших дел.

И мы прекрасно понимаем,

Что вам бороться тяжело.

И подневольно наливаем,

Вам эту жидкость, как вино.

Наверно, многие хотели б

Взобраться к вам под потолок.

Но, к сожалению, у многих,

Чердак не низок… не высок…

Они, глупцы, не понимают,

Что в жизни есть на все цена.

Там душу крепко запирают,

Чтоб она гнила не спеша…

И вот такой момент настанет,

Когда душа еще болит.

Но ваше сердце не воспрянет.

И слух ее не уловит.

Нельзя травиться этим ядом,

Чтоб не привыкнуть быть большой.

Наверно, только мы и помним,

Что были вы совсем иной…

Но, может, вы иной казались.

Возможно, были мы слепы.

Зато теперь мы научились —

Не пить отравленной воды!

Другу

Мне жаль потраченных минут,

Мне жаль потраченных мгновений

На суету бездарных смут,

На суету бездушных трений…

Когда нас сплетник достает

И лижет языком шершавым,

Свивая сети лживых пут,

Стремясь ужалить, словно жалом,

Тогда другой ему под стать

Толкает нас рукой пуховой,

Чтоб нам «помягче» в бездну пасть

И не подняться уж по новой!

Один родился ограничен.

Его душа вьюном обвита.

Второй пронырлив и практичен.

Но совесть наголо побрита.

Подобным людям сотни лет.

Их век давно к бессмертью тянет.

Не важно кто во что одет —

Им суждено остаться дрянью!

Их жизни смысл? А смысла нет.

У интригана два кармана.

В одном кармане пистолет.

Карман повыше – для обмана.

И сколько б он с тобой ни шёл,

И сколько б рядом ни трудился,

Ему тогда лишь хорошо,

Когда ты замертво свалился.

Но пусть куражится пока…

Нам есть еще о чем поплакать!

Пока есть солнце в небесах —

Засохнет грязь. Исчезнет слякоть.

Забудь тревоги и иди!

Переступай ногами смело.

Пусть твой мосток слабей травы.

Зато твой след – белее мела!

Жнец

Я иду по бескрайнему полю.

Пожинаю ошибки свои.

Закаляю некрепкую волю,

Тренирую тупые мозги.

Сорняки разгребаю руками.—

Очищаю скупой огород.

Поливаю водой меж рядами:

Вдруг какой-то росточек взойдет?

Свою трусость опять проклиная,

Жму на грабли я старые вновь:

– Ой, ты, мама моя дорогая!

А откуда на лбу моем кровь?

Ничему меня грабли не учат.

Может, лучше научит кетмень?

А на поле меж тем вьюн ползучий

Да трухлявый от времени пень.

Садовод из меня никудышный.

Но зато вышел жнец неплохой.

Я ошибок своих вижу тыщи.

Значит, я – пожинатель-герой.

Я себя никогда не прощаю.

Но всегда я прощаю других.

И сегодня себе обещаю —

Поучусь на ошибках своих…

Закрой глаза и слушай свое сердце…

Закрой глаза и слушай свое сердце…

Оно тебя не может подвести.

Лишь сердце знает, где такая дверца,

В которую обязан ты войти.

И лишь потом ты выслушай советы

Людей вокруг – друзей или врагов.

И ты решишь, разбуженный рассветом,

Ты их советам следовать готов?

Увидишь ты, не напрягая взгляда,

Где двери их, а где стоит твоя?

И если эти двери будут рядом,

То значит, эти люди за тебя!

А если расположены иначе,

Пусть даже позолочены они,

То ты скажи, чего же это ради

Обязан ты почтенно в них войти?

Пусть там стоят. Ты ручку их не трогай!

Пусть труден путь, где ты пройдешь один.

Пусть и друзей с тобой останется немного —

Себе ты верен и себе ты господин.

Заплыв

Чем глубже с вами мы ныряем,

Тем меньше воздуха для нас.

Но с каждым разом ускоряем

Мы погруженье в толщу масс.

Сопротивленье неихбежно.

Бурлит вода, пускает муть.

Чтоб раздавить тебя мгновенно,

Чтоб и не думал ты вздохнуть.

Пусть ждет нас шкура бегемота.

Привыкли мы по дну бежать.

Но иногда и нам охота,

На берег выйдя – помечтать.

Забудем беды и печали,

Взмахнув руками, поплывем.

Где мы с тобой не пропадали?

Нам это море нипочем!

Сильнее вместе наши взмахи.

Есть в море чистая вода!

Пусть тянут нас ко дну рубахи,

Мы не сдадимся никогда!

Зима

Мне милее зимний снег и стужа,

Чем осенний дождь или жара.

Я достану старенькие лыжи —

И вперед! Да здравствует зима!

Я хочу вдохнуть морозный воздух

Широко распахнутой душой!

Может быть,хрустит не снег, а звезды

Под моей упругою ногой?

И звезды хрустальные осколки,

Словно бриллиантовая пыль,

Сели на еловые иголки,

Что мороз дыханьем освежил!

Полюбуйся дивною красою!

Что парча иль золото? Ничто.

Темный лес запрыгнул с головою

В белое искристое пальто!

И зайчишка, в белый снег ныряя,

Жмурит свои черные глаза.

На его носу снежинка тает,

Как хрустально-чистая слеза!

Посмотри, как лес теперь сверкает,

Словно звезд накинута вуаль!

Зимний лес природа украшает,

Никаких сокровищ ей не жаль!

И в ветвях, звенящих от мороза,

Белка, словно яркий огонек,

Озорная шустрая его́за,

Деловито-весело снует.

Как прекрасен лес в морозной пыли,

В ледяной трескучей красоте!

В воздухе щипучем пни застыли

И заснули зимним сном уже.

В тишине торжественной деревья,

Нарядившись в снежные меха,

Ждут, когда веселые метели

Защекочут снегом им бока!

И встряхнут деревья свои ветви,

В танце с вьюгой низко наклонясь!

Словно разыгравшиеся дети,

Бросятся в веселый зимний пляс!

…Обернись, зима, прочь улетая…

Пусть кому-то летом хорошо.

Он твои морозы проклинает,

Мне ж с тобой спокойно и тепло…

История.

Я не жалею об эпохе томных вздохов.

Жеманство – это всё не для меня.

Я не люблю бессовестных упреков,

Что всё, что было, – это было зря!

История – коварная наука.

Кого-то учит, а кого-то – нет.

Но если ты достоин, то на ухо

Свой философский выпалит секрет.

И вроде бы твои раскрыты уши,

И вроде не больны твои глаза,

Но сколько б ты историю ни слушал,

Не в силах ты постичь ее слова.

И сколько б не имел своих свершений,

И сколько б не воздвиг ты громадья,

Ее ты не достоин восхищений.

В ее глазах ты меньше муравья.

Ты кто такой среди её громадин?

И кто ты, чтоб историю судить?

Ты из своих глубоко-глупых впадин

Не в состояньи время охватить.

И кто-то почему-то счёл, что может

Сказать о ней глумливое словцо.

Но слава богу, это не поможет!

Кто правду любит – им не всё равно.

Правители, эпохи, строи, люди

В её шкафу отглажены висят.

Их гладит не она, но ей по сути

Любой к лицу предложенный наряд.

Свое нутро, свой мозг, свои сосуды,

Она питает соком Бытия.

События, лежащие на блюде,

Она съедает махом… Не глядя́…

У ней не спросят, вкусно иль противно.

Съедай быстрей, но только не давись!

Никто не в состояньи объективно

Нам правду рассказать про её жизнь!

Она уже сама сказать не может,

Где правда здесь, а где разлита ложь?

Но вряд ли её это больше гложет,

Чем глупая и маленькая вошь!

История изысканно-красива…

Гример нанес вечерний макияж.

И штукатурки старые наплывы

Он спрятал от пытливых, зорких глаз.

И сколько б нам не жить на этом свете,

Мы не увидим с вами никогда:

Как дальше будет ехать на карете

История – царицей Бытия…

Камушки

Ты помнишь, мальчишка, кидали с тобою

Мы камушки вдоль по воде?

Ты помнишь ту речку с холодной водою,

Траву в серебристой росе?

Упругая стойка и глаз твой с прищуром,

И камень, лежащий в руке,

Уверенный взмах и твоя шевелюра

Внизу отражались в реке.

Никто бы не смог в этом деле нелегком

До края реки дотянуть.

Но ты дотянул, и во взгляде веселом,

Твоя отразилась вся суть.

Упрямство и ловкость, азарт и терпенье —

Все качества были в тебе.

– Он должен лететь, как ветров дуновенье.

Он должен лететь по воде!

Но мой – не летел.

Он тонул, как все камни.

Его поглотила вода.

Но я не сдавалась, и долгими днями

Кидала я камни.

Одна.

И день шел за днем, но ничто не менялось,

Лишь камни копились на дне.

Все дети в деревне над этим смеялись,

Потом позабыв обо мне.

Другие на смену пришли увлеченья,

Кто в лес убежал, кто домой.

Но я продолжала с недетским терпеньем

Сражаться с упрямой рекой.

Заныла рука и промокли все ноги.

Печальным был спора итог…

Надежду мою эти твердые камни

С собой утащили в песок!

Прыжок за прыжком по воде совершали

Они лишь в наивных мечтах.

Сейчас вспоминая далекие дали

С улыбкой парю в облаках…

Когда в своей жизни решаю задачу,

Я мысленно камень беру.

И я все могу! Быть не может иначе.

Как мог ты на том берегу.

Кто виноват?

Размытых мыслей колыханье,

Черпнув приказом, мозг возьмет.

И к языку на поруганье

По нервам стянутым сошлет.

И вот уже готов оратор,

Согретый кровью дум своих!

И мозг его как генератор,

Питает мысли – у других.

Другие сгрудились в стада,

Ушами хлопают своими.

Жуют-жуют во рту слова,

Прикрывшись мыслями чужими.

Из них никто понять не может,

Когда и кем напитан он.

Свои ли мысли его гложут,

И свой ли снится ему сон?

И вот уже включились руки.

Включились ноги вслед затем.

Они идут под знамя глюка,

Ведь мало им своих проблем!

Кто виноват: мозги иль уши?

А выбор, впрочем, невелик.

Уж если хочешь кого слушать —

Свой ум ты с паузы сними!

Заставь его чуть-чуть работать.

Вдруг мозг ошибся в этот раз?

Не надо сразу громко хлопать,

Услышав от него приказ.

Не обязательно, поверь,

Быть в жизни мозгом или ухом.

И кем бы ни был ты теперь

Душой ты должен слушать бога!

Лыжню!

Что делать? Что делать ? И кто виноват?

Вопросы набили оскомину.

Зачем я живу? Кто мне друг, кто мне враг?

Пытаюсь нащупать соломину.

Смотрю я на жизнь, как неверный Фома.

Рукой подозрительно щупаю.

Вопросы сложились на полках в тома.

Разгадок все нет. А я думаю…

На вешалке платье, топорщась, висит.

Наверное, впору. Не нравится.

Смотрю на себя. Все готово. Блестит.

Внутри пустота. Но красавица.

Все в жизни не так. И идем не туда.

Наверно, все это заслуженно.

Нам снова вручили всем сердце раба.

Толкнули к дороге зауженной.

Не верь и не плачь. Ни о чем не проси…

Когда-то мы это все слышали.

Прозренье пришло. Были мы богачи!

Но сердце свое мы не слушали.

А, впрочем, никто нам не смог бы помочь.

Повесили платье – напяливай!

По узкой дороге ты, быдло, идешь?

А ну, не болтай! Проваливай!

О чем ты мечтаешь? Мечтать не резон.

Тебе выбирать не положено.

Вполне подходящий наступит сезон.

И даже лыжня проложена.

Нет снега? Не важно. Лыжня по грязи́.

Выдергивай ноги, бездарная!

Нет снега… нет снега… Без снега скользи!

Улыбку надень благодарную!

Смотрю на людей – и судьбы не боюсь.

Но мне почему-то невесело.

Я скромно живу. И к чему-то стремлюсь.

Но эта лыжня…Наше месиво…

Нельзя мне себя от людей отделить.

Мы чавкая грязью, склоняемся.

Наверное, дети лишь могут светить,

Пока все мы тут «кочевряжимся»…

Есть друг – психолог у меня…

Есть друг – психолог у меня,

И мне он очень симпатичен.

Ведь не прошло еще ни дня

Без его кратких, теплых писем.

Его послания скромны:

То добрый день, то добрый вечер!

Но я подобной простоты,

Нигде, наверное, не встречу.

И на душе моей тепло

От незатейливых посланий.

Быть рядом с ним не всем дано

И рада я его признанью.

Утешит шуткой иной раз…

Одобрит дружеским советом…

Имеет друг мой меткий глаз,

И сразу видит, кто «с приветом»!

Но он тактичен и умен.

Никто не будет им обижен.

Пусть будет дур хоть батальон,

И ум его уже заряжен.

Мой друг – психолог для других.

И сам себе мой друг психолог.

Но если бьет судьба под дых —

Его ответ судьбе недолог.

Психолог с мужеством молчит.

Потом берет да вдруг как скажет!

Силен мой друг! Силен, как бык!

И все невзгоды он размажет!

И с восхищеньем я смотрю —

Мой друг с судьбою не смирился!

Он не ударился в нытье

И с безразличием сразился.

Мой друг-психолог – волонтер.

И я горжусь его делами!

Он далеко, но до сих пор

Согрета я его словами!

Мой путь.

Я ни на что не претендую.

Не говорю, что я поэт.

Я просто музыку рисую.

Души счеканенный портрет.

Рисую я ее дыханье

И форму чувств в тумане сна.

И мыслей тонких колыханье,

Как отпечаток полотна.

Ловлю, что есть неуловимо,

Кладу в поэзии букет,

И мыслей след, летящий мимо,

Что моим сердцем был согрет.

Наверно, можно было прозой.

Наверно, можно не стихом.

Но ведь тогда сидит занозой,

Больной невысказанный ком…

Я музы слов – скупой посланник.

Мне ее суть не передать…

Я как голодный, нищий странник —

Стремлюсь хоть сон ее поймать.

Быть может это не мое все.

И этот путь не для меня.

Но я уже качусь по рельсам

За повороты уходя.

Что ждет в пути меня, не знаю.

Быть может взлет, а может крах.

Но лишь одно я понимаю:

Я не испытываю страх.

Я ни на что не претендую.

Иду неведомой тропой.

Но с удовольствием несу я, —

Теплом согретый голос свой…

Родина.

Грустит моя Родина милая,

Сидит у поющей воды…

Врагами не раз избитая,

Своей не предаст мечты.

Ее мечта звенящая

Созвучна молитвам людей:

И прошлое, и настоящее,

Грядущее – только с ней!

Глаза ее – воды зеркальные…

Легко в таких утонуть…

И в чистых глазах отражается

Ее безобидная суть.

В ее улыбке застенчивой

До боли щемящая грусть…

К своим никогда не изменчива.

Медлительна в деле? И пусть!

В движениях – плавность певучая…

В словах ее – свежесть полей…

Пусть скажут: «Она невезучая!»

Но богу с небес-то видней!

Укроет он Родину милую

Узорным платком васильков,

Напоит водою хрустальною

Своих голубых родников!

И краше она поднимается,

От пыли стряхнув сарафан!

Травою с лесов украшается

Ее на сапожках сафьян!

И косы густые пшеничные

Она задорно встряхнет!

Народные песни журчистые

Со смехом она запоет!

Какая она красавица

Среди заморских матрон:

Корсетом дорог затянутых,

Одетых в тягучий капрон,

В чернильных кудрях нарощенных,

В неоном покрытых ногтях.

Со всех сторон позолоченных,

И в туфлях на длинных ногах!

Куда им до русской красавицы!

Им тесно в своем жабо,

Но наш воротник не нравится:

«Свободно. Народно. Не то.

Не та красота, что положено.

Пусть вниз с пьедестала сойдет!

Она на нас не похожая.

Куда же полезла вперед?»

Глядят на нее, завидуя

Ее чистоте, красоте…

И манят ее изобилием —

К уродству, что в их пустоте…

…Она никого не слушает.

Своею дорогой идет.

И сердце моё – вместе с Родиной —

Смеется, грустит и поет…

О войне.

Когда усталость подойдет

И вспомнишь ты былую радость,

Твоя душа опять всплакнет.

А что еще душе осталось?

Что в нашей жизни есть теперь?

Когда всё то, что мы любили,

За замурованную дверь

Скрепя зубами мы закрыли?

Схватили память за грудки,

Чтоб придушить двумя руками.

Но память встала на дыбы

И снова следует за нами.

Заснула б что ли хоть на миг

И не манила за собою!

Ты только здесь, мой друг, постиг,

Что раньше жизнь была другою…

Мечтали мы построить дом.

Растить детей. Сажать деревья.

Но всё осталось на потом

За этой про́клятою дверью!

Когда, замучены войной,