Рваные судьбы

Лиза сильнее забеспокоилась, когда Гриша и на обед не приехал. А когда вечером она вместе со свекровью готовила ужин, в дом вбежали девочки и наперебой закричали:

– Мамочка, там папина лошадка пришла.

Лиза выбежала во двор, следом поспешила Дуня и охнула:

– Ой, Лиза, беда случилась. Ой, беда!

Она опустилась на крыльцо и громко заплакала.

Лиза глянула за двор и побледнела: Гришина кобыла шла себе потихоньку домой, следом поспевал жеребёнок. Кобыла была без всадника. Лиза растерянно оглянулась. Свекровь рыдала и причитала на крыльце, девочки перепугано выглядывали из-за двери.

– Успокойтесь, мама, – пытаясь сохранять спокойствие, сказала Лиза. – Я сейчас пойду к своим и всё узнаю. Витька должен был видеть его вчера. Да и Нюрка наша тоже, скорее всего, была на реке. Что-то проведаю. А вы пока накормите детей. И перестаньте причитать. Успокойтесь. Пока ещё ничего не случилось.

Лиза повернулась к двери.

– Девчата, ну-ка, бегом за стол, бабушка Дуня сейчас вас покормит. И сразу спать. А то папка вернётся, накажет.

И Лиза ушла к матери, чтобы хоть что-то узнать о муже. Она всё надеялась, что вот сейчас встретит его где-нибудь по дороге. Но где-то в глубине сердца поселился холодок: Лиза чувствовала, что случилось что-то непоправимое.

Дома у своих она спросила сестру Нюру:

– Нюрочка, ты же была вчера на реке? Там был мой Гришка?

– Была, – ответила ей Нюра, – но Гришку твоего не видала.

– Конечно, куда ей кого-то видеть? – отозвалась Любка. – Она глаз не отводила от своего ненаглядного.

– Замолчи, дура! – огрызнулась Нюра, вся покраснев. – Ты просто завидуешь. Тебе уже вон сколько лет, а жениха всё нет.

– А у тебя есть, да? Поматросит, да и бросит! – не унималась Любка.

– Ах ты, язва! – Нюра уже хотела наброситься на старшую сестру, но Лиза крикнула:

– Замолчите обе! Перестаньте! Люба, может, ты его видела вчера? Или сегодня?

– Что, потеряла своего муженька? Смотри, как бы кто не подобрал, – съязвила Любка в ответ.

– Ох, и язва же ты, в самом деле, – сказала Лиза. – Теперь понятно, почему тебя замуж никто брать не хочет.

Любка прикусила язык и надулась, а Нюрка довольно хихикнула.

– А тебе ещё не рано на женихов заглядывать? – спросила Лиза у Нюры.

– Не рано. Мне уже шестнадцать исполнилось.

– Ладно. Это твоё дело. Главное, голову не теряй. И честь береги. А где Витя? Он ведь тоже вчера на реке гулял?

– Да был Витька на реке. Только дома его сейчас редко застанешь, – отозвалась опять Любка, – он у нас тоже в любовь ударился.

– Замолчи, – перебила её Нюра. – Не тебя спрашивают.

Затем она повернулась к Лизе:

– Наш Витя совсем голову потерял. Влюбился без памяти. Там девчонка есть одна, на год меня старше, Ксюша. Так он по ней с ума сходит.

– Надо же, – сказала Лиза. – А я со своими делами все новости пропустила.

– Наверное, он на ней женится, – заключила Нюра.

– Ладно, мне всё равно надо его дождаться, – сказала Лиза. – Давай, делись новостями.

– Не хочу говорить при ней, – Нюра покосилась на Любу. – Пошли на улицу, посидим. Там сейчас свежо, хорошо.

И она взяла Лизу под руку и увлекла вслед за собой во двор.

– Нюра, зачем ты так с Любой? – упрекнула её Лиза, когда они вышли за двор и сели на лавку под раскидистой грушей.

– Ой, она такая дура, – ответила Нюра. – Терпеть её не могу. К тому же страшная зануда.

– Нюра, перестань. Она всё-таки старше тебя.

– Ну и что, что старше? – не соглашалась Нюра. – А ума не нажила.

«Что правда, то правда», – подумала Лиза.

– Ладно, – сказала она, понимая, что спорить бесполезно, – давай, рассказывай, что там у тебя за жених?

У Нюры загорелись глаза.

– Слушай, он такой красивый, – начала она взахлёб. – Его зовут Андрей. Он из соседнего села. Он мне сразу понравился, как только я его увидела. И он тоже всё время на меня смотрел. А вчера на реке мы с ним вместе два раза через костёр прыгали. А потом он играл на гармони. Лиза, как он играет на гармони! – Нюра закрыла глаза и сложила руки на груди, как делает всегда мама. – Все девки заслушались.

– Всё ясно, – улыбнулась Лиза, – он – любимчик девушек, а ты в него влюбилась, как и все твои подружки.

– Ну и что? – Нюра сдвинула брови. – Это неважно. Он-то выбрал меня.

– Выбрал? … – переспросила Лиза.

– Ну, выберет, – поправилась Нюра. – Знаешь, как он смотрел на меня? У меня от его взгляда вот здесь, в животе, такая волна гуляла. Знаешь, вот когда с горы быстро бежишь, а потом резко снова на гору, и опять с горы. Вот так вот было.

Лиза обняла сестру и с улыбкой вздохнула:

– Нюрка ты, наша Нюрка. Совсем уже выросла. А мы и не заметили. Скоро и тебя замуж будем отдавать. Жаль только, папа не дожил.

Сёстры обнялись и сидели, задумавшись. Уже смеркалось. Из-за поворота улицы показалась знакомая фигура – это Витя шагал домой. Лиза встала ему навстречу.

– Витя, родной, скажи, ты не встречал вчера моего Гришу на реке?

– Встречать – не встречал, а пару раз видел, – ответил Витя.

– Когда видел? С кем? – Лиза волновалась. Она боялась того, что могла сейчас услышать.

– Да засветло ещё, он был с компанией мужиков. Пили, орали. С ними ещё и Матвей был.

– Как Матвей?! – Лиза ожидала что угодно, только не это. – Как Матвей? Ведь они уже больше двух лет в контрах. А кто с ними был ещё?

– Если ты о барышнях, – догадался Витя, – то можешь успокоиться, с ними никого не было. Они были такие пьяные, что ни одна девушка не решилась бы с ними связаться.

– Ладно, спасибо тебе, Витя, – сказала Лиза. – Пойду домой. Может, вернулся уже? Бывайте.

И Лиза поспешила домой, озадаченная тем, что услышала. Хороших новостей дома тоже не было. Тогда Лиза повернула обратно. Она направлялась к Матвею. Два с половиной года она не появлялась в его доме, с тех самых пор, как огрела его сковородой по голове. И дальше бы не появлялась, но сейчас она искала своего мужа, и надеялась, что здесь хоть что-то о нём узнает. По счастью, Матвей был уже дома. Лиза вошла в дом.

– О, кто к нам пожаловал? – улыбнулся Матвей, сощурив при этом глаза. – Проходи, гостьей будешь.

– Я не в гости пришла, – ответила Лиза. – Я ищу Григория. Где он?

– Ну, ты чудная, – засмеялся Матвей. – Почему же ты ищешь его здесь? Если ты помнишь, мы с ним уже давно не дружны.

– Так-то оно так. Но ты видел его вчера?

– Вчера? – повторил Матвей. Он задумался. – А где я был вчера? Ах, вчера я был на реке. Нет, твоего Григория я там не видел.

– Нет, значит? А я знаю, что видел. И не просто видел. Я знаю, что вы были вместе вчера. А ты говоришь, не видел?

– Ах да, вспомнил, – Матвей улыбнулся краем рта. – Мелькал твой Гриша в нашей компании с полчаса. Потом взял какую-то деваху и укатил с ней. Я всегда говорил, что он неверен тебе.

– Врёшь! – Лиза приблизилась вплотную к сидящему за столом Матвею. – Не было такого.

– А ты откуда знаешь, как было? Ты разве там была? Да и зачем мне врать? – Матвей развёл руками.

– Гляди, Матвей, – Лиза сжала кулаки. – Если только ты что-то удумал…

– То что тогда? Что ты тогда мне сделаешь? – Матвей явно насмехался сейчас.

Лиза глянула на Матвея, высоко подняв голову. Её ноздри трепетали от ненависти. От её взгляда даже Матвей на секунду внутренне сжался.

Что за женщина?! Лишь она заставляла его переживать такие разные, противоречивые чувства.

Лиза ушла ни с чем. Надежда разыскать Григория таяла с каждой минутой.

На следующий день ничего не изменилось. Григория так и не было. И никто его не видел. Мать вся извелась. Не знала, что и думать. Не находила себе места. Всё выглядывала за калитку на улицу – а вдруг повернёт сейчас из-за угла? Но всё напрасно.

Прошло ещё два дня.

Лиза, как обычно, была в огороде, когда прибежал Витя и мрачно сказал:

– Лиза, идём скорее. Там мужики… везут твоего Григория.

Лиза выбежала на улицу и побежала вслед за братом в сторону реки. Сердце бешено колотилось, предчувствуя беду. Последние надежды разбились, когда увидела издалека повозку, а на ней что-то, накрытое покрывалом.

– Господи, что же теперь будет? – Лиза остановилась. Ноги отказывались идти дальше.

Поравнявшись с ними, повозка остановилась. Лиза прикрыла рукой рот, из которого готов был вырваться крик ужаса. Другой рукой она отодвинула покрывало и отшатнулась. Если бы Витя не поддержал её, она бы упала. То, что Лиза увидела, уже мало было похоже на её мужа. Тело разбухло от воды – оно больше трёх дней пробыло в реке. Соседские мужики рассказали, что нашли его за три километра вниз по реке. Тело всплыло и его прибило к берегу, где они рыбачили.

Лиза закрыла лицо руками.

– Что же теперь с нами будет? – повторяла она.

– Да, сестрица, без мужика тяжко, особенно с малыми детьми на руках. Но ты сильная. Ты справишься. – Витя просто не знал, что он ещё мог сказать в эту минуту.

– Его утопили, – вдруг сказала Лиза шёпотом.

– Что? Утопили?! – переспросил Витя. – Но кто? Зачем?

– Я знаю, кто, – сказала Лиза. – Его злейший враг. Наш злейший враг, погибель семьи нашей – Матвей.

– Лиза, что ты такое говоришь? Ты в порядке? – Витя внимательно посмотрел на сестру. – Зачем Матвею убивать? Григорий твой сам утоп. Такое, к несчастью, бывает.

– Да, но не с Гришей, – громко сказала Лиза. – Он очень хорошо плавал. Он не мог утонуть.

– Ну, мало ли, что могло случиться. Может быть, судорога или с сердцем плохо? Я же тебе говорил, какие они были пьяные.

– Нет, это они специально Гришу напоили, чтобы потом его утопить. Зачем бы он лез купаться один?

– Ну, не знаю, – сказал Витя.

– Вот видишь?! – Лиза задумалась.

– Лиза, ты всё равно ничего не сможешь доказать. Ведь, скорее всего, никто не видел, как это произошло, – сказал Витя.

Лиза его не слышала.

– Вот уже законченная сволочь, пробы негде ставить, – с ненавистью сказала она. – Нюрочку угробил, Гришу на тот свет отправил – и ничего, всё ему с рук сходит.

Из задумчивости её вывел крик свекрови: они как раз подъехали ко двору, и та вышла к ним навстречу – и всё увидела.

3.

Григория похоронили на следующий же день. Лиза была опять в чёрной траурной одежде. Она с ужасом поймала себя на мысли, что большую часть своей жизни проносила траур. Дуня была раздавлена свалившимися бедами. Она резко постарела, осунулась; стала очень раздражительной и обидчивой, упрекала и срывалась по пустякам. Лизе с каждым днём становилось всё труднее находиться рядом со свекровью. И тогда она решила, что самое время съехать от Суботиных. Но куда? К матери – невозможно. Там своих забот и хлопот по горло, да и места свободного у них нет. Других вариантов не было. Оставалось одно – Лиза решила построить свой дом.

Сказано – сделано. Своими силами, практически своими руками, Лиза выстроила небольшую хатку в одну маленькую комнатку; без фундамента, без крыльца и сенцев; с земляным полом и соломенной крышей. Дом был настолько мал, что и домом его назвать было трудно. У некоторых флигель да летняя кухня бывали больше. Но это было не столь важно. Самое главное, что это был Лизин дом, её собственный, где она теперь будет жить вместе со своими девочками. Лиза уже любила его, и ласково называла «моя хатёнка». Пол она застелила сеном, а стены помазала глиной вперемешку с соломой – для тепла.

Прошло два месяца со дня похорон Григория. Хатёнка была уже полностью готова, и Лиза собиралась на днях перебраться туда с дочерьми. Оставались последние приготовления. Расставили незатейливую мебель: две кровати – одну для Лизы и другую, побольше, для девочек – места для трёх отдельных кроваток просто не было; смастерили стол и лавки, Лиза сложила небольшую печь. Шторы и занавески на дверь и окна Лиза решила пошить уже дома.

В последний день перед переездом Лиза переносила вещи и кое-какую посуду, которую они нажили вместе с Гришей, и которую ей позволила забрать свекровь.

Вдруг она услышала с улицы крик сестры Нюры. Та кричала:

– Лиза! Скорее! Пожар! Лиза!!!

– Да перестань ты голосить, – прервала сестру Лиза, когда та вбежала в дом, всех оглушая. – Где пожар?

– У нас пожар. Скорее! Уже почти всё сгорело!

Лиза бросила вещи и выбежала на улицу. До дома матери было совсем близко. Новый дом Лизы находился не далеко от дома Поли Пахоменко – через улицу и переулок, ближе к реке. Ещё с улицы Лиза увидела клубы дыма и языки пламени и услышала крики людей. Она вбежала в родной двор. Сердце сжалось от боли и ужаса. Дом, её родной дом, полыхал, пожираемый пламенем. Вокруг бегали соседи с вёдрами воды, пытаясь потушить пожар. Но и так было видно, что всё напрасно. Дом был полностью объят пожаром. Хозяева соседних дворов поливали водой крыши своих домов и сараев, чтобы огонь не перекинулся и на их дворы.

Вокруг стоял оглушительный шум – рёв пламени, крики людей, плач перепуганных детей. Посреди двора на вещах, которые удалось вынести и спасти в первые минуты пожара, сидела мать, а вокруг неё жались друг к дружке семеро её младших детей; Витя с Петей и остальными тушили пожар. Нюра прижалась к Лизе.

Лиза стояла, как вкопанная, и смотрела сквозь пелену слёз, как догорает её родной дом – всё, что было дорого её сердцу. Здесь прошло её счастливое детство, здесь остались её девичьи грёзы. Здесь она была молода и счастлива, и рядом были дорогие люди: Нюрочка Суботина, папа, …

– Господи, что же теперь будет с мамой и остальными? – Лиза вышла из ступора.

Она подошла к матери.

– Мама, как это произошло?

Поля ответила не сразу. Она сидела, устремив взгляд куда-то вдаль, такая с виду спокойная, не проронив ни единой слезинки, как будто это не её дом только что сгорел дотла вместе со всем имуществом и вещами. Среди царящего хаоса и шума она выглядела неестественно. Лиза была поражена и восхищена выдержкой своей матери.

– Младшие дети играли в клуне, наверное, со спичками. Там загорелась солома. Они испугались. Не смогли потушить, закрыли клуню и вернулись в дом. Мне ничего не сказали, побоялись. А когда мы увидели, было поздно – уже горел дом.

– Дети целы?

– Да, все живы, всех вывела.

Лиза, не думая ни секунды, сказала:

– Собирайте детей, пошли. Будете жить у меня, мы всё равно ещё не перебрались. Ничего, задержусь у свекрови ещё немного, пока дом не отстроите.

– Не надо, Лиза, – возразила мать. – Твой дом ещё не закончен, да мы и не поместимся у тебя все. Мы поживём пока у Коли, у него дом всё-таки побольше, да сарай имеется. Разместимся.

Лиза знала, что спорить с матерью бессмысленно. Да и не принято было в их семье спорить с родителями. Их решения были – закон.

Мать с детьми перебралась к старшему сыну Николаю. На месте пожарища соседи помогли Поле со старшими детьми построить новый дом.

А Лиза тем временем обживала свой. Девочкам сразу понравилось на новом месте. Хатёнка была хоть и маленькая, но очень светлая и уютная. Казалось бы, живи да радуйся. Но Лизе с каждым днём становилось всё труднее. Тех небольших запасов продуктов, которые она взяла с собой, не могло хватить надолго. Лиза экономила буквально на всём. В это же время она стала подыскивать работу, причем срочно, поскольку денег они с Григорием тоже так и не накопили. Она могла бы шить вещи за деньги, но у неё не было швейной машинки. А свекровь, сколько Лиза ни уговаривала, не отдала свою; даже временно не согласилась дать. Поэтому Лиза искала любую работу. Она толком ничего не умела, ведь никогда и нигде не работала, кроме как в доме да в огороде. Но главное она знала: была трудолюбива, и за что бы ни бралась, всё у неё получалось.

Согласилась Лиза на первую предложенную работу – при железнодорожном вокзале, как раз недалеко от дома (всего минутах в пятнадцати ходьбы) были склады и хранилища, где разгружали приходившие составы – перевалочная база. Её называли «смычкой». Вот и осталась Лиза на этой смычке – вагоны да машины разгружать-загружать. Её сначала не хотели брать – работа грузчика не для женщины. Но Лиза так просила и умоляла, что, в конце концов, её взяли. Тем более что грузчики-мужики постоянно пили, и часто прямо на работе. Придёт, бывало, товарняк, надо срочно разгружать, а половина грузчиков лыка не вяжет – срываются сроки отгрузки. А Лиза производила доброе впечатление, да и крепка была с виду. К тому же, с первых дней показала себя добросовестным, надёжным работником, так что никто не жалел, что взяли её в бригаду.

Правда, тех денег, что платили за работу, Лизе едва хватало, чтобы худо-бедно прокормиться, не то, что ещё и отложить хоть сколько-нибудь. Лиза буквально по копейке собирала сбережения на семена, чтобы посеять весной. Узелок с деньгами всегда был полупустой. Когда шла на рынок за продуктами, так стыдно было доставать, до того он был маленький. Овощи Лиза покупала самые мелкие, припорченные, которые могла выторговать за полцены. Муку брала тёмную, грубую, самого низкого сорта. Мясо в Лизиной семье теперь и вовсе не водилось. По праздникам был сахар – тёмный, неочищенный, самый дешёвый. Молоко теперь тоже приходилось покупать за деньги. Своего хозяйства у Лизы не было – так что покупала она у соседей, да ещё у свекрови. Брала литр, разбавляла один к одному водой, кипятила. А потом на этом молоке и кашу сварит, и тесто на хлеб замесит, ещё и простоквашу сквасит. Изворачивалась, как могла.

На работе Лиза очень уставала. Бывало, наработается за день, натаскается – света белого не видит. Придёт домой еле живая. А там ещё надо поесть приготовить, постирать, девчат искупать, накормить, потом ещё посуду перемыть. Сядет она, наплачется – отпустит немного – и за дела.

Как-то раз, ей утром на работу вставать, а она ни с места, головы от подушки оторвать не может. Руки, ноги – всё чувствует, а встать нет сил. Выдохлась. Забеспокоилась тогда Лиза, что выгонят её за прогул. Хотела Раю послать на смычку, чтобы предупредить бригаду – да только кому же Рая скажет? Кого она там найдёт? Лиза тогда отправила Раю к матери за Нюрой, чтоб та сходила. А тут в обед мужики вместе со старшим сами пришли к Лизе домой, чтобы справиться, не случилось ли чего.

Привязались они все к Лизе, уважали её – за силу её внутреннюю, за доброту и трудолюбие. За то, что себя не жалела, не отлынивала от работы, и никогда никого не сдавала, если кто из мужиков расслаблялся на работе да выпивал. Так, могла только пожурить, как мать или сестра, да головой покачать. Вот и любили её за прямоту и за доброе сердце.

– Ты чего это, Лизавета, спишь-лежишь до сих пор? – пошутил Иван, старший из всех мужик с добрым лицом и пышными усами. Ему было уже под шестьдесят, он чем-то напоминал Лизе отца, и называл её так же: «Лизавета». И ей это очень нравилось.

– Да вот, видите, ребята, чёй-то я прихворала. С утра подняться не могу, – виновато сказала Лиза, и попыталась приподнять голову.

– Тихо, тихо, я ведь пошутил, – наклонился к ней Иван и придержал за плечи. – Лежи, дочка, не вставай. Тебе отлежаться надо. Ты надорвалась. Нельзя так себя не беречь. У тебя вон три воробья каких.

И он кивнул на трёх малышек, которые с интересом заглядывали в дверь с улицы.

– Да, скажете тоже, лежать, – возразила Лиза. – А кто мне их кормить будет, если я тут валяться буду? Нет, я сегодня отлежусь, а уж завтра…

– Ладно, притормози, – опять усмирил её Иван. – «Завтра…» Сколько надо, столько и будешь дома, отдохнёшь. А мы тебя, если что, перед начальством прикроем. Так что отдыхай. А то ты так долго не протянешь. И не спорь! – перебил он Лизу, готовую было снова возразить. – Ты гляди, мужики, какая настырная. Можешь даже не мылиться завтра на работу – всё равно не пустим, домой отправим.

Лиза с благодарностью смотрела на своих новых друзей и покровителей, которые, как дети, мялись сейчас у двери; ей было очень приятно, что они волновались о ней, и даже пришли проведать.

– Спасибо вам большое, мои родные.

– Да ладно, чего там. Ты ведь нам тоже как родная стала, – сказал Иван. – Ну, Лизавета, мы пойдём, обед уже заканчивается. А ты поправляйся.

Они вышли во двор, и Лиза услыхала, как Иван говорил её дочкам:

– А вы, воробьи, слушайте мамку. Она у вас очень хорошая. Она сейчас захворала маленько, так вы уж помогайте ей и жалейте её. Добро?

Через минуту в дом вбежали девчата, каждая держа в ладошке по кусочку сахара. Они лизали сахарок, довольно улыбаясь.

– Это нам дядя с пушистыми усами дал, – сказала Шура, причмокивая сладкими от сахара губами.

– Он сказал, что ещё принесет, – добавила Рая, широко раскрыв глаза от удивления и радости.

На следующий день Лиза смогла с трудом подняться. Руки и ноги были слабые, и Лиза ничего ещё не могла делать. Приходили Нюра с Любой, помогали ей по дому, приготовили обед. На третий день было уже гораздо лучше. Только голова ещё немного кружилась после двухдневного лежания. Лиза рвалась на работу. Что же дома сидеть? Надо деньги зарабатывать. Но Иван категорически не пускал её. Только на пятый день Лиза смогла-таки настоять на своём:

– Я уже себя хорошо чувствую. Могу горы свернуть. Всё. И не уговаривайте.

Тут уже Иван понял, что спорить бесполезно, и отступил. Но потребовал:

– Значит так, дочка, давай договоримся. Палку не перегибать. Нечего жилы рвать. Работать будешь по силам, не надо на мужиков равняться. Успеешь ещё своё отпахать. Никому не надо, чтобы ты угробила себя. И ещё. Среди недели будешь брать второй выходной.

– Нет… – начала Лиза.

– Цыц! – нахмурился Иван. – Пока я здесь старший, бабы тут не будут гробиться наравне с мужиками. Силы-то не равны, милая. За получку не переживай: зарплата останется та же, что и с одним выходным. Ты же знаешь, когда срочно надо, мы и в свои выходные работаем. Так что в самый раз. И за те дни, что болела, тоже заплатят. Всё.

Лиза вышла на работу. Первое время её ещё старались сильно не нагружать. К тому же так сложилось, что несколько дней было мало работы – так что больше отдыхали, чем трудились. Иван как-то снова дал Лизе немного сахару – для «воробьёв». Другие тоже старались чем-то угостить Лизу, передать что-то для её дочек. У многих ведь тоже были семьи, дети, и знали они, как непросто прокормить семью да поднять детей на ноги, а без мужа-то и подавно.

Когда разгружали уголь, так все понемногу натаскали для Лизы да припрятали. И в один прекрасный день принесли ей домой – получилось вёдер десять-двенадцать. Лиза была просто счастлива – для её маленькой хатёнки такого количества угля, если экономно пользоваться, на всю зиму хватит.

4.

Зима в тот год была ранняя, суровая. Снегу намело по самые окна.

Лиза любила в зимние вечера сидеть с дочками возле печки. За окном ветер завывает, снег метёт, метель – а в доме тепло, в печке потрескивает огонь. Мужики со смычки ей ещё угля принесли, дров накололи – так что топить можно было в полную силу. Сидят они, бывало, возле печки: Лиза что-нибудь вяжет или латает, и песню поёт, а девчата подпевают, кто как умеет; или просто сидят, прижавшись к матери, на огонь смотрят.

В ту зиму снова Матвей к Лизе приходил. Она как раз варила на обед затирку – киселеподобную кашицу, которую Лиза из муки готовила: заваривала муку кипятком (а по хорошим делам пополам с молоком), и растирала, чтобы не было комочков. Получалось что-то вроде жидкого клейстера. Эту затирку можно было ещё кое-как есть, пока она тёплая. А как только остынет – становилась несъедобная, ни одна ложка в горло не лезла. У Лизы теперь очень часто бывало такое блюдо на обед или ужин. Дети её ненавидели, но есть приходилось, потому как ничего другого не было.

Как раз в тот момент, когда Лиза энергично размешивала порцию затирки в кастрюле, в дом вошёл Матвей. Лиза перестала мешать и поставила кастрюлю на стол. Рая тут же схватила большую ложку и на правах старшей сестры стала разливать «обед» по тарелкам.

– Чего тебе здесь надо? – спросила Лиза.

Матвей огляделся вокруг.

– Лиза, я пришёл к тебе. Точнее, за тобой.

– Что? – Лиза подняла брови. – Ты что-то перепутал. Разве я тебя звала?

– Не звала. Я сам пришёл. Собирай вещи. Пойдём.

– Ага, сейчас, разогналась. Никуда я с тобой не пойду.

– Лиза, послушай. Ты посмотри, как ты живёшь, в какой тесноте и бедности.

– В тесноте, зато в своей хате, сама здесь хозяйка. И, кого хочу, того приглашаю к себе в дом, а кого не хочу – не приглашаю. Тебя я не звала. Уходи.

– Лиза, погоди. – Матвей удержал её за руку. – Тебе приходится очень тяжело работать, и твои дети всё равно не наедаются досыта. Тебе одной не прокормить семью. Одной тяжело.

Лиза отдёрнула руку.

– Да, тяжело. Очень тяжело, – спокойно сказала она. – А кто в этом виноват? А?! Кто сделал меня вдовой, оставил моих детей без отца? Кто виноват в том, что я вместе с мужиками разгружаю вагоны с утра до ночи, а мои дети вынуждены есть эту гадость?